Вроде бы ничего не случилось: ну увидела вчера свою шестнадцатилетнюю дочь, гуляющую с парнем, который, наверное, года на тричетыре старше. И что? Всё естественно: дочь выросла, скоро окончит школу и станет совершенно взрослым человеком. Только юной душе дочи моей требуется любовь, как дождь в жару. Она, как и все мы дуры в 18 лет лет, принимает ухаживания за высокую любовь. А парень, как и положено в его возрасте, любовью называет желания свои. Его на близость тянет, он тривиально секса хочет. В общемто, ничего страшного, если бы и сам удовольствие получил и подруге радость доставил. Да не умеет и о подруге не думает, а ещё и сбежит на следующий день, как желаемое получит. Потому из такой неудавшейся первой любви «на всю жизнь» женщины чаще всего выносят одно разочарование, порой на долгие годы отвращение к сексу. Вон у Лильки подруги моей такой молодчик до тела дочери добрался, а потом исчез. Девка проплакала полтора года, а теперь нашла себе женатого, почти нам с Лилькой ровесника, и живёт с ним, в любовницах ходит. О своей семье и не задумывается, о ровесниках и слышать не хочет, говорит, что все она козлы похотливые…
Такие мысли безжалостно прогоняли сон Анастасии Дмитриевны, а услужливая память извлекала с самого дальнего края памяти, недоступной ни то что мужу, а даже и близкой подруге, события, случившиеся, когда ей самой было чуть больше семнадцати.
В то лето Настя плавно перебралась из выпускного класса школы на первый курс университета. И в электричке, по пути на дачу, познакомилась с Олегом. Сначала в переполненном вагоне они случайно оказались рядом, а потом и вышли на одной остановке. Олег был студентом, перешёл на третий курс, так что им было о чём поговорить. Молодой человек проводил большую часть лета у своей бабки, жившей в соседней деревне. К ней он в тот день и ехал. Они опять встретились на следующий день на пляже и после этого проводили вместе много времени. Олег, красивый и обаятельный, довольно высокий и ладно скроенный, с открытым лицом, голубыми глазами и белокурыми, немного вьющимися волосами, был мечтой многих девчонок. Вёл он себя непринужденно, но корректно, и Насте с ним было хорошо. Они купались, валялись на песке, гуляли по лесу, играли в бадминтон или волейбол, а вечерами ходили в деревенский клуб на танцы. Танцевал он только с Настей, и все девочки ей завидовали.
Гдето на второй неделе их знакомства Олег на пляже, а потом и во время танца вроде бы случайно разд – ругой прикоснулся к Настиной груди. Она пропустила эту дерзость его самоуверенности, не отдвигалась и ничем не выдала, что заметила его прикосновения. В другой день, когда провожал её домой, Олег неожиданно остановил и обнял. Она не противилась, и его губы коснулись сначала виска, затем скользнули к глазам и они в первый раз поцеловались. Она и сейчас отлично помнила, как губы искали друг друга, как чувствовала его твёрдые бёдра, и как не было сил оторваться от него. Её тело трепетало, а руки некуда было деть, и она положила их Олегу на плечи.
Тогда они долго, прижавшись друг к другу, стояли и целовались, и не было никакого желания уходить. А на следующий день, обнимая её, Олег положил руку ей на грудь. И опять она его не оттолкнула, потому юркая ладонь проскочила под майку и стала нежно хозяйничать там. И она жаждала, да жаждала этой ласки. «Не надо» шептали губы, но это был только шёпот. Она не была настолько наивна, чтобы не понимать, к чему он ведёт дело, и для себя решила: оттягивать «это», сколько будет возможно, а там пусть будет, что будет. В какойто момент ей удалось вырваться, и убежать домой. На ступеньках дачи Олег снова попытался её поцеловать, но Настя не стала дожидаться продолжения, торопливо чмокнула его в щёку и закрыла на засов дверь.
Два следующих дня, проведённых ею в городе, она ощущала на своей груди его руку, вкус сладких губ, её тело томилось по его объятию. Она желала и одновременно боялась продолжения. И не утерпев поехала, хотя и было страшновато, на дачу на поздней электричке. И уже подъезжая к своей станции обнаружила, что забыла ключи, но это совершенно не обеспокоило её. Проторённой дорожкой, по приставной лесенке Настя легко забралась на крышу дровяного сарайчика, открыла окно мансарды, в которой была её комната. Хотя, вроде бы, ей нечего было бояться, по привычке, тихо залезла внутрь.
