В нашем небольшом городе было легко навести справки. Они оказались лестными и потому Вера Н. встретила меня очень радушно и в первый же вечер дала понять, что надрываться не стоит, бумаги не волки – в лес не убегут, тем более, что можно пить кофе и беседовать с приятным молодым человеком.
Очень скоро она стала доверительной со мной, поведав, что живет с матерью, сыном от первого брака и вторым мужем, с которым ей не очень повезло и что она отдыхает от семейного быта, общаясь с подругами. В ответ откровенничал и я.
Наши столы располагались друг против друга и все два-три часа моей службы она была передо мной и ее высокая оголенная шея, длинные пальцы рук, прямые ноги с округлыми коленками довольно быстро начали волновать меня. Но сугубо в теории. О практике я и не помышлял из-за разницы в возрасте, ее замужества, положения на работе.
Тем временем она становилась все откровеннее и я узнал, что муж терзает ее ревностью и как бы мимоходом намекнула, что в постели он не то, чего бы ей хотелось. «Ты сам не ревнив?», спросила она и остановилась на мне пристальным взглядом. Пожав плечами, я ответил, что, наверное, не очень.
«Терпеть не могу ревнивых, - продолжила она, - а почему «наверное» ? Неужели у тебя совсем идеальная половина ? Кстати, знаешь, кем должна быть в спальне идеальная жена ? “ “Кем ?”, - поинтересовался я. “ Распоследней… нн-у, сам понимаешь”. И перекинулась на литературу.
Я, говорила она, невозмутимо попивая кофе, люблю сравнивать, как разные писатели рисуют женщин. Жалею Анну Каренину и Эмму Бовари. Ведь женщине так хочется тайны, приключений и секса, а они из-за них погибли..У Горького героини одна сексуальнее другой, но что они переживают, почему такие доступные, он не объяснил. А вот Бунин молодец, особенно в “Темных аллеях”, и у Куприна есть один хороший рассказ об одной учительнице- днем она была строга и неприступна, а по вечерам выходила на улицы и становилась проституткой. Из любви к искусству. Лет в двенадцать мы с одноклассницами обалдели. Читали про королеву Марго, как ее в юности мать с братом уличили в распутстве, оголили зад и брат укусил его. С той поры мне такие мысли в голову лезли…
По дороге домой у меня сильнее обычного колотилось сердце и я впервые подумал – если женщина так доверяет и раздевается в разговоре, значит, она готова, чтобы с нее сняли трусы раздвинули ноги.
Так исчезла стоявшая между нами перегородка и в мой следующий приход она под большим секретом дала мне почитать английский роман «Любовник леди Чаттерлей», который в те времена, когда «у нас секса не было», найти было невозможно и которого ей «подарил один хороший друг». По нынешним меркам это вполне безобидная книжка, фильм по ней с чарующей Сильвией Кристель бывшая Эммануэль спокойно крутят на ТВ, а тогда… Тогда мы с женой проглотили ее залпом и сильно расширили свои понятия. И я решился. Ведь у меня тоже кое-что было. Придя вновь на работу я еле дождался окончания и, смущаясь, вручил Верочке, как я стал ее называть про себя, вместе с ее книжкой датский порножурнал с фотокомиксом о том, как две шикарные подруги в возрасте приходят в мужской бордель, выбирают самцов и устраивают оргию.
Три дня спустя вместе с журналом я получил выговор. «Саша, - сказала она, - так же нельзя, надо ж было предупредить.Не дай бог мои домашние бы увидели». Я слабо оправдывался, мол, не был уверен. «Да все в порядке, отличный журнал, я и подругам его показала. У всех одно мнение». Последние слова она произнесла с легким вздохом сожаления, дававшим понять, каким было оно.
На дворе уже стояла весна, было тепло, пахло почками, цветами, сам воздух манил куда-то. Закончив работу, мы, как обычно, направились к автобусной остановке. Верочка выходила на третьей, а я ехал дальше. Автобус оказался набит пассажирами, как селедками в банке. Я кое-как подсадил ее, а самому и стараться не пришлось, потому что в последний момент набежала группа мускулистых ребят и под возгласы «уплотнимся, граждане !» втолкнула меня и так уплотнила, что прижала к моей начальнице. Ее бедро вдавилось мне в пах, тонко пахнувшие волосы лезли в мои глаза и я был беспомощен. И вдруг стал возбуждаться. Положение было безвыходным – я старался хоть как-то отодвинуться, чтобы не оскорбить ее своим членом, но тщетно. И тут случилось невероятное. Стоявшая до этого боком ко мне, Вера улучшила позу и прижалась ко мне обеими ягодицами. Мне осталось лишь сказать себе – что ж, быть по сему.
