«На работе надо думать о работе... На работе надо думать о работе... На работе надо думать...»
Блин, да какая к чертям работа, когда в голове мысли совсем о другом?! Что же со мной стало не так, если я даже в простых вещах вижу оттенки сексуальной похоти.
Ах, какие толстые маркеры? И какие странные ассоциации всплывают в голове... Спустить бы сейчас колготки и... и... и... В нетерпеливом возбуждении от такой шальной мысли начинаю ёрзать попой по креслу. Зажмуриваю глаза и твержу как мантру: «Не думай о маркерах... не думай о маркерах...»
Блин... совсем не помогает... Приходится привстать со стула, чтобы наконец дотянуться до предмета своего искушения. На обратном пути неожиданно в ложбинку между ног натыкается подлокотник. Лёгкая дрожь прокатывается по телу, отзываясь спазмом внизу живота и навязчивой идеей в голове. Начинаю тереться об эту пластмассовую штуку, чувствуя как быстро намокают трусики. В голове сгущается сумеречный туман, и из этого тумана что-то надвигается на меня, одновременно пугая и маня своей неизбежностью. И вот, когда до взрыва наслаждений остаётся совсем чуть-чуть, сквозь пульсирующий шум в ушах, слышу чей-то голос:
— Здравствуйте!
Сердце ёкает в груди и откатывается куда-то в пятки. Замираю в ужасе, осознав, что стою в глупой позе с задранным до пояса подолом. Поднимаю голову и робко выглядывая из-за разделяющего нас монитора, пытаюсь рассмотреть вошедшего в магазинчик клиента.
« Блин, как не вовремя-то... надеюсь не успел ничего заметить...»
Слегка смутившись, встаю, пытаясь незаметно одёрнуть юбку, но та, как по злой иронии довольно узкая и сделать это одним движением не получается. Ещё этот злополучный маркер в руке мешает.
— Вот... закатился... — пытаюсь зачем-то неловко оправдаться, показывая этот чёртов фломастер, продолжая при этом смущённо тискать его в руке. Ну я и дура, и чего вцепилась в него, как голодная сучка в...
Чувствую, как щёки заливаются краской и становится трудно дышать. Резко отбрасываю в сторону фаллический символ моего извращённого безумия. Тот катится по столу и со звоном падает на пол. Мужчина, тем временем, будто не замечая моих нервных конвульсий, снимает свои очки и с безмятежностью буддистского монаха, начинает протирать запотевшие с мороза стёкла.
— Фу ты... — выдыхаю я, — и стоило так дёргаться перед слепым.
Немного успокоившись и придя в себя от нахлынувшего смущения, обслуживаю клиента. Как вдруг, ловлю себя на мысли, что отпустило не до конца. Мои глаза то и дело опускаются вниз и нагло пялятся на оттопыренный бугорок на мужских брюках. Снова заливаюсь стыдливой неловкостью, твердя про себя: «Не смотри туда, не смотри туда... О, нет, опять посмотрела...»
И всё это уже не в первый раз. Не в первый раз я ловлю свой взгляд на предмете мужского туалета. Да что там говорить, в последнее время я даже женщинам в разрез заглядываю с каким-то нескрываемо-аппетитным чувством. Может пора завязывать торчать на эротических сайтах, забивая голову основным инстинктом?
Пытаюсь сосредоточиться на работе. Словно на автомате тыкаю пальцем по кнопкам кассового аппарата. Ох, только бы не запутаться в этих ценниках.
— Всё? — переспрашиваю клиента.
— Да, — отвечает он, доставая купюры из кошелька. Но слегка задумавшись добавляет, — а, нет, вот ещё маркер дайте.
