1.
Мое восемнадцатилетие было омрачено трагедией — после тяжелой и продолжительной болезни умер папа, оставив нас с сестричкой одних на белом свете: n-надцать лет назад мама умерла, рожая Аню. Папа решил второй раз не жениться, и все внимание отдавал нам, — как он говорил, своим любимицам, постарался дать нам лучшее воспитание, какое мог. Но два года назад он сильно заболел, и большая часть домашних хлопот легла на меня. Врачи уже тогда говорили, что его болезнь — смертельная, что ее вылечить не в силах ни один врач в мире, но при дорогостоящем лечении можно продлить его жизнь на год-полтора. У нас в собственности две квартиры — одну мы сдаем, и живем на эти деньги в другой — так я предлагала продать их и постараться продлить жизнь отца, но тот был категорически против — ведь тогда после его неизбежной смерти мы бы остались без средств к существованию. И тогда-то, в одиннадцатом классе я и решила — что буду поступать на медика, чтобы, выучившись, спасать людей, чтобы предотвращать трагедии, наполнившие горем нашу семью.
Отец был доволен моим выбором — уже будучи при смерти он гладил меня по голове, и говорил, какую хорошую девочку вырастил. Я была в состоянии чтобы залиться слезами, но он меня одернул и серьезно добавил:
— Катя, послушай меня внимательно. Когда я умру... придет опека и заберет у тебя Аню в детский дом. Будь к этому готова, этому ты не сможешь воспротивиться. Если к тому моменту тебе будет восемнадцать — а если нет, то дождись этого, — и готовь документы чтобы взять ее под опеку. Я не хочу, чтобы, потеряв меня, вы потеряли еще и друг дружку... Береги сестру, Катерина, найди себе достойного парня, и постарайся прожить жизнь счастливо...
Через два дня, хмурым весенним днем папа умер. Подготовку и сами похороны я помню плохо, затем, как папа и говорил, началась катавасия с сестрой. Я не знаю, у папы, наверное, были какие-то связи, он, наверное, позаботился об этом, но сестру мне вскоре вернули и мы зажили как и раньше.
Было лето, я поступала в мединститут. В приемной комиссии принимали документы несколько ребят, явно со старших курсов. Абитуриенты, такие же, как и я, стояли в три очереди. Я встала в очередь, где было меньше людей, приглядываясь к окружающим. Естественным образом мое внимание остановилось на парне, принимающем документы в моей очереди. Это был молодой человек, словно сошедший с рисунка — шатен, волосы средней мужской длины аккуратно причесаны на пробор, словно уложены, приятная, пусть и слегка нагловатая улыбка, ухоженные руки... В общем, он всецело завладел моим вниманием — с учетом того, что это был старшекурсник, это был практически принц. Когда подошла моя очередь, подходить к нему, я волновалась ничуть не меньше, чем когда писала ЕГЭ.
Когда он бросил на меня взгляд, мне сразу стало жарко, внизу живота затрепетали бабочки, а моя плиссированная юбка до колен показалась мне до неприличия короткой. Покраснев, я резко положила папку с документами на стол, почти бросила ее. Со стола слетели несколько каких-то бумаг, и я поняла, что жутко накосячила.
— Воу-воу, полегче! — улыбнулся мне парень, поднимая с полу бумаги. Увидев эту улыбку, я поняла, что у меня подкашиваются ноги.
— Простите, простите! — засуетилась я.
— Да ничего, — молодой человек положил свою ладонь на мою руку, опирающуюся на стол, явно пытаясь меня успокоить, — все в порядке. Давайте посмотрим Ваши документы, девушка, присаживайтесь. Ага, Суворова Екатерина Викторовна? Какое хорошее имя... почти такое же хорошее, как и Ваши оценки ЕГЭ. 75 баллов математика, 81 балл русский язык, 70 баллов биология? Невероятно... Значит, бывает и такое — чтобы девушка была одновременно и умной, и красивой...
Я совсем потеряла голову. Конечно, ни уродиной, ни жирухой я не была, но и красивой я бы тоже себя не назвала — ростом я 170 сантиметров, весом 62 килограмма, первый размер груди, не спортсменка, черные волосы длиной до лопаток заплетены в косу — обычная серая мышка без претензий. И даже понимая, что он мне льстит, мне было невероятно приятно слушать его комплименты.
— Спасибо, — скромно ответила я.
Увидев мое смущение, парень странно улыбнулся, и мгновенно переключился на деловой лад. Приняв документы и заверив, что с такими баллами я легко поступлю на бюджет, он пожелал мне удачи и сказал следить за новостями о поступлении на сайте.