Так мы и ехали. Автобус изредка потряхивало и тогда Верочка поглубже насаживалась на меня, а я лихорадочно размышлял над вечным российским вопросом – что делать? А ее невинный вопрос, не провожу ли я ее до дому, сделал ситуацию просто аховой. Мы шли молча, она взяла меня под руку и мерно постукивала каблучками, а я будто всходил на Голгофу. Вот и ее двухэтажный дом с уютным светом за зашторенными окнами. Мы прошли в безлюдный двор, вошли в темный и тихий подъезд. Надо было прощаться, но я ее страшно хотел. И случившееся в автобусе требовало какого-то завершения. Обхватив ее талию, я прижал Веру к себе и мягко поцеловал. Она с готовностью открыла рот, а потом умело всунула в меня свой язычок. У меня между ног снова затвердело, но теперь можно было не смущаться и я изо всех сил прижал к себе ее податливое тело. Наконец она высвободилась и прошептала « Иди за мной». Как заговорщики мы прошли в росшие напротив подъезда деревья и кусты. В их глубине было свободное пространство с врытыми посередине столиком и двумя скамейками для отдохновения пенсионеров и забивания козла трудящимися. На наше счастье в тот поздний час там не было ни тех, ни других. Мы снова сплелись в объятии. Наши руки лихорадочно знакомились с нашими телами и это происходило под окнами ее квартиры !
Ее ладошка скользнула вниз, погладила, знакомясь, мой бугор, а потом, освоившись, начала сжимать его, в то время как я, обцеловав на удивление крупные соски, задрал ее юбку стал ласкать упругие ягодицы. Вера сдавленно простонала, отстранилась, оправила себя и приказала сесть на столик. И прошептала мне на ухо – «Я сделаю сама». Все остальное было похоже на сон и, расставшись с нею, я задавался вопросом, а было ли это. И ночью, лежа на двигавшейся на мне жене, я с восторгом прокручивал в памяти то, что произошло на том столике – как ловко Верочка обнажила мой член, как оценила глазами и руками его длину и готовность, как довела их до предела своими гибкими пальцами и ввела в себя. Через пару минут, легко гладя ее головку и сделать больно, я стал изливаться. Казалось, моим судорогам не будет конца, потому что Верочка провоцировала их своим алчным сосанием.
Мы обнялись на прощанье и она бесстыдно пробормотала – «Какой он у тебя вкусный, кто бы только знал…У меня такого еще не бывало, как будто я сама себя в рот выебла… Так не хотелось вытаскивать…И так было много, спасибо за угощение…»
В нашу следующую встречу она радостно вышла из-за стола и мимолетно, проверяя мое настроение, прижалась долгим бедром. Поцеловав ее в щеку, я, запинаясь, обратился по имени-отчеству. «Что это такое, - воскликнула она, - столько трудов потрачено, соблазнить, дать в полное распоряжение бедненький рот и слышать «вы» ! С кем я спуталась ! Детский сад». Потом мы стали открывать друг-друга бесчисленными жадными вопросами. Она с удивительной естественностью распрашивала о всяких чувственных тонкостях и даже спросила, был ли я близок с женой в тот вечер, добавив, что никоим образом не хочет ей ни малейшего вреда. Меня охватила волна признательности и я без стеснения и неловкости посвятил ее во многие наши постельные секреты. Ей все было любопытно, но сделав усилие, она поставила временную точку. Ни о какой работе в тот вечер не могло быть и речи. «Что ты так смотришь на меня ?», наконец спросила она. Я ответил, что хочу ее.
Услышав долгожданные слова, она прошла к двери волнующей, почти не сгибая ног в коленях, походкой, закрылась на ключ, выключила свет и устроила таинственную полутьму, а потом села мне на колени. «Не открою никому!» Я покрыл долгими поцелуями все черточки ее милого лица, прильнул к уже знакомому рту, а мои ладони передавали, как я мечтал в эти дни о ее соблазнительно оголенной шее, удлиненных грудях, гладких коленях, шелковистых бедрах.
Ах, думал я, какая картина – мы сидим на работе и у меня на коленях голая по пояс начальница ! Как голодный младенец я мучал по очереди ее похожие на клубничные ягоды соски. Прервав глухие стоны, Вера спросила «так что ты хотел?». Я повторил, что ее. « Нет, скажи по-другому. Когда я с мужчиной, я обожаю называть вещи своими именами. И возбуждаюсь, как кошка, слыша их. Скажи, что хочешь меня выебать. Отъебать. Поебать. Какое сладкое слово – ебля. Мы будем заниматься еблей. Сейчас меня будет ебать молодой любовник. Девочки, где вы ? Смотрите и кончайте от зависти.”
