— Ты помнишь свое стоп-слово, не так ли? — Спросила Миранда, поглаживая пальцами вверх и вниз головку страпона. Она смазывала его. Бетани помнила, но что-то в том, как ее рука медленно, чувственно поглаживала искусственный член, заставляло все её тело чувствовать жар и дрожь одновременно. Она попыталась ответить, но сердце продолжало выскакивать из груди каждый раз, как она открывала рот, и ей нужно было заставить себя оторвать взгляд от страпона и посмотреть на стену позади Миранды, прежде чем она сможет ответить.
— К-красный, — сказала она, надеясь, что Миранда не приняла слово за отсутствие согласия. Она хотела попробовать его; она действительно хотела его с такой интенсивностью, которая ее немного пугала, как будто Миранда показывала ей что-то внутри себя, и не будет в состоянии видеть, пока она видит его. Но в то же время ее тело выбрасывало столько адреналина между страхом и волнением, что она не могла перестать нервничать. Ее пульс учащался, дыхание стало дрожащим, задыхался, живот сжался, как будто она только что проглотила целый сад, полный бабочек... и, подумать только, Миранда собиралась загипнотизировать ее. Бетани почти не верила, что это возможно.
Однако Миранда выглядела достаточно уверенной в себе. Она выдавила на страпон еще каплю смазки, легко скользя рукой вверх и вниз по черному пластику, пока он не стал совсем скользким. — Правильно, — сказала она, ее голос был похож на хриплое мурлыканье, которое заставило Бетани задрожать. — И ты запомнишь его, что бы ни случилось. Не важно, как глубоко ты зайдёшь, слово «красный» всегда будет у тебя в голове, когда оно тебе понадобится, хорошо, Бетани?
Миранда уставилась на нее горящим взглядом. С длинными темными волосами, собранными в узкий пучок, со страпоном, который в настоящий момент составлял весь ее гардероб, она выглядела так, будто вышла прямо из одной из галерей изображений, которую показала Миранда, когда все это началось. Бетани чувствовала себя практически пригвожденной к месту, представляя себя всеми этими светловолосыми и голубоглазыми людьми, скромно уставившимися в землю и застенчиво признававшими, что им нужна лесби-гипно-доминатрикс.
Бетани никогда не представляла себя в этой роли; она поняла, что она би где-то на втором курсе, когда увидела Кейт Маккиннон в субботнем прямом эфире и затем обнаружила себя извивающейся на диване, но она понятия не имела, что в ней была заложена еще одна странность, пока однажды не вернулась домой рано из поездки и не увидела свою соседку по комнате Миранду, растянувшуюся на диване, и мастурбирующую на кадры девушки в кожаной одежде, рычащей от возбуждения, пока другая голая девушка уткнулась носом в ее промежность с пустым выражением лица.
Бетани подумала, что на этом их дружба закончится, особенно после того, как она испустила потрясенный вопль и бросилась в свою комнату, прежде чем Миранда успела вытащить пальцы из ее влагалища. Но вместо того, чтобы расстраиваться или смущаться, Миранда спокойно-преспокойно объяснила о той части себя, которую она скрывала от Бетани в течение многих лет — не из-за стыда или вины, как сказала она, а просто потому, что не знала, хочет ли Бетани разделить с ней эту часть своей жизни, и она это уважала.
Она говорила о том, каково это — гипнотизировать и контролировать другую женщину, и Бетани ловила себя на том, что задает ей вопросы, которые, как ей казалось, она никогда не услышит из собственных уст. Миранда ответила на каждый из них, и даже дала ей некоторые материалы для чтения и ссылки на некоторые веб-сайты и копии нескольких аудиофайлов, которые Бетани слушала позже в ту первую ночь. Вот тогда-то она и поняла, что в ней есть маленькие странности.
— Бет? Ты здесь? Миранда быстро щелкнула пальцами, заставив Бетани задуматься, сколько же времени она провела, глядя в глаза подруги и путаясь в словах. Она потратила много времени, чтобы уговорить себя попросить её об этом, и довольно много времени, фантазируя о том, что Миранда могла бы сделать с ней этими глубокими карими глазами, если бы она решилась. Она подумала, что запрограммировала себя на это случайно.
