С уважением, Не-комментатор)))
— Ты звал меня, пап?
Отец кивнул, не глядя на меня.
Он сидел в кресле у камина вполоборота ко мне и задумчиво почесывал лоб.
— Что-то случилось?
Конечно, я мог бы прочитать его мысли — он редко ставит барьеры — но сейчас мне этого делать не хотелось. Он вызвал меня не как обычно, а через Паркера, значит, дело касалось не только меня или его. И эта его поза — он любит свет, но в полумраке ему лучше думается, он предпочитает полулежать в кресле, закинув ноги на подлокотник, а сейчас он сидит, его ноги, как им и положено, стоят на полу, к тому же он обут, что так же необычно.
— Что-то случилось? — повторил я.
Он молча указал на второе кресло, стоявшее у письменного стола. Я придвинул его к камину. Несколько минут мы, не говоря ни слова, смотрели на огонь. Он молчал и не посылал мне никаких сигналов, отчего я начал нервничать.
— Пап, что произошло?
— Трент... — сказал он и умолк, будто не решаясь сказать это вслух.
— Ну?
— Ты должен... убить Шейна...
— Что!? — я вскочил с кресла.
Да как он смеет мне говорить такое? Неужели он не понимает... ? Да нет, все он понимает! Это очередная проверка, да?
— Нет, Трент, это не проверка... это условие...
— Чье?
— Маролайта...
Я так и знал, что из этой истории с куклой ничего хорошего не выйдет!
Конечно, мертвецы находятся в ведении Владыки Чертогов Смерти. Если мертвеца возвращают к жизни, его необходимо выкупить. Жертвы в ритуалах запрещенной магии и являются таким выкупом. Но куклы это другая история — с точки зрения физиологии они не живые, они просто тела, которые движутся за счет энергии Смерти. Прекрати подачу энергии, и они ничем не отличаются от обычных трупов.
Но в случае с этим все иначе. Он действительно живой — это подтверждают не только поведенческие тесты, которые проводил отец, но и анализы крови, мочи, спермы, электрокардиограммы и энцефалограммы, УЗИ внутренних органов и другие функциональные исследования. Да, в его ауре все еще энергии Смерти больше, чем нужно, но ее уровень постоянно снижается и уже соответствует, скорее, локальному некрозу, чем ауре зомби. Даже само наличие у него ауры уже является доказательством того, что он живой — у кукол ауры нет и не может быть, есть лишь энергетические каналы, которые тянутся к рукам, ногам, туловищу и голове.
И понятно, почему Маролайт требует плату — оживший мертвец это его парафия. Но отдавать за куклу моего сына — нет, я не пойду на это...
— Нет, папа, и не проси... Я не отдам ему Шейна... — сказал я решительно, но голос мой предательски дрогнул.
— Тогда он заберет Ральфи...
— На здоровье, Эдди себе таких целый полк наклепать может...
— Не может, Трент, и ты это прекрасно знаешь... — голос отца звучал устало.
Я отвел глаза.
Конечно, знаю. Его случай уникален, совпало слишком много факторов, чтобы подобное можно было повторить, к тому же его оживление заняло много времени, и процесс еще не завершен... И почему Маролайт потребовал выкуп только сейчас? Что мешало ему сделать это год или два назад, когда мы еще и не догадывались о его существовании?
— Тогда его цена была ниже, — ответил отец. — Мы могли бы откупиться каким-нибудь слугой или и вовсе животным, а сейчас... Он член Королевского дома Эмбера, как бы мы к этому не относились, а значит, за него нам придется отдать равного ему по статусу. Тебя он требовать не может из-за того случая, близнецы и Энилур ему не интересны, а вот на Шейна он уже давно нацелился...
Я обреченно кивнул. Разумеется, и тут такая возможность...
— Но почему его должен убить... именно я?
— Таковы условия Маролайта... ты должен принести его сердце к полуночи...
— Я не смогу, пап... — на моих глазах выступили слезы. — Не заставляй меня, прошу тебя... — я упал на колени рядом с его креслом и прижался лбом к его запястью.
Он провел свободной рукой по моим волосам:
— Прости, Трент. Я понимаю, каково тебе, но я не могу ничего изменить... Если бы это зависело только от меня...
И тут за моей спиной скрипнула дверь.
— Вы чего это тут в темноте сидите? — от одного звука его голоса во мне вскипела такая ярость, что, наверное, он ее почувствовал.
— Ральф? — голос отца звучал удивленно. — Ты же говорил, что уйдешь утром...
— Да... я и ушел, — Ральф говорил слишком развязно. — А потом подумал и вернулся...
— Уже соскучился по Дженне? — без тени издевки спросил отец и крепче прижал мою голову к подлокотнику.
