Мне было тогда тринадцать лет, и я вполне сформировалась уже физически. Титечки были хоть и не очень большие, но упругие, с торчащими сосками. А вокруг заветной щелочки кучерявился золотистый пу-шок, который я очень любила перебирать и гладить, лежа вечером в постели. Ничего более я тогда не дела-ла, да не особо и знала что нужно делать и как. Сам процесс совокупления был для меня, честно говоря, яв-лением загадочным, хотя, конечно, как сельская жительница, я неоднократно видела совокупляющихся со-бак, быков с коровами, лошадей. Но, повторяю, к людям я как-то все это не относила. Не потому, что была глупа, а, видимо, чуть-чуть инфантильна, что не так уж удивительно в тринадцать лет. Но мое сексуальное невежество продолжалось недолго...
Мы живем с мамой и папой, как я уже говорила, в селе, проще говоря — в большой деревне. Родители у меня — местная интеллигенция, а именно — учителя. Папа к тому же — директор школы. Но учить у нас почти некого. В седьмой класс, куда я перешла в то лето, собиралось идти всего трое — я, Машка да заморыщ Вить-ка, о котором и говорить всерьез не хочется. В девятом классе две девчонки, в десятом — никого, в пятом — три, в третьем — больше всего... четыре девчонки и три пацана. Вот и вся школа. Парней, кроме мелюзги да Витьки в деревне нет. Так что никто за мной никогда не ухаживал и щелочкой моей не интересовался.
Так вот, в тот самый июльский вечер, когда началась эта история, у нас была баня. Баня у нас своя, очень классная! Родители ходили всегда первыми, а я позже, когда спадал сильный жар. Обычно мама мы-лась быстро, а отец любил попариться, но в этот раз почему-то мама задержалась. Мне надоело сидеть дома, собрала я чистое белье и неспеша пошла к бане, решив дожидаться своей очереди на улице.
Подойдя к бане, я неожиданно заметила, что окошко, обычно затянутое полиэтиленовой пленкой, на сей раз открыто — то ли свалилась пленка, то ли забыли закрыть... Я не собиралась подглядывать, но, глянув случайно, не могла уже оторваться. Мои родители молодые, тогда им обоим было по тридцать пять лет, и довольно красивые, особенно папа. Но такими я их не видела до сих пор никогда! Они стояли посередине бани и целовались. Понятно, что оба они были голыми. И вот поцелуй закончился, объятия разжались, отец отошел чуть в сторону, и я просто обомлела! Между ног отца из густого куста черных волос торчала длинная розовая палка! Вернее, это сначала мне показалось, что это палка. Но, приглядевшись внимательней, я поня-ла, что это и есть то, что называется половым членом. Кожица на его головке съехала немного назад, откры-вая гладкую, просто блестящую, какую-то сизоватую поверхность. А ниже этого чудного «инструмента» сви-сал морщинистый мешочек с двумя выпирающими шариками. Я поняла, что это яички. Взор мой блуждал по папиному члену, не в силах оторваться. «Так вот откуда писают мужчины! — подумала я. — Но почему он такой большой? Я никогда не видела, чтобы у папы сильно топорщились спереди брюки! Что же это зна-чит?»
Мне так захотелось потрогать папин член, что я чуть не заплакала от досады! Я ужасно завидовала маме... она-то может прямо сейчас сделать это! И мама словно подслушала мои мысли. Она взяла папин член правой рукой, а левой стала перебирать, нежно массируя, яички. Правая рука тоже не бездействовала на члене, а ритмично двигалась вверх-вниз, оттягивая кожицу, почти полностью обнажая головку, которая ста-ла ярко-красной, а затем почти полностью закрывая ее кожицей вновь. Так продолжалось недолго. В оче-редной раз обнажив головку, мама встала на колени так, что член оказался на уровне ее лица, а затем от-крыла рот и... обхватила им головку. Затем она стала ритмично, как ранее рукой, двигать головой, то погру-жая член почти полностью в рот, то оставляя в нем одну головку.
Было видно, что папе очень приятно. Он даже закрыл глаза от удовольствия. Вскоре он вынул мокрый член из маминого рта, поднял маму с колен и посадил ее на лавку. Мама широко развела в стороны ноги, так что стала хорошо видна ее алая щель, которая блестела от выступившей влаги. Теперь уже папа встал на колени и припал губами к маминой щелочке. Даже сквозь оконное стекло я услышала, как застонала от бла-женства мама. А папа старался вовсю... он буквально вылизывал мамину промежность. Мама мотала головой из стороны в сторону, продолжая стонать. «Неужели это так приятно?» — удивилась я и только тут почувство-вала, что трусики мои стали влажными. «Странно, с чего бы это?» — подумала я и осторожно засунула под резинку ладошку. Пипка моя была сырой!"Вот так номер! Неужели я описалась?» — мелькнула глупая мысль. Я поднесла мокрый пальчик к носу и осторожно понюхала. Запах был незнакомый — острый и пря-ный, но это была явно не моча. Я снова просунула руку к своей пипке и чуть-чуть потерла ее. Я сделала это чисто интуитивно, но интуиция моя оказалась очень умной дамой! Как же мне стало приятно!