Первое, что её удивило (ведь на даче никого не должно было быть) это тихая музыка и два негромких голоса, доносящиеся с первого этажа. Один из голосов точно был мамин, а второй она сразу не узнала. Она осторожно выглянула с лестницы, но ни за столом, ни на веранде никого не увидела. Тогда присела и обомлела: в узком пространстве, образованном потолком первого этажа, лестницей и задней стенкой шкафа на слабо освещённой зеленоватым светом торшера кровати она увидела голых мужчину и женщину. Мужчина обнимал маму, длинно целовал, свободной рукой ласкал тело, а та, прикрыв глаза, чуть постанывала. Неяркий свет стирал чёткие линии, в тени детали были слабо различимы, и это давало дополнительный простор фантазии. Она и теперь помнила всё так, словно это было нарисовано в её памяти. Вот они, обнимаясь, перекатились на край, где были уже не видны. Теперь сквозь негромкую музыку можно было слышать звуки поцелуев, прерывистый шёпот и подавленные стоны, вдруг участившиеся. Они опять перекатились на кровати, и теперь ей была видна нижняя, примерно до спины, часть их тел.
Первым желанием Насти было спуститься вниз и прекратить происходившее, но удержав себя, она во все глаза продолжала наблюдать картину таинства между мужчиной и женщиной, обычно скрываемого от постороннего взгляда, а тут с полной откровенностью происходившего перед ней. И скоро то, что она видела, стало убыстрять течение её крови, сердце забилось, как после бега, дыхание стало прерывистым.
Мужчина лежал на маме и двигался взадвперёд, и эти его движения заставляли маму прогибаться, испуская всё более громкие стоны. В какойто момент мужчина остановился, стоны сменились звуками глубоких поцелуев, а мамины руки, до того безвольно лежавшие на простыне, обхватили желанное тело. Любовники крепко прильнули друг к другу, точно собирались соединиться воедино. Так продолжалось минутудругую, потом мужчина опять задвигался, в такт с ним возобновилось прерывистое дыхание, а мамины руки заметались по мужскому телу. Они то сжимали выпуклость его ягодиц, помогая двигаться, то ногти вонзались в них или в спину так, что казалось, сейчас брызнет кровь, то, пробегая по спине вверх, исчезали из вида. В помощь рукам её ноги обвили мужской торс, а стоны стали ещё длиннее и громче, пока не слились в один протяжный крик. Когда ноги освободили любовника из плена, он снова продолжил своё движение…
Дальше оставаться здесь Настя не могла, она осторожно вылезла наружу и побежала на станцию. Увиденное потрясло, в голове шумело, сердце стучало так сильно, что казалось, выскочит из груди. И, не сдерживая рыданий, она заплакала. Ведь это была её мама, дорогая, самая лучшая на свете мама!
Она не помнила, как оказалась в пустом вагоне электрички, как доехала до города, оказалась дома. Ей было обидно за маму, а ещё Настя пыталась угадать по голосу, кто этот мужчина, пока, в конце концов, не сообразила, что это был дядя Лёша папин знакомый, с которым он ездил на охоту. Дома, обессилев от пережитого, она забылась тяжёлым сном. Ей снились голые тела, мужчина то рукой трогал маму за грудь, то гдето между ног…
На следующий день мама приехала, как всегда свежая, особенно красивая и в отличном настроении. Она, как оказалось, оставила вчера на столе впопыхах не замеченную дочерью записку, что переночует на даче. Тут принесли телеграмму от папы, сообщавшую, что он приезжает, и мама будто расстроилась, стала грустной, а потом кудато звонила. Вечером приехал папа и как всегда привёз подарки. Он из своих бесконечных командировок всегда привозил чтото, иногда весьма существенное. Об этих подарках однажды мамина подруга сказала: «Замаливает грехи». Он действительно почти постоянно отсутствовал дома, появлялся на дватри дня, максимум на неделю, а потом опять кудато уезжал.
