Неделю назад ей пришла в голову блестящая идея отремонтировать баню, для чего в срочном порядке ящиком водки был подкуплен знакомый мужичок с соседней улицы. Этот ящик, в общем-то, всё и запорол — разобрав печь, мужичок спился и исчез из зоны обозрения, обещая появиться, видимо, только тогда, когда иссякнет заветный ящик. Теперь нам негде было мыться и некого было за это наказывать.
— К соседям иди, — сказала мать. — Они баню натопили, я только что оттуда. Тёть Зину предупредила, она тебя ждёт.
Тёть Зина была матерью Кольки и Макса, и, подумав об этом, я мигом стряхнул с себя всю сонливость и бодрым шагом направился к соседям.
Тёть Зина радушно улыбалась мне с крыльца, помахав замызганным полотенцем.
— Иди, пока горячо! — сказала она. — Баню сам найдёшь, или показать?
— Я покажу, — раздался знакомый голос, и из дома появился Максим.
Он наконец сменил свою военную форму на футболку и шорты, хотя лето подходило к концу и жара спала.
Когда мы направлялись к бане, нас нагнал Колька, и я посмотрел на него с недоумением. Если с Максом мы частенько развлекались в зарослях кустов на речке, то Колька после нашей с ним встречи за баней почему-то старался обходить меня стороной. А тут, недвусмысленно переглядываясь с братом, явно был готов на очередное близкое знакомство.
В предбаннике меня молча раздели в четыре смуглые руки и так же молча потащили в парилку. Здесь пахло берёзовыми вениками и душистой древесиной. Воздух был горячим и влажным, а пальцы, ползающие по мне — наглыми и сильными.
— Помыться-то хоть дадите? — спросил я, предпринимая не особо старательную попытку вырваться.
— Дадим-дадим, — усмехнулся Макс. — Только сначала чё-то другое дадим.
Меня бесцеремонно поставили на колени, и в лицо мне упёрлись две напряжённые змеи. Колькина была длинной и прямой, как копьё, а Максимова — толстой и изогнутой книзу. Я с готовностью взялся руками за обе и начал поочерёдно ласкать их языком. Пару раз старался взять одновременно оба члена, но то ли рот был маловат, то ли умений не хватало, только ничего не вышло.
Когда парням наскучили мои оральные упражнения, они забросили меня на полок и залез
ли следом.
— Жопу ему подставь — обалдеешь, — сказал Колька Максу, переворачивая меня на живот и запуская пальцы в мою дырку.
Усевшись передо мной, Макс задрал ноги, выставляя напоказ свою волосатую промежность. Я уткнулся в неё лицом и принялся языком пробиваться через густые чёрные заросли, ощущая переносицей горячие яйца. Когда кончик языка наконец нащупал сжатое очко, Макс охнул и принялся рукой наяривать свой член.
Тем временем Колька залез на меня сверху, и его пульсирующий хуй вошёл в мою вспотевшую распаренную задницу без всякой смазки. Я застонал, не вынимая языка из Максимовой жопы, и отклячил свою повыше, чтобы Колька вошёл в меня как можно глубже. Хотелось, чтобы меня заполнили без остатка и долбили до последнего, пока весь жар из бани не выйдет.
Через минуту Максим взялся за мою голову и, поводив губами по своим яйцам, надел ртом на член. Так продолжалось несколько минут — мной елозили по полку, с одной стороны со шлепками всаживая по самые яйца, а с другой насаживая ртом на исходящий смазкой хуй. Парни стонали от удовольствия, а я мог только мычать, едва успевая вдохнуть воздух перед очередным вторжением крепкого члена в горло.
Когда Колька застонал особенного громко, а его елда напряглась во мне, Макс выкрикнул:
— Э, в жопу не кончай, я твоей малафьёй пачкаться не хочу!
Тогда Колька вытащил хер наружу, и в тот же миг спину мне обожгли густые брызги его спермы. Кончив, Колька похлопал ладонью по моим булкам и вышел из парилки, а Макс поставил меня раком и тут же натянул по самое не хочу. Член его скользил внутри, как поршень, заставляя меня всхлипывать от наслаждения, пока не разрядился тугой горячей струёй. После этого мы вместе свалились на полок, тяжело дыша и слушая свои бешено стучащие сердца. Даже жар парилки отступил, будто насмотрелся и решил убраться восвояси.
Мы лежали несколько минут, а потом Макс спросил:
— А тебя мать правда отправляет в город учиться?
— Отправляет, — подтвердил я. — Говорит, буду ходить на пары и жить в общаге, как каждый порядочный студент.
— И кого мне ебать тогда? — огорчился Макс.
— Баб своих еби, — усмехнулся я, поглаживая его яйца.
Его член тут же отозвался на это прикосновение и принялся подниматься. Я понял, что мне предстоит выдержать ещё один заход.
— Ох и повезёт же той общаге, в которую ты заселишься, — рассмеялся Максим, наваливаясь на меня всем телом.
223