Мондор любил великолепие балов. Танцевал он мало, в основном налегая на красное полусладкое из долины Роны.
Девушки смешались в его глазах в один сверкающий и благоухающий туман. Лишь одна Она была перед его взором, затмевая других. Княжна Бета вызывала завистливые взгляды у женщин и страстные — у мужчин. Чужеземная красота казалась свежей и непревзойдённой. Многие заглядывались на княжну, всех впечатляло её пышное платье зелёного цвета, подчёркивающее глубину глаз княжны; но Мондор... Он был влюблён. Ловил каждый её взгляд, каждую улыбку, решив для себя, что не станет её соблазнять как обычную девушку.
Княгиня была больна и осталась дома, а князь сидел в окружении других почтенных людей, горделиво поглядывая на остальных. Мондор наблюдал за княжной, когда она вдруг подошла к нему:
— Министр, белый танец! Не откажете даме?
Он ощутил её дыхание, увидел блеск в её глазах... Он был пленён.
— Смею ли я отказывать такой красавице?
Княжна рассмеялась и вложила свою руку в руку Мондора. Зазвучала музыка, и они закружились в танце. Министра считали мастером танца, хотя этим мастерством он не баловал общество. Но не сегодня. До конца бала княжна Бета танцевала только с Мондором. Все пришли к выводу, что они — самая прелестнейшая пара.
Бал закончился, и гости стали разъезжаться. Князь уехал чуть раньше, согласившись, что министр проводит Бету в своей карете. Всю дорогу до её дома они шутили, рассказывали друг другу истории. Мондор говорил даме комплементы. Она смущалась и благодарила. Княжна неспроста танцевала с министром Мондором. Он был довольно молод, но уже вышел из юношеского возраста. Его густая шевелюра отличалась ухоженностью, а его голубые глаза и бледность всегда притягивали внимание девушек. Княжна не стала исключением. Она была сама не своя, забывая правила приличия, которые обязана была соблюдать благовоспитанная девушка.
Когда карета остановилась у по
дъезда, княжна Бета пригласила Мондора на бокал вина. Отказываться было невежливо.
Мондор и Бета долго сидели, распивая вино, пока министр не решился:
— Княжна, вы, наверняка, слышали истории и сказки о разных чудовищах?
— Да, министр. Вы хотите мне рассказать одну из этих страшных историй?
— Не совсем... Слышали ли вы истории о вампирах?
— Да...
— Понимаете... Я... Я один из них... — Мондор произнёс последние слова почти шёпотом.
Княжна Бета наклонилась к нему и тихо прошептала:
— Я знаю.
Она приоткрыла свой чудесный ротик и поцеловала Мондора.
— Бета... Вы... Ты понимаешь, что мы делаем? Если князь или княжна проснуться...
— Не надо ничего говорить, Мондор.
Она обвила руками его шею и принялась целовать всё настойчивее. Мондор ответил на поцелуй этой юной красавицы. Невинной и порочной.
Он ощутил нечто тяжёлое и ноющее. Это был Голод. Забытое ощущение жажды крови...
Министр стал снимать платье княжны, но запутался в шнуровке и, зарычав, разодрал одежду Беты на части. Клыки Мондора удлинились и стали острыми как бритва. Он впился в левый сосочек Беты, нежно розовый на её белоснежной груди. Укусы голодного вампира оставляли кровоточащие раны. (Специально для. оrg — BestWeapon.ru) Кровь заструилась по бархатной коже княжны, а с её алых, как эта кровь, уст слетел лёгкий стон. Мондор принялся терзать вторую грудь княжны, она же начала снимать одежду с министра.
Вскоре два обнажённых тела, вопреки всем правилам приличия и законам морали, слились воедино. Вампир брал княжну жёстко, каждый его толчок вызывал стоны боли и... удовольствия. Бета давно мечтала о таком любовнике. Получеловеке.
Его клыки дарили ей боль. Мондор жадно слизывал кровь.
— Пожалуйста, сделай... Сделай меня такой же! — Княжна выкрикнула последние слова. Боль. И такое желанное, такое запретное удовольствие. Она истекала кровью в руках Мондора, а желала только — ещё, больше, глубже, больнее.
Клыки Мондора вонзились в прелестнейшую шейку княжны. Она застонала, её глаза широко раскрылись, и Бета раздвинула свои ножки как можно шире, желая открыться полностью навстречу вечному. Содрогаясь всем телом, княжна кончала, вместе с ним, его член выплеснул семя глубоко в неё.
Теперь она станет такой же, как он. И будет также чувствовать нечто тяжёлое и давящее... Голод.
118