Случилось это в год моего выпуска из школы, в конце зимы. Какой у меня мог быть выпускной? Отец, конечно, все делал, чтобы отвлечь меня от скорби, чтобы я, воодушевившись хоть чем-то, поплелся на этот выпускной, но... Слишком близкой у меня была связь с мамой, чтобы с ее уходом отвлечься от прошлого.
Успеваемость моя снизилась, но меня все же вытянули на медаль. Отношения с теми, с кем я дружил и общался, перестали быть главными... Я уходил в тень, и не хотел возвращаться.
Понимая, что обижал своим поведением еще вчерашних друзей и отца, который старался меня взбодрить и воодушевить, я не искал, однако, для себя оправданий. Если бы мама была жива, все было бы иначе...
Мамочка, мамулечка...
Я поступил в университет, на тот факультет, к которому готовился, воплотив желания отца и... мамы!
- Мама бы так гордилась тобой, - сказал в тот день отец, когда я принес уведомление о поступлении.
И посетив в тот же день ее могилу, мне казалось, она улыбается с гранитного камня.
А я не мог сдержать слез...
5 лет универа по выбранной специальности сделали из меня специалиста в строительной области, и буквально с порога «учебки» я пересел в кресло специалиста в организации, возглавляемой отцом. Конечно, меня воспринимали как ставленника отца, но на самом деле ответственность от этого только прибавлялась! Хотелось доказать, что я и сам чего-то стою, и что учеба в университете дала многое, что я мог применить на практике.
Жили мы одном загородном доме, который перестроили спустя год после смерти матери. Таким образом, отец хотел поскорее избавиться от иллюзии ее присутствия. Помогло ли ему это? Наверное, да, ведь уже на второй год порог нашего дома переступила другая женщина.
Милана была на 12 лет старше меня, и примерно на столько же младше отца. Конечно, речи об усыновлении не шло, но и называть ее мачехой у меня язык не поворачивался. Называл ее просто по имени, на «ты», а на людях – женщина отца!
Я и вовсе относился к ней нейтрально, да и самому бы можно было делать свой выбор, ведь студенты вовсю крутили романы.
Правда, однажды я спросил:
- Пап, а ты маму сильно любил?
- Ну конечно, - ответил он.
- Тогда как же Милана так быстро тобой овладела?
Помню, как задумался и потускнел отец.
- Ваня, возможно, с возрастом, ты многое поймешь, но... просто так вышло, пойми...
Я принял его, этот выбор, и должен был признать, что Милана вполне ему соответствовала. Дома она старалась быть прилежной хозяйкой, и хотя я не чувствовал от нее материнского тепла и уюта, но своей заботой она отогревала мое сердце.
Жгучая брюнетка со смуглой кожей и влажными, трепетными глазами, она, несомненно, привыкла быть на виду, и отец польстился на ее. Она обладала хорошей фигурой, причиной чему, наверное, то, что в свои годы, Милана так и не обзавелась своей семьей и детьми. Откуда она вообще была, и как сошлась с отцом, я если честно, сам не знаю, и никогда толком не интересовался, но по своему складу Милана была полной противоположностью мамы да и отцу.
Хотя бы потому, что образования у нее не было. «Вышки», в смысле... Это не упрек, но все же. Отец пристроил ее в магазин фирменной женской одежды, где она была администратором, и насколько я знаю, со своими обязанностями Милана справлялась.
Наверное, отец нашел в ней должную поддержку и опору, и мне было приятно, что он находился под женской опекой, ведь я знаю, каков отец в быту.
Так что появление Миланы было своевременным и нужным, и я принял ее как должное. Ведь таков был выбор отца.
. .. В тот майский день я улизнул с работы раньше положенного. Причина была проста – отец находился в командировке, в среде сотрудников отсутствовал должный контроль, а я под мнимым предлогом мог урвать несколько часов свободного времени.
Домой направился не привычным маршрутом, а через город, попутно заскочив в гипер по мелочам. Такое отклонение в графике, такая деталь, но изменившая многое...
