Уже в прихожей она начала расстегивать мою рубашку, потом джинсы... И тут раздался предательский звон — из кармана выпало предусмотрительно спрятанное обручальное кольцо. Мое обручальное кольцо.
— Это что такое? — строго спросила Марина. Надо сказать, что во время переписки я соврал ей, что не женат. Но теперь пришлось во всем сознаться.
— Какие же вы, мужики, все скоты! — возмущенно сказала она (видимо, было в этом что-то личное). На минуту марина задумалась, и я уже собирался было ретироваться, как вдруг она схватила меня за руку:
— Надо тебя проучить как следует, поросенок ты этакий. Короч, выбирай: или ты получишь капитальную порку за свою неверность, или я пойду к твоей жене (почтовый адресь ведь есть на конвертах) и все расскажу ей.
Следует сказать, что на тот момент меня не пороли ни разу, но и второй вариант был невозможен. Пришлось согласится на наказание. Марина вытащила из моих джинсов ремень и приказала снять всю одежду. Трясущимися пальцами я стаскивал уже расстегнутые рубашку и штаны.
— Быстрее! — крикнула Марина и сама резко сдернула с меня трусы, — ложись на диван вверх задом!
Она намотала на руку один конец ремня, отошла на шаг от дивана и взмахнула воспит
ательным инструментом. Я услышал резкий свист воздуха и звонкий шлепок и лишь затем ощутил острую боль в попе.
— Ой! — только и вырвалось у меня.
А Марина стала ритмично наносить один удар за другим, не щадя ни одного кусочка моих ягодиц.
— Будешь знать, как обманывать женщин!
У меня со лба капал пот. Но я уже, казалось, привыкал к боли.
— А теперь вставай на локти и колени! — скомандовала Марина.
Я выполнил приказание.
— Прогни спину сильнее и раздвинь ноги!
Мурашки побежали у меня по коже. Я почувствовал холодок в своей промежности: то ли от сквозняка из открытой форточки, то ли от предчувствия более изощренного наказания. Марина замахнулась и шлепнула ремнем поперек попы с хорошей оттяжкой. Потом еще и еще. И тут, одновременно с попаданием по одной из раскрасневшихся половинок, кончик ремня ужалил мой открытый из-за позы и потому беззащитный задний проход. Я с трудом сдержал крик.
— Так, теперь так же встань на пол! — сказала возбужденная женщина с намотанным на руку орудием наказания.
Марина встала надо мной и зажала между ног мою голову. И вновь ремень со свистом впивался в тело. Порой он тем самым зловещим кончиком попадал по моей мошонке, выбивая из глаз непроизвольные слезы.
— Ну, и чтобы всегда помнил! — вдруг сказала моя воспитательница. Она размотала ремень с руки и намотала его вновь другим концом, так, что теперь почти до пола свисала, агрессивно поблескивая, металлическая пряжка. Я вновь услышал свист ремня. Удар. Та, боль, которая была до этого и с которой я немного свыкся, не могла сравниться с поцелуем тяжелой пряжки. Я не смог сдержать вскрик.
Время для меня остановилось, поэтому, когда все уже стихло, я не мог сообразить, сколько продолжалась экзекуция.
— Иди умойся, а потом уходи! — сказала Марина, швырнув мне одежду.
180