Валяясь и поскуливая у неё в ногах, как побитая собака, я пытаюсь решить, что же у меня болит сильнее? Надо ведь чем-то себя занять, пока раскрасневшаяся Госпожа отдыхает, обмахиваясь ладошкой. По всему выходило, что однозначного победителя мне пока не выявить. И яички, расплющенные остроносой туфелькой и попа, отведавшая жало ремешка болели одинаково ужасно. Мой разорванный в клочья анус сжимался и разжимался, словно рот выброшенной на берег рыбы.
Однако же, прекрасно понимая, что сколько бы побоев на меня не сыпалось, эта чертовка ждёт от меня не нытья, а благодарности за них. Так что не будет лишним еще разок показать, что хотя я и раздавлен и превращён в полное ничтожество, я продолжаю бесконечно преклоняться пред лакированным великолепием её туфель, всегда бьющих точно в цель. Поэтому, чтобы скрасить моей мучительнице кофе-брейк, я решаю проявить инициативу — побыть хорошим мальчиком и ещё разок вылизать ей ноги.
Героически превзнемогая боль я погружаю носок туфли поглубже себе в рот, так чтобы щёки натянулись и взгляд приобрёл более жалостливое выражение. Эрика остается безразличной к моим ласкам, она смотрит вдаль, наверняка обдумывая, как бы еще наказать своего грязного, развратного пса.
Я же, набравшись смелости, решаю двинуть свой алчущий язычок повыше, в тайне лелея мечту добраться до шелковых трусиков. Со своей позиции у меня отличный вид и под складочками юбки я могу любоваться белым треугольничком, скрывающим святая святых её совершенного тела. Я провожу языком по гольфам, медленно подбираясь к коленкам, покрываю их поцелуями и уже готовлюсь, проскользнув по лилейным бёдрам, нырнуть в горячую щёлку, как Эрика очнувшись из забыться больно отталкивает меня ногой.
— Ты куда это полез!? — вопит она в целомудренном гневе, от приторной наигранности которого меня едва не тошнит. Тоже мне недотрога. Сидя на моём лице она что-то не спешила слезать, даже когда я принялся расцеловывать её промежность.
Она спутывает мне все карты заявляя, что это местечко, от одной мысли о котором я без сомнения пускаю слюнки (что, в общем-то верно, ведь я и правда, только и жажду зарыться в её горячую пещерку) для меня теперь недостижимая роскошь. Лобызание этих тайных губок — бонус из бонусов, джек — пот, и достижение его та ещё задачка. Сладкая розовая морковка перед моей мордочкой. Сколько ни ползи к ней, пока Госпожа не соизволит, в рот она не попадёт.
— Так что тебе придётся постараться, пёсик, — говорит моя Хозяйка, — это тебе не туфельки целовать, тут и из кожи вылезти маловато будет. Но, ничего, я в тебя верю, такая тряпка как ты пойдёт на всё, лишь бы зарыться в меня поглубже. Ну а пока...
Она встает, направляясь к своему шкафчику и спустя некоторое время, пошуршав в его недрах, возвращается ко мне, держа руки за спиной.
— Ты ведь моя маленькая шлюшка, верно? Вот только рановато тебе ещё мою киску подлизывать. Всему своё время. У меня для тебя подарок, шлюшка. Отгадай какой. Подсказка: что такие сучки как ты больше всего на свете любят держать за щекой?
«Господи», думаю я, «мятный леденец?»
К счастью моя сестрица не намерена была устраивать викторин.
— Правильно, — хихикает она, — большой толстый член. И как же повезло тебе, моя маленькая шлюшка, у меня как раз такой имеется.
Моему удивлению не было предела, когда показав руки из-за спины, она явила моему взору здоровенный резиновый член, перевитый узелками вен. Откуда ЭТО оказалось в шкафчике моей, воспитанной по всем правилам католического благочестия сестры, я мог гадать бесконечно долго. Но смысл? Теперь-то уж всем понятно, что не у одного меня были свои секреты в шкафу. Наверняка эта снежная королева выпускала пар, засаживая в себя этого монстра, подобно тому, как монахини пихают в себя всё что только можно, чтобы плотское вожделение не заглушало в их светлых головках глас Божий. Маленький уступок жаждущей плоти, всего лишь минутная остановочка на пути ко Всевышнему. Ничего предосудительного в гипотетическом (а по всему и вполне ральном) онанизме сестры я не видел. Чтобы развеяться от пуританской дисциплины нашей колледжа это занятие казалось мне вполне подходящим и безобидным средством. Что плохого в том, чтобы после многочасового нудного зудения о подвигах очередной благочестивой матроны, прийти домой и как следует оттянуться пощекотив себя в нужных местах. Я, например, только так и спасаюсь. Если б не онанизм, давно б уже можно было с нервным срывом слечь. В конце-концов, сам Бог дал нам эту возможность, так почему бы ей и не воспользоваться? Вот только она-то ведь не натягивает на себя чужую униформу. Противоположного пола к тому же. Не обряжается в мамины пиджаки и колготки. Или всё-таки да? Мне было бы интересно поглядеть на её тараканов. Хотя бы одним глазком взглянуть на то, чем она любит заниматься, пока никто не видит. Может и мне удалось бы заиметь нехилый компромат.