— Мм... Да, — сказала она, тяжело моргая. — Я, ГМ... Ее горло снова сжалось, когда она поняла, что повторяет инструкцию, даже если только проснулась, когда услышала её. — Я буду помнить «красный», независимо от того, насколько глубоко я уйду. Её влагалище практически пульсировало от возбуждения, а одежда казалась на три размера меньше. И единственной вещью, которая мешала ей стянуть её, была постоянная сцена, бегущая в её голове в течение последних трех дней, та, где она ждала, когда Миранда скажет ей раздеться, и она повинуется.
— Хорошая девочка, — сказала Миранда, ее лицо на мгновение расплылось в теплой и нежной улыбке. Это успокоило Бетани, напомнило ей, что независимо от того, что произойдет через час или два, она все еще имеет дело с близким другом, который хочет дать ей интересный и безопасный опыт. Что бы ни произошло между ними, это только сблизит их. Бетани почувствовала, как страх немного рассеивается, позволяя волнению занять центральное место. — Ты готова? Помни, на это нет неправильного ответа.
Бетани взволнованно кивнула. — Да, Я... Она замолчала, чувствуя, что не может отдышаться. Волна жара прокатилась по ней, головокружительная по своей интенсивности. — Я готова. По крайней мере, она на это надеялась. Она до сих пор не знала, как Миранда могла успокоить её бешено бегущие мысли и замедлить биение сердца в ленивом покое и спокойствии транса; они говорили об этом, Миранда заверила ее, что это не будет проблемой, но теперь это действительно произошло, и Бетани не хотела подводить Миранду. С другой стороны, напомнила она себе, в худшем случае ее горячая подруга будет говорить ей грязные вещи, трахая ее двадцати четырех сантиметровым страпоном. Может, ей не стоит так сильно беспокоиться об этом.
Миранда определенно не выглядела обеспокоенной. — Хорошо, — сказала она, и выражение ее лица снова стало страстным. — Тогда разденься для меня, красотка. Бетани подавила стон и начала вылезать из обрезанных шорт. Они были обтягивающими — Миранда велела ей надеть что-нибудь распутное, но лучшее, что она могла сделать, это старую пару «Дейзи Дьюкс», которую она еще не успела выбросить, и сувенирную рубашку, которую она купила, когда напилась в Канкуне. Судя по тому, как Миранда облизала губы, Бетани выглядела не так уж плохо.
— Все верно, милая, — проворковала Миранда, ее глаза упивались видом Бетани, выходящей из шорт и спускающей розовые трусики вниз одним быстрым движением. — Гораздо приятнее избавиться от этой тесной одежды, не так ли? Гораздо лучше слушать меня и делать то, что тебе говорят. Не так ли, милая? Бетани знала, что Миранда уже знает ответ; мокрое пятно на ее нижнем белье говорило больше, чем слова. Но она все еще хотела ответить.
— Да, М-мэм, — пробормотала она, внезапно не зная, как называть Миранду. Она забыла спросить, и она не была уверена, была ли госпожа слишком официальной, или «Миранда» недостаточно уважительной, или был тайный титул, как «Ваша Божественность», который Миранда ожидала, что она знала. «Мэм» вылетело вылетело изо рта неожиданно. Она накинула рубашку на плечи, радуясь возможности на мгновение избавиться от пристального взгляда Миранды.
Однако, когда она подняла рубашку над головой, выражение страстного возбуждения на лице Миранды рассеяло её беспокойство. Миранда выглядела так, словно ей было трудно удержаться от того, чтобы схватить Бетани и тут же потащить ее на кровать, вместо этого она сказала: «Хорошая девочка. Иди сюда и ляг, дорогая. Да, просто ложись на кровать, не надо говорить, просто смотри, слушай и расслабляйся».
Бетани сделала, как ей было сказано, ее щеки вспыхнули от возбуждения при словах Миранды. Ласкательные прозвища должны были показаться глупыми, но Бетани не могла перестать думать о том, как это сексуально, когда ты становишься не собой. Она больше не была «Бетани», она была хорошей девочкой, милым домашним животным, игрушкой для Миранды. Потеря имени казалась объективной, но без жестокости, которая подразумевалась. Это заставило ее почувствовать себя восхитительно пассивной, удивительно покорной, и когда Миранда раздвинула ее ноги и склонилась над ней, Бетани обнаружила, что больше не хочет двигаться.
— Я знаю, что ты хочешь, чтобы я трахнула тебя, сладкая, — промурлыкала Миранда, прижимая кончик фаллоимитатора ко входу в пизду
Бетани и медленно потирала его вверх и вниз. Бетани почувствовала, как смазка смешивается с ее собственным соком. — Ничего не поделаешь. Теперь ты можешь думать только о том, как мой член входит и выходит из твоей маленькой киски. Входит и выходит, зверюшка. Входит и выходит. Она лениво водила игрушкой по клитору Бетани. — Входит и выходит. Чем больше ты это представляешь, тем меньше думаешь о чем-то еще.
