К тому времени я, после года совместной жизни после свадьбы, захотел жене подарок сделать, и попробовать провести ее в зал, но смущался, хоть и был старшим в нашем наряде. На кинофестивале случались и проверки из райкома, и в этом был определённый риск, поскольку каждый из нас имел именной бейджик дежурного, а на моём и вовсе было написано «Дежурный администратор». Никто из ребят своих жён на фестиваль не проводил, так было заведено, и лишь по общей договорённости раз в два месяца сговаривались и все приводили своих на стоящие просмотры. Девиц, конечно, проводили, самых очумелых киноманок, но платой для них становился застеленный байковым одеялом стол в нашей комнате отдыха. А как иначе, без отдыха, если начинали дежурить с утра, за час до показа первой пары двухчасовых фильмов, и заканчивали после третьего прогона и двух часовых перерывов между ними! Естественно, выматывались и даже позволяли себе во время последнего фильма принять пару бутылок коньяка на шестерых. Естественно, что вечером все мужские разговоры так или иначе доходили до темы сосуществования полов, и однажды мы не сошлись во мнении о женской верности. Циники говорили, что все они рано или поздно изменяют, романтики — что от воспитания и силы любви зависит это явление. Вот тогда-то и произошла эта история.
На кинофестивале нас в каждой из двух смен, было шестеро. На груди у каждого, на лацкане пиджака красовался именной, с фотографией, бело-синий бейджик с надписью «Дежурный ЦДК». Это был первый кинофестиваль для троих из нас, поэтому мы несколько растерялись, когда две девицы пристали к нам с уговорами, чтобы их пропустили без билета, видно киноманки. Тут кто-то из «старичков» им предложил за пару «палок». Одна согласилась. Мы, новички, смутились, но двое пошли с ней в дежурную комнатку. Дежурка у нас была небольшая и душная. Слева от главного входа, без окон. Внутри: канцелярский шкаф, с пледом и подушкой, для поздних дежурств, два письменных стола сдвинуты лицом друг к другу, четыре стула.
Через пол часика девушка, раскрасневшаяся, вся обильно вспотевшая, на ходу поправляя свою юбку и заправляяя блузку, выскочила бегом в зал, на сеанс. Ребята вышли довольные, с видом котов, наевшихся сметаны. Неожиданно их заметил, неизвестно откуда появившийся, проверяющий инструктор из райкома комсомола. Он покачал головой, мол, что творят! И тогда я решил спросить у него, который сам ряд фестивалей дежурил здесь, относительно полулегального провода жён парней и подруг в зал. Он усмехнулся, и, отведя меня в сторону от парней, сказал:
— Понимаешь, ребята обидятся, если ты жену проведёшь. Они девок ловят на крючок, а если твоя их жёнам проболтается! Потому и появилась такая договорённость, что только на последнюю пару проводим, и не каждый день. Договариваемся, чтобы все сразу, и тогда одиноким «рыбачкАм» не обидно будет без рыбалки денёк побыть! Можешь, конечно, сказать им, что это просто твоя соседка или знакомая, но тогда они и её постараются на секс раскрутить. Если не боишься за супругу, уверен в ней — валяй! Но я тебя предупредил.
Поверить в то, что моя жена на такое предложение может согласиться, при её холодности в постели, мне показалось невероятным. Риск, конечно, был, теоретически, и я сильно волновался, прежде чем решился и сказал ребятам, что хочу свою знакомую провести. Они пожали плечами, мол, без проблем, и у меня отлегло от сердца. На следующий день, утром, сказал своей, что ребята могут её провести без билета. Честно признался, что они некоторых девиц за натуроплату пропускают, но я скажу им, что ты — моя знакомая, чтобы не вышло недоразумения. Пояснил, что никто из ребят своих жён не приводит, так у них заведено, поэтому для них — она моя соседка, знакомая, и не больше того. Жена охотно согласилась. Приехала она пораньше, примерно за час до последнего сеанса. Она бродила вокруг толпы, ожидая, когда я отправлю за ней парня, который проведёт в здание, поскольку зрителей мы пускали внутрь только за сорок минут до показа, по распоряжению администратора. Ребятам, как и предупреждал жену, я не сказал, что она — моя жена, а назвал её своей давней знакомой. У ребят, посмотревших на её стройную фигурку через стеклянную дверь, слюни от красоты потекли. Один меня отвёл в сторону и спросил:
— Сань, извини за вопрос, ты с ней живёшь?
— Да, время от времени, а что?
— Ну, провести её я проведу, конечно, но ты не обидишься, если я ей предложу, ну, попробую уговорить на это дело? Такая краля! Где ты только такую урвал! Все наши — прибалдели просто!
— Попробуй, правда я не уверен, что даст!
— Ты баб не знаешь! Смотри, какие у неё глазки бдядские! Извини, что про твою знакомую так говорю, но это у неё на лице написано, и, сам понимаешь, очень хочется её попользовать! Так ты не в обиде?
