Они лежали на узкой койке, прижавшись друг к другу. Место было мало даже для одной, и согнутые колени Нэнси наполовину торчали над полом, но уходить к себе не хотелось. Девушка старалась не думать о чувствах, которые она испытывает к свежеприобретенной знакомой. С одной стороны — она вела себя так, как должна была. Играла роль, оптимальную для этой ситуации — молодая, наивная провинциалка, попавшая в неприятности и нашедшая душевный отклик у опытной сокамерницы. С другой — она действительно испытывала симпатию к этой женщине. И это одновременно облегчало ее задачу — проще вести себя так, как нужно. Но и по своему усложняла ее — можно слишком расслабиться и наигранная наивность превратиться в настоящую. А это недопустимо. Никому нельзя верить. Золотое правило всех разведчиков в любой ситуации. Нэнси это понимала и старалась не сболтнуть лишнего. По этому, она быстро перешла к делу, благо такое поведение было как раз кстати.
— Жанна, так что ты можешь мне посоветовать? Как мне себя вести? Я же ничего не знаю!
Ее любовница попыталась потянуться, стукнулась головой о стойку койки и поморщилась.
— Не пытайся победить систему. Ты сразу вела себя неправильно — показала свою силу, сделала попытку «вести себя соответствующе». Дознавателя такое поведение только позабавит. В любом случае тебя раскрутят на правду. Но с другой стороны — если признаешься сразу, то не поверят. Подумают, что помимо твоих реальных преступлений есть что-то еще, и обязательно добьются признания в том, чего ты не совершала.
— А что мне грозит?
— Смотря за что, — мило улыбнулась Жанна.
«Она мне не поверила? Подозревает в чем-то? Я где-то прокололась, или это заигрывание такое?»
Нэнси занервничала, но, к счастью, ее реальные чувства соответствовали чувствам придуманного образа.
— Ты же уже поняла, в чем моя проблема, — осторожно начала она. — Я занималась проституцией. Удовлетворяла людей, готовых за это платить. Торговала своим телом, если тебе так приятнее думать.
— Да все я поняла, — ответила женщина. — Только здесь дело не в тебе, а в клиентах. Проститутки — это старая беда, к ней привыкли и не слишком строго карают. А вот шлюшки-лесбиянки, это уже почти агенты повстанцев.
Нэнси внутренне дернулась от такого предположения, но Жанна продолжала:
— По крайней мере, так думают дознаватели. Мы-то с тобой понимаем, что любовь девушек друг к другу — это не тоже самое, что сочувствие этому проклятому союзу сучек.
— Какому союзу? — переспросила Нэнси. Переспросила искренне, так как такое вульгарное наименование Союза Свободных Женщин, которому она была предана всю свою жизнь, покоробило ее.
К счастью, сокамерница приняла резкость вопроса на счет незнания девушки:
— Группа террористов, противопоставляющих себя Императору. Они все убежденные лесбиянки, почти все наркоманки, а многие из них — противницы продолжения рода. Вечно устраивают какие-нибудь взрывы, саботажи и провокации, стараясь привлечь к себе внимание и добиться легализации наркотиков и однополых браков.
Нэнси впала в ступор. Столь предвзятое толкование идей Великой Матери она слышала не впервые, но не ожидала, что женщина, только что лизавшаяся с ней не хуже любой из Сестер, будет так категорична.
«Мы против наркотиков! Мы всегда поддерживаем рождаемость! Мы лишь хотим, чтобы у нас были такие же права, как у мужчин! И чтобы никто не отправлял нас в трудовые лагеря за любовь друг к другу!»
Ей хотелось кричать. Хотелось убедить эту женщину в разумности своих взглядов, хотелось, чтобы она встала рядом с ней и они вместе, плечом к плечу, боролись за идеи Великой Матери. Ведь она тоже женщина, она тоже любит женщин, она должна понять!
«Никому не верь!» — вспыхнула в голове вечная фраза всех инструкторов. И Нэнси подавила свои чувства и спокойно ответила:
— Ужас какой! Я и не знала, что есть такие безумцы! То чего они требуют... Это же дико!
— Это не просто дико! Это геноцид собственного народа! — голос Жанны стал гораздо громче и налился металлом. — Давно известно, что когда женщины перестают подчиняться мужчинам и рожать детей, а лезут в промышленность, науку и политику нация вымирает. Господь создал женщину для увеселения мужчины и ради продолжения рода. Не нужно идти против своей природы — это насилие над законами мира. Мужчины ведут нашу нацию вперед, а мы, женщины, делам их жизнь прекраснее, вдохновляем на подвиги и рожаем новых мужчин — воинов, ученых, рабочих. Мечта женщины не в том, чтобы поставить себя вровень с мужчиной, а в том, чтобы родить великого Человека, способного двинуть этот мир еще на шаг вперед!