Бетани тихонько ахнула, когда Миранда чуть подвинулась так, что кончик фальшивого члена потерся между ее половых губ, дразня ее, но все еще не трахая. Она чувствовала себя парализованной желанием, удерживаемой на месте собственным возбуждением, неспособной подтолкнуть себя на страпон, независимо от того, как сильно она жаждала быть трахнутой. — Как будто у фантазии есть своя собственная сила тяжести, — тихо сказала Миранда, ее лицо было маской бесконечного терпения. — Все твои мысли тянутся вниз, вниз, вниз, к той странности в твоем сознании, к образу моего члена, бьющегося о твою мокрую, текущую пизду. Входит... и выходит. Входит и выходит.
Бетани кивнула, задыхаясь от возбуждения, пока Миранда дразнила ее киску. bеstwеаpоn Она не чувствовала, что действительно может говорить; все, чего она хотела, это слушать, расслабляться и смотреть в прекрасные глаза Миранды, в то время как та неустанно уговаривала ее подчиниться. Она могла только представить, насколько лучше будет чувствовать себя действительно загипнотизированной, и ее клитор пульсировал от возбуждения при мысли об этом. Она надеялась, что Миранда скоро загипнотизирует ее. Ей так хотелось, чтобы ее загипнотизировали. Она смотрела в глаза Миранды с магнетической силой, ожидая момента, когда та войдет в неё.
— Похоже, у тебя в голове тоже есть пизда, не так ли, зверюшка? Миранда хрипло выдохнула, ее член все еще безжалостно поглаживал половые губы Бетани. Когда Бетани снова кивнула, она сказала: И я трахаю твой мозг своими словами, своими мыслями... потираю этот клитор в твоём разуме, делая тебя такой влажной и возбужденной... и выхожу, оставляя тебя такой восхитительно пустой, нуждающейся в том, чтобы снова быть наполненной моими словами. Входит и выходит, зверюшка. Входит и выходит. Это всё, о чем ты можешь думать, это всё, о чём ты хочешь думать. Твой разум полностью сосредоточен на моих словах, моем члене. Входит и выходит, зверюшка. Входит и выходит.
Бетани издала долгий, медленный, дрожащий вздох возбуждения. Она не могла вспомнить, когда в последний раз моргала; ее глаза были прикованы к чувственному взгляду Миранды, но она не видела его. Мысленно она видела, как Миранда снова и снова входит в нее страпоном, с каждым толчком вытесняя ее мысли. Она издала высокий, пронзительный стон, ее возбуждение достигло предела. — Моя хорошая девочка, — прошептала Миранда, ее голос тёрся о клитор в сознании Бетани. — Моя хорошая, умопомрачительная девушка. Входя, наполняю тебя своими мыслями, своей волей. Выходя, опустошаю твой разум еще немного. Входит и выходит. Она слегка улыбнулась. — Всё в порядке. Ты можешь сказать это.
Голос Бетани показался ей странным, мягким и далеким, когда она пробормотала «... входит и выходит... «. Ее разум казался странно отстраненным, как будто она просто наблюдала за тем, как сама же реагирует на команды Миранды. Она чувствовала все ощущения, но не могла думать ни о чем, кроме слов Миранды. Она была почти такой же, какой была... как будто ее загипнотизировали. О, черт. Она была действительно загипнотизирована. В тот момент, когда ее осенило, она почувствовала, что погружается еще глубже.
— Правильно, милая, — сказала Миранда, наблюдая, как тело Бетани расслабляется. — Входит и выходит. Входит... Она подстроила слово под движение, плавно и без усилий вдавливая фаллоимитатор в пизду Бетани. — И выходит... Она повернула бедра, отступая назад. — Входит... Она снова подалась вперед, наклоняя член, чтобы потереться о клитор Бетани. — И выходит... Она скользнула членом назад по клитору Бетани в противоположном направлении, вызвав новый набор приятных покалываний, которые еще больше затуманили сознание Бетани блаженством.
—. .. входит и выходит, — услышала Бетани свой монотонный голос. Она не могла перестать вспоминать чувственные слова Миранды, не могла не знать, что каждый толчок наполнял ее волей Миранды, и каждый толчок опустошал ее разум, чтобы Миранда заполнила его снова. Миранда трахала её мысли до тех пор, пока не осталась только покорность, и это было даже горячее, чем все ее фантазии и мечты.