Член, болтавшийся в руке у Эрики, был таким огромным, что по сравнению с ним моё жалкое недоразумение вообще не имело права на существование. С таким гигантом можно было с лёгкостью доводить женщин до вершин блаженства. С моим? Только продлевать им жизнь смехотерапией.
— Ну как тебе? — интересуется моя сестрёнка, размахивая этим чёрным лоснящимся чудовищем у меня перед носом, — один озабоченный придурок подарил мне его на прошлый день рождения. И вот смотри-ка пригодился. Нашлась, наконец, шлюшка готовая по достоинству оценить его габариты. Сейчас только прикрепим его...
Она задирает юбку, спускает трусики и крепит это страшилище себе на пояс кожаным ремешком. Выглядит это невероятно противоестественно и потому лишь сильнее распаляет моё желание. Господи, да я и вправду та еще подстилка, раз пускаю слюни при виде здоровенного искусственного фаллоса, болтающегося на теле у юной красотки.
Ничтожество, какое же я ничтожество! Я укоряю себя, но это откровенно бесполезное занятие, потому что весь шёпот ангела с правого плеча заглушается страстным рёвом дьявольского искушения с левого. Вой адских тромбонов, требующих испробовать запретные плоды удовольствий, о я которых так долго мечтал, сбивает с ног своим неистовством. Тоненький голосок холеричного святоши не может тягаться с мощью моей рабской натуры, заполонившей сознание целиком, и полностью подчинившей мою волю, направив её только на удовлетворение гнусных, низменных влечений.
—... вот так. Теперь всё на месте. Ну что, шлюха, — обращается она ко мне, — целуй своего нового друга. Вам теперь предстоит много времени проводить вместе, поэтому в твоих интересах пропитаться к нему любовью. Это, моя похотливая Джульетта, твой ненаглядный Ромео. Целуй же его. После этого ты умрёшь для своей прошлой жизни навсегда. И навсегда превратишься в мою рабыню.
Я робко прикасаюсь губами к лоснящейся головке. Ощущения необычные, но далеко не неприятные. Я почему-то совсем не удивлён отсутствием какого-либо отвращения. Я ведь мечтал о таком. Мечтал о том, как какой-нибудь перекачанный плебей стальными тисками своих рук схватит меня за волосы и резко-резко вонзит свой пульсирующий от нетерпения член мне в самое горло. Как яростно будет вколачивать его в меня. А насытившись, измажет мне все лицо своей горячей спермой. И будет легонько постукивать багряной головкой о мою нижнюю губу. А у меня ноги будут блестеть от соков желанья. Руки заломлены за спину. Боль в плечах невыносима. Но ещё невыносимей невозможность коснуться себя ТАМ. Прекратить эту пытку. Растеребить свой маленький бугорок и забиться в конвульсиях удовольствия. Поэтому я умоляю. Прошу войти в меня. Глубоко. Грубо. Но он лишь ухмыляется. Его член наливается кровью. Вновь обретает увядшую на мгновение мощь. И вновь и вновь терзает меня, возбуждаясь от вида моих слёз. Я хочу сделать сон явью.
Потому всё смелее начинаю покрывать член своей Госпожи поцелуями, становящимися всё жарче по мере того, как я распаляюсь. Что поделать раз мне это нравиться. И вот я уже не могу сдержаться, и начинаю сосать его, как голодный ребенок материнскую грудь.
— Полегче, — останавливает меня Эрика, — смотри не откуси ненароком. Ладно, братик, погоди чуток, у вас двоих еще будет время наласкаться. Всё-таки я тебя наказываю, а не похоть твою удовлетворяю! И удовольствие от этого тоже должна получать я. Хотя, ты такой извращенец, что, наверняка, что бы я ни делала с тобой, ты будешь кончать и просить добавки. Хотя как раз этого ты и не можешь, да?
Она кивает на мой воспалённый член и пару раз проводит рукой по раздувшемуся стволу, будто проверяя его кондицию. Я дернулся как от электрошока и застонал от желания. Едва она убрала руки, я, не в силах совладать с собой, напрочь позабыл о всяких запретах и принялся онанировать прямо у неё на глазах. Со скоростью, которой позавидовал бы Шумахер, я натирал побагровевший отросток, нисколько не заботясь о том, как выгляжу со стороны, хрюкая, как животное. Большая ошибка. Ударом в горло Эрика перебивает мои сладострастные хрипы и я хватаюсь за ушибленное место, так и не получив желанного семяизвержения. Ловлю ртом воздух, дрожа от страха, что так и не смогу вдохнуть. Вдруг вошедшая в роль беспощадной Хозяйки Эрика не рассчитала силу удара, и я теперь умру прямо здесь от удушья. В её униформе и с перевязанным членом. Это, без преувеличения, была бы достойная смерть для такого ничтожества, но у меня все-таки были несколько иные планы. Но, хвала Небесам, силу удара она, все же, рассчитала, и, спустя минуту, воздух уже вливался в моё алчущее горло прохладным бризом.