— Нет, я... в общем... не знаю... — он замялся. — У меня такое чувство, будто должно произойти что-то очень нехорошее...
Я резко дернул головой, оставив прядь волос в руке отца, и поднялся на ноги, развернувшись лицом к кукле.
— Чувство у тебя? — меня всего аж трясло от злости.
— Трент, прекрати, он тут ни при чем, — отец схватил меня за рукав.
Я шумно выдохнул и отошел к камину.
— Что-то случилось, да? — голос куклы звучал встревожено.
— Ничего особенного, — кресло за моей спиной скрипнуло — отец тоже встал. — Иди к себе, Ральфи.
— Может, я могу...
— Ничего ты не можешь, — рявкнул я.
Отец коснулся моего плеча:
— Иди...
Дверь снова скрипнула, и я развернулся лицом к отцу.
— Не плачь, Трент, — он провел большим пальцем по моей щеке — для этого ему пришлось встать на цыпочки, — у тебя еще остаются близнецы и Энилур...
— Пап, — я уткнулся лицом ему в плечо, — как? Как я могу... убить родного сына? Как?
— У тебя еще есть время, — он тяжело вздохнул. — Все, что я могу, это поддержать тебя, но... ни сделать это за тебя, ни поручить это кому-то другому я не в силах... Пойми...
— Хорошо, — я выпрямился, вытер слезу и развернулся к двери.
— Но после этого я уйду, и даже не пытайся меня остановить, — сказал я уже с порога.
Он снова тяжело вздохнул.
А я переместился в свою комнату, потушил все свечи и сел в свое любимое кресло.
Как это глупо — вот так привязываться к местам, к людям, чтобы потом разом все это ломать собственными руками. А что будет потом? Шейн, конечно, не подарок, с ним сложно — он редко выполняет приказы, пропускает тренировки и занятия по стратегии и тактике, он умудрился даже на годовщину собственной свадьбы опоздать. Но, глядя на него, я вижу себя. Конечно, он другой, но в чем-то мы с ним настолько похожи, что я смотрю на него, как в зеркало. К черту все! Не буду я его убивать и точка! Пускай он подавится этой куклой...
«Трент, не делай глупостей», — отец как всегда на стреме. Д
ьявол...
«Пап, я не могу...»
«Ты сильнее этого, сын... сделай над собой усилие... Я тебя очень прошу, Трент, выполни все в точности...»
Я закрыл глаза и шумно выдохнул.
— Пап? — я вздрогнул и обернулся.
Шейн стоял на пороге моих покоев и выглядел веселым.
— Что случилось?
Я вздохнул:
— Ничего... все в порядке...
— Мы с Ральфи в музыкальном зале. Нам очень не хватает музыки... Ты, кстати, знал, что он действительно классно танцует?
Я мотнул головой и чуть не разрыдался в голос.
— Ладно, пап, приходи, — он похлопал меня по плечу и вышел.
Я бросил быстрый взгляд на небо — луна прошла почти четверть пути от горизонта. Сейчас должно быть около десяти вечера. Время еще есть...
Когда я вошел в зал, держа в руках Бетти, Шейн сидел на низкой кушетке, громко хлопал в ладоши, отбивая ритм, и хохотал, наблюдая за тем, как кукла кружился по центру зала, то усаживаясь прямо на пол, то вдруг взвиваясь над ним, то выдавая какие-то совершенно невероятные па.
Вдруг ритмический рисунок хлопков Шейна изменился, и тут же изменился танец. Не многие даже очень хорошие танцоры способны так быстро подстраиваться под изменения в музыке. Теперь он метался, как в горячке, крутился волчком и блаженно улыбался, едва его взгляд наталкивался на Шейна.
— Он голубой, да? — я наклонился к уху сына.
— Ага, есть немного, — Шейн снова сменил ритм — на этот раз он стал напоминать фламенко.
Кукла яростно затопал каблуками, его движения стали резче и четче.
— Я так и подумал, — я поставил ногу на подлокотник соседнего кресла, закинул на колено Бетти и начал играть.
Он на мгновение замер, а затем продолжил танец, но уже пристально глядя на меня. Он все еще улыбался, но его взгляд стал строгим и пытливым.
Шейн перестал хлопать и тоже уставился на меня. А я закусил губу и отвернулся.
Рука сына легла на мое плечо:
— Что случилось, пап?
Я судорожно выдохнул, бросил гитару в кресло и выбежал в коридор...
Нет, это невыносимо! Мало того, что я должен убить его, я должен еще и в глаза ему смотреть!
Шейн догнал меня возле лестницы:
— Да что с тобой такое, пап?
В этот момент часы в парадном холле пробили одиннадцать раз. И, хотя мы находились довольно далеко, и удары звучали приглушенно, каждый из них, казалось, бил прямо мне в сердце.