Прошло ещё несколько дней и, проводив отца, Настя, предварительно созвонившись с Олегом, поехала на дачу, где не обнаружила никаких следов любовного свидания. Вечером они как обычно пошли на танцы, а когда возвращались, как и в прошлый раз, он остановил её под деревом. Его шустрая ладонь почти сразу оказалась под блузкой, а вторая, неожиданно для неё в трусиках. Её «не надо» звучало не слишком убедительно, она разрешила ему и эту вольность. О том, что в конце концов она уступит, кроме неё теперь знал и он.
Через минут пять она, тяжело дыша, вырвалась из его объятий и убежала домой. Там какоето время, прежде чем подняться к себе, она, делая смотр своим недавним ощущениям, посидела на веранде. Потом разделась, но только улеглась в постель, как окно приоткрылось, и в комнату проскочил Олег. Недавно она сама показала ему самую короткую дорогу в свою комнату. Он бросил одежду около окна, а трусы стянул, приблизившись к кровати. Не успела она сказать слово, как он, отбросив одеяло, тесно прижался к ней, обхватил руками её голое тело. Его горячие губы лихорадочно целовали всё, что им попадалось на пути, а руки искали бёдра, груди. Его торчащее будто кол достоинство упиралось в её бедро.
Олег, дорогой, зачем ты пришёл? шептала она. Прошу тебя, уйди.
Но он, прижав Настю к постели, ничего не слышал, лишь всем своим телом наваливался на неё. Она и теперь помнила, как в этот момент подумала: неужели пришло время «этого». А его колени уже с усилием уперлись между её бедер, стараясь раздвинуть ноги. Её испуга ещё хватило, чтобы что есть силы сжать свои колени, и попытаться оттолкнуть его. Безуспешно. Становилось всё труднее дышать. И хотя она, страшась предстоящего, ещё пыталась слабо сопротивляться, ноги сами раздвинулись, а тело смирилось, разрешая делать всё, что он пожелает.
– Олег, дорогой, в последний раз прошептала она, пожалей меня... ведь я девушка, прошу тебя, пожалей мне страшно.
От нетерпения он не мог сразу нащупать скользкий проход в её тело. Настя, ещё раз пытаясь сжать ноги, завертела тазом, но резкая боль внизу живота заставила её громко вскрикнуть. Так было преодолено её девичье препятствие.
Он вошёл в неё целиком, то наваливался, вдавливая в постель, то будто отступал на шаг, а она, напрягая весь пыл воображения, ждала, когда начнётся то, ради чего «это» делалось, о чём она читала, что недавно видела, о чём давно мечтала. Он сопел и тихонько постанывал, а она ждала. Но скоро ей захотелось, чтобы это быстрее кончилось, и будто услышав её, Олег, сделав несколько судорожных движений, обмяк, лёг рядом.
Ей стало почемуто очень грустно и тоскливо. От всего произошедшего осталось только боль и разочарование. Очень хотелось, чтобы он побыстрее ушёл, и опять, будто услышав, Олег неловко поцеловал её около носа и чтото прошептал на ухо. Она слышала слова, но не вникала в их смысл. А он говорил, что скоро начнёт рассветать, что ему надо уходить, что завтра они встретятся, но Настя уже знала, что это последнее их свидание, поскольку следующее предвещало лишь продолжение сегодняшнего. Он встал с постели, торопливо оделся и исчез за окном, а Настя лежала с закрытыми глазами, перебирая в памяти события этой ночи. «Вот я и стала женщиной!» подумала она, закрыла руками лицо, всхлипывая всё сильнее и сильнее, разрыдалась.
Опасаясь, что мама всё узнает, утром Настя собрала перепачканное бельё и попыталась его застирать. Получалось у неё это плохо, и коекак удалив пятна, она только развесила бельё на верёвке за домом, как приехала мама. И, конечно, сразу всё поняла, а Настя залилась слезами, поскольку было стыдно смотреть ей в глаза. Мама обняла её, погладила по голове и поцеловала:
Конечно, это случилось слишком рано, но такова уж судьба всех девушек.
В тот вечер они долго сидели на веранде, разговаривая «за жизнь». Среди прочего мама сказала, что нужно будет сходить к её врачу, вопервых, чтобы провериться, а вовторых, чтобы он подобрал противозачаточное средство. «Оно теперь будет тебе необходимо, чтобы избежать нежелательную беременность. Ведь тебе надо закончить учёбу».
