Странно осознать в 7 лет, что ты любишь мальчика. Я спрашивал себя, что со мною такое происходит? Я чувствовал, что мною движут какие-то непонятные силы и их мощные импульсы уходят куда-то в низ живота и растворяются там приятным и волнующим теплом. Но ведь в 7 лет трудно ожидать от человека самоанализа. Я оставил свои неясные вопросы и растворился в бушевавших во мне чувствах.
В третьем классе я подружился с Валерой. Он не блистал красотой или силой, но мы часто играли с ним вдвоем и однажды в школе, после уроков, игра завела нас с ним в темный тамбур между дверьми черного хода. Выход на лестинцу был заперт и если закрыть первую дверь, то оказываешся в кромешной темноте. Мы не видели друг-друга, но я чувствовал его дыхание совсем рядом. Вдруг, не говоря ни слова, он мягко провел своей рукой по тому моему месту, которое и так не отпускало моего внимания ни на минуту и уже давно было средоточием всех моих мыслей. Надо-ли говорить, что одного прикосновения хватило, чтобы горячая кровь хлынула в мой нервно пульсирующий членчик? Я не смел пошевелиться и молча ждал второго прикосновения. Конечно же, он знал заранее о тех волнующих процессах, что происходили в тот момент у меня в штанах и вот я почувствовал, как он начал медленно расстегивать мою ширинку.
Я впал в сладостное оцепенение, не в состоянии сказать ни слова, ни пошевелиться. Я знал в тот момент, что позволю делать с собой все что угодно, толко бы он не переставал. И вот мой член уже в его ладошке. Теплой и мягкой. Она осторожно сжимает мою письку и начинает стягивать нежную кожицу с головки. Назад — вперед. Назад — вперед. У меня все поплыло в голове и я тихо сполз на пол. Не переставая, Валера лег рядом и увеличивая темп стал дрочить дальше. Все захлестывающая волна наслаждения охватила меня с ног до головы. Это было совсем не так, как обычно, когда я закрывшись дома в туалете, замирая и в страхе прислушиваясь дрочил себе до одуряющего оргазма. Здесь все было по-новому. Когда все кончилось, Валера мягко, но настойчиво взял в темноте мою руку и положил ее себе на то же место сказав: «Теперь, ты!» Его писька оказалась на ощуп гораздо тоньше моей, но заметно длиннее.
Мягко стянув кожицу с головки его члена, я почувствовал ее упругую и слегка влажную поверхность. Я помню, что мы менялись с ним раза четыре, пока изнеможденные, с трясущимися ногами и переполненные новыми ощущениями, не вышли из нашего укрытия наружу. Мы так и не сказали друг-другу больше ни одного слова. Школа была пуста и мы захватив портфели разбежались по домам. Надо-ли говорить, что на следующий день, сразу же после уроков, он предложил мне, хитро улыбаясь, пойти играть в темный тамбур у запертой на лестницу двери? Дни обрели для меня новый смысл. Сидя на уроке, я уже с нетерпением ждал их конца. А иногда, трепет ожидания передавался мне туда, между ног и, совсем не кстати, ставил дыбом мой интенсивно растущий член, который выпирал стыдным бугорком из моих школьных штанов.
Валера был честным мальчиком и это нас чуть не погубило. Однажды, как всегда задержавшись после уроков, он был с пристрастием допрошен своей мамой. Залившись краской, он мучительно выдавил из себя, что мы вдвоем играли после уроков в темном тамбуре у закрытой двери. На вполне резонный вопрос его матери — что же это такая за игра в темноте? — он ответил, что я снимал с него штаны. Хорошо, что моему приятелю хватило ума не вдаваться в подробности нашей игры и его мама смогла лишь поделиться своими подозрениями с нашим классным руководителем. Я помню, как испуганный до потери сознания, стоял после уроков перед нашей учительницей и невнятно отвечал на ее вопросы: «Ну да, играли. Ну, это шутка была. Больше не будем. Только, пожалуйста, не говорите моим родителям!».
Наша дружба с Валерой закончилась. Но разбуженные ощущения уже не давали покоя. Все чаще, причем в самых неподходящих ситуациях, моя писька начинала набухать, заметно увеличиваясь в размерах и, что самое ужасное, кожица, охватывающая нежную и чувствительную головку моего члена, все чаще начинала медленно и неотвратимо сползать с него, открывая его всем тем мучениям, которые несли в себе грубые сатиновые семейные трусы. А если, не дай бог, встающая писька задирала край трусов и начинала тереться о колючие, шершавые школьные штаны, то страшнее мук невозможно было себе и представить. Справиться с эрекцией можно было только лишь вправлением разбушевавшейся головки назад, в спасительный мешочек крайней плоти. Но разве засунешь руку, так вот запросто, в штаны на школьной перемене, когда вокруг тебя бегуют и снуют твои же одноклассники и одноклассницы? Я помню, что иногда приходилось повернувшись лицом к окну и прижавшись штанами к батарее, стыдливо ждать звонка на урок, судорожно просовывая руку к проблемному месту и наводя там порядок, когда уже все разбегались по классам и по коридору слышались шаги учительницы.