— Нет, иди, давай, скоро пускать начнём!
Честно говоря, я не ставил цели свести её с кем-то, наоборот, мы с ней тогда только год как прожили, и я хотел самому себе просто подтвердить её верность, но теперь приятель во мне поселил мандраж неуверенности. Другой подошёл:
— Санёк, где ты такую бабу надыбал: фигурка, ножки! У меня на неё просто встал, как увидел! Поделись, а?
— Ты чего! Она сама себе хозяйка!
— А если я у неё попрошу — не обидишься, может обломится?
Я пожал плечами, и сказал:
— Только не вздумай на меня кивать, сам должен понимать! А так, что мне? Попроси.
— Попробую, может, выгорит чего!
Ага, как же! Отфутболит! — подумал я про себя.
Минут за пять до сеанса, жена зашла с одним из парней в здание, кокетливо помахав мне ручкой. Тут же подошёл, что-то говоря, второй. Я выждал, когда троица скроется в дежурке и встал у двери, ожидая услышать, как моя им устроит прочистку мозгов, но вместо этого — спокойный разговор и её смех. Я отошёл, запирать двери — последний звонок прозвенел. bеstwеаpоn Снова приблизился к нашей дежурке: пора бы ей выходить и идти в зал. Тишина. Похоже, что все уже ушли в зал. Но из-за двери послышался неясный шум, и снова, тишина, которая довольно скоро была нарушена характерным скрипом стола. Я в шоке отошёл от двери, отказываясь верить в происходящее за дверью, и, ослабев в ногах, присел на банкетку. Прошло минут двадцать — тридцать, когда в тишине щёлкнул замок двери, и из дежурки вышел, весь взмокший, тот, что вторым подходил. Увидел меня, приблизился, показал большой палец:
— Ебётся, как швейная машинка! Всё выжала! Я к ребятам: пусть и Серёга с Димоном попользуется, пока она добрая, и ушёл на улицу. Я оторопел. Хотелось остановить всё это, но как!
Я не мог войти в комнату, где на столах лежала сейчас моя жена под вторым кавалером, в экстазе сама притягивая его к себе, прижимая плотнее — это я в щель успел заметить, когда туда заходил третий из парней. Подробности же они мне, значительно позже, после, сами рассказывали, смакуя.
Примерно через час в дверь постучались и зашли остальные двое, кто ещё не был с моей супругой, а двое вскоре вышли. Тот, что первым проводил мою в здание, заметил меня и подойдя, плюхнулся рядом, тяжело переводя дух:
— Офигеть! Я такой бабы ещё не встречал! Понятно, почему ты такой неревнивый! Ей один — только на разогрев!
— С чего ты взял!
— Она сама сказала. Она тебе рассказывала, как её изнасиловали?
— Нет! — искренне изумился я.
— Похоже, что она тебя любит, вот и не хочет, чтобы ты знал.
— Что знал?
— Только ей не говори, что я тебе рассказал. Сказала, что в том году ты ей предложение даже делал, и она хотела за тебя выйти, но так вышло, что в конце мая её зажали в поздней электричке шестеро мужиков, и по кругу драли до самого Можайска. Только пришла в себя после этого случая, как на школьном выпускном пацаны напились и нацепили ей на голову чью-то рубаху, зататащили в класс и все двеннадцать бывших учеников по очереди насиловали до самого утра и под конец ей самой уже хотелось ещё и ещё. Так что, из-за этого она и решила за тебя не выходить. Спит с тобой, потому, что любит тебя, а удовольствия — никакого.
Вот и нашёлся ответ на вопрос, почему еле смог уговорить её выйти замуж, и почему всего через две недели после свадьбы она после выпускного поехала отсыпаться к сестре, а не домой, где я ждал её.
Вновь дверь открылась только минут через десять после начала второго фильма сеанса. В пустое фойе вышла жена и двое приятелей. После двухчасового сексмарафона белая блузка, одетая минуя лифчик, прилипла к её телу, мокрому от пота, сделавшись прозрачной, и топорщилась напрягшимися от прохлады крупными сосками. На белой юбке, сзади, здоровенное мокрое пятно, благодаря которому было отчётливо видно её попку, в отсутствие трусиков. Мокрые волосы короткой причёски прилипли ко лбу. Она выглядела так, точно вышла из душа не вытираясь, и сразу оделась. Меня, сидящего в полутёмном углу, прикрытого фигурой моего собеседника, она не заметила. Она ещё не пришла в себя, и нетвёрдо стояла на ногах, а лицо выражало некоторую растерянность, утомлённость и... удовольствие от приключения. Поддерживая под руки, парни проводили её в дамскую комнату. Она шагала тяжело переваливаясь, шире, чем обычно ставя ноги, словно внутрь неё было что-то засунуто. Как позже я узнал, туда действительно были запихнуты её же трусики, чтобы по ногам и на пол не текло. В дамской комнате, моя, обычно очень стеснительная жена, под взглядами своих недавних любовников, стороживших её у входа от случайной посетительницы, сняла с себя юбку, оставшись голой ниже пояса и замыла пятно спермы на юбке, подсушила её феном, подмылась, а после прошла с ними в зал, выбросив трусики в урну. До окончания сеанса жена сидела на коленях то у одного парня, то — у другого, на стульях для работников, сбоку, на левом балконе.