Нет, ответила Настя, не надо, мне было так противно и больно, что я больше никогда в жизни не буду ни с одним мужчиной.
Ей и теперь не хотелось вспоминать ту ночь, всё неприятное, болезненное и отвратительное, что она тогда испытала.
А мама лишь улыбнулась:
Это только первый раз больно и неприятно. Скоро ты обязательно захочешь попробовать ещё и ещё раз. Ведь без любви невозможно прожить, она естественное состояние для женщины, а секс – это венец любви, источник, наверное, самого большого наслаждения.
Нет, упорствовала Настя, больше с Олегом у нас ничего не будет.
И тогда мама сказала:
Асенька, ты не должна бояться любви. Она проникает в нас незаметно, хочешь ты того или нет. Тебя ждут желанные взгляды, звук любимого голоса, обжигающие ласки, наконец, секс, который заставляет забыть невзгоды, поднимает настроение и даёт много чего ещё. И поскольку им занимаются вдвоём, ты скоро поймёшь, что значит мужчина в жизни женщины.
Прошло несколько дней. Мама с утра вдруг уехала в город. День был очень жаркий, и Настя ходила по дому в одном халатике, накинутом на голое тело. Чтобы чемто заняться, нашла какуюто книгу и начала читать. Вдруг совершенно неожиданно приехал дядя Лёша. Он, узнав, что ни папы, ни мамы нет, чтото промямлил и уже както нехотя вроде бы засобирался назад, когда Настя сказала, что следующая электричка не скоро и ему лучше посидеть здесь, в холодке, а не торопиться на раскалённую солнцем платформу. Немного подумав, он согласился, лишь спросив:
А у тебя есть чтонибудь выпить?
Настя достала из холодильника запотевшую бутылку «Столичной», а он, налив одну стопку полной, а во вторую граммов двадцать, не больше, предложил ей выпить с ним. Теперь Настя пос
меялась над собой, а тогда ей очень польстило, что красивый приятный мужчина сидит с ней за столом, что она может с ним быть на равных. Они выпили за встречу. Огонь разлился по телу, водка ударила в голову. И шальная мысль, вдруг появившаяся у Насти, заставила её смутиться: ведь она уступила бы дяде Лёше, если бы он сделал первый шаг. Она почувствовала, как лицо у неё начинает гореть, но изо всех сил пыталась сохранять спокойное выражение.
Он почувствовал это? То, что она узнала через некоторое время, опровергало это предположение, но ей и теперь, через много лет, хотелось верить, что почувствовал. Его крепкая ладонь вдруг накрыла её руку, глаза дразнящее поблескивали. Позже, когда она вспоминала этот день, то поняла на неё впервые взрослый и опытный мужчина смотрел не как на резвую девчушку, а как на настоящую женщину.
Она не выдержала взгляда и покраснела ещё сильнее, а он провёл костяшками пальцев по её щеке. Потом вдруг встал, потянув за руку, заставил Настю подняться, обнял за плечи, притянул лицо к своим губам, его рука прошла по её груди, животу, опустилась к ногам. Она помнила, как задрожала от неожиданности, как закружилась голова, как всё сжалось в животе, а щёки запылали, как костёр. Он стал теснить её в спальню, а её руки сделали слабую попытку отстраниться.