Вернувшись домой, я сразу юркнула в спальню. Остановившись перед ростовым зеркалом, я попыталась привести себя в чувство. Да, до сегодняшнего дня я испытывала сексуальное возбуждение, но никогда оно не было таким сильным — задрав юбку и запустив пальцы под трусики, я была поражена обилием смазки. Мой организм, моя девственная дырочка словно кричали «трахни меня!», и это было впервые в моей жизни. Впрочем, я знала, что должно мне помочь.
Я начала нарочито медленно расстегивать пуговицы белой блузки, затем, сбросив ее, я нащупала и расстегнула молнию на юбке, спустив и этот предмет одежды. Оставшись в белых трусиках и лифчике, я начала водить руками по груди, представляя, что это ласки любимого человека, которого у меня, увы, не было. Незаметно для самой себя, я расстегнула замочек сзади, и, сбросив лифчик, оголила торчащие сосочки.
Бывало, я мастурбировала до того, но никогда сосочки так не набухали, не становились такими упругими. Область ореол же, напротив, набухла и стала очень мягкой. Я уже ничего не соображала, и, сбросив трусики, бросилась на кровать, нащупывая спасительный бугорок между ног. Стоило мне сделать несколько движений, как оргазм начал накрывать меня. Я тяжело дышала, и начинала постанывать одновременно молясь, чтобы соседей не было дома — то-то было бы стыду, услышь они мои стоны! Но уже через пару мгновений мне было плевать на все — и на соседей в первую очередь — оргазм накрыл меня! Отдергивая руку я уже стонала во весь голос — мое тело завелось, мышцы влагалища и живота непроизвольно сокращались, — я была на верху блаженства! Я представляла, что это первая брачная ночь, и это член моего любимого дарит мне эту радость, что он тоже бьется внутри меня, наполняя меня своей спермой, от чего у нас родится замечательный ребенок, зачатый в счастье...
Проснулась я через два часа в прекрасном самочувствии. Все прошло согласно теории — получив разрядку после нахлынувшего сексуального желания, я вернула себе ментальную стабильность. Ну и дура же я! Надо было помастурбировать утром — тогда бы так не опозорилась на приеме! Ладно, ничего, в следующий раз буду умнее.
2.
Как и сказал старшекурсник, я следила за новостями о приеме, — и вот наконец были вывешены списки поступивших. Я там была на первом месте! Радости моей не было предела — тем же вечером мы с сестренкой разъели на двоих мороженый тортик в честь моей удачи. На следующий день, на всякий случай загодя помастурбировав, я отправилась на отработку — мне пришло письмо, чтобы я пришла в такой-то корпус ко стольки-то часам к заведующему лабораториями для прохождения каких-то работ. В тот день была жара, и я, одев короткие шорты, босоножки и легкий топик, отправилась в институт. Заведующий лабораториями был очень вежливым мужчиной — ему было около шестидесяти лет, но бойкий он был как тридцатилетний. Он быстро распределил таких же как я поступивших по аудиториям, поручив им в основном вытирать пыль, мыть окна и полы — в общем, готовить аудитории к новому семестру. Меня же и одного парнишку — милого толстоватого очкарика по имени Максим — он отправил «к Севастьяну» в аудиторию номер такой-то. Проблуждав минут десять по коридорам в поисках этой аудитории мы наконец обнаружили ее. Максим неуверенно постучался.
— Да-да? — донеслось из-за двери, — входите!
За дверью оказалась даже не аудитория — коморка в шесть квадратных метров, заставленная стеллажами с книгами и какими-то реактивами. В глубине коморки за столом с ноутбуком сидел тот парень из приемной комиссии. К моему радостному удовлетворению, направленную им в мой адрес приветственную улыбку мой организм встретил безо всяких докучливых фортелей.
— О, новички! — довольно воскликнул парень, пожирая, практически раздевая меня взглядом. — Екатерина Соколова и Максим Милюков? Позвольте представиться, я — Севастьян Курощупов, аспирант второго курса. Вас ко мне послал завлаб? Отлично — тогда берите вон там, в углу ведра, тряпки, здесь надо хорошенько прибраться!
Мы сделали, как и было сказано — взяли ведра и пошли в туалет за водой. Максим был явно очень воспитанным молодым человеком — он взял оба ведра и тащил их обратно один, заметив, что, как истинный джентльмен, не может даже подумать о том, чтобы девушка тащила такую тяжесть. Может это звучит и глупо, но он сказал это с такой улыбкой, с такой интонацией, что он мне сразу очень понравился — причем понравился не моей капризной киске, а моей голове, создав мысль «а этот парень, если подумать, не так уж и плох».
Когда мы начали протирать полки, Севастьян решил нас развлечь. Направив на себя вентилятор (лучше бы на нас!), он начал рассказывать о проводимых на кафедре исследованиях.