— Надо всё же несколько ограничить твои движения — совершенно спокойно рассуждала Эрика, поглядывая на меня так, будто речь шла о лабораторном эксперименте, — твоя похоть переходит все границы. И рот тебе не помешает заткнуть, а то на твои вопли сбегутся соседи. Не хватало еще, чтобы полицию вызвали, подумав, что тебя тут режут. Орешь, как девчонка! Руки за спину!
Она просто упивается своей властью надо мной, а я млею от ощущения своего ничтожества перед её силой. Мы как две противоположности, соединенные нашими извращенными желаниями.
Она заводит мне руки за спину и стягивает запястья скотчем. Теперь я полностью обездвижен. Могу лишь качать высоко задранной кверху задницей. Ощущение полной беззащитности бьет мне в голову. У меня шумит в ушах от понимания, что я теперь даже при всем желании не смогу сопротивляться Эрике, какую бы боль она мне ни причинила.
— Эрика, пожалуйста, перестань, — начинаю умолять я мою строгую Хозяйку, но сердце её холодно и непреклонно, — это уже не смешно.
— А кто смеется, раб?, — говорит она, затем больно шлепает меня по и без того пылающей от розг заднице, — ты забыл назвать меня Госпожой!
— Простите, Госпожа, — поправляюсь я.
— Запомни, подстилка, я с тобой не шучу. Ты попал и возврата нет. Ты теперь мой раб, вдолби себе это в свою пустую башку. Я с тобой не играю, всё серьезно как никогда в твоей жалкой жизни. Советую тебе в срочном порядке пересматривать свою жизненную позицию и привыкать смотреть на меня снизу вверх, как на Повелительницу, а не как на сестру которую можно разжалобить. Ты урод дрочешь в моей униформе и думаешь после такого я позволю тебе и дальше делать вид, что всё в порядке? Подожди только, когда мама узнает как ты развлекался в её костюмах...
— Господи, Эрика только не это! — в страхе я опять забываю её титул. Однако я так боюсь, что мама узнает о моих грешках, что готов описать клетчатую юбочку прямо здесь и сейчас. Я даже боюсь представить, что она со мной сделает.
— Пожалуйста, умоляю тебя! Я сделаю всё, что ты прикажешь, обещаю. Прошу тебя, только не говори ничего маме.
Это наверное чертовски забавно смотрится со стороны. Как я, связанный по рукам и ногам, со сверкающий голой задницей, одетый в женскую униформу, молю сестру о понимании и снисхождении. Однако, мне не до шуток. Теперь, я очень отчетливо понимаю, в какую ловушку попал, пойдя на поводу у своих слабостей. Теперь-то Эрика может вертеть мной, как вздумается. Мамы я боюсь сильнее той боли, что она может мне причинить. По крайней мере, я так думаю. Я решил терпеть и в этот раз по — настоящему быть послушным рабом своей своевольной Хозяйки.
— Конечно ты всё сделаешь! — моя тирада нисколько её не тронула. — ты — раб и твоя обязанность — выполнять мои приказы. Рано или поздно, но маме я все равно всё расскажу. Но вот рано ИЛИ поздно целиком зависит от твоего умения быть хорошей девочкой и слушаться старших. Ты ведь будешь моей маленькой послушной девочкой? Ты ведь всегда об этом мечтал, так чтож теперь ломаться-то? Зря что — ли натянул мою униформу? Так что давай, кончай строить из себя жеманницу, мы обе знаем, что ты грязная похотливая шлюшка и нуждаешься в серьезном воспитании.
В конечном итоге я думаю, она была права. Зачем врать самому себе? Разве я не этого хотел? Разве не мечтал я оказаться в путах Госпожи? Пусть даже в этой роли и будет выступать моя сестра. Какая разница в чьих руках плетка? Тем более, что Эрика, как оказалось, тоже далеко не невинная овечка и толк в унижениях знает. Так, может, лучше отдаться своим желаниям без остатка? Избавиться от раздирающих душу противоречий и прекратить утомительные метания между тем, что прилично и тем, чего действительно хочется. Наверно, именно так и совершается роковой шаг на пути к окончательному рабству. Так и становятся послушными лизунами из журналов, которые я рассматривал постигая азы женского доминирования. Эти «мужчины» с жалкими маленькими члениками тоже наверное когда-то сделали выбор в пользу своих желаний и теперь оказались загнанными глубоко под острую шпильку своей Хозяйки. А я-то думал, как же можно дойти до такого добровольно. Как можно безропотно пить женскую мочу и есть испражнения Хозяйки, как можно позволять, чтобы твои гениталии были первязаны бечёвкой и истыканы в сотне мест острыми булавками? Оказалось, очень просто. Главное — ступить на этот скользкий путь, а уж потом сам покатишься вниз.