Я терла и терла нежные губки своего полового органа, а сама, не отрываясь, глядела в банное окно. А там происходило совершенно новое действо. Папа поднялся с колен, мама встала с лавки и повернулась к нему спиной. Затем она наклонилась вперед, почти легла своими упругими крупными грудями на лавку. Она оттопырила вверх попку, а ноги развела в сторону. Прямо на папу смотрело, словно прищуренный глаз, от-верстие ануса. А чуть ниже, между разведенными пухлыми губками, поблескивало другое отверстие. И папа поднес к этому отверстию головку своего члена и медленно-медленно стал погружать ее во влажную глуби-ну. Сначала скрылась обнаженная кожица его головки, потом сама головка, а вот уже и весь член, до самых яичек погрузился в маму. И тут же папа вынул его почти весь! Задвинул снова. Вынул. Снова задвинул, сно-ва вынул. Теперь он уже не останавливался, а двигался, словно машина с длинным розовым поршнем. Этот поршень был весь мокрый от маминых выделений. И мне захотелось уже не просто его потрогать, а обли-зать!
Папа двигался очень долго. В такт его движениям терла и я свою пипку. Теперь я делала это уже уве-ренно, во всю силу. Трусики я приспустила почти до колен, чтобы они не мешались. И я дотерла! Сначала я даже испугалась — так судорожно сжалось вдруг все внутри моего органа. Отпустило сладкой волной, снова сжалось — и так несколько раз подряд. Это было верхом блаженства! Никогда еще не испытывала я ничего подобного! Это не с чем было даже сравнить! Я поднесла свою влажную ладошку ко рту и стала ее облизы-вать, пальчик за пальчиком! Незнакомый, но такой приятный аромат заполнил весь мой рот, и я сглатывала и сглатывала эту кисловато-пряную слюну, затем еще терла пипку, снова облизывала руку...
Так бы продолжалось, наверное, очень долго, но внимание мое привлекло то, что изменился ритм па-пиных движений. Теперь он задвигался часто-часто; и вот, резко вытащив свой, ставший пунцовым, член из маминой щели, он сладострастно застонал; а член вдруг задергался, словно в конвульсиях, и прямо на ма-мины ягодицы и спину из него брызнула тягучая белая струя! Еще одна, еще! Мама быстро повернулась, и в это время последняя мощная струя ударила в стену над лавкой. А мама схватила агонизирующий член и ста-ла слизывать с него тяжелые мутные капли. Затем папа благодарно поцеловал маму, и тут я увидела, как член, только что торчащий, словно большая палка, стал съеживаться и опадать! Из него будто выпускали воздух! Очень быстро он из могучего инструмента превратился в смешной жалкий стручок с палец величи-ной. Так вот почему ничего не выпирает из папиных брюк! Еще одной загадкой стало меньше.
Папа взял свой стручок двумя. .. пальцами, чуть оттянул с головки кожицу и стал... писать! Причем пи-сал он прямо на маму, а она, весело хохоча, крутилась под этой желтоватой струей, как под душем. Затем она смешно выгнулась назад, направив на папу свой курчавый холмик, и послала в него мощную струю мо-чи. А папа нагнулся, подставляя под нее свое лицо и даже... открыл рот! Он пил мамину мочу! И видно бы-ло, что ему очень приятно! Это почему-то более всего увиденного поразило мое воображение! И тут вдруг я сама почувствовала, что очень хочу писать. Я быстро сняла трусики, но не стала садиться на корточки, как обычно делала, а широко раздвинула ноги и, выгнувшись как мама, пустила струю. Я писала долго и, стран-ное дело, получила своеобразное удовольствие даже от этого обыденного, можно сказать, занятия. А все по-тому, что я представляла себе, что писаю на папу!
Между тем мама с папой, уже ополоснувшись, скрылись в предбаннике. Я отступила к дому, чтобы не быть застигнутой врасплох, и как только скрипнула банная дверь, я неспеша пошла к бане. Румяные, распа-ренные родители хохоча вышли из бани. Они держались за руки и смотрели в глаза друг другу. «Какие же вы счастливые! — с завистью подумала я, а вслух сказала... — С легким паром!»
«Придти, потереть тебе спинку?» — шутя спросил отец, а я сразу вся вспыхнула до корешков волос, представив, как я стою голая перед папой! Страшно подумать, но я этого хотела! Папа, видимо заметив мою реакцию, ничего не сказал, но, отойдя немного, что-то шепнул на ухо маме.