От последних слов снова ёкает в груди. Запускаю руку в коробку с этими продолговатыми штучками и протягиваю один в слегка запотевшей ладошке клиенту. Наши пальцы на миг соприкасаются, чем окончательно приводят моё тело в смущённый трепет. Словно получив удар током, резко отдёргиваю руку. Хлопает дверь, мужчина уходит, оставляя меня в полной растерянности, похоже даже и не заметив всех этих неуклюжих душевных и телесных терзаний. Ко всему прочему, вдруг осознаю, что этот злополучный маркер я так и не пробила в чеке.
— Ну, что за день сегодня! — скулю от негодования, плюхаясь в кресло. Обхватываю голову руками и тыкаюсь лицом в стол, пытаясь спрятаться от всего мира за копной взъерошенных волос.
— Как дела? — слышу голос начальника.
— Всё нормально, Марк Борисович, — стараюсь ответить как можно бодрей, отдирая свою физиономию от стола.
— У тебя какой-то странный вид, точно всё в порядке?
— Абсолютно! — киваю я, поправляя при этом причёску.
Начальник стоит рядом и продолжает пристально сверлить назойливым взглядом, ещё больше усугубляя в моём сознании неловкость момента. В ответ лишь расплываюсь в глупой улыбке, нервно подёргивая уголками губ.
— У тебя тут что-то прилипло, — говорит Борисыч, показывая пальцем.
Хлопаю себя по щекам. И в самом деле, к левой прилепился стикер. Отдираю клейкую бумажку и та тут же прилипает к пальцам.
— О! — стараюсь сделать умное лицо. — Я как раз её искала, очень важная запись.
— А, ну тогда ладно... — говорит начальник и уже с серьёзным видом начинает что-то втолковывать мне по работе. Ещё плохо придя в себя, лишь поддакиваю ему и киваю головой в ответ.
Только сейчас до меня доходит, что помещение тесноватое. То ли по этой причине, то ли по другой, пока мне неведомой, но Марк Борисович стоит около моего кресла уж слишком близко. Настолько близко, что во время разговора он то и дело касается своей ширинкой моего плеча. И этот факт не проходит не замеченным для моих извращённых таракашек в голове. Появляется какое-то двоякое желание — или поскорей отдёрнуть руку, или впиться пальцами в эту молнию и выудить наружу всё, что она так тщательно скрывает.
Моё сознание теряется в накрывшем меня тумане. Сердце колотится всё чаще и чаще. Какой-то первобытный инстинкт, до этого мирно дремавший в тёмных закоулках моей души, снова просыпается, заставляя судорожно втягивать носом воздух пронизанный запахом мужчины. И поддавшись этому дикому инстинкту, я уже не в силах оторвать взгляд от неровностей брючных складок под животом моего начальника.
Тот облокотившись на спинку кресла, продолжает свою занудную, но с такой притягательной интонацией, речь. Я готова и дальше его слушать и слушать, хоть все слова для моего возбудившегося разума давно потеряли всякий смысл. Мысли уже отвлечены мужской рукой за моей спиной, чьи пальчики, как бы невзначай, сейчас прощупывают сквозь тонкую ткань блузки замочек кружевного бюстгальтера.
Не успеваю ничего сообразить, а эта рука уже устремляется вверх к обнажённой шее. В ответ на столь дерзкое прикосновение лишь слегка поёживаюсь от щекотки. Как вдруг, директор, схватив за волосы, одним резким движением заставляет запрокинуть голову, чтобы взглянуть мне в глаза.
— Ты всё поняла, сучка? — спрашивает он неожиданно грубо. От испуга даже не нахожу слов.
— Да, — выдавливаю из себя, осипшим от страха голосом.
— Раз да, то открывай рот, да пошире...
— Что? — возмущаюсь, не веря в происходящее, но звук расстегивающейся молнии отбрасывает назад все сомнения в реальности происходящего.