— Да, Госпожа, — говорю я, стараясь, чтобы голос звучал как можно раболепнее.
— Так то лучше. Но сначала еще одна маленькая деталь.
Она снимает с себя трусики и дает мне их понюхать. От сладковатого запаха у меня тут же кружится голова и она смеется видя мой затуманившийся взгляд.
— Нюхай, нюхай пёсик, запоминай как пахнет Хозяйка. Скоро от одного лишь этого запаха ты будешь исходить слюной и спермой.
Я поверил ей на слово. Уже сейчас я хотел вновь окунуться в благоухающие кружева.
— Открой рот!
Я подчиняюсь, и она смачно сплевывает прямо в него. От неожиданности я чуть не поперхнулся, но стерпев, рта не закрыл. На очереди — кляп в виде трусиков. Теперь я был способен только глухо мычать и сестрёнка могла пользовать меня сколько угодно, не опасаясь, что кто-нибудь услышит мои вопли.
— Ну вот, так — то лучше, — удовлетворенно потерла руки Эрика.
Она стояла передо мной с полным осознанием своего неоспоримого превосходства. Из-под клетчатой юбочки торчал лоснящийся черный фаллоимитатор. Она сжала его в руке и начла водить туда — сюда по бугристому стволу члена. Из — за заткнувших мой рот кружевных трусиков, я даже не смог сглотнуть ставшую вязкой слюну. Эрика театрально закатывала глаза и облизывала губы, подражая получающему удовольствие от рукоблудия мужчине.
— Ну как нравиться тебе мой дружок? — усмехнувшись спросила она. — он не чета твоему задроту.
Я промычал что да мол, он хорош.
— Ты хочешь его в себя?
Я утвердительно промычал и закивал головой. Я решил быть послушной девочкой и хотя страх сжимал мою попку, отказаться не посмел.
— Конечно хочешь. Ты ведь моя маленькая шлюшка. А все маленькие шлюшки больше всего на свете хотят, чтобы их насаживали на огромный — огромный член. Так что у кого-то сегодня праздник.
Она достала из ящичка стола тюбик и, выдавив белесую мазь на ладошку, начала растирать ею член, который заблестел еще аппетитней. Моя попка изнывала от желания попробовать вместить в себя этого монстра и одновременно трепетала от ужаса быть попросту разорванной на части. Безудержная фантазия уже давно рисовала мне смачные картины моего грехопадения, но я уже успел убедиться, что реальность редко совпадает с моими мечтами. По крайней мере реальная боль не имеет с выдуманной ничего общего. Однако, мне нужно было научиться получать от боли удовольствие. И как можно скорее.
— Первый раз я буду нежна с тобой. Я ведь понимаю, что хотя твоя попка и мечтает заглотить его целиком, она всё равно пока слишком неопытна для этого. Ничего, после того, как я над ней поработаю, там будет звучать эхо.
Она обошла меня сзади. От страха я пытался сжать сфинктер, однако учитывая позу, в которой я находился, это было весьма проблематично.
— Да расслабься ты, — сказала Эрика и пару раз шлепнула меня по булочками, — будешь зажиматься, станет только хуже. Я всё равно войду в тебя, как бы ты не сопротивлялась, моя маленькая шлюшечка. Так что давай, покажи как ты меня хочешь.
Я постарался расслабиться, хотя это и было непросто.
Вскоре я почувствовал давление члена в задний проход и задышал чаще. Мне почему-то вспомнился кабинет стоматолога. Там тоже это постоянное ожидание боли, которое невероятно истощало меня.
Как я ни пытался, расслабиться я не смог.
— Чтож, значит хочешь по-плохому, — сказала Эрика и с силой начала вдавливать в меня дилдо.
Я замычал от боли. Моя попка трещала от непривычного размера, а это была еще только головка члена. Боже, да ведь она действительно разорвет меня, если вздумает насадить на всю длину сразу! Однако Эрике тоже приходилось постараться, борясь с моей непокорной дырочкой, которая выталкивала её член, чуть ли не с большей силой, чем она его загоняла.
— Вот черт, какая ты неподатливая.
Она погрузила в меня головку члена, вытащила, дав узкой дырочке сжаться. Затем повторила процедуру, разрабатывая мою девственную попку. Я мычал и ерзал на кровати, но никак не мог облегчить свою участь. Сфинктер по — прежнему не желал расслабиться и впустить член внутрь. Хотя, мало-помалу трение начало вызывать необычные приятные ощущения, и я сосредоточился на них — на том, что несло удовольствие, а не боль. К моему удивлению, мне начинало нравиться. Я закрыл глаза и отдался этому ощущению, распаляя свою противоестественную страсть.