Нэнси опешила. Столь яростная проповедь хорошо подошла бы агенту Империи, но никак не неоднократно судимой преступнице. Откуда столь яркая преданность идеям? Зачем ей было говорить это сейчас? Ведь Нэнси не сказала ничего такого, что могло бы задеть чувства даже самого яростного проповедника Нового Мира. Зачем это? Или почему?
«Стоп! Мыслим логически. Могла тридцатилетняя зэчка, хлебнувшая в жизни всякого, сказать подобное. Нет. Даже если она верит в Новый Мир, она выразилась бы иначе. Проще. А кто мог сказать? Агент Империи. Та, кто всей душой болеет за подобные идеи. И зачем ей это? Провокация! Черт, а я ведь едва не прокололась! Еще минута спокойного разговора — и я бы стала ее вербовать!»
Значит, нужно отвечать, не выходя из роли:
— Да, конечно, — слегка отстраненно ответила Нэнси, как бы удивляясь горячности своей сокамерницы. — Я же не спорю — все это очевидно.
— Хорошо, что тебе это очевидно, — успокоившись, продолжила Жанна. — А то знаешь, мне уже мысли в головы стали приходить всякие... Нехорошие.
— Например, какие?
— Например, я подумала, что ты шпион союза.
— Я? — удивилась Нэнси, борясь с испугом. — Шпион? У тебя богатая фантазия!
Жанна посмотрела на разведчицу, и улыбнулась:
— Ты права, что-то я навыдумывала. Просто меня удивило, что ты так легко согласилась на мое предложение поразвлечься. Патриотичная и верная идеям девушка никогда на такое не пошла бы.
— Ну, я же не совсем обычная девушка. Знаешь, расти на улицах и зарабатывать себе на жизнь всем, на что способна — это не тоже самое, что вырасти в уютной семье и удачно выйти замуж. Учишься проще смотреть на многие вещи.
— Да, знаю, — искренне ответила Жанна. — Мне ли не знать.
Через пару минут Нэнси все-таки смогла вывести разговор на нужную ей тему.
— Значит так, — начала свою поучительную речь Жанна. — За продажную любовь тебе грозит пара лет работы в социальном борделе. Если на воле работала по богатым клиентам — первое время будешь в шоке. Придется обслуживать всякий сброд. Но условия жизни приличные — кормят н
ормально, медицинское обслуживание бесплатно, жить будешь в тепле. Если всплывет, что ты к женщинам тяготела — получишь строгий режим и залетишь куда-нибудь на север, полярникам. А это уже совсем другой случай — холодный барак, скрипучая кровать, вечная простуда и пятнадцать-двадцать клиентов в день. Меня, к счастью, туда не заносило, но подруга одна полгода там пробыла. Рассказывала, что это сущий ад — уже через пару дней будешь чувствовать себя большой раздолбанной дырой. Клиент, душ, клиент, душ, клиент, душ... К концу смены ноги трясутся и все женские места ноют от боли. Как уж моя подруга обхаживала тамошнего начальника, чтобы он согласился смягчение приговора сделать, рассказывать не буду — самой противно. Просто учти, что через месяц ты будешь готова на все. А еще через пару месяцев — на еще большее. Так что про свою любовь к женщинам лучше помалкивай, а то влетишь не по-детски.
— А о чем говорить?
— Скажи, что мужиков обслуживала. Только, как я тебя предупреждала уже, не сразу. Повыкобенивайся немного. Мол, ничего такого не делала, ничего не знаю, случайно поймали. Тебе угрожать буду, что побьют или трахнут — все равно не соглашайся. Если сразу под проституцией подпишешься, обязательно еще что-нибудь сверху повесят. Наркоту, например.
— А если они действительно?... — озадаченно спросила Нэнси.
— Что действительно? — не поняла Жанна.
— Ну, больно сделают... — осторожно пояснила девушка.
— Бить тебя не будут — им от этого радости мало, да и покалечить ненароком можно. А администрация в борделе, в который тебя отправят, с них потом за каждый синяк спросит. Ведь чем красивее девушка, тем больше за нее платить будут! Так что этого не бойся. А на счет остального...
Жанна сочувственно посмотрела на Нэнси.
— Ты сильно не переживай, не так уж страшно это. Как на панели, только денег не дадут.
— Значит, они могут меня?... — Нэнси опять не договорила, стараясь прикинуться испуганной.
— Да. И не один раз. Будь ты страшненькой, глядишь, и пронесло бы. Но ты у нас красавица, да еще с редкой внешностью, так что тебя по любому по кругу пустят, — жестко объяснила Жанна, глядя в глаза сокамернице.