Секунда и уже что-то большое и твёрдое нагло тычется прямо в лицо своей красной головкой, в то время как грубые руки уже рвут на мне блузку. Маленькие перламутровые пуговки тут же разлетаются во все стороны, звеня по полу.. оrg От растерянности и удивления рот открывается сам собой. И сразу заполняется похотливой плотью Борисыча. Давлюсь, пытаясь преодолеть рвотные позывы. Всякое сопротивление тут же жёстко пресекается сильными мужскими руками, надавливая на затылок и заставляя мою голову всё глубже и глубже насаживаться. Кресло подо мной противно скрипит, угрожая сломаться в любую минуту под ритмичным напором начальника, который продолжает вдалбливать в рот своего монстра. Кажется, что от его размера у меня сейчас лопнут щёки. Губы растянулись и так плотно обхватили этот ствол, что накопившаяся во рту слюна не находит щёлки, чтобы вытечь наружу. От всего этого начинаю задыхаться и терять сознание. И уже находясь в полуобморочном состоянии, блуждая в потёмках разума, слышу призывный голос доносящийся как-будто из глубины. И это голос моего начальника.
— Всё понятно? — спрашивает он.
Неимоверным усилием воли разгоняю сумерки у себя в голове.
— Так всё понятно? — переспрашивает начальник. — До обеда управишься?
Остекленевшими от пережитого ужаса глазами всматриваюсь в мужскую фигуру всё ещё нависавшую надо мной. Сглатываю слюну, накопившуюся во рту, и хоть и не понимаю сути вопроса, но киваю в ответ, лишь бы отвязался. Медленно приходя в себя, опускаю глаза ниже. К моему удивлению ширинка на брюках аккуратно застёгнута. Осторожно перевожу взгляд на себя, ожидая увидеть самое худшее. Но мои опасения оказались напрасны. Блузка так же застёгнута на все пуговки. Что за наваждение? Я же видела как они разлетелись по полу.
Марк Борисович ушёл, так и оставив меня в озадаченной позе. Зачем приходил? Чего я должна сделать до обеда? Вот я растяпа пустоголовая. Надо хотя бы диктофон в следующий раз включать.
Промаявшись от тоски ещё пару часов, и обслужив на автопилоте несколько клиентов, понимаю, что настроиться на рабочий лад так и не удалось. Дело к обеду. Лёгкое затишье и никого не слышно. Наплевав на все приличия, решаю снять стресс проверенным способом. Но через одежду это оказалось затруднительно. Тут же попав под власть озорной мысли, запускаю руки под подол, стягивая с себя колготки вместе с трусиками. Немного поелозив голой попой по приятной на ощупь кожаной обивке, решаю, что сидеть со спущенными штанишками как-то не комильфо. Расстегнув сапожки, сбрасываю их под столом. Туда же через минуту отправляются и колготки. Довольная своей шалостью, устраиваюсь в кресле поудобней. Почуяв свободу, голые ножки трутся друг об друга, вызывая во мне томное желание. Смоченный слюной пальчик, тут же отправляется исследовать потаённые места. Сладко вздыхаю в предвкушении, развалившись в кресле, задрав правую ногу на край стола. Даже не замечаю в какой момент решаю расстегнуть блузку. Её гладкий шёлк, нежно лаская, мягко сползает вниз по бархатной коже плеч. Щелчок и бюстгалтер отправляется следом, обнажая два упругих холмика на груди. По очереди ласкаю ладошкой этих скромных близняшек, не забывая про отвердевшие от возбуждения сосочки. Но сквозь нахлынувшее как приливная волна наслаждение, вдруг проносится одна испуганная мысль: «А дверь то я не заперла!»
Вскакиваю со стула, и звонко шлёпая по линолеуму босыми ногами, подбегаю к двери. Придерживая одной рукой остатки своего, готового соскользнуть на пол, гардероба, робко выглядываю в неплотно прикрытую щель. В коридоре никого, лишь где-то издалека, из чьего-то кабинета, доносятся звуки мелодичного вальса. Щелчок замка, но даже в запертое помещение, преодолевая все препятствия, проникают эти чарующие звуки музыки, заставляя струны моей души звенеть от беспричинного счастья. «Пам... пам... пам... пам... пам-пам... « И моё тело, поддавшись этому искушению, начинает танцевать и к
ружиться в ритме вальса, попутно разбрасывая по углам офиса остатки одежды. Музыка прерывается, но несмотря на это я продолжаю безмятежно прыгать и веселиться под только мне слышимый ритм. Пока уставшая, но довольная не плюхаюсь разгорячённым телом в кожаную прохладу кресла.
