— Славка верит, что я в восторге от каких-то его презервативов... то ли с «усиками», то ли с «пупырышками», — говорит она
— А ты в восторге?
— Как я могу быть в восторге, если я внутри даже не чувствую — в презервативе он или нет! А ты чувствуешь?
— Нет.
— А зачем тогда пупырышки делают? — она слизывает лимонный сок с ладони
— Не знаю. Тешат мужское самолюбие.
— Я где-то читала, что во влагалище почти нет нервных окончаний. Чем там чувствовать?!
— Как это — нет нервных окончаний?
— А так! Ты «Тампакс» чувствуешь в себе?
— Нет, конечно.
— Вот! Какие же тогда, к чёрту, пупырышки?..
Мы молчим. Ночь окружает дом и словно подглядывает в окна, прилипнув к стеклу.
— Тебе надо пить витамины, — говорю я, глядя, как Катька терзает уже второй лимон.
— Надо. Весенний авитаминоз. А ты что пьёшь?
— «Витрум»... Раньше пила «Центрум», но уж больно дорогой стал, собака... Слу-ушай, Кать, а ты чувствуешь, когда он... Ну если без презерватива...
— Кончает, что ли?
— Ага
— Ну как такое можно почувствовать? Это только в бульварных романах пишут: «Она ощутила тугую струю спермы внутри себя», — Катька закатила глаза и раздельно произнесла басом: — Ха-ха-ха! А вот я всё время думаю: «Кончил он уже или нет?».
Я тоже никогда не могла угадать этот момент мужского оргазма, и сигнальными огнями для меня было только поведение самого мужчины, но никак не ощущение его «тугой струи».
— Знаешь, что я ещё не чувствую? — шепотом произносит Катька и манит меня пальчиком
— Что? — так же шепотом спрашиваю я, и тянусь к ней через стол
— Маленький член!!! — со всей дури орёт она мне в ухо
Я отшатываюсь, опрокидываю чашку с чаем сначала на себя, потом на мирно спящего у моих ног кота, вскакиваю и тоже ору:
— Дура! Сумасшедшая!
Катька заливается смехом. Я стою в мокрых джинсах, смотрю на хохочущую подругу, на растекающуюся по столу лужицу чая и тоже начинаю улыбаться:
— Дура. Ты, Катька, самая настоящая дура.
Третий час. Я сижу в одних трусиках, задрав ноги на батарею, ем лимон без сахара, морщусь и слизываю с ладоней кислый сок.
— Нет, ну ты мне объясни — где находятся все те женщины, о которых говорят, что для них, мол, размер не имеет значения? — пристаёт Катька.
— Катюха, вообще-то это действительно не так важно. Главное, чтобы мужчина был умелым.
— А мне не нужен умелый с маленьким членом! Дайте мне неумелого, но с нормальным — я его сама всему научу!
— Тоже верно. А вот я ненавижу, если у парня слабая эрекция! Может быть это и нормально для половины мужиков, как говорят врачи всякие, но у меня, глядя на такого, словно тоже всё опускается.
— Да, я тоже не могу завестись на фоне такой безрадостной картины. — вздыхает Катька. — Потом злюсь на него, фыркаю. Всегда кажется, что это я недостаточно его возбудила... Помнишь Димку? Молодой парень, сперма из глаз брызгать должна! А у него такое что-то... И секс у нас был раз в две недели.
— Да ты что?!
— Представь себе! И то, пока вся эта канитель закончится — с меня семь потов сойдёт!... А хороший парень ведь, но постель с ним — каторга. И мне до лампочки было всё, что он умел! Если у него между ног что-то такое вяленькое, то меня уже ничто не возбуждает, хоть ты убей! Вот и разошлись.
— А что тебя возбуждает больше всего?..
— Больше всего меня возбуждает то, что он возбуждён. Заводит меня вид возбуждённого мужчины, понимаешь? Лучшего зрелища не существует! А ещё заводит нестандартная ситуация. Однажды я ехала в автобусе со своим парнем...
— С кем именно?
— С ума сойти, с такой подругой невозможно никакую тайну иметь! С Валерой.
— У него машина сломалась, что ли?
— Да не помню я! Что ты перебиваешь?!
— Ну ладно, дальше что?
— Так... Автобус полупустой, мы сидели сзади, молчали. Вдруг ни с того ни с сего я ему положила ладонь на... Он ошалел, стал оглядываться на людей, но руку мою не сбросил.
— А пассажиры?
— Мы же сзади сидели, а за спинками сидений и не видно, что там у кого между ног происходит. Потом я растегнула ему ширинку... Главное — мы неподвижно сидели с невозмутимыми лицами как сфинксы, двигалась толька моя рука.
— А он?
— В окно смотрел, но, по-моему, ни фига не видел. Только застонал в конце. Даже кто-то обернулся.