А я, раздевшись, зашла в баню и первым делом посмотрела на стену — туда, куда попала последняя папина струя. К счастью, стену забыли ополоснуть. Мутно-белая капля, растянувшись висела, подобно со-пле. Но я безо всякой брезгливости сняла папины выделения в ладонь. Тогда я еще не знала, что они назы-ваются спермой. Но я держала эту тяжелую, густую каплю, нюхала ее и вспоминала, как вылетала она из маленькой дырочки на самом кончике головки папиного члена. Я набралась смелости и лизнула каплю. Странно, ее вкус был совсем не противным! Тогда я слизнула всю каплю и проглотила ее. О, как бы я хотела слизывать ее, еще теплую, с папиного члена! А еще лучше — чтобы он выстрелил тягучей струей прямо мне в рот! Как же я этого хотела!
Намыливаясь, я непроизвольно стала тереть свою щелку, широко раздвинув ноги. Сейчас, с мылом, это было даже приятней. Я погружала свои пальчики в глубину мягких складок, насколько позволяла моя девственная плева, я перебирала большие и малые губки, я подобралась к упругой горошине клитора и стала нежно его массировать. Клитор отзывался на мои прикосновения едва уловимой дрожью. Мне было так при-ятно, что я забыла обо всем на свете! Я забыла даже занавесить пленкой окно, и это было моей ошибкой, но как оказалось — ошибкой счастливой! Дело в том, что папа вышел покурить на крыльцо и так же, как и я по-лучасом ранее увидел, что окно не завешено. Он тоже не собирался за мной подглядывать, но когда увидел, как я, полулежа на деревянной лавке, натираю свою пипку, закрыв от удовольствия глаза, быстро позвал маму, и они вместе стояли и наблюдали за моей «оргией». Если бы я знала тогда, что за мной наблюдают, я бы, наверное, сгорела от стыда. Но я этого не знала, а потому уверенно довела себя до оргазма.
Когда я, помывшись, зашла домой, то сразу заметила, что родители смотрят на меня как-то странно. Они уже все обговорили и теперь только думали, как начать разговор. Наконец, не выдержала мама...
— Света, ты уже большая девочка... Мы это увидели сегодня с папой, когда ты мастурбировала в ба-не...
Слезы так и брызнули из моих глаз! Никогда в жизни мне еще не было так стыдно!
Но тут вмешался папа...
— Ты неправильно поняла маму! Мы тебя не ругаем. То, что ты делала — вполне нормально. Просто мы боимся, что здесь, где нет твоих сверстников-юношей, ты, познав сексуальную тягу, но не имея возможности ее удовлетворить в полной мере, можешь неправильно развиться, как женщина. Тогда дальнейшая жизнь твоя может быть сильно испорчена...
— Тебе нужен учитель, — вступила в разговор мама, — учитель-мужчина. Первый сексуальный опыт должен происходить под руководством умного мужчины.
— Но мужчин ведь нет... — выдавила я из себя. — Если только Витька...
— Что-ты, что-ты, — замахала руками мама. — Витька — ребенок! А мужчина все же есть, и именно такой, какой тебе нужен.
— Кто же это? — недоуменно спросила я, лихорадочно перебирая в голове всех немногочисленных му-жиков деревни.
— Это наш папа, — улыбнулась мама.
Я чуть не потеряла сознание от услышанного. Я вскочила и хотела бежать, куда глаза глядят. Все во мне бурлило и клокотало! Клубок вспыхнувших чувств был воистину странен... стыд и восторг, ужас и наде-жда, желание и обида.
Но папа не дал мне никуда убежать. Он крепко схватил меня за плечи и насильно усадил на диван ря-дом с собой.
— Успокойся и выслушай нас внимательно, — очень серьезно сказал он. — Разве я когда-нибудь обижал тебя или заставлял совершать что-либо постыдное?
— Нет, но... — я не находила слов.
— Но ты считаешь, что этого нельзя делать с папой? — пришла на помощь мама.
— Да! Ведь это запрещено!
— Запрещено кем?
— Законом, — неуверенно ответила я.