С Антоном у нас были сложные отношения. Он мне нравился, но его капризный характер не давал нам сблизиться настолько, чтобы стать друзьями. Внешне он был, пожалуй, даже очень красив. Его лицо, со слегка лукавой улыбкой, было похоже на лицо амура, а подвижный, изобретательный ум привлекал к себе дерзкими выходками, пользовавшимися особой популярностью среди однокласников. Однажды утром, мы встретились с ним случайно на автобусной остановке. До школы было не близко и нам пришлось постараться, чтобы втиснуться в переполненный автобус. В давке нас прижало друг к другу так тесно, что я ощущал тепло его тела. На поворотах автобус раскачивало и стоящие рядом наваливались на нас всем своим весом. И вот снова качнуло и я почувствовал, как чья-то рука скользнула мне по ногам и замерла между ними. Я взглянул на Антона — он озорно улыбался. И тут его пальцы одним движением распахнули мою ширинку и рука Антона нырнула прямо мне в трусы. В тесноте переполненного автобуса я не мог пошевелить ни одной рукой, да по-правде говоря и не очень хотел.
Свой кроткий протест я выразил какой-то невнятной репликой, которая, конечно же, раззадорила его еще больше. Мое лицо покрылось краской, когда Антон вынул мой член из трусов и начал его дрочить в такт раскачивающегося автобуса. Я не знал — что мне делать. С одной стороны, я готов был так ехать хоть на край света, а с другой — я боялся, что в толпе кто-нибудь может заметить этот позор и разразится жуткий скандал. Похоже, Антона острота ситуации, приправленная моим стыдливым румянцем, очень развеселила. Нам оставалось еще две остановки до школы. Я отчетливо почувствовал, что сейчас «кончу». Наверное, это почувствовал и Антон и начал мне дрочить с особой жестокостью. Мне стало больно и тут я «кончил». Автобус подъехал к школе, Антон усмехнувшись повернулся к дверям и стал проталкиваться к выходу, оставив меня одного разбираться с последствиями своей выходки. Наскоро заправившись и ощущая удушливый стыд и страх от того, что это кто-то мог заметить, я выскочил из автобуса. «Ну как?» — услышал я дерзкий голос Антона.
Я отвернулся. Мне стало совершенно отчетливо ясно, что задумал мой сладкий мучитель. У меня пересохло в горле, как только я представил, как Антон будет сейчас перед всеми мальчишками класса, с упоением рассказывать об этом моем позоре! Вот она, расплата за те секунды наслаждения, за сеюминутную готовность пренебречь всем на свете ради этих волшебных мгновений. Весь день, с мрачным ожиданием неминуемого позора, я искоса поглядывал на Антона. Мои нервы были напряжены до предела и я, что было вобщем-то вполне логично, схватил двойку на физике, не будучи в состоянии повторить какое-то правило, произнесенное только что учителем. Антон меня пощадил. Постепенно забылся и мой страх публичного позора. Но желание испытать все это снова стало преследовать меня с особой остротой. Причем, я совершенно отчетливо понял — это ощущение мне хочется испытать именно с мальчиком!
Часто, когда дома не было никого, я раздевался до гола и драчил, глядя на себя в большое зеркало. Я не отличался спортивной фигурой, но моя поджарая попка будила во мне странные фантазии, а покрывающийся первыми волосками член казался самым совершенным творением природы. Было особенно интересно наблюдать в зеркало, как он набухает, наливаясь юными соками, как медленно сползает нежная кожица крайней плоти, открывая розовую головку с маленьким разрезом по-середине. Как она движется все дальше и дальше и наконец заскакивает за головку, заставляя член принять крайнее вертикальное положение. Как нервно он подергивается от толчков притекающей в него крови... И тогда я обхватываю его и начинаю, сначала медленно, потом все ускоряясь двигать взад-вперед, я закрываю глаза и растворяюсь во все поглащающих ощущениях надвигающегося оргазма. И вот уже первая его волна выталкивает сперму, разлетающуюся во все стороны, брызгая на зеркало, стекая по пальцам... Мои движения становятся все медленне и я падаю в счастливом изнеможении на диван и блаженно замираю.
190