— Входит и выходит, — сказала Миранда, ее бедра двигались в медленном, устойчивом ритме. Ее глаза блестели от возбуждения, но она каким-то образом держала себя в руках. Бетани не знала, как, и она была слишком глубоко в трансе, чтобы думать об этом. Она была просто рада, что одна из них была в ней, и это была точно не Бетани.
—. .. входит и выходит, — шептала она, слова автоматически слетали с ее губ, даже когда начали терять смысл. Чем больше она их произносила, тем больше сосредотачивалась на них, тем меньше о них думала. И чем меньше она думала о них, тем меньше думала о чем-либо еще. Слова эхом отдавались в ее голове, как белый шум, ментальные помехи, которые оставляли ее удивительно пустой. Она была пуста. Она была возбуждена. Она была безмозглой. Миранда подумает за неё, и она подчинится.
— Входит и выходит, — проворковала Миранда, ускоряя темп толчков, как будто говоря ей, чтобы та оставила попытки думать. Она глубоко засунула член, на мгновение потерла маленькие бугорки у основания клитора Бетани, прежде чем снова вытащить. Она тоже начала задыхаться, и Бетани почувствовала, как волна восторга захлестнула ее, услышав это. Она нравилась Миранде. Она заводила Миранду. Это было восхитительно, глубокая радость, даже более глубокая, чем сексуальное удовольствие, которое теперь постоянно гудело в ее пустой голове, и она поймала себя на том, что отвечает на толчки Миранды в отчаянном порыве довести свою любовницу до оргазма.
— Входит и выходит, — проворковала Миранда, ускоряя темп толчков, как будто могла сказать, что Бетани оставила попытки думать. Она глубоко засунула член, на мгновение потерла маленькие бугорки у основания клитора Бетани, прежде чем снова вытащить. Она тоже начала задыхаться, и Бетани почувствовала, как волна восторга захлестнула ее при этом звуке. Она нравилась Миранде. Она заводила Миранду. Это было восхитительно, глубокая радость, даже более глубокая, чем сексуальное удовольствие, которое теперь постоянно гудело в ее пустой голове, и она поймала себя на том, что отвечает на толчки Миранды в отчаянном порыве довести своего любовника до оргазма.
«... в-входит и, и выходит... — Прошептала Бетани, пытаясь выдавить из себя слова, хотя ее сознание сузилось до вспышек удовольствия, исходящих от клитора. Она даже не чувствовала, что вот-вот кончит; ей казалось, что она находится за пределами оргазма, где оргазм просто струится по ней водопадом и никогда не останавливается. Она была хорошей девочкой Миранды, потерявшейся во власти Миранды, потерянной и беспомощной, пустой и послушной, и, черт возьми, это было так ХОРОШО...
Бетани услышала громкий, отчаянный стон наслаждения и поняла, что это она.
— Вот так, — прошептала Миранда, поглаживая Бетани по щеке. — Ты моя хорошая зверюшка, моя хорошая послушная девочка, моя хорошая безмозглая игрушка, иди ко мне, иди ко мне, правильно, хорошая девочка... Мягкие, нежные ласки на ее разуме и теле только усилили оргазм, растягивая кульминацию Бетани, пока, казалось, она не забыла, как перестать кончать. Она почти рыдала от нахлынувшего сквирта, переполненная сексуальным наслаждением, более сильным, чем всё, что она могла вспомнить. Это поразило ее мозг ударной волной, которая раскрошила ее мысли на кусочки блаженства, оставив ее открытой для предложений Миранды. Ее разум. Ее воля.
— Хорошая девочка, — нежно сказала Миранда, когда дрожь Бетани, наконец, утихла и ее пустой взгляд снова встретился с глазами Миранды. — Хорошая девушка. Но ты можешь дать мне больше, милая. Входит и выходит, всё глубже и глубже. Ее бедра снова начали двигаться, накачивая гладкую киску Бетани в размеренном, механическом темпе. — Полностью в моей власти, и все эти мысли сейчас для меня.
—. .. входит и выходит, — повторила Бетани, но сама себя не слышала. Она была глубоко в том месте, где ничто, кроме удовольствия, не имело значения. Если бы только она могла думать... она бы уже думала о том, чтобы снова кончить, и чтобы повторить это вновь.
КОНЕЦ
240