— Закон запрещает браки между близкими родственниками, — строго, как на уроке, принялся объяснять папа. — Я же хочу только научить тебя быть женщиной. Представь, что это учебный курс. Поверь, что именно я, любя тебя всей душой, никогда не сделаю тебе ничего плохого! А ты, уже отведав кусочек волшебного лакомства секса, не сможешь теперь остановиться! Ты или будешь продолжать тайком мастурбировать и получишь от этого кучу трудноразрешимых комплексов, или, что еще хуже, отдашься какому-нибудь пьяно-му трактористу и на всю жизнь получишь отвращение от секса с мужчинами. А еще хуже — если ты, грубо говоря, «пойдешь по рукам», тогда жизнь твоя, еще толком не начавшись, быстро покатится по наклонной плоскости. Так что решай сама, дочка, мы не хотим с мамой ни к чему тебя принуждать, но ты ведь хочешь полноценного секса, признайся сама, мы ведь все видели! Дело еще в том, что занимаясь только мастурба-цией, как сейчас, то есть раздражая только клитор, ты не будешь потом в должной мере получать удовольст-вие от влагалищного стимулирования мужским членом. А это для женщины — зачастую трагедия, если она живет с мужем, который хочет, чтобы жена испытывала оргазм и от обычного совокупления.
Я слушала спокойный папин голос и успокаивалась. Он говорил со мной так легко и запросто на такие темы, о которых я не могла поговорить даже с Машкой! От этого мне стало так здорово, так легко на душе! Я действительно поняла, что родители хотят мне только добра, и в их предложении я не видела уже ничего стыдного и страшного. Наконец, я решилась.
— Да, папа, ты прав, — сказала я. — Я хочу, чтобы ты провел со мной курс сексуальной жизни!
— Мы с мамой! — уточнил отец.
Они переглянулись и весело рассмеялись. И мне от этого стало вообще хорошо, так хорошо, как давно уже не было. Я с визгом, как в детстве, бросилась папке на шею, обвив своими ногами его талию. Он встал на ноги, поддерживая меня руками за попку. Мама в это время быстро раздвинула диван. Папа сразу лег на него, не отпуская меня из объятий и принялся целовать мою шею. Он делал это такими легкими прикоснове-ниями губ, что мне они казались порханием мотылька вокруг моей шеи. От этого я странным образом по-чувствовала легкий зуд в промежности.
Папа, видимо почувствовал что-то, скорее всего — по моему участившемуся дыханию. Он чуть отодви-нулся от меня и предложил раздеться. Причем, он хотел, чтобы он раздевал меня, а я — его. Это, сказал папа, является одним из элементов сексуальной игры и попросил, чтобы я запомнила этот первый урок. О! Если бы все уроки в жизни были такими интересными!
Сначала за дело взялся папа. Он расстегнул сзади мое платье и взялся за его подол. Затем он очень медленно стал задирать его кверху. Отцовские пальцы слегка касались моих бедер, и я почувствовала, что они слегка дрожат. Папа был явно возбужден, но не подавал пока виду. Мама во все глаза, не отрываясь, наблюдала за нами. Ее возбуждение также было заметно, хотя бы по блеску красивых серых глаз.
Вот подол моего платья поднялся уже до пояса, обнажив трусики.
— О! Да они у тебя уже мокренькие! — воскликнула мама. Она протянула было руку, чтобы снять с меня этот небольшой голубенький лоскутик ткани с расплывающимся влажным пятнышком посередине, но папа сказал, хоть и мягко, но строго...
— Не спеши, Вера, я сам!
И он продолжил поднимать мое платье. Тут я вдруг вспомнила, что не стала одевать после бани лиф-чик, а ведь папины руки были уже на уровне моих маленьких спелых грудок! Еще чуть-чуть — и вот они уже выскользнули из-под платья. Папа издал странный звук, словно поперхнулся, — он явно не ожидал, что груди будут обнажены. Тут он уже не смог удержать медленный темп раздевания и сдернул с меня платье одним рывком. От этого мои длинные густые волосы взметнулись вверх, за платьем, и тут же тяжелой волной упа-ли вниз, полностью закрыв груди. Этого папа не смог вынести спокойно... он тут же обеими ладонями отгреб мои волосы в стороны и припал губами к левому соску. Сосок сразу затвердел. Правый, впрочем, тоже. На правую грудь папа положил свою ладонь, поглаживая ее и массируя. Затем он припал губами к правому со-ску, а рукой стал массировать левую. Мне было ужасно приятно, а трусики намокли еще больше. И тут мама не выдержала...
— Иван, ну сними же с нее трусики! Они совсем сырые!
Папа наконец-то оторвался от моих набухших сосочков и присел передо мной. Он поднес свое лицо прямо к моим трусам и уткнулся в них носом, жадно вдыхая запах моих выделений. Я непроизвольно отпря-нула назад, но он взял меня ладонями за ягодицы и потянул к себе. Папин нос попал прямо в расщелину мо-ей пипки, вдавливая ткань трусиков вглубь. Затем папа чуть приподнял голову и зубами взялся за резинку, а потом, так же медленно, как платье стал тянуть вниз голубую ткань. Вот его верхняя губа дошла до первых волосков на лобке. Папа чуть ускорил темп. Но он никак не смог снять с меня трусики одними зубами даже до начала заветной щелочки, потому что сзади резинка никак не хотела соскальзывать с выпуклых бугорков моей попки. Тогда он просунул обе ладони под резинку, положив их на упруго-мягкие бугорки ягодиц, и по-мог резинке соскочить с моей попки. Сразу стала видна почти вся моя мокрая щелка. Папа уже не церемо-нился с трусами. Он быстро стянул их до пола, а мне оставалось только переступить через них. При этом движении мои нижние губки на мгновенье раскрылись, и папа издал слабый стон. Он припал было к ним своими губами, целуя и слизывая сок, но вскоре сумел как-то взять себя в руки.