Не сговариваясь, мы переместились за ее стол, я лихорадочно смел с него бумажный хлам и отдался ее ловким ладоням и алчным губам. У нее была очаровательная манера – менять вытягиващее из меня какие-то жилы сосание на долгие паузы, будто ее рот хотел ощутить, что делается у меня внутри. В решающий момент я сдержался, высвободился и усадил ее рядом. Целуя плечи и хрупкие ключицы, я сказал, что хочу сделать ей подарок. Она будет называть места, которые я должен целовать. “Ой, -оживилась Верочка, - да это же мечта жиэни. Приказывать мужчине, что ему делать. Неужели такое возможно! “
Мы начали с ушей, потом, повинуясь ее указанию, я долго облизывал языком ее спину и талию. “Хочу ноги”, приказала она. Ах, эти мучительные ноги. В них и между ними в такие моменты для меня была вся женщина. Коленки, ступни, щиколотки, каблучки туфель.Когда я оторвался, то, несмотря на полумрак, заметил лихорадочный блеск Верочкиных глаз. “Если можно…”, осеклась она. “Да-да, все можно” – поощрил я. “Если можно…если можно…сзади”, раздался ее неуверенный шепот. В мгновенье ока я поставил ее на ноги, задрал до пояса юбочку и стянул трусики. Встав буквой “г”, она округлила белеюшую задницу и безвольно отдала ее в мое распоряжение – хоть бей, кусай, охаживай ремнем. Вместо этого последовали мои нежные поцелуи, движения языка вдоль разделяющей ягодицы ложбинки, а после того, как, подчиняясь моим рукам, она до предела раздвинула ножки, мой язык коснулся ее разработанной дырочки. Каждая его попытка проникнуть вглубь вызывала ее восторженные восклицания. А потом настала очередь самого утонченного. Осторожно уложив ее на стол, а голову на изголовье из своих сложенных брюк, я обцеловал и обсосал ее промежность, хорошо ощутимые губы и ввел язык как можно глубже. Поначалу она настороженно сжалась, но постепенно ожила, начала подаваться навстречу и мокнуть все больше и больше, прекратив прежние стоны. Вдруг она вырвалась, толкнула меня на свой стул и без церемоний оседлала меня, я слизывал слезинки с ее слегка впалых щек, а она прижималась всеми своими клеточками и, двигаясь на мне, шептала, словно в бреду, не вникая ни в смысл, ни в выражения. Позднее я узнал, что это называют потоком сознания - Это невозможно невыносимо еще бы секунда и я заорала на всю контору как самая последняя самка у меня была куча мужиков если попросишь я расскажу все как и где они меня трахали ебали в хвост и гриву как сучку блядешку но никто такого не делал это безумство я думала я все знаю и умею даже в жопу давала а оказывается главного не знала о-о что ты со мной сделал если ты все это делаешь жене я ей завидую завидую по-черному - только пусть она на меня не обижается я этого не хочу боюсь я не собираюсь у нее ничего отнимать я готова ее погладить поцеловать ее грудь она же у нее большая ты наверное кончаешь меж ее сисек я готова их обсосать пососать ее пизду ты мне расскажешь про ее вкус как она кончает я же не ренивая как эти твари да и права не имею я готова вылизать пизду у твоей жены пусть она ее даже не моет выеби ее набрызгай внутрь а я все вылижу - заставлю ее кричать она у тебя кричит я люблю кричать когда меня хорошо ебут и болтать матом такая уж я ах как хорошо какой замечательный хуй представляешь ты ее выеб она лежит с раздвинутыми ногами и я на коленях голова между ними я зарылась в ее пизду а сзади ты меня сосешь и ебешь о-о я сумасшедшая фантазерка нет я просто блядь я блядь я дура почему я потеряла столько времени не дала тебе раньше ты поднял меня своими поцелуями я впервые почувствовала что значит бытьгоспожой ты позволишь мне иногда приказывать полижи меня отъеби меня дай мне твой хуй вот мечта женщины вот настоящая жизнь а не эта подлая работа деньги дырявые носки ревнивого мужа я уже кончила от языка медленно не торопясь как никогда а сейчас снова кончу сейчас сейчас ааааааааа…
— Безумство кончилось. Обессиленная, она положила голову на мое плечо и, не размыкая объятий, затихла.
Вот так закрутился наш роман, в котором переплелись страсть и удовольствие, обжигающая открытость и эксперименты, легкие капризы и подчиненность.
Наверное, не хватало ревности, как во всякой любовной истории. Но дойдет очередь и до нее.