— Представьте себе примитивное животное. Чем оно руководствуется в своем поведении? Инстинктами, ясно дело. Причем инстинктами как безусловными — врожденными, так и условными — приобретенными. Теперь наоборот — возьмем hоmо sаpiеns, человека «разумного». Все мы руководствуемся в своем поведением разумом, верно? Это и отличает нас от животных. А теперь представьте на секунду... — работу не прекращайте! — что это ложь. Что человек, для того, чтобы обосновать свое превосходство над животными, объявил, что лучше их благодаря своему «разуму», хотя он точно так же руководствуется теми же инстинктами? Представьте себе это на мгновение, что это так. Ведь если это так, то все попытки манипуляции разумом априори обречены на провал. И более того — если мы научимся управлять нашими инстинктами, то человечество только тогда и сможет стать истинно разумным! И это будет новой эрой развития человечества!..
— Так чем же вы тут занимаетесь-то? — перебил аспиранта Максим, которого явно раздражала его напыщенная речь. — Болтовней да философией?
Севастьян нахмурился.
— Нет, не болтовней. Мы изучаем влияние гормонов на поведение лабораторных мышей и крыс, а также влияние на поведение процессов обучения — то бишь, тренировки разума. А теперь за работу, вам за сегодня нужно успеть вымыть хотя бы треть комнаты...
3.
— Ну этот аспирант и свинья! — ворчал Максим, потягивая пиво. После отработки он пригласил меня в кафешку, чему я была искренне рада — обзавестись другом даже до начала первого семестра — это дорогого стоит! Тем более — мальчиком! Макс продолжал, — Нет чтобы на нас направить вентилятор да спокойно дать работать! Так нет — сидел себе, кайфовал, пока мы там потели почем зря, да еще и по ушам ездил всякой чушью про разум да инстинкты. Тоже мне, «новая эра развития человечества», тьфу!
— Да, — ответила я, потягивая сок (Макс предложил заказать пиво и мне, но я не пью, что он очень одобрил), — мне не понравилось, как он на меня пялился, словно извращенец какой-то. Блин, до сих пор противно!
— Ничего, если он будет к тебе приставать, ты только мне скажи, — Макс довольно хлопнул себя кулаком по широкой груди, — я его от тебя на все пять лет отважу!
— Ха-ха-ха, спасибо! — рассмеялась я.
Ладонь Макса легла на мою и я приятно почувствовала себя защищенной.
В другие дни отработки завлаб направлял нас мыть уже другие аудитории, и Севастьяна я больше не встречала. А с Максом мы тем временем все сближались. Он попросил завлаба ставить нас в одну команду и добродушный старичок нам и не думал отказать. Потом, когда отработка была пройдена, у нас было еще две недели свободы до начала семестра. Почти каждый день мы ходили на свидания, и с каждым разом я убеждалась, что Максим — именно тот человек, которого я так ждала, ради которого я берегла свою невинность. Как он сам не уставал заявлять — он был джентльмен, — и он не совершал никаких приставаний, не было никаких поползновений к моему телу, он даже словно боялся на меня смотреть, будто боясь спугнуть. Но я видела, что он неотрывно смотрит на меня боковым зрением, что он пытается предугадать каждый мой шаг, пытается уловить каждую мою мысль. Он обращался со мной не как с «телочкой», чем грешил каждый первый его сверстник, он обращался со мной как с леди — как меня и старался воспитывать папа.
Время шло, начался семестр, мы оказались в разных группах, и уже не могли так часто встречаться — разве что только на общих лекциях да на традиционном свидании в воскресенье. Эта пусть и малая, но разлука испугала меня — в группе Максима было несколько красивых девчонок, типичных разукрашенных шлюх, словно соревнующихся в том, у кого более пошлый макияж, больше грудь, короче юбка и длиннее шпильки. Я начала бояться, что он, не дождавшись ответа от меня, уйдет искать счастья к ним. Тогда я решилась — чтобы окончательно оформить и официально закрепить наши отношения, можно и нужно заняться с ним любовью. Я-то, конечно, могла поддерживать ментальную стабильность мастурбацией, но ему-то должно быть, ой-как не легко, думала я, он может подумать, что я просто смеюсь над ним, вожу за нос... А я на самом деле любила его! Берегла свою девственность именно для него! Так что нужно скорее сделать это. Причем, хорошо бы привязать это к какой-нибудь хорошей дате. Мой день рождения, как и его — весной, это слишком долго, день святого Валентина — в феврале, тоже не вариант... выходил только Новый год.
К этому дела я начала готовиться загодя. Памятуя о своем не самом спортивном сложении, я записалась на физкультуру на секцию спортивной аэробики и дополнительно на танцы. Я хотела стать более желанной для любимого, не быть бревном в постели — и была готова перешагнуть ради этого через свой привычный распорядок. Более того — я пригласила на танцы и Максима, и он, похоже, был бесконечно рад легитимной даже для джентльмена возможности меня пообнимать.
