Я довезла Павла до его дома, приглашала к себе, но он не захотел. Оказывается, ему не нравится групповой секс, или соитие со мной на людях, он индивидуалист и любит, чтобы при этом не было свидетелей. Даже, пока я его везла, рассказал мне анекдот про мужика, которого спросили: мог бы он отыметь свою бабу на площади? На что он ответил: нет, советчиков много будет. Я засмеялась, хотя этот юмор с бородой давно знала, но мне так приятно было слышать его голос.
Когда мы подъехали к подъезду старенькой «хрущевки», его обители, поцеловав меня в щеку, он вышел из внедорожника, мою грудь сдавила такая грусть, что мне срочно нужно было увидеть сына, Иру — хоть кого-нибудь из близких мне людей, только бы не оставаться в одиночестве. Я вырулила из двора на дорогу и придавила педаль газа.
Стояла у входных дверей своей однокомнатной квартиры-студии и открывала ее своим ключом, я уже через полчаса. Буквально ворвалась в свое жилище и с облегчением задышала воздухом родных пенат. Обычно оттого мне становилось легче, давившая на меня тяжесть отпускала, но дома меня поджидал новый сюрприз, Арсений стоял около большого зеркала с накрашенными глазами, губами, в платье Ирины и ее туфельках.
От такой картины я даже забыла, как дышать! Сделав вдох, за которым не последовало выдоха.
— Твою мать! Сеня, что за перформанс?! — наконец-то выдохнула я, закрывая за собой дверь и добавляя еще пару крепких матерных выражений, но уже мысленно, про себя.
— Это наша Арсения! — ответила за сына Ира, подошла и, обняв, развернула его ко мне, чтобы я смогла более детально разглядеть современное искусство перевоплощения.
У меня был шок, спасая своего ребенка от одной возможной перверсии, я ввергла его в другую. Перед моими глазами стояла юная симпатичная девочка, пока еще без груди и попы, но в красивом платье и к нему хорошо подобранной косметикой на лице. Что меня сразу навело на мысль, что без умелых рук Ирины, ее женских навыков, здесь никак не обошлось. Мстят они мне, что ли так?! Стоит мне только уединиться с Павлом, как дома меня ждет очередной сюрприз.
— Ирка! Ты зачем из пацана транса сотворила?! — почти крикнула я и хотела буквально сорвать с него платье. Действуя по принципу, пусть хоть все соседи увидят его голым, чем в женской одежде.
— Он сам этого захотел, Оля! — остановила она меня.
— Сыночек! Что с тобой случилось, ты не заболел? — заглядывая ему в накрашенные глаза, спросила я.
— Мама, я сам попросил у Иры женские трусики, платье и чтобы она меня накрасила.
— Ты что еще и трусы бабьи одел!
— Успокойся, Оля! Арсений не собирается переделывать себе пол, с мужского на женский, и ему по-прежнему нравятся девушки. Как ты знаешь, я не первый год учусь на факультете психологии то, что с ним случилось, медицинским термином называется трансвестизм двойной роли.
— Это как?
— Давайте все вместе сядем на диван, и я вкратце вам все расскажу.
Ира была одета в шортики и футболку Арсения, видимо в отсутствии меня у них состоялась некая игра в переодевание в одежду друг друга. К тому же, она была совершенно не накрашена, ее длинный волнистый волос был уложен в пучок и спрятан на затылке, она явно играла роль мальчика. Но я знала, что она девочка и мужчин отрицает в любом образе, это вызвало у меня пока еще смутные догадки по поводу перевоплощения сына.
Смятение ушло и мне стало интересно, как все это объяснит Ирина с точки зрения науки. Я скромно присела на диван, буквально на край, стала ждать объяснений в своем черном траурном платье, выставив шикарную грудь без лифчика в глубоком декольте на обзор глаз сына, напоминая ему, отчего он вдруг неожиданно решил отказаться.
Арсений понял мой намек и стыдливо покраснел, сел на другой край дивана, но взора от моих почти обнаженных сисек все же не отрывал, чем окончательно успокоил меня по поводу возможных глубинных изменений его ориентации. Ира села между нами словно третейский судья, закинув нога на ногу, она с улыбкой посмотрела на меня, потом на моего сына.