Наконец, головка с победным чавканьем преодолела рубеж непокорного сфинктера и оказалась внутри. Моя попка тут же накрепко обняла член, и я почувс
твовал необыкновенную наполненность внутри. Мне действительно этого не хватало. Всё это время я был будто незавершен. Я ощущал, что какая-то недостающая деталь вдруг встала на своё место. Боже, как хорошо!
Мои мышца расслабились, позволив члену продолжить свой путь в глубины моей изнывающей от желания задницы. Страх отступил, и хотя мне по-прежнему было чертовски больно, новое небывалое чувство наполнило моё естество. Оно накатывало волнами — одна сильнее другой — с каждым движением скользящего внутри меня фаллоса. Я извивался под жестоким напором, в помутнении пытался совершить бесполезные попытки вырваться, однако мог лишь сжимать кулаки и биться лицом о мягкое одеяло.
Эрика всё уверенней насаживала меня на член. Боль от её толчков взрывалась в моей голове, но это было лишь отражение взрывов, которые разрывали мою бедную попку.
— Ну вот, уже намного лучше. — удовлетворенно констатировала Эрика.
Несколько минут болезненных фрикций и моя попка уже без всякого сопротивления пропускает внутрь своего нового приятеля. Она была обессилена неравной борьбой и теперь лишь изредка судорожно сокращалась.
Эрика пустилась в галоп. Я подмахивал навстречу её рысаку и моя горящая от трения задница удовлетворенно чмокала, когда Эрика полностью вынимала из меня член, а затем вновь резко насаживала его в не успевающую затянуться дырочку.
Жжение всё нарастало, и я не успел заметить, как эти фрикции стали наполнять меня волнами удовольствия. От ударов в простату мой член начал подниматься. Я чувствовал, как сперма бушует в моих воспаленных яичках и толчками рвется наружу, отступая, однако, перед тугой уздечкой, накинутой на член. Это лассо постепенно сводило меня с ума. Напряжение возрастало с каждым ударом, терзающим мою задницу, но не о какой разрядке не могло быть и речи. Я так и мечтал схватиться за свой членик, и хорошенько оттеребить его, пока он не изольется бурным потоком семени, что принесёт наконец блаженное облегчение. Но на подобную роскошь я не мог и рассчитывать. Эрика прекрасно понимала сколь много мучений доставляла мне невозможность кончить.
Сестра насаживала меня на свой член как бесчувственный кусок мяса, нисколько не заботясь о той боли, которую мне причиняла. Ей было всё равно, разорвет ли она меня в своём неистовстве, или мне повезет, и я отделаюсь лишь небольшими кровоподтеками.
— Тебе хорошо шлюшка? Тебе нравиться, когда тебя имеют в зад? Ты ведь не мужик, верно? Ты просто бесплатная дырка.
Я согласно мычал. От жара, разливавшегося по моему телу, я почти потерял ощущение реальности. Мои чувства были сосредоточены на всё усиливающемся желании кончить. В головке моего члена начинал разгораться маленький уголёк. Но с каждой секундой пламя все разрасталось, обжигая мой член все сильнее, будто тот был сухой головешкой. Если бы не шелковый кляп во рту, я бы завыл, как тысяча голодных волков.
Наконец, она стала замедлять темп и в конечном итоге опустошила мою попку, вынув из неё фаллос. Некоторое время я продолжал подмахивать и стонать. Я находился в полном беспамятстве и не контролировал своё тело.
— Всё не можешь успокоиться, сучка? — усмехнувшись спросила Эрика, — не думала, что тебе так понравится. Хотя... зная какой ты пассивный слабак, нет ничего удивительного в том, что ты кайфуешь, когда тебя трахают в задницу.
Встав спереди, она принялась рассматривать моё лицо, искривленное истомой.
— На колени шлюха! — приказала она.
Однако, я, всё еще не пришедший в себя после изнасилования, которому она меня только что подвергла, не смог не то, что подняться, а, вообще, осознать, что меня уже не трахают в зад, а я лишь бесполезно подмахивая навстречу несуществующему члену.
Я плохо соображал, поэтому ей пришлось схватить меня за волосы и посадить на колени самой. Затем влепить пару пощечин, которые постепенно и привели меня в чувство.
Вынув из моего рта кляп она кивнула на лоснящийся от смазки дилдо:
— Целуй его! Благодари за удовольствие, извращенец!
Я стал делать засосы, причмокивая от возбуждения. Затем подключил язык и стал обхаживать ствол. Помня, как это делали женщины из порнофильмов, я старался во всем подражать их мастерству. Я водил языком вверх и вниз по толстому члену. Слегка захватывал головку губами и вновь подсасывал с боков. Затем заглотил поглубже. Ощущения были странные, но мне было приятно. Приятно от того, как меня опускает моя сестра, превращая в ничтожество. Я брал член за щеку, крутил вокруг него головой и обсасывал его, как мороженое на палочке.
Насаживать его на свою голову, резко работая шеей. Вперед — назад.