Как-то раз Макс заболел и не пришел на занятия танцами. Отзанимавшись, я вышла на улицу, кутаясь в пальто — на улице был ноябрь, было уже темно, а погода испортилась, начинался снегопад. Ничего не видя перед собой, не обращая ни на что внимания я направилась на остановку, ждать последнего автобуса. Думая о Максиме, я не заметила, как ко мне подкрались сзади.
Сильные мужские руки схватили меня, придавили к земле и закрыли лицо мокрым платком, не давая ни вздохнуть, ни крикнуть. Через несколько секунд я потеряла сознание.
4.
Проснулась я от того, что меня легонько хлестали по щекам. Я попыталась крикнуть, но рот был заклеен скотчем. Сознание медленно возвращалось ко мне, но я сразу поняла, что голая, сижу привязанная скотчем к стулу. Руки были связаны за головой, что приподнимало мои маленькие грудки, а колени были разведены, выставляя напоказ мою девственную, даже не побритую киску. Мои вещи, блузку, трусики, лифчик и джинсы, явно разрезанные ножницами, я заметила в мусорном ведре неподалеку. Жутко испугавшись, я начала дергаться, мычать что есть мочи, но ласковое прикосновение к голове заставило меня съежиться от страха. Обойдя мой стул, передо мной встал Севастьян.
— Привет, Катя Соколова, — сказал он как ни в чем не бывало. — Ты, наверное, хочешь узнать, зачем ты здесь? Окей, могу сказать. Обычно я работаю на мышках и крысках, но иногда отрабатываю наработки на особях покрупнее. И нет ничего более удобного для опытов чем человеческая самка. Ведь в отличие от мышей вы можете словами выражать свои ощущения, верно? Да и палитра ваших возможных действий более разнообразна, что дает более широкие возможности для анализа...
Тут похитителю позвонили.
— Ага... Ага, отлично. Что ж, — обратился он ко мне, положив трубку, — пошли, прибыли реактивы.
Зайдя мне за спину, он разрезал скотч, которым я была прикована к креслу. Тут я решила, что это единственный мой шанс пока извращенец ничего со мной не сделал, и бросилась вон из комнаты. Но Севастьян в пару прыжков меня догнал и повалил на пол. Я пыталась освободиться, но он был массивнее меня и с легкостью меня обездвижил.
— Так-так, куколка, не хочешь по-хорошему, будем по-плохому, — прорычал аспирант. Он щелкнул чем-то за спиной и спокойным голосом произнес:
«26 ноября... 22.34. Пациентка №3 предприняла попытку к бегству. Ввожу состав № 18, 3 мл».
Услышав звук открываемой пробирки я забилась в истерике, я умоляла мучителя меня оставить, говорила, что никому ничего не расскажу, но все было тщетно. Через несколько секунд я почувствовала укол в беззащитную попу и затем резкое ощущение жара, распространяющееся по организму. Мои мышцы обмякли, все силы к сопротивлению практически за пол минуты оставили меня. Подняв меня на ноги, Севастьян повел меня вперед по коридору. «Да это же наш учебный корпус!» — с удивлением подумала я. «Быть может, мне все-таки удастся сбежать!»
Севастьян привел меня на нижний, цокольный этаж. Там, около одной из дверей без таблички стоял чемоданчик. Севастьян хмыкнул, взял его, и толкнул меня в помещение. По всей видимости, это была биохимическая лаборатория, причем оснащенная по последнему слову медицинской науки — у стен стояли большие новенькие приборы непонятного мне назначения... но снова биться в истерике меня заставили не они. Посреди комнаты стояло гинекологическое кресло, к которому Севастьян меня подтолкнул:
— Давай, на место.
— Нет, нет, — взмолилась я, — не трогай меня! Я... Я заплачу! У меня есть деньги, сбережения, квартира! Я никому не скажу, клянусь!
— О, квартира? — потянул бровью вверх Севастьян. — Очень интересно. А теперь давай, садись!
Несмотря на мои обессиленные протесты, парень поднял меня и водрузил на кресло. Он зафиксировал мои руки, ноги, живот и голову специальными ремнями, чтобы я не могла пошевелиться. Мои рыдания и слезы протеста его, похоже, только забавляли. Потянув за одну из ручек кресла, он развел мои ноги на 150 градусов — большего моя растяжка не позволяла.
— Так, эти заросли нам ни к чему... — пробормотал безумец, проведя рукой по моему лобку,... но сперва держи вот это, чтобы не скучать. Из ящика, подобранного под дверью он достал готовый шприц с жидкостью светло-коричневого цвета и снова включил диктофон.
«... 22. 41. Ввожу пациентке состав «J 1/9», по 2 мл в каждую из мо
лочных желез. Этого должно быть достаточно чтобы размер груди пациентки №3 увеличился с... первого до третьего в течение месяца»
— Неет, неееет! Прошу, умоляю, нет! — в отчаянии молила я., но все, чего я добилась, это было то, что Севастьян заклеил мне рот скотчем. Поднеся к моим глазам шприц с зельем, он усмехнулся.