— А ты?
— А что я? Достала платок и вытерла руку.
— И всё?
— Да.
— А почему он не сделал тебе то же самое?
— Хм... Не знаю.
— А ты хотела бы?
— Кончить на заднем сиденье автобуса при всём чесном народе?... Ещё бы!
— Почему же ты не дала это ему понять, если он сам не догадался?
— Не знаю. Может он стеснялся или ещё что.
— Ага, а с растёгнутыми штанами сидеть не стеснялся?
— Слушай, чего пристала? Не думала я как-то о своём удовольствии.
— Но почему?
Катька долго и растерянно смотрела на меня, а потом вздохнула:
— Не знаю.
Я улыбнулась:
— Но ведь Валера был неплохим любовником?
— Вообще-то да. К тому же, я его любила. Знаешь, я до сих пор помню его запах. Его руки помню...
— Ага, глаза, губы, руки, ноги, пятки...
— Да ну тебя! Стебёшься всю жизнь!
— Ты хочешь сказать, что не помнишь его пятки?
— Всё, смерть твоя пришла, — Катька тянется через весь стол к моей шее.
Я делаю ужасное лицо, закатываю глаза и хриплю:
— Пя-а-атки...
— Если честно, то он был чересчур сладеньким в постели, — продолжает Катюха пять минут спустя.
— То есть?
— Ну... он был убеждён, что женщине нужна долгая прелюдия, вот и тянулась иногда эта прелюдия нескончаемо.
— А ты что бы предпочла?
— Нет, мне, конечно, приятны ласки, но не так же долго! Я перегораю за это время!
— Надо было сказать.
— Стеснялась. Он бы обиделся. Он же мнил себя суперлюбовником.
— Ну дала бы иначе как-то понять.
— А-а, всё равно не спешил!... А мне иногда хотелось чего-то дикого, я бы даже сказала — жёсткого.
— Ну я не знаю!... Вообще-то у меня тоже было нечто подобное с Лёшей. Он ведь такой чуткий, ласковый. А однажды мы поругались зверски...
— Посуду били?
— Нет, посуду не били, но орали друг на друга до хрипоты. Потом я стала вышвыривать его вещи из шкафа. Надо сказать, что перед этим я вышла из ванной и на мне, кроме длинной футболки, ничего не было.
— Вообще?
— Абсолютно. Ну вот, стал он вещи с пола собирать, меня от шкафа оттягивать, и в процесе оттягивания сообразил, что на мне, извиняюсь, даже трусиков нет.
— Орать перестал?
— Тут же! Но я-то орать продолжала, вырывалась и размахивала руками.
— Вырвалась?
— Куда там! Короче, свалились мы на ковёр, он схватил мои мельтешащие руки и крепко прижал их к полу над моей головой, а свободной рукой задрал футболку и без всякой прелюдии...
— А ты?
— А я извивалась как змея, вырывалась, кусалась, плевалась...
— Плевалась?
— Вполне возможно. Честно говоря — не помню, я ж невменяемая была!
— Невменяемая от злости?
— Сначала от злости, потом — от страсти.
— Так тебе понравилось?
— Ещё как!
— Вот те на! Я думала, что я одна такая мазохистка!
— Катька, ну разные ситуации ведь бывают. Именно тогда это было восхитительным, к тому же мы оба понимали, что всё это немножко игра, а в другой ситуации я наверняка не потерпела бы такого обращения.
— А закончилось всё чем?
— Я испытала самый зверский оргазм в своей жизни! Он, кажется тоже. Потом я почему-то начала тихо плакать, он стал меня целовать и шептать: «Я сейчас умру от нежности». В итоге мы обнялись и заснули на том ковре среди разбросанной одежды.
— Сплошная романтика! — вздыхает Катя. — А вот я тебе сейчас что расскажу! И снова про Валеру. В октябре он уехал в командировку. Через пару дней позвонил, я легла с трубкой на кровать, слушала его забавные рассказы о командировочном житье-бытье, улыбалась, плавала в его голосе. Знаешь, как это бывает, когда важен не смысл беседы, а интонация?... Внезапно я поймала себя на том, что играю с соском через блузку. Я возбудилась от одного его голоса, представляешь! Рука тут же сама потянулась вниз. Валерка продолжал рассказывать какую-то ерунду, а я отчаянно мастурбировала, закусив нижнюю губу. Я сжала ноги и металась по подушке. Он что-то спросил, но я не могла ответить, меня уже несло девятым валом. Все мои чувства сосредоточились на его голосе и горячей, пульсирующей, влажной плоти под пальцами. Он позвал меня по имени, и тут всё во мне взорвалось таким диким фейерверком, что я едва сдержала крик... «Что, что происходит?» — слышу как в тумане. «Ничего, милый. Обычный женский оргазм»
— Ты так и сказала?
142