Я уже выходил из гипера, как на стоянке увидал...Милану! И все бы ничего, коль рядом с ней не было спутника. Мужчина был мне не знаком, а потому вызвал во мне интерес и непринятие. Ведь, кажется, Мила очень даже хорошо знала его, позволяя взять себя под руку.
Мужчина был достаточно молод и хорош собой, он широко улыбался ей, а от его шуток Милана заразительно хохотала.
В горле застрял горький комок и что-то предательски екнуло в груди. Знай Милана, что отец не был бы в командировке, позволяла бы так вести себя? Кто этот тип вообще?
При гостях и на публике Милана держалась манерно и благопристойно, а с этим мужчиной вела себя открыто и свободно, и только это уже само по себе вызывало у меня подозрения и чувство задетого семейного покоя.
На ней были брючки и приталенный пиджачок, и мужчина локтем так и норовил поддеть ее грудь, которая казалась выше благодаря крою одежды.
Они не заметили меня, и я решил понаблюдать за ними, не опасаясь того, что могу быть изобличен.
Но кажется, эти двое были так увлечены друг другом, что кого-либо вокруг себя и вовсе не замечали.
Я неотступно следовал за ними по наполненным людьми залам, все больше убеждаясь в том, что Милана и ее кавалер по прогулке не были случайными посетителями заведения. Они часто заходили в дорогие бутики, что-то обсуждали, к чему-то приценивались, и судя по реакции продавцов, они оценивали их точно семейную пару.
«Магазин женского белья»... Они зашли в него вместе.
Пока Милана перебирала какую-то коллекцию, мужчина был с ней рядом да что-то нашептывал.
Я видел это стоя по другую сторону стекла. Витринные стекла были опечатаны, но я мог рассмотреть то, что происходило в магазине без опасения быть увиденным.
Но когда Милана прошла в кабинку, а мужчина проскользнул за ней следом, я чуть было не кинулся в магазин.
Какого черта он пошел за ней?
Я не смотрел на часы, но мне показалось, прошло минут 5-7, прежде чем они вышли оттуда. Мужчина оплатил ей покупку, а она благодарно поцеловала его в районе щеки и губы.
Во мне все клокотало и кипело, но я выжидал, что будет дальше.
Кафетерий, парочка устроила здесь перерыв на кофе с десертом. Ожидая заказа они любезничали, и он неприкрыто поглаживал ее ручку.
Для меня было неприятно наблюдать за тем, как он поднес ее ладонь к свои губам и несколько раз поцеловал. Милана же смотрела на него словно свысока, позволяя себе улыбаться.
Вроде бы обычные ухаживания, на которые никто и внимания не обращал, но ведь для меня Милана не была посторонним человеком. Пусть не родная кровь, но уже близкий человек, женщина отца!
Я чувствовал предательство и измену с ее стороны, и от этого было как-то горько и гнусно на душе.
Не знаю отчего, но я вытащил свой смарт и сделал несколько кадров из заведения.
Я следил за ними и далее, сопроводив до парковки, где мужчина услужливо открыл перед ней дверь.
А когда он и сам сел в машину, я видел, как их тела сблизились.
Съемку нельзя было назвать качественной, и я не мог снимать ближе и точнее, чтобы не спалиться, но и этого в принципе было достаточно, чтобы засвидетельствовать факт близких отношений.
До дома я добирался в каком-то оцепенении, и - надо же -!, почти на подходе меня едва было не сбила машина этого типа, отъезжавшая от ворот особняка. Я видел наглое выражение его морды, и если бы он остановился хоть на миг, клянусь, я бы съехал ему по «грибам»!
Неожиданно припомнилось, как на старшем курсе точно такую оплеуху получил от меня мой кореш Тоха. Мы играли в одной волейбольной команде, играли за факультет, но я еще выступал и за универ. У меня шли подачи, и часто именно мне отводилась задача подавать на вылет. Несмотря на не самые выдающиеся габариты, подавал я так, что принимающий на той стороне площадки часто валился с ног! И вот как-то в раздевалке, перед тренировкой, Тоха стал подначивать меня, что если бы Милана оказала команде поддержу, то ее хватило бы на всех! Уже не помню, как точно он это сказал, но фраза мне не понравилась своим похабным содержанием, и я врезал ему по морде так же, как если бы подавал мяч на вылет!