— Дурочка. Тысячи девчонок мечтают о таком подарке, а ты еще отказываешься? Типичное проявление ложного инстинкта самосохранения... Знала бы ты, сколько стоит эта вакцина!
Лишенная способности к сопротивлению, я могла лишь со слезами на глазах смотреть, как он вкалывает свое зелье мне в груди — сперва под левый сосок, потом под правый. Я прислушивалась к ощущениям, но ничего не происходило. Севастьян рассмеялся.
— Ха, ты же не думаешь, что это вот так сразу произойдет? — сказал он, разминая мои груди, — Нет, грудь начнет расти постепенно, почти безболезненно, это опробованная сыворотка. В отличие от всех остальных...
«Пациентка не бреет паховую область. Хороший шанс испытать вакцину PCB-01... постойте-ка... Ты что, девственница?!»
— Угу!, угу! — я бы кивнула, не будь моя голова зафиксирована. Может быть, увидев мое сокровище, он меня пожалеет?! — молилась я.
«Как оказалось, пациентка девственна. Выбор был сделан превосходно. Сразу приступаю к процедурам дефлорации и стерилизации.»
От ужаса у меня глаза полезли на лоб. Если с дефлорацией еще понятно — наивно было надеяться, что маньяк пощадит мою дорогую целочку, то стерилизация-то тут каким боком?! Он вообще думает, что несет?! Я же не смогу иметь после этого детей!
— Что такое? — обратился ко мне безумец, подкатывая к креслу какой-то прибор с фаллическими щупами чудовищного, шипастого вида. — Не хочешь быть стерилизованной? Опять глупишь — я же тебе блага желаю, зачем тебе эти мелкие вечно орущие спиногрызы?
В исступлении я билась сквозь повязки, как могла, но мучитель был непреклонен.
— Глупости какие. «Пациентка №3 дала полное согласие на стерилизацию». А? Да не переживай, Катюша, я потом за тебя на документе распишусь, пустая формальность. А теперь приступим...
Севастьян взял в руку тонкий фаллический щуп, с отверстием на конце и шлангом, идущим к аппарату. Включив аппарат, Севастьян одел очки.
«Так как пациентка №3 является девственницей и ее влагалище, очевидно, не разработано, применяем самый малый зонд. Размеры влагалища будут доведены до необходимых в ближайшие недели.»
Увидев, что я уже практически теряю сознание, Севастьян погладил меня по голове и сказал:
— Глупая. Потом же сама благодарить будешь.
Когда щуп пронзил мое лоно, порвав мою драгоценную плеву, я, к счастью, потеряла сознание. Хотя мне казалось, что лучше бы я просто умерла.
5.
Проснувшись утром, я вернулась в ад, я все еще находилась в этом проклятом кресле. Осмотревшись, я заметила, что к Севастьяну присоединилась девушка, колдовавшая у одного из приборов у стены. Мой же мучитель сидел за столом и что-то записывал в большую тетрадь. Заметив, что я проснулась, он устало потянулся.
— Проснулась, Катена? Счастливая! А я всю ночь с тобой работал, с ног валюсь. Пойду-ка и я посплю, а тебя оставлю на попечение этой милой девушки, — Севастьян подошел к лаборантке и звонко шлепнул ее по попе, — это Вика Малиновская, моя ассистентка.
Расхохотавшись, Севастьян вышел из комнаты. Вика же не обращала на меня никакого внимания, продолжая настраивать какой-то непонятный прибор. С заклеенным ртом это было трудно, но я попыталась привлечь ее внимание. В раздражении оставив свой прибор, она подошла ко мне и оторвала скотч.
— Мне надо в туалет! — взмолилась я. Это был мой шанс — судя по свету за окном, уже было утро, значит в корпусе начались занятия, значит чтобы спастись достаточно привлечь чье-либо внимание. Поход в туалет подходил для этого как нельзя лучше. Но мои надежды были разбиты. Достав из под гинекологического кресла, катетер со шлангом Вика разместила его у меня в уретре. Из-за привязанной головы я этого не видела, но почувствовала. Проверив надежнсть закрепления, она вернулась к своему прибору.
— Вика! — взмолилась я, — пожалуйста, отпусти меня! За что вы меня? Хватит меня мучать, умоляю!
— Мучать? — донеслось из за моей спины. — Глупая, мы же тебя лечим. Когда мы с тобой закончим, ты будешь идеальной девушкой, самим совершенством.
— Самим совершенством?! — я вновь бросилась в рыдания. — Что этот Севастьян со мной сделал?
—. .. А. Ну да, — после секундного колебания ответила Вика. — Он говорил дать тебе прослушать его процедурный отчет.
Подойдя ко столу, ассистентка отмотала пленку назад и включила диктофон. Подавляя рыдания я вслушивалась в спокойный голос Севастьяна с замиранием сердца.