На службе мы обязались не баловаться, пока не останется хотя бы полчаса до ее окончания. Но благими помыслами… Да и как можно было удержаться, видя ее скрещенные ноги, чтобы не залезть в проем стола и, покрывая их поцелуями, не проникнуть под юбку. А если Вера вдруг бросала писанину, устраивалась на коленях в кресле, вытащенном нами из маленькой подсобки, и, возбуждающе округлив зад, предоставляла его в мое полное распоряжение.
Или, сидя на своих местах, мы могли подолгу, с лирическими отступлениями, обсуждать, в какой позе займемся сексом сегодня. Или. .Или…Иногда же мы героически сдерживались на работе, чтобы по дороге домой воровато оторваться под деревом в безлюдном сквере, в чужом подъезде, ежеминутно рискуя быть застуканными, на уже знакомом столике напротив ее дома.
Конечно, мне льстило иметь любовницей симпатичную и ловкую замужнюю женщину старше себя. Но, если поискать, вокруг можно было найти не одну такую. А вот насчет умения и желания отдаться душой – не знаю.
Очень скоро я узнал ее сексуальную биографию – стала женщиной на школьном выпускном, понравилось, продолжила, уехав учиться в центр, на последнем курсе знакомая театральная костюмерша ввела в подпольный дом свиданий, на даче, там бывало всякое, но больше хорошего и поучительного, чуть не увлеклась, но во-время остановилась, закончила учебу, вернулась, первое замужество, развод как обычно, по причине несходства, затем второе. Так что берите ее как есть.
Рассказывая, а тем более расспрашивая, Верочка умудрялась так остановиться на вроде бы несущественных мелочах, так выделить детали, что разыгрывалось воображение и закипала кровь. Это касалось и моих сексуальных опытов, и пристрастий, и взглядов на женщин, но особенно отношений с женой. Узнав, что она курит, Вера с характерной задумчивостью произнесла – «жаль, я не курю, а то было бы оригинально – невозмутимо дымить и давать сзади». Признавшись, что раза три видела супругу издали и похвалив ее грудь, она продолжила – «была у меня полногрудая знакомая, описывала, как ей меж грудей кончают, вы не пробовали ?» На своей работе жена регулярно дежурила до поздна и в такие вечера все хлопоты по дому ложились на меня. «Ах, - мечтательно заметила при этом Верочка,- как чудесно можно было бы устроиться. Трахнуться под шумок, придти домой, а там все окей, дочка накормлена и спит, муж ждет и потому прямо с порога можно опять в постель. Сексканикулы !»
Из причудливой мозаики ее слов и поведения, из ответов я пытался склеить образ. Кем и как она себя ощущает ? Как-то у нее вырвалось про себя – шлюха. Я попросил ее не заниматься самотоптанием.
— Да не топчу я себя. Дело в другом. Когда народ обзывает нас шлюхами, шалавами, блядьми – он в чем-то прав. Ведь если я не захочу, меня никто не возьмет. Так что
— формально верно. Но только формально. Большинство мужчин думает, что они берут
— нас. А лично я считаю, что неправда. Я хочу брать. Понимаешь? Я свободна, хоть и замужем. И если мне нравится мужчина я, уступая, беру его.
Тебя, например. Цинично? Зато как есть. Беру и получаю удовольствие. Получаю сама и стараюсь как можно больше подарить. И никого не предаю.Не приведи господи сделать кому-то вред.
— Вот это было бы плохо…
— М-да, подумал я и хмыкнул про себя. А как же, к примеру, Казанова ? В его подвигах кто кем был ?, но решил отложить дискуссию на потом.
— Между тем телу и чувствам хотелось большего, чем эти наши романтичные, но слишком куцые рабоче-любовные свидания. Я предлагал варианты, но Верочка все оттягивала, будто готовилась к чему-то. Тут подоспел июль, отпуск, , я соскучился, вернувшись, тут-же известил Веру и вместе с заверениями в обоюдности получил обещание большого сюрприза.
Мы встретились очень бурно, а когда отдышались, она заявила, что работать сегодня не будем, а поедем на квартиру к ее подруге, которой сейчас нет, она в больнице, медсестра. Поймав такси, через четверть часа мы были у места - в заречной части, которую по-старинке называли Черемушками. Остановились у одного из четырехэтажных домов, обогнули его и оказались в знакомой мне “коробке” выстроенных квадратом зданий, в одном из которых жил мой давний дружок. Подъезд, в который мы вошли, располагался точно против его дом
а.
