Ночь пахнет кислым потом и зачастую горьковата, но иногда сладка, как ананасы.
Мы немного заскучали.
— Состричь ногти? – спросила она.
— Забей. Пусть остаются.
Через пять минут от начала борьбы со скукой я, одолеваемый дискомфортом от неприятного покалывания, произнес:
— Подожди немного. Я сейчас.
Задницу словно трахнули ежом.
Я добрел до туалета и приземлился на унитаз, в чем был. Штаны с трусами стягивать не пришлось. Устроился поудобнее, немного потужился, затем приподнял член и яйца. Заглянул под себя. По керамике стекали алые вазелиновые капли. Понятно. Все же стоило не жалеть ногтей. Я подобрал одну из капель пальцем. Растер. Поднес к носу и принюхался. Она отдавала слабым запахом керосина, как и положено дешевому вазелину. Попробовал на вкус, чтобы окончательно убедиться в своей догадке. Определенно кровь.
«Бля, придется прерваться. И, скорее всего, потерпеть пару дней».
Я аккуратно подтерся. Не жалея бумаги, чтобы не повредить и без того обиженную задницу. На пятом подтирании, удостоверившись, что больше расходовать макулатуру не требуется, я встал и нажал кнопку слива. Вода сначала окрасилась в красный, потом вновь стала прозрачной, хоть пей. Трубы уносили печальные плоды несостоявшегося удовольствия.
Я вернулся в спальню.
— Прости, милая. Пока придется повременить.
— Что случилось?
— Кажется, мы поцарапали мою прямую кишку. Не пугайся. Пустяки. Оставим ногти в целости на пару дней. Ну что? Вернемся к проверенному в меру безопасному действию, которым занимались до этого?
— Возможно, но для начала вернись в положение, в котором пребывал до ухода.
— Ладно.
Настроение стало испорченным и мне уже было все равно на то, что она там задумала. Поэтому я забрался на кровать и встал раком, грудью упершись в подушку.
От бедер по спине пробежали
сь мурашки. Потом губы коснулись яиц. Затем ягодиц. Теплое дыхание поцелуев возбуждало и член постепенно начинал приходить в боевую готовность.
— Не знаю что ты задумала, но продолжай.
— Молчи, - раздался ее голос с той стороны, где кончается пищеварительная система.
— Хорошо.
Она прервалась.
— Прости. Молчу. Ни слова больше.
Пара секунд. И вот поцелуи вернулись.
Бедра, яйца, ягодицы. Ногти вновь оцарапали меня, на этот раз спину. Ее язык миновал промежность и погрузился в анус.
Я сдержался, чтобы не выругаться тем набором матерных слов, что способны были охарактеризовать эйфорию от нахлынувшего экстаза.
Ее слюна была подобна слезам того плюшевого феникса из Гарри Поттера.
Она погружала и вынимала язык, водила им снизу вверх и обратно. Посасывала анальное кольцо. Одним словом искупала вину и залечивала рану.
Мой член разрывало, сердце колотилось, а разум мутило. Все вместе они истошно и с мольбой кричали: «Не проеби ее! Люби ее!»
А она ебала меня. Пожирала, раздвинув ягодицы.
Двойной пищевод. Тридцать метров кишок. Чертова восьминожка.
Ее рука схватила мой член. И начала насиловать его, словно неудовлетворенная доярка обезумевшую корову. Блядь! Блядь! Блядь!
На хуй все. На хуй всех. На хуй рай. На хуй ад. На хуй мир.
Только ты. Здесь и сейчас. Здесь и навсегда.
Я куплю тебе сухариков, может быть даже с кетчупом, только не останавливайся!..
Молекулы дофамина заполнили каждую клетку. Любовь расплылась по вселенной моего тела, когда я обесточенный распластался по матрасу.
— Я люблю тебя, - прошептал я вслух. Крик признания эхом разнесся по остаткам души. Слова заменили глубокие вздохи возвращения из потаенных миров. Не выпуская члена, она целовала мою грудь, шею. Добралась до ушей.
— Я тебя тоже, - ответила она.
Анальные волосы, застрявшие в зубах, щекотали ушную раковину.
129