«Пациентка не бреет паховую область. Хороший шанс испытать вакцину PCB-01... постойте-ка... Ты что, девственница?! Как оказалось, пациентка девственница. Выбор был сделан превосходно. Сразу приступаю к процедурам дефлорации и стерилизации. Пациентка №3 дала полное согласие на стерилизацию. Дефлорация прошла успешно, много крови, но пациентка потеряла сознание. Впрочем, это только облегчит дальнейшие процедуры. Ввожу зонд в глубину влагалища. Кстати, его глубина примерно 10 сантиметров... Дошел до шейки матки, из зонда ввожу в нее катетер. Это нужно делать аккуратно, дабы не повредить нежные ткани. Ввожу в матку раствор KF-011. Он должен полностью заполнить полость матки, поэтому вводим с избытком, 7 кубов. KF-011 нейтрализует все яйцеклетки пациентки в ее яичниках, что даст нам эффект стерилизации, а также напитает девушку подготовительными гормонами, необходимыми для дальнейших изменений. Возможные побочные эффекты от операции — головные боли. Зато теперь у пациентки никогда не будет месячных и связанных с этим проблем. Превосходно!»
От рыданий у меня перехватывало дыхание. Я почувствовала небольшую тянущую боль внизу живота — прощальный сигнал моего женского естества. Что я теперь за человек? Какая я теперь женщина, если не могу родить ребенка?! Зачем теперь вообще жить? Лучше бы они меня сразу убили! А диктофон тем временем продолжал.
«Так, с главным покончено, но у нас еще много работы. Наношу на лобок, ноги и руки пациентки гель «Kurz». Он выжгет ее волосяные фолликулы, и ей больше никогда не придется делать эпиляцию... Впрочем, сомневаюсь, что она ее когда-нибудь делала. Побочный эффект — сильная боль при нанесении — нивелирован потерей сознания пациентки. Ей повезло. Дальше. Введение в сосочную область состава GF-05. Это гель, который скопится в ореолах и сделает их слегка выпирающими над основным телом молочной железы. Помимо улучшения визуального эффекта, при ласках груди пациентка будет получать значительно более сильное возбуждение. Более того — при этом в районе сосков будет выделяться белесая молокоподобная жидкость, при употреблении орально увеличивающая половое желание полового партнера пациентки. Ввожу по 20 мл GF-05 в каждую грудь — хочу проверить, что будет, если превысить предельно допустимую дозу. Дальше. Возвращаемся к влагалищу. То, что пациентка оказалась девственницей с неразработанным влагалищем — серьезная помеха для процедуры изменения секрета ее бартолиновых желез. Процесс придется делать поэтапно. Сейчас, на первом этапе я вкалываю в малые половые губы по 5 мл состава «Полимед». Это вызовет изменение состава выделяемой железами смазки, что приведет к стимуляции мужской потенции ее полового партнера. Другими словами, чем чаще у них будет происходить половой акт, тем более длительным он будет. В совокупности с GF-05 в ее грудях это должно приводить к кардинальному увеличению длительности полового акта, что, в конечном итоге, будет способствовать скорейшей разработке влагалища пациентки...»
Видя, что от шока я снова близка к обморочному состоянию, Вика выключила диктофон, подошла ко мне и обняла. Мои слезы сразу покрыли ее блузку.
— За что? — рыдала я. — За что мне это?! Я же не какая-нибудь проститутка! Возьми любую из них — каждая была бы рада! Меня-то за что так уродовать?!
— Ну, ну, ну... — успокаивающе поглаживала меня по голове Вика. — Просто ты больна, а мы тебя лечим — вот болезнь и сопротивляется, мучая тебя. Уверяю, когда ты выздоровеешь, ты нам спасибо скажешь. А теперь примемся за твой внешний вид... Не иметь украшений на таком теле — настоящее преступление! Нам предстоит много работы, так что позволь сделать тебе наркоз.
Увидев в руках у Вики шприц, я в отчаянии замотала головой, у меня не было сил даже на крик. Но она лишь улыбнулась и сделала мне укол в вену. Через несколько секунд я отключилась.
6.
Проснулась я в кровати в незнакомой комнате. На мне были свежие белые трусики, обычные слипы, и белый шелковый халатик, волосы распущены и всколочены. С тяжелой головой я осмотрелась. Это была глухая комната без окон и с одной дверью. Из мебели здесь были лишь кровать, большой шкаф, да туалетный столик со стаканом и графином воды.
Слабо понимая, что делаю, я поднялась с кровати, захлопнула халатик, подошла к двери и дернула за ручку. Заперто. Тогда я подошла к шкафу и открыла дверцу. Внутри было несколько полок с вещами, но мое внимание привлекло зеркало. Или, точнее, что в нем отражалось.