Однако, уже обед закончился, а я так и не знаю, что я должна была сделать. Отдышавшись, понимаю, что сдаваться по любому придётся. Но всё ещё находясь в плену своих эротических фантазий, решаюсь на авантюру. Схватив самую длинную и увесистую линейку, отпираю дверь, и озираясь по сторонам, прямо голышом пробегаю несколько метров по длинному коридору до кабинета начальника, слава богу, никем не замеченная. Там опускаюсь на пол, и как замёрзший щеночек, начинаю царапаться в дверь, не забывая при этом жалостно скулить.
— Да кто там? — на пороге появляется Марк Борисыч, и опустив голову, обнаруживает меня у своих ног, голую, на четвереньках и с линейкой в зубах. — Ах, это ты, сучка! Ну, заползай.
Пропустив вперёд это жалкое создание, находящееся во власти похоти, заходит следом, разглядывая мой бесстыже виляющий зад.
— Опять что-то напортачила? — спрашивает, забирая изо рта предмет моего наказания.
— Угу, — киваю в ответ.
— Тогда подставляй задницу, — строго говорит, шлёпая линейкой по своей ладони, — накажу, вот только не этим, — отбрасывает её в сторону.
С ужасом смотрю как он выдёргивает из брюк широкий кожаный ремень. В испуге пячусь к выходу, но тот догоняет меня, и перешагнув, зажимает между ног. Резкий шлепок по голой попе словно огнём обжигает кожу. Взвизгиваю от нестерпимой боли, пытаюсь вырваться, но безрезультатно. От второго шлепка слёзы брызгают из глаз. Всхлипываю, пытаюсь дотянуться рукой до попки, чтобы прикрыть бедняжку ладошкой, но не успеваю, раздаётся третий шлепок. Кричу уже во весь голос. И в этот самый момент дверь в кабинет распахивается и на пороге оказывается наш бухгалтер Наталья Семёновна. От увиденного та тут же теряет дар речи, застывая с открытым ртом.
— Чего тебе? — рявкает на неё начальник.
Женщина опомнившись, пытается что-то вымолвить в ответ:
— Я, я, я... — заикается она от нахлынувшего волнения, стараясь не глядеть на раскрасневшийся голый зад, торчавший между ног начальника, — я лучше попозже зайду, Марк Борисыч...
Смутившись, пытается поскорей ретироваться, но разворачиваясь в дверном проёме, неуклюже задевает папкой ручку. Та открывается, вываливая всё содержимое на пол. Листочки бумаг разлетаются по всему кабинету. Наталья бросается их собирать, неловко оправдываясь перед шефом:
— Марк Борисыч... очень нужна ваша подпись...
— Ну хорошо, Наталья Семёновна, — произносит директор, выпуская меня из капкана своих ног, и со словами, — давайте ваши бумаги, — плюхается в кресло.
Какое-то время так и стою на четвереньках посреди кабинета не смея пошевелиться, лишь тихо сгораю от стыда, пряча заплаканные глаза за растрепавшимися волосами. Бухгалтер, подобрав последний листок, подходит к шефу.
— Хорошо, — говорит тот, — я разберусь с бумагами, а вы, Наташенька, тащите пока этого провинившегося работника на стол для наказаний.
И не успевает в моей голове промелькнуть хоть какая-то осознанная мысль, как тут же получаю пинок под зад.
— Ну и чего ты тут расселась, — произносит Наталья, схватив меня за волосы, резким рывком заставляя подняться.