После окончания фильма, «Греческая смоковница», как сейчас помню, я быстро распустил ребят по домам, а мы медленно побрели на электричку.
— А ты знаешь, почему никто своих жён кроме тебя не приводит?
— Нет, а ты знаешь?
— Нет, так, просто, подумалось.
От моего предложения снова, через день, поехать, кино посмотреть (мы дежурили через день), она отказалась, и я успокоился. А тут позвонил мой приятель, и попросил меня поменяться сменами, пояснив, что накануне привёз жену, которую представил, как знакомую, но там вышло некоторое недоразумение, после которого он свою смену видеть не может. Мы поменялись. Сюрпризом для меня стало то, что я обнаружил, когда буквально на следующий день мне потребовалось встретиться с приятелем, и я решил заехать в бывшую свою смену. Я своими глазами увидел, как моя жена, не изъявляющая желания смотреть кино, тайком от меня, приехала, за полтора часа до дневного сеанса. Она не опасалась оказаться замеченной мной, ушедшим в другую смену, и уверенной походкой зашла вместе с моим приятелем и одним из ребят в дежурку, и, пока я стоял, ожидая на улице своего товарища, у турникетов поменялись все пятеро. Самый молодой, насытившийся женским телом, и разомлевший, закурив со мной, испытывал явные угрызения, и нечаянно проговорился, что моя подруга просила их не говорить мне, что приехала, чтобы мне думалось, будто она и не приезжала. Почти весь первый фильм она провела с ними. Три с половиной часа она наслаждалась групповым трахом пятерых молодцов, но сумела после, этим вечером, вести себя со мной так, словно и не было у неё с ними ничего. Я же, выйдя в смену приятеля, сразу попал с корабля на бал: едва начался второй фильм утреннего показа,, как меня запустили в тёмную комнату дежурки вторым, к уже готовой девушке. Разогретая, скользкая женская плоть легко расступилась, впуская меня. Руки её сами притянули к себе, крепче прижимая, и мне стало хорошо. Сердце радовалось этой компенсации моральных переживаний из-за жены. Она была очень приятной, более тесной, и потому более сладостной, чем моя супруга. Причём настолько, что я сумел, как в юности, закончив раунд, сразу повторить его ещё дважды. На втором заходе девушка сладко заахала, и голос её был столь похож на голос жены моего приятеля, что это придало новой силы, и когда я начал в третий раз, мысленно представлял себе, что я сейчас именно с его женой. Эта фантазия и помогла мне три раза подряд получить удовольствие. Любопытство разбирало, и когда меня сменил следующий, я не ушёл далеко, а сел на стул у двери, дожидаясь, чтобы увидать нашу любовницу. Менялись парни, а я всё дежурил у входа.
Она вышла не скоро. На раскрасневшемся лице играла счастливая улыбка, а когда увидела меня — поняла, что я в команде, и густо покраснев, опустила взгляд. Она присела рядом со мной, взяв за руку, прильнула налитой грудью, и поцеловав в щёку, тихо попросила:
— Ты моему не скажешь?
— А ты ещё придёшь?
— Приду, только отдохну, фильм посмотрю, и приду. А ты хочешь, чтобы я пришла?
— Хочу.
— Тогда обязательно приду, к тебе.
— А к остальным?
— Они — не в счёт. Если тебе рассказать, как я попала в эту комнату — не поверишь — глупая случайность, недоразумение.
Так и шло до самого окончания кинофестиваля: моя ездила в Дом кино, когда я там не дежурил, а жена моего приятеля — в мою смену.
Мы прожили вместе уже двадцать лет, но прямо, хоть и прошлое это дело, ни одной измены на фестивале жена так и не признала! «Нет, ты что придумываешь!» или «Не помню, такого не было!»!!! Да я бы и не стал винить её за эту слабость, прекрасно понимая, откуда она у неё, такая потребность, появилась. Когда, спустя годы, заговорил об этом с женой приятеля, она однозначно ответила, что моя правильно делает: она таким образом семью оберегает. Как одно с другим соотносится, я, честно говоря, так и не понял: женская логика. Да я и не в обиде на свою жену! Иначе я бы не поменялся сменами, и не было бы у меня долгого близкого знакомства с женой приятеля, не смог бы спустя пару лет, помочь ей и с появлением их первенца, по её, разумеется, просьбе.
Вот это — сюжет! Кино, да и только! А то, всё только и слышно: в СССР секса, мол, не было!
287