Я была на себя не похожа — припухшие розовые губы, черные брови, стрелки на глазах, в ушах серьги с большими цветными камнями, распущенные волосы — ни дать ни взять, типичная гулящая восемнадцатилетняя шлюха, вышедшая на поиски парня. Слава Богу, мне еще хоть волосы не перекрасили, подумала я. Подойдя к столу, я налила из графина на ладони воду и постаралась как могла умыться, — лишь бы смыть с себя эту мерзость. Вернувшись к зеркалу, я обомлела — ничего не изменилось! Макияж как был на моем лице, так и оставался, только кожа налилась румянцем. Перепугавшись, я принялась тереть брови, веки, губы руками изо всех сил — но ничего не сходило. Я слышала о такой вещи как татуаж — перманентный макияж, но никогда не видела его вживую. И вот, похоже, мне его сделали.
Бросившись на кровать, я залилась слезами. Как мне теперь на улицу выходить с такой харей! Какой позор! Что бы сказал папа, увидь он меня сейчас?"Шлюха! Потаскуха!» — я словно слышала его слова. Я попыталась снять серьги, но и тут меня ожидало фиаско — они тоже не желали сниматься.
В панике я распахнула халатик и присмотрелась к себе в поисках других изменений. Первое, что я заметила — прокол пупка, причем не один, а два — сверху и снизу. Снизу это был обычный банан с блестящими шариками из белого металла на концах. Сверху же пупок был проколот огромной подвеской с нежно-розовой бабочкой, закрывающей собственно пупок и кристаллическим сердечком, висящим на пятисантиметровой цепочке. Теперь мой красивый плоский животик стал походить на живот какой-то восточной развратницы! Я всегда выступала категорически против прокола пупка — эта традиция идет родом из гаремов восточных султанов, где наложницам в обязательном порядке прокалывали пупки — считалось, что это раскрывает их сексуальную чакру. А теперь это извращение сделали со мной... Я попыталась снять эти уродливые «украшения», но, похоже, у них был какой-то хитрый замочек, и мне это не удалось. Где-то в глубине подсознания проскочила мысль, что теперь мне всю жизнь придется прятать этот срам, что теперь мне ни на пляж нельзя будет выйти, ни в бассейн... но это было не самым страшным. Я боялась стянуть трусики, я была в ужасе от того, что эти изверги могли сделать там.
Обратив внимание на ощущения, я вдруг поняла, что не чувствую свою киску, не чувствую прикосновения к ней трусиков. Значит, помимо общего, мне сделали еще и местный наркоз, который еще не прошел. А значит, там есть чему болеть. В ожидании худшего я спустила трусики и ахнула — там, где я никогда не брилась был гладенький холмик. Я совсем забыла виды детства, и даже не думала, что это может быть красиво. Но это было изуродовано татуировкой бабочки! Её длинные усики уходили вверх до самого лобка, а цветные крылья были широко, до самых бедер расправлены в стороны от моих аккуратных половых губ, слава Богу не тронутых, но представлявших тело этой бабочки. С облегчением я выдохнула — эти извращенцы вообще могли лишить меня клитора и половых губ — и тогда бы я больше никогда в жизни не почувствовала удовольствия от секса. Однако приглядевшись, я поняла, что расслабляться еще рано. Мои аккуратные губки как-то странно топорщились и были слегка раскрыты, хотя ранее за ними этого не наблюдалось. Запустив туда пальцы, я вздрогнула — внутри меня был чужеродный предмет!
Дрожащими руками я раскрыла губки и увидела, что на малых половых губах «красуются» четыре маленьких колечка, а сами малые половые губы, в контраст с телесным цветом больших, имеют ярко выраженный нежный розовый оттенок, чего раньше не было — похоже, татуаж добрался и сюда.
У меня уже не было сил плакать. Мое отчаяние достигло критической точки: меня испортили с головы до ног, испортили как внутри, так и снаружи. Меня лишили как возможности стать женщиной, стать матерью, так лишили и чести, изуродовав мое тело. И все это в восемнадцать лет, на первом курсе, в родном институте! И как внезапно, как бесповоротно! Еще вчера вечером я, счастливая, танцевала в зале, мечтая о том, чтобы показать танец любимому, а теперь — как я покажусь ему на глаза, как посмею даже поднять на него взгляд?! Как я покажусь ему на глаза с таким лицом после всех тех речей, что я вела против такого пошлого, тяжелого макияжа, против любых изменений тела? А ведь как он меня хвалил, называл Леди! И как я хотела заняться с ним любовью!