Жаль, что в этот раз внешность играла не в ее пользу. Кажется, ее бабка была откуда-то из южных стран и от нее девушка унаследовала смуглую, как будто всегда загорелую кожу, карие глаза и темные тяжелые волосы. Родись она на десяток лет раньше — скорее всего не дожила бы до своих лет — в последнюю расовую войну в Империи всех «неполноценных» расстреливали гораздо быстрее, чем они успевали рождаться. Итог — в современном мире красота довольно однообразна и со страниц глянцевых журналов смотрят только высокие стройные северные девушки с голубыми глазами и светлыми волосами. Внешность Нэнси раньше, кажется, называли латиноамериканской. Девушка не знала, что это значит, но умело пользовалась данным ей природой преимуществом — мужчины были падки на экзотику, и от них можно было много добиться, всего лишь сделав пару двусмысленных намеков.
Увы, сейчас эта редкая красота играла с ней злую шутку — полицаи ни за что не упустят возможности как следует поразвлечься с такой необычной игрушкой. А значит — ее действительно ждет тяжелая ночь.
Нэнси нахмурилась, пытаясь придумать, как избежать незавидной участи, но в голову ничего не шло. Нельзя сказать, что перспектива изнасилования ввергала ее в животный ужас — работа в подполье часто заставляла ее вступать в отношения с теми, кто ей не нравился или был даже противен. Но всегда оставалась иллюзия свободы воли. Хочешь — спи с этим жирным боровом из министерства труда, не хочешь — придумывай другой способ воздействовать на него. Сейчас ей выбора не оставляли. Ее разложат перед всеми, кто этого захочет, а таких в управлении дознания, наверняка, найдется не мало. Осталось только надеяться, что среди насильников не будет извращенцев с больной фантазией, и ей удастся отделаться обычным сексом. Насколько может обычным секс с толпой мужиков, которых она ненавидит и презирает.
Уставшая от переживания и занятая печальными мыслями Нэнси уснула и не заметила, как за несколько часов до вечера в камеру вошли люди и вывели Жанну.
***
— Вы выяснили, кто она? Очередная подпольщица? Или просто сочувствующая?
— Я не уверена, что она имеет отношение к союзу.
— Не уверена? Меня не устраивает такой ответ! — офицер, сидящий в удобном кресле, зло посмотрел на стоящую перед ним женщину. — Я плачу вам и закрываю глаза на выкрутасы с заключенными не ради вашей неуверенности!
Женщина напряглась. Она точно знала, что ответит, но никак не могла решиться.
— Я уверена, что она обычная проститутка, — медленно, стараясь, чтобы голос не звучал напряженно, проговорила женщина. — Нэнси не та, кого мы ищем.
— Почему вы так думаете? — не отстал от нее офицер. — Просто чтобы ответить? Или у вас есть для этого причины?
— Она вообще ничего не знает о союзе. Очень удивилась, когда я о нем упомянула.
— И вы ей поверили?
— Не это главное. В первую очередь я уверена в ее непричастности потому, что она была со мной совершенно не умелой.
— Вот как? — мужчина удивленно приподнял бровь. — И как часто ей нужно было заниматься лесбийским сексом, чтобы быть достаточно умелой для вас?
Жанна скрипнула зубами. Очень хотелось взять что-то тяжелое и врезать, как следует, по голове этому снобу. Но она прекрасно понимала, что ее дальнейшая карьера полностью зависит от его расположения. Особенно после сказанного. Поэтому, подавив гнев, спокойно ответила:
— Я думаю, что была первой женщиной, с которой она вступила в интимную связь. Она совершенно не знала, что и как нужно делать.
— За то ты у нас особо умелая! Надеюсь, научила? Ей это пригодится в борделе — там всяких любителей и любительниц хватает! — заржал офицер. — Ладно, иди уже. Ты права — подпольщица, которая не умеет обращаться с женщинами — это нонсенс! Видимо, наши орлы действительно вместо шпионки прихватили обычную шлюшку. Нужно будет отправить их в тот бордель, куда ее определят. Пусть пообщаются поближе. Не зря ж старались-то!
Дослушав смех командира, Жанна кивнула и, развернувшись на каблуках, вышла из кабинета. Уже идя по коридору, она вспомнила умелые ласки и ловкий язычок Нэнси и подумала: «Соврать начальству ради прикрытия какой-то подпольщицы! До чего я дошла! Знала бы ты, подруга, какой за тобой теперь должок!»
А еще ей вспомнился рассказ одного из сослуживцев, как они с ребятами допрашивали предательницу-подпольщицу. Ее пытали почти сутки, выяснив все, что она знала, и заставив вспомнить все, о чем забыла. От подробностей того рассказа по спине побежали мурашки. Захотелось немедленно вернуться в кабинет и рассказать правду. Но Жанна понимала, что уже поздно. Слово сказано. И если где-то как-то всплывет, что она соврала... Лучше застрелиться сразу.
Если у вас есть какие-нибудь замечания или пожелания — пишите в комменты. Я постараюсь их учесть в следующих частях.
180