— Черти возьми, да ты сосешь как заправская шлюха. Что, был уже опыт? На друзьях тренировался?
От возбуждения я не мог усидеть на месте. Я стал наваливаться на Эрику и чуть не повалил её на спину, но она оттолкнула меня. Я поднялся и вновь присосался к члену.
— Ну ты даешь! — присвистнула она.
Я буквально терзал фаллос, уже закусывая его зубами. Эрика качалась из стороны в сторону. Ей пришлось ухватиться за край кровати чтобы не упасть.
— И как же ты раньше без него жил?
В самом деле как?
Возбуждение кузнечным молотом билось о головку стянутую тесемкой. Перед глазами всё затуманилось от неудержимого стремлениея кончить. Всё ещё плохо соображая, я свалил сестру на кровать и стал тереться о ткань её юбки. Сперма буквально кипела от такой близости к клетчатой юбке. Я готов был поклоняться её плиссированным складочкам. Мог стерпеть любые унижения лишь бы Эрика одарила меня возможностью оставить на ней свой склизкий след.
Да уж, мечтать не вредно.
Сначала она смеялась над моими дикими спазмами, но когда почувствовала трущийся о свои бёдра и исходящий смазкой член, одарила мои раздувшиеся яички сокрушительным ударом коленом. Я вскрикнул, но не прекратил тереться о её ноги. В исступлении продолжая наваливался на неё, я судорожно дергал тазом. Я мало что понимал, никогда еще я не был в таком безумном напряжении.
Всё же долго терпеть моё свинство сестра была не намерена. Схватив меня за плечи она извернулась и сбросила меня с кровати на пол. Я больно ударился спиной и это чуточку отрезвило меня. Эрика, всерьез разозлившись, встала на меня сверху. Её каблуки больно давили в грудь. Она ещё раз заехала мне по яйцам, на этот раз гораздо сильнее. Я едва не обмочился от боли.
— Ты что творишь, скотина!? — завопила она. Она была как современная амазонка. Сояла, как античная богиня над поверженным животным. — Трахнуть меня захотел?! Свою Госпожу? Да ты молиться на меня должен.
Она начала беспорядочно топтать мое тщедушное тельце. Я крутился в бесполезных попытках сбросить её с себя. Она превращала меня в отбивную, ломая всяческое сопротивление. Я не мог заслониться от неё руками, не мог схватить её за щиколотку. Поэтому даже когда она принялась за мой член с раздутыми багровыми яйцами я лишь бессильно дергался и разевал рот охрипший от крика. Каждый удар ослепительной вспышкой взрывался перед глазами. Эрика с ненавистью давила мой жалкий отросток, будто он был сигаретой, на которой сорвался бросивший курить, и теперь с ненавистью уничтожающий причину своего падения.
Я мог только удивляться тому, каким образом мой многострадальный член еще способен испытывать возбуждение спустя столько истязаний. Однако удары были иногда столь же действенны, как и ласки. Когда подошва касалась оголенной головки, я вскрикивал не только от боли, но и от удовольствия. Однако кончить я так и не мог, как бы сильно Эрика не унижала меня, тесьма надежно перекрывала мои кипящие трубы. Это сводило с ума.
Я умолял её разрешить мне кончить. В беспамятстве шепча бесконечные «пожалуйста», которые лились из меня непрерывным потоком. Но она лишь посмеивалась над моими мучениями.
Вдоволь меня отделав, она отошла в сторону и, присев на пол, приподняла край юбки, обнажая чудесные бедра, и зазывающее кивнула головой.
— Ползи ко мне раб. Ползи к своей госпоже.
И я, ничтожный червяк, не смел ослушаться. Терпеть боль мне помогало только желание кончить. Я лизал её бедра, иногда захватывая ткань юбки, которая была для меня столь же желанна, обсасывал её и умоляюще смотрел на свою Мучительницу. Но она лишь упивалась властью надо мной и совсем не собиралась лишаться главного рычага давления. А член мой уже начинал неметь. Я всерьез опасался за своё здоровье, но Эрике и бровью поведёт, если после её забав мой член придеться отрезать.
Она приказала мне превратиться в маленького пони, на котором она сможет объезжать свои владения. Я закусываю её трусики, будто удила. Она натягивает их и я, забыв про всё, становлюсь послушной лошадкой, выгибающей спину для своей властной наездницы.
Я катаю свою Госпожу по комнате, а она всякий раз норовит вонзить свои пяточки мне в бока, отчего я валюсь на пол с перехваченным дыханьем, но быстро поднимаюсь, когда она начинает тянуть свою лошадку за гриву. Из глаз льются слезы, колени горят. Моё слабенькое тельце готово переломиться пополам, как сухая щепка. Эрика сечет мой вздернутый задок плеткой, заставляя гарцевать по кругу, как вышколенный конек на манеже. Кружится голова, трусики во рту мешают вдохнуть полной грудью и я начинаю качаться, как пьяный, грозя сбросить свою наездницу на пол.