В однокомнатной квартире на третьем этаже было чисто и уютно, стояла типовая мебель, в том числе тахта у одной из стен. Лихорадочно раздевшись, мы рухнули на нее и принялись бешено утолять одолевавший обоих голод. Когда первый приступ закончился, я, положив ладонь на ее грудь, откинулся на спину. Верочка устроилась на боку и приступила к типовому допросу. Скучал ? Как, сильно или нет ? Думал ? Не думал ? Потом прижалась и попросила сказать ей что-нибудь не обычное. При виде ее позы мне пришли на ум когда-то слышанные строчки Бунина. “Она лежала на боку, Нагие раздвоивши груди”. Вера пришла в восторг - “нет, это надо где-то записать, любовник выеб и угостил стихами, большу-ущее спасибо. А теперь отвечай – ты был верен … нам обоим ? Да ? Допустим. Ну и как вы там шалили ?” Это значило, что надо поделиться сексуальными воспоминаниями.
Ей было известно, что мы побывали в Болгарии, но про «шалости» еще нет. Ну что, начал я, в Пловдиве, на холме, громадный мраморный амфитеатр. По ночам освещен прожекторами.
Мраморные скамьи. На них она брала в рот. А потом, внизу, упиралась в статуи и я трахал сзади. Приобщались к римскому разврату. Полмесяца провели на море. Слынчев Бряг, как говорят аборигены. Хорошая вода, отличный пляж, но скучновато. Однажды смотрели нестинаров. Эти чудаки босиком ходят по углям.
Зрители стояли плотным кольцом, распарились от жара и начали отодвигаться. И одна прижалась ко мне точно, как ты в автобусе. Ночью рассказал жене. Очень возбудилась. По вечерам бродили, смотрели, как легко снимаются женщины. От солнца, купанья, безделья погрязли в лени и сексе. Занимались им дважды – днем и вечером. Экспериментировали. Брил жену между ног. Трахал, не зашторивая стеклянную стену и не выключая света, хотя с верхних этажей соседних гостиниц можно было все легко разглядеть. Сиживали на балконе на фоне освещенной комнаты, в шезлонгах. С моря накатывал шум волн, теплый ветерок приносил соленый запах. Пили пиво в маленьких пузатых бутылочках. Постепенно обнажались, хотя знали, что нас видно. Жена начинала фантазировать и просила мастурбировать. «Поласкай себя». Потом уходили внутрь и вперед.. .
«И никто вас не потревожил?» «Нет». «И ничего не предложили ? М-да, действительно скучновато. А скажи, если бы на улице или кто-то из зрителей подъехал бы к ней, что бы ты сделал ?» «Не знаю, скорее всего разрешил бы. Я же чувствовал, что ей хочется еще и еще.» «А ты не ревнивый ?” “ Стараюсь» «Она хочет пошалить на стороне. Если узнаешь, не мучайся и не мучай ее. Никуда она не денется. Пусть поебется, пока все при ней. А состарится и будет локти кусать. И гордиться званием верной жены. И кому это надо ! А теперь поласкай себя и слушай. Я на море была только раз, в Сочи. Сменила двух любовников…»
Потом был буйный минет, а затем долгое «69», которым она никак не могла насытиться, потому что, как ни странно, имела его впервые.
Я полюбопытствовал насчет хозяйки квартиры. Верочка была скупа – не замужем, грудастая, примерно твоих лет, что, хотел бы ее тоже. Хулиган. Хочется быть половым пиратом. Подожди, пока мы не наскучим друг другу. А потом, для разнообразия, я, может, и помогу. Не с нею, так с другой. А теперь пора разбегаться. Через полчаса она заявится, а мне еще надо навести порядок. Исполнишь два указания ?
Я с удовольствием обмыл ее в душе и полностью одел и мы распрощались.
На следующей неделе стало грустно, потому что мою должность сократили, а часто встречаться на квартире мы не могли. Время свиданий назначала она. Они бывали воскресным днем, но чаще по вечерам, иногда ранним, а когда попозже. Секс и все остальное, как всегда, были бурными и изобретательными. В финале я неизменно играл роль ее камеристки.
Осень вступила в разгар. Зачастили унылые дожди. В одно из воскресений, за пару часов до очередной встречи, я заглянул к своему приятелю. Мы посидели, а потом вышли покурить на балкон. Я глядел на знакомый подъездный вход и рисовал в голове удовольствия, в которые окунусь через полчаса, как вдруг там показалась парочка. Женщина посмотрела по сторонам, взяла спутника под руку и они скрылись за углом. С минуту я стоял с разинутым ртом, потому что это была она, Вера. Неуклюже откланявшись, я покинул квартиру друга и долго бродил, пиная кучки промокших разноцветных листьев меж однообразных домов и тупо стараясь смыслить увиденное. В голове ничего не складывалось. Зашел в кафе. Попросил сто граммов.
Взяв их на грудь, приказал себе успокоиться. Несомненно, решил я, она выходила с любовником. Но в этом еще надо убедиться. А если так, то что делать?