Пацанва в раздевалке загудела, предвкушая потеху – ведь мы с Тохой были друзьями! – но ничего не произошло. Я рассек ему губы, Тоха даже упал, но поднявшись, только стал пыжить на меня, но не решался отквитать удар.
В конце тренировки он даже попросил у меня прощения, мол, не хотел сказать грубо и глупо, и я сделал вид, что его понял и не держал зла, но для себя решил, что нашей дружбе пришел конец.
Тоха обидел меня и жестоко задел честь семьи, и за это получил!
Вот и представьте, что я был готов был сделать с этим типом, видя его самодовольную ряху!
Он трогал и целовал женщину отца, и пусть сама Милана была не против этого, но это не освобождало его от ответственности!
Но машина набрала ход, и я заковылял по дороге к дому...
. . . Милана ничем не выдавала себя, разве что была бодра и буквально цвела! Если бы я не знал, в чем была причина, я бы и сам подыграл ей настроением, но сейчас мне была противна ее приторная улыбка. Эти губы целовали другого мужчину, а сейчас, приветствуя меня, они произнесли, что отец скоро будет, но просил не ждать к ужину. Отчего же тошно было слышать ее голос.
Это не было моим делом, и я мог бы оставить это вопрос не разрешенным, оставить его на совести Миланы, но было мерзко осознавать, что я, зная правду ее похождений, отмолчался бы, предавая тем самым отца.
А ведь он так любил эту стерву, верил ей...
На Милане был шелковый светлый халатик до середины бедра, но я никогда не проявлял интереса к ее гардеробу, но сейчас отчего-то представил, как она виляла бы задом перед тем типом, позволяя лапать себя, и испытал желание просто отшлепать ее по стыдному месту. Так, как если бы давал подачу на вылет, после чего Милана бы не смогла присесть на свой зад!
Лишь за ужином, видя мое смурное настроение, Милана поинтересовалась, в чем была причина.
- Вань, ну ты какой-то потерянный совсем... Случилось что?
- Случилось...
На меня накатило, но тут же отхлынуло. Не хватало еще обвинений в свой адрес, чтобы я не лез в ее дела! Ведь начнет изощряться, крутить фиги-факи... Что я докажу ей этими записями?
- Расскажешь мне, а?
И она доверительно посмотрела на меня...
Тоже мне, нашлась подруженька...
Еще немного, и я бы растаял под взглядом ее влажных глаз, пустив все на самотек, но тут произошла роковая ошибка!
Ее ошибка...
Она поклала ладонь своей руки на мою ладонь. Совсем как тот тип, когда они сидели в кафе!
Я почувствовал, как забурлили эмоции.
- Есть разговор... К тебе!
Она смущенно приподняла брови.
А еще мой тон, не парнишки, а мужчины, указывал, что я готов идти до конца.
- Что за тип подвозил тебя до дома.
Я по ее глазам понял, что она ощутила себя пойманной за хвост, но хитрая лиса уже держала в голове ответ.
- О, это... ну, это один из клиентов... Его жена выбирала у меня платье, и он...
- Таким образом тебя отблагодарил?
- Ну да, - пожала она плечами. Беспечно и буднично.
- Отблагодарил походом в бутик, магазин нижнего белья, кафе...
Она бы удивилась моим знаниям, если не почувствовала себя уличенной.
- О, это... Вань... Нет, мы просто...Он попросил меня выбрать вещи для своей жены...
- И держал тебя за руку...
- Это невинный жест, он...
- Мог тебя целовать, верно?!
- Ваня, - было понятно, что она попалась и перестала контролировать себя. – Я тебе все объясню... Это не так, как ты представляешь...
- Милана, хватит врать! – рявкнул я так, что она осеклась и аж подскочила на стуле.
Ее большие глаза наблюдали за мной смиренно и даже с испугом.
Я протянул ей свой смарт и отыскал запись со стоянки.