Что вы делаете? чуть слышно пролепетала она, но он уже не слушал. Он целовал Настю, его губы скользили от её шеи к уху, разжигая в ней огонь. Она не сопротивлялась, и у неё не было сил сопротивляться. Колени Насти слегка дрожали, разгоряченная, она уже тянулась к нему, уже победила решимость идти вперёд. Они поцеловались, но ещё не жадно, а его проворные руки, быстро освободив её от халатика, легли на груди, перебирали пальцами вздувшуюся между ними поверхность, играя её живой упругостью. Подняв на руки, он отнёс Настю на кровать, сбросил с себя одежду, обнажив своё торчащее из густых завитков волос и начавшее наливаться кровью орудие. Лёша стал целовать и ласкать её тело, а она, стесняясь его рук, пыталась увернуться. В отличие от Олега, он никуда не спешил, а ласкал каждый миллиметр её тела, каждую впадинку, каждый изгиб. Лёша то нежно целовал соски, прихватывая их губами и водя по ним языком, то покрывал поцелуями глаза, целовал низ живота, осторожно и нежно, чтобы не испугать, поглаживал её между раскрытыми ему навстречу бёдрами…
Желание, обрушившееся на неё, было настолько сильным, что её колени без сомнения подогнулись бы, и она сама бы опрокинулась на спину, будь на ногах. В голове стучало от нетерпения, а движения Настиного тела как бы подталкивали любовника к решительным действиям. Она отчётливо помнила блаженство, множеством игл пронзающее её тело, овладевшую ею сладкую истому. Под его ласками она с всё возрастающим нетерпением ждала, когда же он начнёт самое главное. Она дрожала, но уже не от страха, а от желания, чтобы он скорее добрался туда, между ног, туда, где влажно и всё горело огнём. Кровь стучала в висках, она задыхалась неутолённое желание вытесняло воздух из её лёгких.
Наконец, он подложил ей под ягодицы подушку так, что зад приподнялся, и, широко раздвинув ноги, лёг на неё. Минутудругую Лёша целовал её в разные места, водил готовой лопнуть от притока крови головкой орудия от низа живота до бёдер и обратно. И вот головка, легко скользнув по промежности и, нащупав мокрый вход в её тело, со слабым напором двинулась вперёд. Он осторожно проталкивал своё готовое к бою достоинство в предназначенное самой природой место, а Настя отчётливо ощущала, как оно, чуть подрагивая, распирает её девственную плоть, как проникает всё глубже и глубже, и скоро его толчки стали сильнее, всё более дразнящи и желанны. Быстро нараставшее возбуждение заставляло её невольно повторять его имя.
Он сделал всего несколько движений вперёдназад, будто волны бились о берег прилив, отлив, прилив, отлив а стон уже рвался из её груди. Его милый шалун вовсю хозяйничал в ней, он каждым движением призывал отвечать ему, и она, охая, подбрасывала своё тело навстречу, стремясь помочь сладкому любовнику проникнуть ещё дальше. А Лёша не торопился. Он, ритмично двигаясь, плавно вынимал и вновь загонял, теперь уже до упора, каменное орудие, доставляя ей всё более нарастающее удовольствие. И каждое его движения отзывалось в Насте сильной дрожью, она стонала и охала. В разные стороны от мест, где он даже просто касался её, одна за другой разбегались высоченные волны необыкновенной услады. И в такт им её тело извивалось, качалось из стороны в сторону, то устремляясь навстречу желанному шалуну, весь принимая его в себя, то будто убегало от него, но желая, чтобы он его непременно догнал. Еще, еще, еще…
Лёша довёл её до исступления, и Настя уже не стонала, а кричала от восторга, который охватил её. Она полностью была во власти нового, ранее неизведанного ощущения, помимо воли, она то вытягивалась в рост, её колени широко раздвигались, то подбрасывала вверх попку, то волнообразно изгибалась. Её наслаждение росло как лавина снега на крутом склоне, огненная волна, будто судорогой сводила её тело. Потом ей казалось, что она на время даже теряла сознание. Но вот желанное орудие стало всё быстрее и быстрее погружаться, и громкий её крик слился с его криком…
Он опустился рядом на постель, а она, дрожа всем телом от нахлынувшего до головокружения чувства, укусила его рядом с пупком. И тут же от только что испытанного счастья вдруг расплакалась, а он успокаивал, долго целовал глаза. Как то, что произошло, отличалось от всего, что делал с ней Олег! То, что она воображала себе не могло идти в сравнение с тем, что на самом деле испытала. Это была великолепная, не подающаяся описанию действительность.
Теперь, когда первая жажда была удовлетворена, следом уже теснилась череда новых бесстыдных желаний. И не успела она прийти в себя после первого сближения, как любовника вновь уже потянуло к ней, горячие губы приникли к груди, пальцы затрепетали по бёдрам…
Анастасия Дмитриевна лениво плескалась в воспоминаниях о тех сумасшедших и памятных часах, когда они до самого позднего вечера наслаждались друг другом.