— Итак, трансвестизм двойной роли! — проговорила она, было видно, что ей нравится роль знатока в данной ситуации. — Как это понимать? По опросу многих людей имеющих данную склонность, все они страдали жестким диктатом со стороны матери и не имели в своей семье отца, — она многозначительно посмотрела на меня и продолжила: — обычно это зарождается в пубертатном периоде и продолжается всю дальнейшую жизнь, совершенно не влияя на желание смены половой ориентации. Причины этой перверсии могут быть разные, если говорить конкретно об Арсении…. То пусть, Оль, он сам тебе лучше об этом расскажет.
Ира загадочно улыбнулась, замолчала, навалившись всем телом на спинку дивана, давая нашим с сыном глазам встретиться.
— Ну, поведай матери, какая-такая причина, озарила тебя желанием нарядиться в девичье платье?
— Я люблю Иру! А ей, увы, нравятся только женщины. Если я буду носить женскую одежду, краситься как она, — он почти с мольбой посмотрел на девушку. — То, Ира, может быть, ты меня тоже полюбишь?
— Так ты из-за Ирки так незабываемо изменился? — облегченно засмеялась. — Вот я глупая, испугалась, что серьезно, а это обыкновенная подростковая дурь!
— Может ты права, Оля, а может — и нет! — за сына ответила подруга и приподняла на нем подол платья.
На попе Арсения были девичьи ажурные трусики с узкой полоской для прикрытия промежности, при прикосновении ее руки из-под нее выпрыгнул эрегированный член и яички.
— И что, у него почти все время стоит и без твоих трусов. Разве это что-то доказывает?
— Я ему только перед твоим приходом дрочила, минут десять прошло.
— Значит, это твое белье на него так влияет.
— На нем совершенно новые еще не ношеные мной трусы. Я дала их ему только потому, что твои ему великоваты, спадают.
— Зато, из моих у него хозяйство точно бы не вывалилось!
Женщины есть женщины, мы рассуждали совсем о стороннем, мерились задницами пока сын не встал и не пошел в сторону своего дивана, полностью игнорируя нас.
— Обиделся, сыночек? — поймала я его за руку и удержала. — Тебе нравится носить женское белье? Расскажи нам!
— Мама, я давно хотел тебе сказать, что женские трусики намного мягче и приятнее тех, что носим мы, мужчины. В жару в них не так жарко, ткан
ь более тонкая и в них нет подкладки спереди. Единственное неудобство, если я в них, почему-то у меня постоянно стоит. Когда тебя не было дома, я часто надевал и твои. У меня была эрекция, хоть я и не думал об Ире.
— Стало быть, ты права дело в женском белье! — я повернула голову к Ирине. — Что по этому поводу говорит наука?
— Что оно приводит Арсения в возбуждение! — ответила Ира и обняла меня. — Ты же тоже предпочитаешь мужской стиль в одежде.
— Я понятно — бисексуалка, но он же тебя любит, а ты девочка?
— Лесби, но у меня почти вся одежда женская. Стиль одежды и внешность не зависит от ориентации.
— Зачем же ты его тогда накрасила? Сделала из него какого-то транса?
— Он сам этого захотел. В лице твоего сына наука находит еще не совсем объяснимое явление любви мужчины не просто к женщине, а к лесбиянке, в чем проявляется самоотверженное пожертвование собой ради этого сильного чувства.
— Ладно, хоть все же к женщине не к мужику. Если ты такая умная, Ира, не хочешь, конечно, не совсем научный, но все же познавательный эксперимент провести?
— Какой?
— Дать письку моему сыну, пока он в женском наряде! Арсений, ты как — согласен?
— Да! — восторженно откликнулся он, совершенно забыв, что собирался уйти на свой диван. Его сильное желание овладеть Ирой стало заметно через тонкую материю платья, что было на нем.
— Только сегодня без меня! Паша так размял мне зад, что я уже ничего, никого и никуда не желаю.
— Мама, ты же говорила, что не любишь, когда тебя имеют в попу! — произнес Арсений, подбежал и приласкал меня, словно был моей дочерью.
— Просто этого не знала, пока не проделала это с Пашей, как и не знала то, что ты любишь носить женское белье. Исходя из только что узнанного, я поняла лишь одно — не важно, как тебя и куда имеют, важно кто? Если ты любишь этого человека, твои хотелки отходят на второй план. И ты, Сеня, это понял даже раньше меня.
Я встала и пошла на диван сына, предоставляя им самим решать, спать друг с другом или не спать. Конечно, мне не было все равно, но всем своим видом я показывала, что так устала, вырвавшись из объятий Паши, и пребываю в полном безразличии. Сняла платье, под которым ничего не было, и сделала вид — засыпаю на ходу, но легла лицом к ним, так чтобы было видно, что происходит на моем диване.