При желании можно было сказать, что запись не отображает четких событий, но я видел, что Милана не собиралась искать оправданий.
Она попалась, и даже сквозь ее природную смуглость проступила краска.
Глаза не мигая наблюдали за записью, как если бы она сама уличила кого-то в измене и теперь получила подтверждение.
Запись кончилась, и я отнял смарт.
- Я даже не знаю, какие слова ты можешь подобрать, чтобы ответить на это, - сказал я с упреком.
Она сглотнула и опустила глаза.
Не женщина, а двоечница-школьница!
- Вань, - она с трудом нашла в себе силы заговорить. – Вань, выслушай меня, хорошо... Я знаю, ты умный и взрослый, ты поймешь...
Мне не хотелось слушать ее, да и я боялся, что она уболтает меня, а потому я отсек.
- Прибереги лучше слова для отца... У тебя еще есть несколько часов, чтобы собрать вещи!
Я чувствовал себя на пике собственной крутизны, и мне совсем не было ее жаль.
Мои слова резанули ей по слуху и сама Милана вздрогнула так, как если бы ее ошпарили кипятком!
Я развернулся к выходу, но успел сделать всего несколько шагов, как Милана крикнула мне вслед.
- Ваня, Ваня, стой...
Я оглянулся, а Милана, не сдерживаясь, пала передо мной на колени, хватая за пояс.
- Ванечка, пожалуйста, выслушай меня... Давай, поговорим о случившемся... Погоди...
Я боялся, что она сможет разжалобить меня, и сейчас ощутил тот самый прилив чувств, который мог надломить меня.
Взрослая женщина стояла передо мной на коленях, и теперь уже я чувствовал словно виновен перед ней в ее положении.
- Милана...
- Ванечка... - Она посмотрела на меня снизу-вверх. Голос, как и ее взгляд, трепетали от волнения. – Прости меня, я виновна... Но... все можно исправить, если только ты... поверишь мне...
Ее взгляд отдавал мольбой, и я прикрыл веки.
. . . Несколькими минутами спустя, сидя в зале, Милана, глядя в пол и обхватив голову руками, давала признательные показания.
- Это наказание за мои грехи... Я всегда была «за» мужчиной, и твой отец стал встречаться со мной еще когда был...женат...
Господи, только не это! Милана знала, как дорога мне была моя память о матери, и теперь такое признание. Теперь понятно, отчего Милана так быстро перебралась к нам в дом... О, Господи, а если бы мама была жива?
Мамочка, мамулечка...
- Он изменял твоей матери со мной, и... это было нашей тайной... за несколько месяцев до ее...гибели.
Я чувствовал, как наливались слезами мои глаза, но стиснул кулаки, чтобы не расплакаться. Вот оно, отчего отец говорил, что я все пойму с возрастом...
- Но, видишь ли, с годами твой отец уже не тот мужчина, что был тогда: возраст, напряженная работа, эти постоянные стрессы... Чтобы уснуть, я даю ему таблетки, тогда он хоть на время засыпает. Но по мужской части у него... Понимаешь, я думаю, что твой отец... он - импотент...
Я сходил с ума... Хотелось шлепнуть себя по голове, впасть в кому и не очнуться...
Сколько еще мне предстояло узнать сегодня?
Ведь глядя на отца и подумать было сложно, что с ним что-то не так.
- И ты решила найти себе другого мужчину? – уточнил я.
- Это не так... - сказала она таким голосом, точно в горле першило. – Я очень люблю твоего отца... и тебя... Вы для меня стали настоящей семьей, но... мне просто хотелось чувствовать себя желанной женщиной... Как в лучшие годы...
- И ты уже... изменяла?
Она покачала головой.
- Это хорошо, что ты вмешался... Я не хотела бы этого делать...
Я ощутил некое спокойствие, но этого было не достаточно.
Я не знал, что следовало делать и какое решение принимать.
С одной стороны, было жаль ее, да и я не считал ее чужим человеком, но ведь она допускала мысль об измене, о предательстве...
- В
аня... - она смотрела на меня с мольбой и надеждой. – Вань, что ты будешь...теперь делать...