С этого дня началась новая Настина жизнь, полная радости и наслаждений. Окружающий мир вдруг стал одним бесконечным солнечным утром. Они часто встречались и страстно отдавались друг другу. И через парутройку месяцев, не кривя душой, Настя, как одна из героинь популярного романа, могла сказать: «Мы перепробовали с ним всё». А от себя добавить: «И каждый раз это было восхитительно!».
В те дни и ночи Настя ненасытно утоляла жажду плотских радостей, как в жаркий день путник раз за разом черпает руками воду из родника. Много позднее она поняла, что её любовник, сильный и опытный, разнообразя и продлевая удовольствие, умело вёл её по дорожке наслаждений. Он давал ей всё то, что требовалось её с каждым днём всё более пылкой и требовательной натуре. И довольно быстро она раскрепостилась, упоённое бесстыдство умножало её изобретательность, и, не стесняясь, она отвечала на ласку лаской, не бездельничала, а давала рукам и губам работу. И теперь, через много лет, Анастасия с гордостью могла сказать, что Лёша нашёл в ней ученицу очень способную.
С ней на курсе училась девушка, которой «папик», покупал тряпки и разные побрякушки, снимал квартиру. Настя, в отличие от многих из своих подруг, ей не завидовала, считала себя много счастливее – ведь там из секса была вытравлена вся романтика, там была работа, за которую платили, а у неё был настоящий, как в книжках, любовник! Анастасия Дмитриевна улыбнулась этому своему воспоминанию: какая же она была глупенькая дурочка!
Почти сразу, на одном из первых свиданий, она призналась, что знает об отношениях Лёши с мамой, но ревниво закинутая удочка улова не принесла: он лишь нехотя пообещал со временем разорвать ту связь.
Понимаешь, покинутые любовницы полагают, что имеют право всё знать. Потому требуют, чтобы объяснили причины, побудившие бывшего обожателя отвергнуть их любовь. Особенно если это делают резко, одним ударом. И не получив убедительных объяснений. они начинают выяснять, следить, и чаще всего докапываются до причины.
Пришлось согласиться, но потом Настя ещё пару раз возвращалась к этой теме, ставшей однажды даже причиной их короткой ссоры.
Так продолжалось до новогодних праздников. В январе у Насти была первая студенческая сессия, во время которой им удалось забраться в постель всего один раз, а после её окончания она заметила у Алексея признаки охлаждения. У него всё чаще находились, как поводы отменить свидание, неотложные дела. Сначала Настя думала, что это случайность, но это повторилось несколько раз, и однажды она решила всё выяснить.
Они встретились у него, и сначала всё было, как обычно. Разделись, Алексей стал её целовать, но она взяла инициативу в свои руки и усадила его на стул. Ей очень хотелось показать ему, какую пылкую любовницу он потеряет (Здесь Анастасия Дмитриевна ещё раз улыбнулась – какая же она всётаки была дурочка). Потому без прелюдий опустилась на колени и, обхватив двумя руками достоинство, стала его гладить, осторожно двигала вверх вниз мягкую кожицу, водить язычком по головке, слегка втягивая его в рот. Делала это страстно и зло, еле переводя горячее дыхание, обжигавшее красную головку и скоро отвердевшее как металл трепетное тело. Наконец, она забросила руки Лёше на шею, широко раздвинув ножки, уселась ему на колени, потёрлась по его груди своими затвердевшими сосками, и позволила налитому кровью орудию проникнуть в её теплоту. А он, обняв её зад, стал помогать ей опускаться и подниматься. Скоро оба тихонько застонали…
Всё, как всегда, было великолепно, а когда, отдыхая, они болтали про разные незначительные вещи, Настя вдруг спросила:
Я тебе надоела, и ты собираешься меня бросить?
Его рука, уже призывно бродившая по её телу, замерла.
Откуда такие мысли?
Ты придумываешь разные причины, чтобы со мной не встречаться.
Он отстранился он неё, о чёмто задумался, погладил волосы.
Я собирался сказать тебе это позднее, но раз у нас зашёл такой разговор, то изволь, начал он тоном за упокой. Ты уже большая девочка, чтобы всё понять.