Он поднялся в полный рост, и я увидела, как сильно оттопыриваются спереди его брюки!
— Теперь ты меня, — приглушенно и даже чуть хрипло сказал папа.
Я принялась расстегивать пуговицы его рубашки, но руки мои, оказывается, так дрожали, что я никак не могла справиться с такой пустяковой работой. Тогда папа сам расстегнул все пуговицы и замер, ожидая моих дальнейших действий. Правда, он слегка наклонился, чтобы мне легче было стягивать рубаху с его плеч, и при этом легко прикоснулся губами к основанию моей шеи. Это приободрило меня, и джинсы с па-пиных бедер я стянула гораздо быстрее. Теперь он стоял передо мной в одних плавках. Они топорщились так сильно, что казалось, еще чуть-чуть и резинка в них лопнет. Я слегка замешкалась перед самым ответст-венным моментом.
— Ну что же ты, Света? — спросила мама, и я вдруг увидела, что пока возилась с папиной одеждой, ма-ма уже скинула с себя свой халатик и теперь полулежала на диване совершенно голая, поджидая нас. И я решилась. Я обеими руками потянула папины плавки вниз, но они зацепились за торчащий член и мне при-шлось приподнять их снова и оттянуть резинку вперед. Папин член словно только и ждал этого — он тут же выскочил из плавок и закачался передо мной во всей красе. Нет, впрочем, еще не во всей — видна была толь-ко головка и часть ствола. Тогда я сдернула плавки до папиных колен, а нагнуться мне уже не хватило сил, и я опустилась на диван, не в силах оторваться от открывшейся моему взору картины.
Папа, видимо, понял мое состояние, поэтому сам снял плавки до конца. Член его, оказавшийся у са-мого моего лица, качнулся при этом из стороны в сторону, едва не задев меня по носу. Но вот он замер, лишь чуть-чуть подрагивая передо мной.
— Ну, познакомься с ним, не бойся, — сказал папа.
Я не стала говорить отцу, что уже немного знакома с его «приятелем», правда, — издалека. Так близко я видела мужской орган впервые. И он просто пленил меня своей красотой! Он торчал из густых, курчавых, черных волос под острым углом, почти вертикально. Не знаю, какой он был длины, но уж никак не меньше двадцати сантиметров. Он был весь в темно-синих набухших венах и более тонких жилках, отчего внушал к себе какое-то странное уважение. Наверху член венчала массивная головка, верх которой был слегка приот-крыт под натянувшейся кожицей.
— Возьми его в руки, осмотри внимательно, — сказал папа.
Я дотронулась до члена пальцем, и он ответил мне судорожным скачком вверх. Тогда я обхватила его всей ладонью, ощущая его удивительную твердость, словно под кожей скрывалась кость. Однако, когда я подвела ладошку к головке, то почувствовала, что она совершенно мягкая, и это удивило меня еще больше.
— Натяни кожицу, — прошептал папа. Было видно, что ему очень-очень приятно от моих прикоснове-ний.
Я осторожно, боясь сделать папе больно, потянула кожицу вниз с головки. Она легко сдвинулась, об-нажив сизую головку почти полностью, но дальше сдвинуться ей что-то мешало. Приглядевшись, я увидела, что кожицу соединяет с головкой очень узкая кожистая полоска. Увидев, что меня заинтересовало, папа ска-зал...
— Это называется уздечка. Место ее соединения с крайней плотью очень чувствительно к прикоснове-ниям.
Я рассмотрела дырочку посередине макушки головки. Она была окружена двумя малюсенькими крас-ненькими губками. Это было так красиво! Я просто захотела поцеловать папин член в эти маленькие губки.
Но папа, видимо, устал стоять передо мной в одной позе и сказал...
— Давай лучше ляжем на диван и продолжим начатое знакомство.
Я легла головой в сторону папиного лица, но он деланно строгим голосом сказал...
— Ну, и что ты так будешь изучать? Мой нос?