Сквозь слёзы испуганно вглядываюсь ей в лицо, понимаю, что что-то в нём изменилось. Это уже не та смущённая неловкостью женщина, лишь несколько минут назад старавшаяся делать вид, что не замечает моих унижений. Ехидная ухмылочка на губах и бесовские огоньки в глазах предательски выдавали её плохо скрываемых намерений. А после того как она с нескрываемым удовольствием шмякнула моё лицо об полировку стола, в моей голове растаяли последние сомнения.
Откуда-то из-под низа появились цепи с кандалами, которые тут же захлопнулись на моих запястьях. Как странно, почему я раньше не замечала столь странные аксессуары в кабинете начальника? От удивления дёрнула руками. Неприятный металлический звон от цепей резанул ухо, пробежавшись холодными мурашками по спине. Поёжившись, скорее не столько от холода, сколько от тревожного предчувствия, взглянула на своих мучителей. Начальник, сидя за столом напротив, делал вид, что занят документами, лишь изредка бросая косой взгляд, скорей не на меня, а на Наталью, лёгким кивком головы как бы одобряя её дальнейшие действия.
Та управившись с наручниками, обошла стол и остановилась позади меня. Испугавшись, ожидая дальнейших экзекуций, моя попка сжалась в предчувствии шлепка. Но вместо удара ремня, на ягодицы легли две ладоши и мягко, но в то же время бесцеремонно, развели их в стороны, обнажая дырочки. Женский язычок тут же прошёлся по промежности снизу вверх, вызвав сладкую томительную дрожь в теле. Через минуту, отбросив в сторону все страхи, я уже извивалась и стонала под умелыми действиями бухгалтерши, подмахивая её ловким пальчикам и влажному язычку. Насадив истекающую от возбуждения киску на свои ухоженные ноготки, Наталья, тем не менее, решила уделить большую часть внимания моему анусу. Кончик язычка уже вовсю дразнил колечко сфинктера, наполняя это не столь гостеприимное отверстие слюной. В ответ на эти неожиданные ласки мне лишь оставалось тихо постанывать, закатывая глазки и тереться отвердевшими сосочками по прохладной поверхности офисного стола.
— Что, — услышала я возглас начальника, — тащишься, сучка? Придётся тебя всё же наказать.
Отложив в сторону документы, он встал из-за стола, и бросив на меня какой-то снисходительно-презрительный взгляд, подошёл к Наталье. Та оставила мою мокрую попку в покое, отчего похотливая проказница тут же ощутила тоскливое одиночество. Любопытство взяло верх, и я уже хотела повернуть голову, пытаясь разглядеть, что же там сзади происходит. Но увы, из моего положения это было сделать сложновато, да и растрепавшиеся локоны непослушных волос залепили глаза. Лишь по звуку расстёгивающейся молнии и сладкому причмокиванию можно было догадаться, что так отвлекло нашего бухгалтера.
Я уже начала скучать и потихоньку замерзать, лёжа голым телом на столе, как вдруг что-то твёрдое и скользкое упёрлось мне в попу. Не успела я и охнуть, как эта наглая штучка из директорских штанов стала бесцеремонно раздвигать мой сфинктер, вторгаясь в мои внутренности. И несмотря на обилие смазки, резкая давящая боль пригвоздила меня к столу. Прикованные цепями руки непроизвольно задёргались в безуспешной попытке вырваться, а из горла вырвался крик. И тут же мой рот был прикрыт ладонью Натальи. Второй рукой она гладила меня по голове, нашёптывая в ухо слабые слова утешения:
— Тише, тише... успокойся и расслабься, будет полегче...
Какое там полегче? Директорский крупнокалиберный снаряд просто не оставлял мне ни шанса расслабиться. Не взирая на мои жалкие мольбы и повизгивания сквозь бухгалтерскую ладонь, Марк Борисович небольшими рывками продолжал загонять свой бур всё глубже и глубже, пока его отвисшая мошонка не стала биться о мою киску. От всей этой чудовищной пытки у меня перехватило дыхание и стало мутиться сознание. Я замерла, боясь лишний раз пошевелиться. Директор тоже остановился, то ли наслаждаясь моментом своей власти надо мной, то ли давая моему телу привыкнуть к ожидавшей участи.