Сжалившись, она слезает с меня, но лишь для того, чтобы вновь заставлять ползать за ней на коленях.
Усталость, однако, не могла утихимирить возбуждение, и чем больше она втаптывала меня в пол, как таракана, тем быстрее оно ростло.
Она брала меня за галстук и водила за него как за поводок, отдавая команды своей дрессированной собачке, пока я вконец не обессилел от подобного выгула и без сил рухнул на пол. Я больше не мог сдерживать готовое разорвать мой бедный член напряжение, потому, как только я оказался на полу, я тут же, мало понимая, что делаю, а лишь отдавшись неистовому стремлению кончить, перевернулся на живот и стал тереться членом о пол. Я судорожно дергался, стараясь прижаться к нему как можно сильнее. Все мое внимание было сосредоточено на желании поскорее прекратить эту затянувшуюся пытку, и так как руки мои были надежно связаны за спиной, мне ничего не оставалось, как только попытаться удовлетворить себя таким неудобным способом. Всего за несколько минут показавшихся, однако вечностью, проведенной в аду под игом дьявола в женском обличии, я был превращен в ничтожную тварь, жаждущую только одного: излить свое вонючее семя. Я не понимал, что происходит вокруг, не помнил, кто я и что делаю, все мое внимание было сконцентрировано на моем теле, ставшем одним огромным, вздувшимся от чудовищного напряжения, членом.
Какое-то время Эрика наблюдала за мной, презрительно изогнув губы. Она явно наслаждалась плодами своих трудов. Видела, как ее брат корчится на полу, поскуливая, как похотливый пес, совокупляясь с ковром. Вот только дать мне кончить, пускай и таким позорным образом, в её планы отнюдь не входило.
Волны оргазма уже начали поднимать свои скользкие щупальца из глубин моей мошонки и вот-вот были готовы вырваться наружу. Я представлял потоки горячей спермы, несущие мне блаженное освобождение, презрев все препоны в виде тугой тесьмы, уже казалось грозившей лопнуть от натяжения. Этому, конечно же, не суждено было случиться. Эрика подбежала к моему трепыхающемуся тельцу и пнула меня в бок с такой силой что я чуть было не отлетел к стенке. От резкой боли, мгновенно перекрывшей все другие ощущения, я сжался в клубок, судорожно хватая ртом воздух.
— Ты что так и не понял, урод? — крикнула Эрика, прижав меня ногой к полу, — Решил что с тебя хватит? Думаешь, я позволю тебе ТАК ЛЕГКО кончить? Запомни, мразь! Вбей это в свою тупую шлюшочью голову. Это Я решаю, КОГДА и КАК ты можешь кончить! Я! И лишь я могу разрешить тебе тереться своим вонючим концом обо что-то! Ты понял!?
— Да-а-а, Госпожа-а-а — заскулил я.
Слезы брызнули из моих глаз. Это было моё последнее оружие против Эрикиной жестокости. Говорят, это оружие женщин, но другого у меня не было. Я залился рыданиями, надеясь, что вид плачущего брата хоть немного растопит её ледяное сердце. Или на худой конец, она не выдержит моего убожества. И сжалиться над своим рабом. И, Господи, ДАСТ МНЕ, НАКОНЕЦ, КОНЧИТЬ!!!
— Пожалуйста, Госпожа — мямлил я, глотая слезы и сопли, — я больше не выдержу. Пожалуйста, дайте мне кончить. Я не могу больше терпеть. Пожалуйста! Я ведь был послушным мальчиком! Как Вы и говорили. Я сделал всё, что Вы мне приказали! — я и не заметил как перешел на «Вы».
— Хочешь кончить да? Хочешь кончить, урод!? — Эрика натянула крайнюю плоть моего опухшего члена, обнажив ставшую почти фиолетовой головку, и принялась шлепать по ней ладонью, отчего меня буквально подбрасывало в воздух.
Я смотрел на сестру, такую властную, сильную, чувствую ее полное и безоговорочное превосходство. Я знал, что ей это нравится. Раньше, она не могла выразить свое превосходство в полной мере. Она могла, конечно, поиздеваться надо мной, пригрозить побоями, заставить сделать что-то за нее по дому. Но делала она это без удовольствия. Как-то вскользь, не особенно задумываясь. Сейчас же она получила совершенно иной способ удовлетворить свои садистские наклонности. Она увидела мою слабость. Мою самую потаенную слабость, которой она не прочь была воспользоваться. И если раньше для нее было важно, ЧТО я могу для нее сделать, то теперь она забавлялась тем, КАКИМ ОБРАЗОМ она заставляет меня это делать.
Я уже говорил, что в своих фантазиях часто представлял себя в роли жертвы какой-нибудь властной особы. И всегда испытывал соблазн претворить их в жизнь. Теперь же я понимаю, сколь страшными могут оказаться ставшие реальными грёзы. Отныне я обречен быть игрушкой в руках собственной сестры. И проснуться от этого кошмара мне не удасться.