Я прыснула и тут же развернулась. Папа придвинулся ко мне вплотную, и его упругий член прижался к моей щеке. И в этот же миг на этот прекрасный орган легла мамина рука. И она так быстро, что я даже ничего не успела сообразить, направила папин член прямо мне в рот. Я как раз открыла его, чтобы сказать «ой!», но ничего сказать не успела, потому что сиреневая блестящая головка тут же проскользнула между моих губ, заполнив собой весь мой ротик. И она была такая вкусная! Нет, даже не просто вкусная... Пожа-луй, такого слова еще не придумали, чтобы описать мои ощущения... Мой язычок тут же принялся за работу. Он стал тщательно обследовать новый для него предмет. Головка, как я уже говорила, была мягкой и подат-ливой. И очень-очень нежной. Я убедилась в этом, облизав ее моим маленьким язычком. На секунду я за-держала кончик своего подрагивающего от волнения языка на припухлости возле отверстия в самом центре головки. Стало чуть-чуть солоновато, видимо, капелька мочи выкатилась из папиных недр. Затем я непроиз-вольно сделала глотательное движение, и папин член продвинулся чуть глубже в мой рот.
Я нащупала языком плотное кольцо кожи, обхватившую головку члена, а ниже его начиналась самая настоящая каменная твердь! Папа был возбужден до предела! Я, впрочем, тоже. Я уже просто изнемогала. Мне просто необходимо было потереть свою сырую до безобразия пипку. Только я направила в ее сторону руку, как почувствовала нежное прикосновение к своим трепещущим пипкиным губкам чего-то теплого и мягкого. Я скосила глаза и увидела в своей промежности мамину голову. Она тоже почувствовала мое изне-можение и принялась активно выцеловывать и вылизывать мои пока еще девственные складочки. Я просто застонала от наслаждения, насколько это было возможно с вибрирующим членом во рту. Да-да, он уже виб-рировал и начал ритмично дергаться, словно по нему пропустили электрический ток. Папа сначала засопел, а потом прорычал...
— Вер-р-ра! Я больше не могу...
Мама резко отняла свой рот от моей пипки и взволнованно крикнула...
— Светик! Приготовься...
Ничего более она сказать не успела, потому что рот мой моментально наполнился густой, пряной жидкостью. Я непроизвольно сглотнула, но тугие струи, хлещущие из дырочки в папином члене, снова на-полнили собой мой рот спермой. Я не успела проглотить новую порцию, и белая блестящая капля потекла по моему подбородку. Но мама была уже начеку. Она неуловимым движением языка слизнула эту волшебную каплю и застонала от наслаждения. Папа увидел это и, видимо решив, что с меня пока хватит, резко выдер-нул дергающийся член из моего рта и направил его в призывно раскрытый мамин ротик. Он так и оставался открытым, пока еще две мощные белесые струи оросили мамино небо. После них из дырочки потекла спер-ма уже без напора. Мама так же быстро, как и с моего подбородка до этого, слизнула эту драгоценную кап-лю. Тут же на ее месте появилась новая. Теперь уже не растерялась я и быстро слизнула с папиного члена новую порцию. Он благодарно погладил меня по голове дрожащей рукой. Тогда я снова взяла папин член в рот целиком, причем, на этот раз до самых яичек. Черные курчавые волосы щекотали мой нос, но я удержа-лась и не чихнула. А член в это время начал стремительно «сдуваться». Было такое ощущение, что это я сво-им горячим язычком растопила его, как мороженое!
Папа вынул из моего рта свой сморщившийся член и пару раз провел по нему рукой, натягивая кожи-цу на головку и тут же полностью ее обнажая. Новая капля спермы, уже как-то неохотно, выкатилась из ды-рочки и повисла на члене белой соплей. На этот раз мама опередила меня и слизнула ее, как лягушка муху.
Папа откинулся на диване, блаженно отдуваясь. Его ставший маленьким член свесился на правое бед-ро. Но мама не дала ему отдохнуть. Ему — то есть папе. Впрочем, и его писюну тоже. Мама стала перебирать своими пальчиками папину пипирку (членом ее сейчас назвать — язык не поворачивался), оттягивать кожицу с головки, теребить яички — и произошло чудо! Сморщенный стручок вдруг начал наливаться силой и увели-чиваться прямо на глазах! Было такое ощущение, что из папиного живота лезет какая-то палка! Сначала она росла, лежа на папином курчавом животе, а затем вдруг резко подпрыгнула и закачалась, как мачта.
Я непроизвольно протянула руку и коснулась обнажившейся головки. Член вздрогнул от моего при-косновения и, кажется, стал еще тверже.
— Ну что, Света, — спросила мама, — ты готова к самому главному?
У меня сразу пересохло во рту, а губки моей пипки судорожно сжались. Самое главное! Боже, как я хотела этого, но как же я этого боялась! Мама с папой поняли сразу мое состояние. Мамина ладонь скольз-нула между моих ног и начала нежно массировать мой кучерявый холмик. Затем ее указательный палец пе-реместился на пуговку клитора и стал его поглаживать — нежно-нежно, едва касаясь. Мои губки стали по-немногу разжиматься, и мамин палец не преминул тотчас же в них погрузиться.