— Оставь меня, — рявкнул я и в один прыжок спустился по лестнице.
Отец стоял на углу коридора, прислонившись спиной к стене:
— Ты мне доверяешь, Трент?
— И это у меня спрашивает человек, который заставляет меня убить родного сына? — я горько усмехнулся.
— Просто сделай это. Так будет лучше... для всех... — он опустил голову.
— Но ведь я не обязан находиться с ним рядом до того... ?
— Не обязан...
— И тебя я терпеть не обязан...
— Нет...
— В таком случае, оставь меня в покое... — я закрыл глаза.
Да, я сделаю это, но я должен подготовиться...
С первым ударом полуночи я перенесся в коридор у двери комнаты Шейна. Он как раз поднимался по лестнице. Вслед за ним поднимался кукла. Они весело переговаривались и громко смеялись. Еще один удар. Они поднялись в коридор. Еще один...
Моя рука, не дожидаясь приказа головы, метнулась вперед, отработанным движением пробила грудную клетку и окунулась в тепло его внутренностей. И прежде чем я успел сообразить, что к чему, его сердце уже билось на моей ладони.
— Па... ? — он не договорил и повалился к моим ногам. Кровь хлестала из дыры в его груди.
В следующую секунду раздался крик куклы, скрипнула дверь за моей спиной. И последним, что я увидел, когда переносился в библиотеку, были его осуждающие глаза...
Я вошел как раз вовремя — часы в холле ударили в шестой раз.
Сердце Шейна все еще неравномерно сокращалось в моей руке. Отец молча указал мне жертвенную чашу. Я уложил медленно истекающий кровью орган в нее и собрался уже уходить, но он придержал мою руку.
Я отошел к камину.
Часы перестали бить. И вдруг что-то хлопнуло за моей спиной. Я знал, что это вспыхнуло сердце моего сына. Маролайт принял жертву. И слезы помимо моей воли потекли по щекам.
Отец похлопал меня по спине:
— Иди спать, Трент...
— Я обещал, что уйду...
— Подожди до утра...
И тут дверь распахнулась, впустив в библиотеку свет из коридора.
— Шейн... — выдохнул кукла и умолк, видимо, осматриваясь.
— Я знаю, — спокойно сказал отец.
— Вы не поняли, — его голос звучал растерянно. — Он пропал.
— Как пропал? — я обернулся к нему.
Он вжал голову в плечи:
— Не знаю. Я... когда ты... в общем, я усадил его у стены... он еще дышал... я хотел позвать на помощь... с трудом вырвался из его рук... уже от поворота обернулся, но его уже не было...
— Забавно, — улыбнулся отец. — Мне все больше нравятся эти Стихийники...
Я хотел уточнить, что он имел в виду, но вдруг почувствовал, что мне не хватает воздуха. А потом в самом темном углу стало еще темнее.
Отец резко схватил за руку куклу и меня. Дышать стало легче, и в комнате заметно посветлело.
Маролайт стоял черной тенью, каким я помнил его — такой же колоссальный и неотвратимый.
— Ты обманул меня, — в его голосе не было эмоций, но догадаться о его настроении было несложно.
— Неужели ты всерьез считал, что я отдам тебе своего внука? — отец светился еще ярче, чем обычно, и свет его ауры продолжал разгораться.
— Тогда отдай мне куклу, — Маролайт требовательно протянул руку.
— Нет, — отец задвинул его себе за спину. — Он больше не кукла, и я его тебе не отдам. Ты хотел сердце Шейна? Ты его получил. Теперь проваливай отсюда. Я ничего тебе не должен.
Аура отца становилась все ярче. Маролайт пытался сопротивляться, но его сил было явно недостаточно. По мере того, как в библиотеке становилось светлее, он сжимался и бледнел, пока совсем не растаял.
— Ну, все, Ральфи, — отец отпустил мою руку и обернулся к кукле... пардон, к Ральфи, — ты теперь наш должник, но больше всех ты обязан Тренту и Шейну.
— Да, Ваше Величество, — парень покорно склонил голову.
— Отправляйся в свои покои, — благосклонно улыбнулся отец. — Утром поступишь в распоряжение Джулиана.
— Слушаюсь, Ваше Величество, — Ральфи вышел из библиотеки и закрыл за собой дверь.
— Ты тоже иди спать, — отец устало потрепал меня по плечу. — Шейну все равно понадобится время...
— Как ты узнал?
— Ну, он же твой сын, — отец улыбнулся и тяжело опустился в кресло. — Как и у тебя, у него два сердца. Только человеческое совсем маленькое и хорошо спрятано. Поэтому, как и тебя, убить его практически невозможно...
242