Я вскрикнул от новой волны боли, когда ножка Эрики резко опустилась на мой многострадальный член. Лицо сестры исказила гримаса злобы. В это мгновение я испугался не на шутку, потому что в ней не было ничего напускного. Она по-настоящему разозлилась за мои жалкие попытки достичь оргазма недавним способом. Это вывело ее из себя.
— Вонючий ублюдок — шипела она, вдавливая мои яйца пяткой. — кончить захотел, да? Нет сил сдерживаться? Тебе ведь только этого и нужно верно? Отвечай, мразь!
— Дааа... — проскулил я сквозь навернувшиеся слезы.
— Да, что?
— Да, Госпожаааа! — последнее «а» вылетело из моего горла раздирающим легкие криком — Эрика провернула мою мошонку ногой, будто танцуя дьявольский твист.
Она терзала мой покрасневший от пыток отросток без всякого сожаления, не обращая никакого внимания на вопли, доносившиеся из моей груди. Я извивался всем телом, пытаясь перевернуться на спину и уползти под кровать или еще куда-нибудь. Куда угодно, лишь бы подальше от этой сумасшедшей нацистки, жаждущей оторвать моё мужское достоинство. Обнажив чувствительную головку, она впивалась в неё ногтями, плевала на неё, сжимала в кулаке так сильно, что член раздувался, как передавленный посередине воздушный шарик.
Я несколько раз падал в обморок от нестерпимой боли, но хлесткие удары пощечин выводили меня из блаженного небытия.
Скольо еще она собирается меня мучить? Мое тело казалось мне уже чем-то отдельным от меня. Чем-то недостижимо далеким. Эрика выбила из него мою душу, и я будто витал в воздухе, смотря на себя, корчащегося под пытками, со стороны.
Я не уловил момента, когда Эрика прекратила свои издевательства и, как излившая яд змея, отползла в сторону, тяжело дыша, с растрепанными волосами и покрасневшими щеками.
Она уселась неподалеку, подогнув под себя ноги. Стянула кардиган, закинула конец галстука за шею и принялась медленно расстегивать пуговки на груди. Я зачарованно смотрел на ее действия, удивляясь такому резкому перепаду настроения. Совсем недавно я был готов к тому, что она просто размажет меня по полу, а теперь она мило улыбается, сияя невинностью школьницы задумавшей маленькую шалость. Между белоснежными половинками блузки показались кружева бюстгальтера. Затем, повинуясь движению кончиков ее пальцев, он распался надвое, обнажая упругие холмики грудей. От вида бледно-розовых сосков у меня закружилась голова. Во рту уже давно не было влаги. Я задыхался от чудовищного возбуждения. Меня мутило от столько раз прерванных кульминаций. Но еще большее отвращение пробуждало во мне кристальное осознание того, как сильно я хочу собственную сестру. Никогда еще я не видел ее такой. Такой призывающее нежной. Она никогда не была добра со мной. А уж после недавней пытки так и вообще казалась мне сущей дьяволицей. Но теперь...
Теперь я видел в ней ангела, несущего мне такое желанное облегчение. Эта ее перемена была столь разительна, столь резка, что я мог принять ее, гладящую свои груди с невинным азартом маленькой девочки впервые прикоснувшейся к запретному, за совершенно другого человека. Будто бы моя мучительница, вдоволь натешившись своими издевательствами надо мной вышла из комнаты, а ей на смену пришла сестра милосердия, чтобы залечить мои раны.
Хороший и плохой коп, подумал я, найдя в себе силы мысленно улыбнуться невольному сравнению.
Она, между тем, томно прикрыв глаза, продолжала водить ноготками вокруг своих розовых колечек и мой член, который как я уже подумал после стольких издевательств никогда более не ответит желанием при виде женского тела, вдруг начал наливаться тяжестью, сигнализируя, что словно бравый солдат, перенесший столько трудностей, всё равно готов выполнить долг.
— Ну что — проворковала Эрика, видя как вздувается мой несломлённый герой — ты все еще хочешь кончить?
Господи, она еще спрашивает!
Нет, если уж она и превратилась в ангела, но только в падшего. Просто маска. Просто продолжение игры. Она все та же жестокая Госпожа, в плен к которой я так неосторожно попался. Моей сестры, пусть нелюбимой, вечно подкалывающей меня, кичившейся своим превосходством, но все же сестры, от которой можно было ожидать тумаков, оскорблений, но только не того, что она учинила со мной сегодня, для меня больше нет. Теперь есть только всемогущая Хозяйка, упивающаяся своей властью над жалким животным, в которое она превратила своего брата. Которого, кстати, тоже больше нет. Я теперь, отныне и навсегда, её игрушка, когда ей скучно. Ее пес, когда ей нужно принести домашние тапочки.
Ее раб.
Мое пересохшее горло смогло издать только невнятный хрип, но видя, как ее брови изгибаются в притворном непонимании, я энергично закивал.
285