Я опустил глаза.
Милана вновь потеряла над собой контроль и кинулась мне в ноги.
- Ваня, Ванюша, прости меня... Дура, пустая дура... Виновата, виновата, но не смогу без вас...
Я чувствовал, что она говорила честно и искренне, что действительно раскаивается и боится потерять нас, и не смог совладать с собой.
- Милана, ну, послушай...
Я сам присел рядом с ней, а она кинулась на меня, обняв.
- Ваня, прости меня, только не выдавай отцу... - она обхватила мою голову руками и смотрела мне в глаза, буквально склоняя занять ее сторону.
Ее тело трепетало, как голос и наполненные влагой глаза.
Я поцеловал ее запястье, словно бы желая успокоить, но сделав это, сам же ощутил, как переступаю некую запретную грань.
Мы поднялись, но не разошлись. Более того, ее глаза томились дальнейшим ожиданием, и в них я увидел свое отражение – пылкого и желающего отношений молодого мужчины.
Я вновь поцеловал ее запястье, на сей раз более долгим поцелуем, а Милана еще и сместила руку, точно позволяя мне большее.
Я чувствовал, что завожусь. Ее ладони еще пахли дневными духами и кружили мне голову.
Она приложила к моему лицу ладонь второй руки, и я стал с упоением целовать ей пальцы.
Не знаю, что на меня нашло в тот момент, но отстранив ее руки от лица, я глянул в декольтированный вырез ее блузочки. У Миланы были восхитительные груди, вечно скрытые от меня, но сейчас я почувствовал, что она не станет возражать, если я взгляну на них.
Ими не доводилось кормить ребенка, и я представлял, как отец жадно целовал их в момент их с Миланой близости!
И хотя я не мог припустить ее блузы и забраться под лиф, но я мог хотя бы пройтись губами по видимой части ее груди.
- Я буду молчать... - прошептал я.
Милана прижала мою голову к себе, крепко, но нежно, как если бы боялась, что мое настроение измениться и я отвергну ее.
Да я и сам жался к ней, и если бы она не приподняла мою голову, заглядывая в глаза, я так бы и тискал ее в объятьях, точно школьник.
В ее взгляде проявилось нечто, чего я в тайне ожидал, но боялся сам выдать.
Было ли это помешательством, или Милана подловила меня, как однажды из-за некой слабизны сдал перед ней отец?
Она сама повела меня за собой в спальню, но если бы Милана не сделала этого, я, клянусь, овладел бы ею прямо на кухне.
Мы зашли в спальню, и Милана, глядя мне в глаз, увлекла меня своим сочным поцелуем!
Вот что значит женщина с опытом!
Я завелся лишь с одного ее влажного взгляда, а когда она еще и прильнула ко мне всем телом...
- Ничего не говори отцу... - прошептала она мне на ухо, жарко. – Не расскажешь? Ваня, не говори...
Я уже и не собирался делать этого, даже если бы она вдруг прекратила свои действия, но именно они и переходили в активную стадию.
Я стянул с себя майку, бросив ее на пол, и увлекая за собой Милану повалился на кровать.
Мы целовались, жарко и влажно!
Я действительно ощущал себя с ней полноценным мужчиной, а не парнишей, которому интересны лишь сверстницы, наливающиеся соком.
Мне хотелось, чтобы Милана ощущала это, но стоило ей чуть приподняться, и скинуть с плеч халатик, как я выдал себя.
- Какие груди... - прошептал я, точно прыщавый подросток, пялясь в набухшие соски.
Милана чуть выпятила грудь вперед и взяла обе груди в руки, словно предлагая мне их на пробу.
Боже, с каким упоением я лизал и смаковал эти темные вишенки!
Наверное, мой отец некогда также сходил с ума, совращенный такими видами...
Милана прижимала мою голову к себе, а я ничуть не хотел отнимать губ от этого произведения природы.
Милане не было дарована радость материнства, и потому, возможно, она так принимала меня, а мне так не доставало этого материнского тепла долгие годы, что я точно боялся потерять то, что держал в руках и чувствовал молочный вкус на губах.