— Ой, как тут у тебя сыренько! — воскликнула мама. — Это хорошо, не так больно будет.
— Не бойся, я не сделаю тебе больно... — прошептал папа, придвигаясь ко мне вплотную. Он взял обеи-ми руками мою голову и приблизил к моим губам (тем, что у рта) свои губы. Сначала он поцеловал меня совсем как раньше — лишь коснувшись моих губ своими. А затем он захватил мои губки себе в рот и стал их неистово сосать. Его горячий язык раздвинул мои губы и проник мне прямо в рот, где тут же принялся иг-рать моим языком. Между тем папины руки опустились с моей головы сначала на плечи, затем скользнули к грудям. Папа аккуратно зажал между большими и указательными пальцами мои соски и стал их потихонеч-ку разминать. Соски сразу затвердели, как маленькие пенисы. Затем, продолжая левой рукой легко мять мою грудку, папа опустил правую ладонь мне между ног, отодвигая мамину руку и занимая ее место. Мои поло-вые губки снова крепко сжались, словно створки раковины. Видимо, подсознательно я все же очень боялась предстоящего.
— Ну же, ну, Светик, расслабься, — зашептал папа мне прямо в ухо и тут же взялся губами за его мочку. От этого по всему моему телу пробежала легкая дрожь.
— Что, приятно? — все так же шепотом спросил папа.
— Да... — чуть слышно ответила я, потому что мой голос внезапно сел.
— Значит, здесь у тебя сильная эрогенная зона, — сказал папа и снова сжал мочку своими губами.
— М-м-м! — непроизвольно застонала я от нахлынувшей волны сладострастия. Губы моей пипки тут же разжались, и я просто почувствовала, как по ним из горящего влагалища заструилась жидкость. Я уж даже подумала сначала, что писаю, так много было этой влаги. Но нет, это явно была не моча. К тому же папа, почувствовав своей ладонью этот маленький потоп, выпустил изо рта мое ухо и припал жадными губами к моей пипке, слизывая и глотая мои выделения.
О! Это было что-то! Я выгнулась, как кошка, запихивая всю свою пипку папе в рот. А он уже пустил в ход язык. Он совал его во влагалище, имитируя половой акт, вылизывал каждую складочку моей пипки, тер языком мой набухший и затвердевший клитор... Да уж, клитор у меня набряк — будь здоров! Почти как член! Он выдвинулся из малых и больших губок и торчал, ало поблескивая. Вот это да! Никогда у меня такого не было, даже когда я мастурбировала! А папа уже заглотил этот мой сладко пульсирующий отросток и неисто-во стал его насасывать. О-о-о! Вот тут-то я и кончила. Даже на несколько секунд потеряла сознание. Такого взрыва сладости я еще никогда не испытывала! Пипка моя сокращалась, как бешенная, поливая папино лицо остро и пряно пахнущей жидкостью. Он даже на мгновение отпрянул, не ожидая такого извержения, но тут же быстро припал ко входу во влагалище широко открытым ртом, глотая горячую слизь, сочащуюся оттуда с таким наслаждением, словно это был волшебный нектар!
А затем быстро отпрянул, уперся руками в диван и подтянул к моему животу свой. Член торчал, как корабельная мачта! И вот эта мачта стала приближаться к моей все еще сочащейся пипке. Вот его багровая головка коснулась моих трепещущих губок и медленно стала погружаться внутрь, раздвигая их все шире и шире. Я уже ничего не боялась, я хотела лишь, чтобы вся эта упругая громадина оказалась скорее во мне целиком. Я подалась даже навстречу медленно входящему в меня члену, но тут же вздрогнула от боли, на-ткнувшись чем-то внутри себя на папину твердыню.
— Осторожно! — сказал папа. — Это и есть девственная плева. Нам сейчас нужно будет преодолеть ее. Это всего мгновение, потерпи!
Я кивнула и непроизвольно зажмурилась. А папа сделал вдруг резкое движение, и я почувствовала, как во мне разместился весь твердокаменный папин член. Это было так прекрасно, что я даже не обратила внимания на резкую, но мгновенную боль, когда разорвалась моя бедная целочка. Туда ей и дорога! Я стала женщиной! Я трахаюсь! Фу, какие слова завертелись в моей ликующей головке!
Папа между тем наращивал темп. Его член безостановочно двигался во мне, натирая мое непривыч-ное к подобному обращению влагалище. При этом раздавался такой своеобразный хлюпающий звук, от ко-торого я распалилась еще больше. Я уже вовсю вскидывала свою попку, двигаясь навстречу папе. А он уже просто рычал от наслаждения, все убыстряя и убыстряя темп.