Анастасия Дмитриевна отлично помнила, как её сердце в ожидании страшных слов о разрыве почти остановилось, точно тяжёлая гиря потянула его вниз. Но следующие Лёшина слова изумили её:
Мне с тобой всегда бывает очень хорошо, я коечему научил тебя и потому считаю свою миссию выполненной.
Какую миссию? – не поняла она.
Всё, что делал с тобой, я делал по просьбе твоей мамы. Как ты знаешь, по разным причинам мы с ней не можем быть вместе, а только вот так, он сделал неопределённое движение рукой. – Когда у тебя всё не слишком удачно получилось с твоим первым мальчиком, мама, опасаясь, что ты разочаруешься в любви, уговорила меня стать твоим учителем. Это она устроила, что я тогда приехал на дачу, по её просьбе всё произошло. Но не торопись осудить её – она думала о тебе, как могла, хотела уберечь от разочарований и бед. И теперь, как мне кажется, тебе это уже не грозит. Потому нам пора расстаться, ведь бесконечно так продолжаться не может. Я ещё раз повторяю, мне всегда было с тобой хорошо, но теперь тебе пора найти себе более подходящего по возрасту друга.
Он говорил торопливо, без пауз, будто опасаясь не успеть сказать главное. Ошарашенная его словами Настя вскочила с постели, быстро оделась и выбежала на улицу. Слёзы сами текли по щекам, она их не вытирала. В один момент рухнуло всё, чем она жила последние полгода. Оказалось, что её замок построен из песка, и как только тот высох, мечты разрушились.
Она шла по улице, не обращая внимания на лужи и грязь, а в голове пульсировал только один вопрос: «Как они могли так поступить?» Но через какоето время высохли слёзы, а мысли сосредоточились на планах полного и безраздельного завоевания Лёши. Она моложе, свежее мамы, и в этом её большое преимущество. При встречах светящаяся в его глазах искренняя радость, неподдельный энтузиазм, с которым он занимался с ней сексом, обмануть не могли она ему не безразлична. А значит можно побороться и даже победить. Сейчас она лишь улыбнулась своим мыслям: двадцать с хвостиком лет назад ей казалось, что планы реальны, сегодня она понимала, насколько они были несправедливы по отношению к маме и наивны. И слава богу она не взялась претворять в жизнь ни один из них.
В какойто момент Настя задала сама себе вопрос: имеет ли она право на такую борьбу? Когда дочери было плохо, мама сделала всё, чтобы исправить положение. Хотя её брак с отцом трудно назвать благополучным, она щедро поделилась большим куском своего женского счастья. И теперь Настя должна отплатить ей чёрной неблагодарностью? Ведь только благодаря Алексею ей стали доступны радости секса. Но ведь мама поступила с ней нехорошо, фактически подложив дочь под своего любовника…
Она бродила по улицам, а вокруг было множество незнакомых лиц, спешащих по своим делам, сотни, тысячи машин. Она придумывала аргументы за то, чтобы бороться, но тут же сама их разбивала. И через какоето время Настя уже испытывала к маме и Лёше нечто похожее на благодарность за то, что таким экстравагантным способом открыли для неё всю прелесть чувственных наслаждений, которую она, скорее всего, не постигла с ровесником. В конце концов она почувствовала, что замерзла и пошла домой, а увидев в прихожей встревоженную маму, обняла её и поцеловала.
Потом у Насти было с полдюжины романов, бурных и вялотекущих, пылких и прохладных. Продолжались они то всего несколько дней, то около года, но молодым любовникам было далеко до Лёши. А потом она встретила своего мужа.
Анастасия Дмитриевна незаметно и плавно переплыла из области воспоминаний в сегодняшний день. Сейчас она почти была убеждена, что если бы не любовник, тлеть бы ей всю жизнь вдали от настоящего огня. И теперь она должна помочь самому дорогому человеку, только у повзрослевшей Насти нет своего Лёши. Как протянуть дочери поддерживающую в бурях чувств руку помощи? Она не знала, но верила, что обязательно найдёт способ.
Анастасия Дмитриевна через плечо посмотрела на спящего мужа и с радостью подумала: «Зато у меня есть мой Юрочка!» Воспоминания уже погнали кровь по жилам, внизу живота заныло. Она повернулась лицом к мужу, её губы и руки потянулись к нему…
184