В какой-то момент Милана отняла мою голову от своей груди и посмотрела мне в глаза. Она была старше меня, но эта разница в возрасте, казалось, уровнялась, а опыт был всецело на ее стороне.
Милана говорила лишь глазами, в которых я прочел желание и повиновение.
Она была готова отдаться мне, но делая это добровольно, а не идя на некие уступки или желая таким образом сделать из меня соучастника личной тайны.
Я лег на кровать, и Милана помогла мне стянусь брюки.
Член, как я и ожидал, бряцал во всю свою мужскую мощь.
Милана аж приоткрыла ротик, глядя на него.
- Совсем как у взрослого мужчины... - проронила она.
Конечно, для нее я все еще оставался сынком, которого она узнала, когда переступила порог нашего дома.
И вдруг – такое открытие!
Ее слова даже добавили мне уверенности в себе.
Об отце подумалось лишь через призму ситуации, в которой оказалась Милана. Ее страждущее тело взывало к ласкам каждую ночь, а что мог дать ей обессиливший по-мужски отец?
Бедная женщина, как же ей этого хотелось?
Она прикоснулась к моему члену, взяв его в руки, и чуть оттянув, отчего он уставился в потолок, а потом прильнула к нему губами.
Господи, взрослая женщина делала мне минет!
Ее темные волосы ниспадали мне на низ живота, но я чувствовал жим ее губок и наблюдал за поступательным ходом ее головы.
Правда, длилось все это каких-то секунд 10, после чего Милана полностью избавилась от халатика и стянула с себя трусики.
Я вновь потянулся к ее груди, наградив сочным поцелуем.
- Твои груди – совершенны!
Она перебросила через меня ногу, оседлав меня, и я почувствовал, как вошел в нее.
По-настоящему, по-мужски!
Если до сего момента мы были открыты друг другу, то теперь факт измены и предательства уже не требовал иных доказательств.
Милана восседала на мне, такая прекрасная, такая желанная...
Желанная мною!
Как же ей не хватало мужской ласки и крепкого члена.
Я ласкал ее тело, обволакивая каждую грудь, а она накатывала на меня движением таза вниз-вверх, в то время как взгляд был обращен на меня.
В какой-то момент я хотел подправить подушку под собой, и чуть приподнялся, одновременно хватая губами оттопыренный женский сосок, и Милана, подхватив подушку, сама отбросила ее в сторону.
Символично или нет, но та угодила в фото отца на тумбочке, сбив ее на пол...
Милана тут же припала ко мне, а я обхватил ее крепче, сжав ладони за ее теплой спине.
В таком положении мой вход в нее стал глубже, а когда Милана со стоном выпустила воздух из груди, я понял что не смогу сдерживаться, но боясь кончить в нее, я зашумел:
- Я все... Ой... Не могу... Уже...
Я так и не понял, как это произошло, и где в тот момент находился мой член по отношении к ее прелести, но я видел, какие благодарные и изумленные были глаза Миланы.
- Ты же по...настоящему... - донеслось до меня.
Милана пригладила мне волосы.
- И так много... - она провела ладонью мне по лицу.
Я ослаб, но на каком-то издыхании все же дотянулся до ее губ.
Силы оставили меня, и я в каком-то провале вспоминал, как Милана выскочила из спальни, как хлынула вода в ванной... Как она наводила порядок в комнате, и как приводила меня в чувство...
- Ваня, Ванька... Надо подниматься... Надо, Ванечка...
Подо мной было все влажно, я и поплелся в душ на ватных ногах...
Когда домой приехал отец, мы с Миланой никоим образом не выдавали друг друга и то, что между нами произошло. Я старался вести себя как всегда, да и отец, сославшись на усталость, ушел спать раньше.
Мне же не спалось, но выходить из комнаты мне не хотелось.
Я не знал, спала ли Милана, как вдруг на телефон пришло сообщение.
«Ваня, ты спишь?»
Я не ответил, хотя сердце мое и бередило.
Зачем она писала мне? Просто обсудить случившееся?
Лучше не знать...