Что я ощущала на тот момент? Даже не знаю... Сказать, что это было чувство заполненности, это не сказать ничего. Мне казалось, что-то чужое и огромное очень глубоко вползло в меня и пригревшись в мягких внутренностях, решило там не то поселиться, не то разорвать эту плоть изнутри, выбравшись наружу из совершенно неожиданного места. В голове тут же стали всплывать кадры из фильмов ужасов, один страшней другого. Но за просмотрами этих кровавых трейлеров я и не заметила, как начальник стал ритмично трахать попку, двигая своим поршнем в напряжённой кишке. И хоть казалось, что в какой-то момент он просто вывернет её наружу, но эти методичные движения начинали меня успокаивать. Боль немного отступила, и к чувству страха стали примешиваться совсем другие ощущения. Разум противился этому верить, но я начинала получать удовольствие от этого кошмарного процесса.
Моя киска уже буквально истекала похотливым желанием, оставляя под собой лужу на директорском столе. Ритмичные шлепки тяжелой мужской мошонки по половым губкам тут же отзывались протяжным эхом в животе и сладострастным туманом в голове. И от всего этого я скулила в отчаянии, бросая молящий взгляд на Наталью. Та, видимо поняв мои желания, изловчилась и дотянулась рукой до истосковавшейся по ласке щёлки. Видимо мой организм, словно хитроумная бомба, был уже на таком взводе, что оставалось лишь лёгкого прикосновения к спусковому механизму, чтобы всё это сдетонировало. И как только пальчик Натальи коснулся горошинки клитора, мой мозг взорвался ослепительно-радужным фейерверком. Через секунду и тело уже билось о крышку стола в невообразимых конвульсиях в такт набегающих волн оргазма. На какое-то время я просто отрубилась, потеряв связь с реальностью. Когда сознание нехотя стало возвращаться, то лёгкий холодок пробежался по телу. Я всё ещё лежала на столе, но уже никто меня не держал. Лишь по ногам стекало что-то тёплое и вязкое. Хотела потрогать рукой, но цепи на запястьях напомнили о себе металлическим звоном.
— Как вы думаете, Наташа, — услышала я за спиной голос директора, — а не выписать ли нашим мужчинам премию за хорошую работу, одну на всех?
— Что? — опомнилось моё сознание, когда смысл сказанного вдруг дошёл до меня...
* * * * *
— Что? — вскрикнула я, широко открыв глаза.
Как не странно, но я снова оказалась у себя в кресле. Сидела в неловкой позе, поджав под себя ноги. Пробежавший по телу лёгкий озноб, напомнил мне, что я абсолютно голая. Всё ещё находясь под сильным впечатлением сексуального наваждения, видимо навеянного полуденной дремотой, испуганно оглядываюсь по сторонам в поисках своей одежды. Возвращающееся из небытия сознание никак не может отделить реальность от игр воспалённого разума. В голове всё перемешалось. Неужели это был сон, всего лишь сон?
С тревожными мыслями робко опускаю руку промеж ног. Возбужденная киска наделала огромную лужицу на стуле, но попка встречает пальчик с почти девственной упругостью.
— Фу ты... — облегчённо выдыхаю я, — привидится же такое.
Так значит ничего и не было? Однако в голове снова и снова всплывают яркие и до ужаса реалистичные картинки моих похотливых приключений. И эти мысли заставляют меня опять мечтательно прикрыть глазки, потирая ладошкой мокрую ложбинку между ног. Но не успеваю я отдаться сладким ощущениям своих наслаждений, как слышу за спиной звук бряцающей дверной ручки.
— Ой! — молниеносной вспышкой в голове проскальзывает страшная догадка, служебную то дверь я не заперла...
* * * * *
122