Рвать ? Но она мне нравится. Скандалить, ставить ультиматумы ? Не имею права. Уже минуло шесть, она ждет.И я решил просто пойти и спросить.
Она заждалась и, не придавая значения моему молчанию и холодности поцелуя, спросила, почему я опоздал. Потом кивнула в сторону журнального столика с бутылками на нем – « а я выходила купить пива, чтобы поболтать, как у самого Черного моря. И подумала, вдруг ты в этот момент приходил. Но сначала надо раздеться, давай…» и присела на тахту. Я выполнил указание, словно автомат, и тут не выдержал, тускло спросив «С кем ты была до этого?» Вера ахнула и зарылась лицом в подушки. Сквозь глухой плач донесся ее вопрос «Как ты узнал ?» Терпеть не мог женский плач, это такая нервирующая штука. Но и не сидеть же дураком, пялясь на голое тело. Я лизнул ее острые лопатки, спустился по позвонкам ниже, до ягодиц. А когда раздвинул их, почувствовал, что всхлипы замолкли, бедра начинают расступаться передо мной, двигаться навстречу. Наконец эта сучка сдавленно застонала и вымокла, как мышь.
Поддавшись уговорам «только выслушать», я обнес нас обоих пивом, еще более размяк и с пониманием выслушивал то, от чего у другого на моем месте глаза полезли бы на лоб.
Да, начала она вполголоса, это ее любовник. Старый. Стал наскучивать. А ей всегда хотелось кого-нибудь еще, уж такая она поблядушка. Тут появился я, и помоложе, и в других отношениях понравился. Не устояла. Загорелось между ног при одной только мысли… И захотелось попробовать, как это – крутить одновременно. Получилось. И она выросла в своих глазах, за что очень благодарна мне. За мои ласки. За потворство капризам. За то, что и сейчас веду себя, как человек. И раз так, она выскажет самое тайное. Всякий раз она устраивала так, что мы трахали ее с небольшим перерывом. Если первым был я, она умирала от счастья и наслаждения, закусывала губы, чтобы не проговориться о том, как ее ласкали и одевали полчаса назад. Если же устраивала наоборот, то вообще улетала на небо, потому что сравнения были в мою пользу, но я дополнял к тому, что было до меня. Наверное, это гадко, нечестно, но вот теперь с ее души свалился камень, я знаю все и могу избить ее, сообщить мужу, расстаться навсегда. Но не судить строго, потому что женщину можно понять, только оказавшись в ее шкуре. И если ее волнует чей-то откровенный взгляд, то это природа! Но никакое не предательство…
— Скажи – ка, - прервал я, - а если тебе захочется дать еще кому-нибудь, ты остановишся?
— Почуствовав потепление, она сказала “наверное, нет” и принялась хулиганить, как резвый котенок. Проиграл ли я ? Не знаю. Знаю только, что хотел ее с большей силой – - за распутство, честность, за ненасытную любознательность. И когда выпитое пиво потянуло ее в туалет, я сам повел ее туда, поддерживая под голый зад, усадил, удивленную и умолкшую, куда следует и под звуки тугой струи ворвался в беспомощно - раскрытый рот.
. ....Как описать хаос, в котором оказался я по воле моей необычной подруги ? Наши встречи не только не прервались, а стали еще изощреннее.
Верочке ничего не стоило, к примеру, самодовольно позволяя мне облачать себя, спросить мимоходом, словно о ценах на рынке, как бы я хотел в
следующий раз – до или после. Чаще я соглашался на второе, хотя бы потому, что тогда оставалось больше времени для ласк и общения. И что-то еще, подспудное и смутное, влекло попользоваться ею после кого-то. Тогда я не мог этого объяснить. Потому, осознал позднее, что опасался или не
желал обдумать ситуацию до конца... И этот аноним. Мой предшественник. Я его не знал и знать не хотел, а временами хотел.
А семья? Легкая интрижка не страшна, если проходит мимо нее по касательной. А тут такой лабиринт !
Все было зыбко и туманно. Но ружье, фигурирующее в пьесе, хоть в последнем акте, да выстрелит. Тут же «выпалил», и наверное к лучшему
, Верочкин феодал. В какой-то тьмутаракани от дальних предков ему обломился дом. Проснувшийся зов собственности сбил его с устоявшегося пути на переезд. А что делать жене ? Ветрена она или нет, без разницы – да последует за мужем. Пришла свобода, но осталась жгучая тайна, узнать которую от меня много позже было суждено…моей жене. Как и почему? Тут надо сильно отойти назад.