Я мечтала, что, обнявшись, сидя на диване мы будем страстно целоваться, что он сначала неуверенно положит руки мне на талию и легкими поглаживающими движениями задерет мою блузку, прикоснется к моей коже. Я ни единым движением не подам знака неудовольствия, и он, осмелев, поднимет руки вверх, до моих плеч и шеи, и затем, спуская их вниз, словно случайно прикоснется к моей груди. И снова я не дам ему повода убрать руки, и даже больше — я лишь более страстно его поцелую, позволю ему прикоснуться своим языком к моему. Это раззадорит его, он начнет расстегивать мне блузку, пуговицу за пуговицей, а я в ответ, схватив его за галстук, сильнее приближу его лицо к своему и свободной рукой тоже начну расстегивать пуговицы на его рубашке...
Фантазируя об утраченной мечте, я и сама не заметила, как моя левая рука начала ласкать киску.
... а тем временем он снимет мою блузку, и его взору откроется моя аккуратная грудь первого размера в полупрозрачном белом кружевном лифчике. Да, может грудь и небольшая, но идеальной формы, со стоящим соском, приподнимающим ткань лифчика. Я же, не отставая от него, сниму его рубашку и обнаружу под ней футболку, облегающую его грудь. Я сниму и ее, но оставлю на шее галстук, периодически используя его для проведения своей воли. Максим не станет торопиться и снимать с меня лифчик, он спустит руки вниз, к моим бедрам и ниже, к краю моей свободной юбки. Он положит руки на мои ноги, обтянутые телесными колготками и поведет их вверх, до самого конца. Когда я почувствую уже давно намокшей киской его прикосновения, пусть даже и сквозь два слоя ткани, я внезапно коротко простону и крепко обниму его, прижимая лицо Макса к своей груди. Тогда от поднимет руки и нащупает молнию на моей юбке. Расстегнув ее, он в ответ обнимет меня, и положит спиной на кровать. Крепко схватив юбку, он потянет ее вверх и на себя, давая мне знак, чтобы я подняла бедра и помогла ему освободить себя от этого ненужного уже предмета одежды. Следом за юбкой он снимет с меня колготки, а я в это время буду бороться с его ремнем, то и дело проводя руками по его поднявшемуся уже члену. Наконец я расстегну его брюки, схвачу Макса за галстук, прислоню к себе, и мы перевернемся — он окажется на спине, а я на нем, сверху. Как и он до того, я сниму с него брюки и носки. Затем я сяду на него сверху и приближу свое лицо к нему. Он попытается меня поцеловать в губы, но я буду дразнить его, то давая себя поцеловать, то уводя свои губки в сторону. Руки Макса тем временем не будут без дела — после небольшой борьбы с замочком он снимет с меня лифчик, затем обнимет и вновь перевернет на спину. Я расслаблюсь и полностью отдамся его воле: он спустится вниз и будет страстно посасывать мои сосочки, то полизывая их языком, то нежно прикусывая губами, натягивая на себя и отпуская. (Эротические рассказы) Тем временем его член уже окажется в моих руках. Осторожными движениями я буду стимулировать его, хотя можно было бы обойтись и без этого — он и так уже будет стоять колом...
Повторюсь, я и не заметила, как мои пальчики оказались внутри моей изувеченной киски. Нежно огибая чужеродные кольца, мои средний и указательный пальцы все яростнее искали путь внутрь, громкие звуки хлюпающей киски не прекращали заполнять комнату.
... наконец, Макс снимет с меня белые трусики и проведет ладонью по моему увлажненному влагалищу. На несколько секунд поднявшись на ноги, он окончательно снимет с себя трусы и вскроет презерватив. Одев его на своего стального жеребца, он нависнет надо мной, я же в волнении сожмусь, прикрывая локтями свои груди. Он скажет «ты готова?», на что я лишь коротко кивну: «угу». Тогда он возьмет и обхватит левой рукой мою правую ногу, а левую направит в сторону, открывая взору мое самое сокровенное сокровище. Он легко проведет членом по моей киске, и неуверенно направит его внутрь. Почти сразу он встретит препятствие, но неожиданно для меня, практически безболезненно преодолеет его. Сначала он будет водить внутри меня членом медленно и осторожно, аккуратно, но когда я начну тяжело дышать и постанывать, он начнет увеличивать темп. Я буду чувствовать приближение оргазма, он, внимательно наблюдая за моими ответами, тоже. Когда я буду уже практически на самом пике, он внезапно сменит позу — он, облокотившись на локти нависнет надо мной, расставив мои колени разведенными, и максимально приблизит свое лицо к моему, обжигая меня своим горячим дыханием. Наш общий оргазм сольется в едином стоне, я буду на вершине блаженства...
Только сейчас, разряжаясь, я поняла, что все это время мастурбировала. В отличие от прошлых случаев, сейчас сокращения мышц влагалища и живота были гораздо более сильными, еще где-то с минуту после того как я убрала руки мое тело дергалось помимо моей воли. Я была измождена — как морально, так и физически. Через минуту я уже спала.
Продолжение следует...)) Комментари по тексту оставляйте тут, если захотите поговорить — пишите в личку)))
220