Следующие несколько дней прошли как ни бывало, если не считать тех неловких моментов, когда проходя мимо друг с другом мы с Миланой словно случайно цеплялись ладонями друг за друга.
А потом я, находясь в одиночестве, осматривал свою ладонь, точно отыскивая на ней следы чужой...
Однажды по пути на работу я получил СМС: «Он не смог...»
Я дал ответ: «Жаль... тебя!»
С нетерпением я ждал, что она напишет.
« Спасибо, милый...Я знаю, ты можешь не просто сопереживать...»
У меня все заклокотало, а между ног буквально взвелось, и я чуть было не совершил нелепую аварию.
Вечером, когда мы были дома, я обратил внимание на хищнический взгляд Миланы. При этом ее ладонь покоилась в руке отца.
Мы вели какие-то беседы, обсуждали героев какого-то ток шоу, но каждый раз я чувствовал на себе ее внимание. Лишь раз я задержал на ней свой взгляд, и Милана ответила на него призывом, чуть натянув краешки губ в улыбке, полной соблазна.
Сообщение пришло, когда я направился в свою комнату: «сегодня ночью, пусть только он уснет...»
«ОК»! – ответил я, чувствуя, как меня подводят нервы.
Даже играя на площадке, перед ответственной подачей, я был полон куда большего спокойствия...
. . . Я был готов погрузиться в сон, и наверное, порой действительно засыпал, но тут же вздрагивал, глядя на часы.
Я ждал ее появления: 23-30...23-40...23-59...
Она не придет... Уснула, или не уверена, что спит отец?
00-20... 00-25... 00-45... - я погружался в сон урывками, а когда, наконец понял, что надо уходить в нормальный сон, я уловил шорох за дверью.
01-20...
- Ваня, ты спишь? – голос был тихий, осторожный и чуть испуганный.
Я достаточно бодро подскочил с кровати, вынудив Милану даже отпрянуть.
Увлекая ее за плечи в комнату, я не скрывал своей радости и набиравшего оборот желания.
- Ты пришла? Пришла!
В комнате было темно, но я отчетливо видел ее глаза.
- Я дала ему таблетки, как обычно, но все боялась...
Для меня это не имело значения. До спальни все равно было далеко, а зная сон отца, которого и пушкой не поднять.
- Ты пришла... Пришла!
На ней были короткие шортики-трусы и легкая маечка, которая первой и полетела на пол.
Прекрасные груди рванулись навстречу мне, и я овладел ими ртом.
Я приподнял Милану над полом, во всю вдаваясь лицом между ее грудей. Как приятно чувствовать и мягкость и нахлынувшее тепло...
Милана поцеловала меня в лоб, и что-то зашептала, точно пытаясь удержать мою страсть в рамках. Я лишь, точно пытаясь переспорить ее, ответил, что все у меня получится, что я смогу...
И верх наглости и помешательства – это просьба-признание:
- Только будь моей женщиной!
Милана была шокирована таким откровением, а я не унимался.
Я повалил ее на кровать, на спину, и стянул с нее шорты, после чего, влекомый ее запахом, подтянулся к ее женской прелести, которой она соблазнила и моего отца, и припал к ней губами.
Я даже девчонкам, с которыми у меня случались отношения, такого себе не позволял. Но я точно знал, что ослабевший отец пытался компенсировать куннилингусом свою половую немощь, и теперь я готов был конкурировать с ним ради обладанием Миланой.
Милана рвано задышала, глядя на меня, опираясь на локти.
-Господи, что ты со мной делаешь... Что вы со мной делаете...
Я вовсю буравил ее языком, ощущая, как подался навстречу мне ее клитор. Солоноватый привкус наполнил мой рот.
Я протянул ей руку, и Милана перехватила ее, крепко сжав пальцами! Наша связь с ней была также крепка!
Второй ладонью она мяла под собой подушку.
Ее жемчужина сама приоткрылась мне, гладенькую поверхность было целовать столь же приятно, что и губы этой женщины.
Она могла развести нашу семью еще столько лет назад, а сейчас, выходило, что я разводил ее с отцом.
Ее ноги были широко разведены, груди сосками топорщились в потолок...