— Иван! Не кончи в нее! — вскрикнула мама, почувствовав, видимо, что дело идет к разрядке. Она ока-залась права. Я почувствовала, что папин член во мне судорожно дернулся и тут же, рывком, папа вытащил его из меня. Член дергался, как в припадке, и на пике каждого сокращения из него вырывалась густая беле-сая струя, заливая мою грудь, живот, ноги. Несколько капель долетели даже до лица, и я их тут же быстро слизнула. О! Как прекрасен был этот агонизирующий член! Он весь блестел от моих выделений и был слегка запачкан кровью, словно раненый боец. Но я понимала, что это моя кровь и мне ее было ничуточки не жал-ко.
Поток спермы между тем утих, и папа, взяв член в руку, принялся размазывать им ее по мне. Это бы-ло тоже чертовски приятно! И самое интересное — начав было чуть-чуть сникать, папин член вновь напрягся, наливаясь гранитной твердостью. Мне ужасно захотелось, чтобы он снова вошел в меня. Я схватила член рукой и попыталась направить его себе во влагалище, но папа резко выдернул его из моих рук.
— Нельзя, милая, он же в сперме, ты можешь забеременеть! — объяснил свой поступок папа. — Давай лучше попробуем по-другому. Встань на коленки и пригнись.
Я послушно встала в эту странную позу, не понимая еще, что задумал папа.
— Раздвинь ножки пошире, — попросил он.
Я сделала и это. Поскольку голова и грудь были у меня внизу, а живот выше их, сперма с него потек-ла на мою грудь и закапала на диван. Папа провел своей ладонью по моему телу, зачерпнув немного спер-мы, а потом стал натирать ею мой анус, даже заталкивая часть спермы пальцем внутрь. Тут я начала дога-дываться, что задумал папа, но я не знала тогда, что наравне с обычным анальный секс широко распростра-нен и не представляет собой ничего стыдного и страшного. Я же думала как раз наоборот, о чем и сказала папе. Они с мамой дружно рассмеялись над моими словами, а потом папа очень серьезно сказал...
— Запомни, доченька, в сексе не бывает ничего запретного и стыдного. То, что нравится обоим партне-рам, приемлемо и нормально. Ты еще не пробовала такой вид сношений. Вот если тебе не понравится — я никогда не буду предлагать тебе этого больше. А сначала надо просто попробовать.
С этими словами он приставил головку своего члена к дырочке в моей попке. «Хорошо, что я после бани и она чистая!» — почему-то подумала я. Поскольку мой анус и папин член были скользкими от спермы, папа вошел в меня на удивление быстро. Ощущение было необычным, но ничего неприятного в нем дейст-вительно не было. Наоборот. Я почувствовала, что моя пипка вновь набухла и пропиталась соком. Я просу-нула вниз руку и потерла ее пальчиками. Пипка вздрогнула. Папа между тем вовсю уже двигал в моей попке своим членом. И это было здорово! Я почувствовала, что «улетаю» и еще сильнее стала тереть свою пипку. Так продолжалось довольно долго, но вот, наконец, папа глухо зарычал, задергался, его член начал пульси-ровать во мне, и я почувствовала, как горячие струи спермы стали наполнять собой мою прямую кишку. От этого фантастического ощущения я кончила сама, причем так бурно, что даже стала что-то бессвязно выкри-кивать.
Ну а потом мы все трое развалились на диване, отдыхая. Конечно, меньше всех «устала» мама, ведь она сегодня «занималась любовью» (фу, как лицемерно-пошло, но не говорить же «трахалась» — это еще по-шлее!) только один раз, еще в бане. Поэтому ее рука так и тянулась к поникшему, какому-то смятому папи-ному членчику. Но он мягко отстранил мамину руку, наклонился к ее лицу, поцеловал в губы и сказал, изви-няясь...
— Вера, пока не надо. Пусть он отдохнет хотя бы полчасика. А потом уж мы с тобой наверстаем, а Светка пусть смотрит, учится! — Папа подмигнул мне задорно и весело.
— Папа, а ты сам когда... научился? — спросила вдруг я почему-то.
— Рассказать? — посмотрел папа на маму с несколько смущенным видом.
Мама явно знала, о чем идет речь, потому что хихикнула вдруг, но тут же снова стала деланно серьез-ной.
— Расскажи, а что тут такого? — сказала она. — У Светы это было первый раз с тобой, отцом, у тебя — с сестрой... Ну и что?
— С сестрой?! — воскликнула я, ахнув. — С тетей Катей?
— Ну да! — улыбнулся папа. — Рассказать?
— Конечно! — я аж села на диване от нетерпения, но папа нежно взял меня за плечи и снова уложил.
— Так удобней, — сказал он. — Слушай!
— Я учился уже в шестом классе, а тетя Катя — для меня тогда — просто Ка
1028