Алла досталась мне скромной, но чувственной девицей, с воображением и без постельных запретов. Она охотно совмещала физические забавы с
психологическими удовольствиями, любопытствуя о моих прежних увлечениях, и, не церемонясь, прохаживалась по их адресу. Могла при случае, если в кампании не было закоренелых пуритан, ввернуть “а вот у Саши была одна сучка, так…” Я ерзал от неудобства, гости поначалу чуть не падали под стол, а потом воспринимали эту болтовню как эротические шутки. После их ухода, как следует оседлав конька, она развивала эти эпизоды. Я же, смеясь, проникал дальше обычного в горячую глубину, вызывая в ней повышенную реакцию. И после каждого случая размышлял – что кроется за этими незлобными шуточками ?
Невысокая, с дерзким бюстом, выпуклым задом и ступнями 34-го размера, большими манящими глазами, она привлекала. А уж если бы другие мужчины знали, что я могу держать во рту оба ее соска одновременно, что порой мы лижем их вместе, о том, как ей нравятся шлепки по обнаженной заднице или примеривание моего стоящего члена к ее китайской ножке ! Или о наших фантазиях, когда она предлагала вообразить на ее месте одну из моих прежних шлюшек, или девственницу, проститутку, хозяйку борделя, а мне выступить то юным мальчиком, то клиентом, а то и насильником…
Она избегала сплетен и только возбудившись могла скупо упомянуть, например, про сослуживиц - Наташка белокурая секретарша не может
устоять, если к ней проявят хоть какой-то интерес, Римма бухгалтерша с необъятной задницей “жалуется”, что любовник учит ее таким вещам,
таким вещам !!, что Л.С. зрелая женщина, зав Алкиным отделом
рассказывает ей по секрету о своих похождениях на стороне, что евреечка Соня, живущая отдельно от мужа, кокетничает, оправдывая смену мужчин
тем, что всегда, якобы, приходится уступать силе. Алла никого не судила, но если они актерствовали или вешали ярлыки на других, терпеть не
могла.
При любой возможности мы старались выбраться подальше от довольно затхлого мирка. Спустились на теплоходе до рыбно-арбузной Астрахани,
соболезновали обшарпанному величию Питера, прошли с рюкзаками под задорные гуцульские песенки по уютным Карпатам. В лето расставания с
Верушкой родили второго ребенка и вскоре продолжили глазеть на большой мир - католическо-ампирный Львов, начинающая бурлить Польша,
Чехословакия с пивом вместо утреннего чая, дремлющая, как и мы, Болгария, голубая жемчужина Иссык-Куля в ожерелье из седых пиков. Всюду были новизна, кучи впечатлений, масса красивых людей. А наши личные отношения начали застаиваться. Все стало приедаться – ноги, груди, бедра, губы, оргазмы.
Наверное, это вечный удел благополучных пар, подбирающихся к 30. Нужна встряска. Что-то должно взбудоражить заболоченный секс. И случился вроде бы пустяк. Пришла пара с кассетой. Фильм Брасса, “Ключ” он снял его по повести японца Танидзаки, с мечтой поэта – Стефанией Сандрелли, в роли зрелой матроны, соблазняющей будущего зятя. Переживая вторую молодость, она берет от жизни недополученное. Переступая через “приличия”.
Друзья ушли, а мы завалились по свежим следам в постель. Поставили Стефании и ее проделкам “отлично”. В том числе эротическим дневникам,
которые она вела параллельно с мужем. Вроде бы тайные признания о стыдном, однако она прочитывает то, что пишет он, и наоборот. Игра. А что, озарило меня, если попробовать ?
На другой вечер я ушел спать пораньше, оставив на письменном столе раскрытую общую тетрадь. На ее первой странице Алла прочла – “Стефания
журчала на всю Венецию. Муж стоял рядом и воспевал ее латинскими стихами. Очень красиво. Как бы это вышло у А.?”
Наутро тетрадь покоилась под стопкой газет. Против моих слов, на другом листе, я прочитал то ли комментарий, то ли ответ. “Я под густыми
деревьями. Задираю до пояса платье и спускаю трусики. Сажусь на корточки и округляю ж… Римка говорит, что ей страшно нравится слово “жопа”.
Я его не люблю, но тут оно подходит, потому что кто-то наблюдает за мной из-за толстого ствола. Моя струя с шипением исчезает в палой
листве, а он выходит и глазеет. Не хочется заканчивать. Мне бы еще бедра, как у Стефании.”