- Мила, я все для тебя делать буду! – я на миг прекратил оральное ухаживание и приподнялся, глядя ей в глаза.
Мне было важно ее мнение на мое признание:
- Только скажи... Скажи...
Вместо ответа она увлекла меня на кровать, на себя.
Или я сам налег на нее?
Мне даже не понадобилась ее помощь, когда я вошел в нее.
Ее тело лишь раз выгнулось, поскольку я сделал это сильным толчком самца, от которого она наверняка отвыкла.
И лежа на ней, я стал напирать, раскачивая темп.
Ее глаза смотрели на меня, руки лежали на моих плечах...
- Скажи... Скажи...
Это не было помешательством в момент страсти, от которых можно отмахнуться.
Наверняка и отец ждал этих слов от нее, когда они были близки...
- Ваня... Ванечка...
Неожиданно подумалось о том, сколько доброго делала Мила, как заменила хозяйку и как я порой был невнимателен к ней.
Чудо-женщина!
Отец не ошибся в ней, пусть даже и ошибся, когда и пошел на измену...
Но разве я сам не повелся на Милу, и теперь мы стали любовниками!
Я налег на нее всем телом, входя глубже и дальше, чувствуя, как под моими ритмами в ее полость стараются еще протиснуться и упругие яйца!
- М-м-м-м... - я хотел, чтобы она признала во мне своего мужчину.
И готов был доказывать это снова и снова, до тех пор, пока она не примет моего предложения.
- Скажи это... скажи...
- Да... - уловил я, и посмотрел ей в глаза. – Да...
Ответ был осмысленным и основательным.
Я чувствовал, как из меня поперло, но не мог вынуть член, не мог сдать назад, а главное – не имел желание...
Пусть гормоны наполнят ее иссохшее по долгой засухе лоно.
- м-м-мм...
Импульсивно член продолжал выталкивать молодое семя, а ее губки принимали его в себя.
- М-м-м...
Я обессилил, но член все еще оставался в ней. Сил хватило лишь затем, чтобы поцеловать ее плечо.
Я еще помню, как Милана приподняла ладонь и развела влажные пальцы.
- Ты...Это сделал... - в ее словах был испуг и удивление одновременно.
Я не знал, что говорить: мне следовало бы вывести член, а что теперь?
Но Милана успокоила меня.
- Спи спокойно... Я обо всем позабочусь...
Я потянулся было к ее губам, но она лишь чмокнула меня в лоб...
. . . До конца месяца секс между нами происходил еще дважды, раз в неделю стабильно! Оба раза глубокой ночью, и каждый раз я до конца изливал в нее свои шалящие гормоны.
Милана успокаивала меня, говорила, чтобы я не боялся кончать, и это раскрепощало меня. А еще говорила, что ощущала со мной себя Женщиной!
. . . И вот я стою у могилы матери, но впервые не смотрю на ее лик на граните.
Я чувствую осуждение в ее взгляде и упрек на устах.
Мамочка, мамулечка...
Если бы не та авария, если бы ты была жива...
Мне всегда было сложно без тебя, но еще сложнее стало сейчас.
Папа ничего не знает о нас с Миланой, а меня все более тянет к ней.
Если бы не случилось беды, а отец выбрал ее сторону, мы бы справились, а Милана так бы осталась всего лишь женщиной отца, чужим человеком, не влияющим на мою судьбу.
А теперь я следую за ней по комнатам ночного дома, а утром терзаюсь мыслями о том, кем же я стал по своей сути?
Любовником – для нее, предателем – для отца...
С Миланой у меня не будет счастья, а у счастливого с ней человека я это счастье краду у него же за спиной...
Женщина отца заменяет мне интерес к сверстницам, и я просто не воспринимаю их! А данное ею согласие берегу, как наивысший дар!
Мамочка, мамулечка...
Я совсем запутался в этих отношениях, и не знаю, что меня ждет вскоре.
Как найти в себе силы, чтобы жить дальше без лжи и обмана?
Но оставаться любимым и желанным...
Где же ответ?
Господи...
Господи...
299