Поначалу Арсений и Ира сидели вместе, но на пионерском расстоянии друг от друга и на отдалении от меня, несмотря на мальчишечье одеяние на Ире, они казались подружками, из которых одна совсем юная, вторая чуть постарше. Они сидели долго, я успела вздремнуть, пока они изредка перебрасывались ничего незначащими фразами. Вообще это было похоже на общение двух лесбиянок, которые еще не знают о предпочтениях друг друга и опасаются сделать шаг навстречу.
Первой, как более опытная и старшая годами, отважилась Ира, она пододвинулась к Арсению, обняла и поцеловала. Ее поцелуй не был похож на лобзание в одолжение, он был долгий и страстный. Когда их уста наконец-то разомкнулись, Арсений стал целовать ее в шею, снял с Иры футболку и окунулся лицом промеж девичьей груди с приподнятыми от возбуждения сосками. Она шумно дышала и совсем не жалея своего платья, буквально срывала его с него.
Было уже очевидным, что женский вид Арсения не оставил Иру равнодушной, хоть при мне она старалась это всячески скрывать. Наверное, боялась, что приревную. Она хотела его если не всей душой, то хотя бы всем своим возбужденным телом. Про моего сына и говорить не приходилось, я боялась одного, что он кончит до проникновения в мою подругу.
Впервые я смотрела секс сторонним наблюдателем не с экрана, а вживую, секс знакомых, близких мне людей. Вопреки усталости, остаточной боли в попе после анального соития с Павлом, меня это возбудило. Я повернулась набок, так чтобы меня не увидели, просунула в зажатые ножки ладонь и ее ребром тихонько и незаметно стала потирать клитор.
Пока я придумывала, как быть менее заметной со стороны моего дивана, Ира с Арсением уже полностью раздели друг друга и страстно лобзались. С моей подругой сын становился настоящим Дон Жуаном, он совсем не торопился кончить сам, а предварительными ласками старался как можно дольше доставлять удовольствие своей партнерше.
Видимо, она тоже боялась, что молодой организм не выдержит долгой прелюдии и, не желая его преждевременного фиаско, уложила моего сына на спину и села сверху, учащенно дыша, стала на нем подпрыгивать. Такого самопожертвования лесбиянки в сексе с мужчиной, я не ожидала и сразу почувствовала мощную волну прилива крови к своему малому тазу, мои половые губы разбухли до такой степени, что при плотно сжатом состоянии ног, ладони стало тесно интенсивно двигаться в моей истекающей соком вульве. Да и мне уже было совершенно все равно, заметят меня или нет. Я раздвинула ляжки, высвободила промежность, и открыто стала теребить клитор, оповещая комнату громкими стонами.
Мои действия не ускользнули от слуха и взора Иры, наблюдая за мной, она ускорила скаканье на члене сына и быстро кончила, почти одновременно с ним. К моим чреслам тоже подкатил оргазм, блаженно сотрясая все мое тело сладкими конвульсиями, но я все же успела заметить, как бережно и нежно Ира опустилась мягкой грудью на Арсения и в благодарность поцеловала его в губы, в очередной долгий и бесчисленный раз.
Похоже, это были чувства и не только моего мальчика к девушке лесбиянке, но и ее к нему. Мое долгое постоянное отсутствие сделало свое дело. Видеть, что было меж них дальше, я уже была не в состоянии, меня буквально пожирали оргазмы один за другим. Уснула сразу, как только более-менее пришла в норму и успокоила свое либидо.
Утром сходила в туалет, посетила ванную пока молодые, так я стала мысленно их называть, еще спали. Надела легкий летний халат, хоть и на совершенно голое тело, но все же прикрыла его тонкой тканью, как-то не желая больше ходить обнаженной при сыне.
Попила кофе, размышляя о том, что пора мне окончательно перебираться в новую элитную квартиру, где можно встречаться с Павлом и лишь иногда с Ирой. Пусть здесь хозяином остается Арсений, живет и дышит полной грудью, знакомится с девушками и приводит их сюда, не боясь нежелательной встречи с мамой.
Ира тоже может оставаться с Арсением сколько захочет. Пора мне стать менее властной женщиной, пока он еще не превратился в трансвестита, дать сыну полную свободу, наконец-то выпустить из-под своего крыла во взрослую жизнь.
Конец.
897