Будто не ведая про этот обмен, я вновь спросил. “ Откровенничает ли она с кем-нибудь про интим?” Через день, видимо ушедший на то, чтобы
решиться, появился ответ. “ Л.С. намного старше, но почему-то очень доверяет. Обожаю, сказала, быть сверху и трясти грудями. В другой раз
спросила, беру ли я. Самой не доводилось – человек старого закала. Оценила мои руки такие ручки созданы, чтобы член держать и ноги. После
нашего выезда за город заметила - “у твоего мужа есть за что подержаться”. Я не удержалась от похвальбы - “иногда сама разгорячу ЕГО и приложу
ступню, у них одинаковый размер”.
Невинная поначалу писанина увлекала и становилась обнаженнее. Мы выплескивали на бумагу, что на ум взбредет, а по ночам имели готовые
сюжеты для игры воображения и возбуждающих бесед. Однажды, проводив гостившую у нас ее старшую сестру, я, скорее не по делу, а так, для
проверки, посягнул на устои – “Челка и изможденное лицо придают ей роковой вид. Попробовать бы ее в постели.” Реакция оказалась адекватной. “Аньке под сорок. Он не прочь трахнуть мне все больше нравятся хулиганские слова эту старую драную кошку. Ну и пусть. А я бы потом приперла ее к стенке и побалдела от признаний”.
То, что портящая людям жизнь ревность уползла у нее в какой-то тайник, вскоре подтвердил еще один случай. Уже несколько лет мы сближались с Вадимом. Он был ее ровесник, усат, играл на гитаре и рано покинул родную авиацию.
Любитель выпить, закусить и потолковать за жизнь. Наш второй был еще слишком мал и потому Алка отпустила меня. Я склонил друга и мы
двинули в Карелию. Озера, плоты, костры, палатки. Комары. По возвращении Алка, хорошо знакомая с бродячими нравами, дотошно разузнала у меня про наши романы с ТэЖэ – туристическими женами. Этим и обошлось. Вадим же, способный на признание только под страхом смерти, временно влюбился в свою походную пассию и затеял с нею пылкую переписку. И он, и его Лида были до ужаса ревнивы. Но Вадим периодически, а она днем и ночью.
Чекист на посту. Потому через пару месяцев уличающие письма обнаружились. Последовали оргвыводы - шум, перемат, битье тарелок и все остальное, как у нас полагается. Вскоре они заглянули к нам. Мы с Вадиком, без оглашения тостов, плотно выпили за летних подруг и вспомнили тайком
недавнее и приятное.
Когда Лида сочла, что “пора и совесть иметь”, мы вышли проводить их до такси. Был поздний безлюдный час. Выйдя из дома, женщины,
беседуя, остановились. Мы прошли вперед, обогнули трансформаторную будку и решили облегчиться, не думая, что нас освещает
фонарь с противоположной стороны. И вдруг они появились из-за угла. “Ну, вы и охамели”, - только и промолвила Лидка.
“Ревнивая дура, - заявила, придя домой, Алла, – почему, говорит, ты спокойна, ведь у них были женщины! Бедный твой друг…А ей
повезло, посмотрела на тебя в профиль, во всей красе.“ “А тебе?”-, подыграл я. “А я невезучая, он стоял спиной.” В каждой шутке есть доля шутки, но я ее не уловил. Как и многого другого. Того, почему Вадим, часто бывая у нас без жены, провоцировал меня открещиваться от «греха»
ревности. Почему моя половина в наших беседах втроем стала рассуждать об изменах знакомых женщин. Почему могли как бы ненароком распахнуться полы ее халата. Зачем, лежа на диване, демонстрировала нам изгибы своей фигуры и оголенные ноги. Почему, когда я как-то посетовал, что нужен верный мастер, способный отпечатать смелые фотографии я снимал ее голой, в больших темных очках или с отвернувшимся лицом, Вадим с готовностью
предложил своего человека.
Ее дневник смелел. В нем замелькали многозначительные записи. «Вчера в автобусе рядом с моим сиденьем стоял молодой человек. Ничего… Я нахалка - представляла, что у него в брюках. Становлюсь сексуально – любопытной.» «Наташка под честное слово призналась, что навесила мужу лапшу на уши, пошла к подруге и они менялись мужиками. Неужели ?» «Сумела бы я дать, зная, что за мной подсматривают ? » «Л.С. рассказала смешной анекдот. Одна спрашивает у подружки, глядит ли она в глаза мужу, когда кончает. Да, - отвечает та, - вчера кончаю, смотрю на двери, а в них он стоит.»
«Римкин сосед поймал жену и избил до полусмерти. Вот дикий урод. Ну, предположим, я изменила. Неужели за это колотить?»
Иногда стали поступать телефонные звонки, на которые она отвечала быстро и скупо.
По ее просьбе я укрепил против нашей кровати большое зеркало, в котором она изучала отражение наших ласк и любовных приемов, особенно положение «она на коленях».
258