Во дворе — настоящий небольшой ухоженный парк. Назвать это садом у меня язык бы не повернулся.
Нас встречали. Тут были ещё и мужчины и женщины.
Дрон помог мне выбраться из машины.
Но, конечно, внимание всех было приковано к маме. К ней подходили и мужчины и женщины, улыбались ей и бесцеремонно трогали её. За грудь, за попу. Мяли, ощупывали. Словно, лошадь на рынке. Хвалили выбор Макса. Мама только молча испуганно жалась, но всё покорно сносила. Она была уже окончательно подавлена.
Макс даже принялся перед всеми церемонно раскланиваться. В его глазах горело неприкрытое торжество.
— Друзья, — подала голос Света, — мне, кажется, нам нужно представиться нашим гостям.
Все дружно закивали.
— Это Елизавета Николаевна... — представила Света маму всем и обратилась к маме, — Елизавета Николаевна, может быть, желаете несколько слов о себе?
Мама молчала, опустив голову, под прицелом дюжины глаз. Не знаю, откуда, но в руке Светы возникла длинная тонкая трость. На такую трость нельзя опираться при ходьбе. Слишком уж она тонкая. Нет, такие трости делают, чтобы пороть людей.
Мама вздрогнула. Её заплаканное лицо снова исказилось в испуге. Она прекрасно поняла намёк. И вряд ли она сомневалась, что в порке Света не менее искусна, чем в умении дрочить чужие киски.
Мама тихим, срывающимся голосом представилась. Сказала, с какого мы городка, что она учительница, что замужем, что-то ещё сказала, потом как-то неуверенно осеклась. Но видимо, этого было достаточно, потому, что её все весело и дружно ей зааплодировали, заулыбались.
Я сказал, что меня зовут Егор. И всё. Но мне тоже все шумно и дружно похлопали в ладоши.
Потом Света стала знакомить нас с мамой с нашими хозяевами.
— Ну, Андрея Вы уже знаете. А вот эта его жена Алина, — миловидная пухленькая грудастая блондиночка с сочными губами жеманно нам улыбнулась. Она была в одних невесомых трусиках, но нисколечко не стесняясь своего наряда. Дрон стоял рядом и обнимал её за талию.
Колян тоже был с женой. Рыженькая миловидная среднего роста стройная с небольшой грудью женщина лет тридцати. Её звали Катя. Она сделала нам шутливый книксен.
Был здесь ещё какой-то Олег. В отличие, от Макса, Дрона и Коли, он был совсем не спортивного вида. Невысокий, с пивным животиком. Ему явно уже было за сорок. Он тоже был с женой. Её звали Лена. Высокая статная русоволосая женщина. Наверное, ровесница мамы, лет 38 — 40. Стройная, подтянутая. Было видно, что она много времени проводит в спортивном зале. У неё тоже была большая красивая грудь. Но я с первого взгляда, хоть и не имел в этом опыта, безошибочно определил, что эта грудь плод работы пластического хирурга, а не природы.
Последняя пара из присутствующих, была самой молодой. Виктор и Наташа. Обоим, наверное, было лет по 25. Виктор высокий и худой. В очках. Наташа была напротив, невысокой, но тоже худенькой. Черноволосая, ладненькая, жопастая, с большой грудью. Они оба шутливо поклонились.
Все присутствующие женщины было бесспорно хороши собой, видно, что холёные, ухоженные, без сомнения тщательно следят за собой. Но ничего особенного ни в одной из них не было. Света, бесспорно, выделялась на общем фоне, как Северная звезда на ночном небе, среди прочих звёзд.
Вообще, в другой ситуации, увидев всю эту компашку, — я бы сроду не подумал ничего дурного про них. Обычные люди. Скорее всего, бизнесмены средней руки или невысокого полёта чиновники, — вот собрались вместе, дружной компанией поесть шашлыков и попить коньяка. Все вели себя лёгко и непринуждённо, как, прям, на светском рауте. Ну, если тока опустить за скобки, что я и мама были в наручниках, а почти все женщины здесь были с обнажённой грудью.
Одно точно я заметил, — что мужики, что бабы, — не спускали с мамы плотоядных жадных глаз. Едва ли не облизывались..
Потом, Макс вынес из дома бутылку шампанского. По всеобщему довольному рокоту, я понял, что это очень дорогой и редкий напиток. Шампанское разлили по фужерам. Дали по бокалу даже нам с мамой. Мамин бокал держала Света.
Макс сказал долгий и витиеватый тост. Что-то там про всеобщую мировую дружбу и любовь. Я слишком нервничал, чтобы слушать внимательно. Потом все выпили до дна. Я тоже. Не очень было удобно держать тонкий бокал скованными руками. Но спорить тут не приходилось. Света поднесла бокал к маминым губам и не убирала его, пока мама не выпила всё до дна. У всех уже горели от нетерпения глаза.
Света хлопнула в ладоши.
— Так, мальчики, вы пока обсудите здесь мировые новости и глобальные проблемы нашего мира. А мы с девочками пока в баню. Немножко пошалим с Елизаветой Николаевной, да и подготовить её надо. А то с дороги она...
Женщины радостно захлопали в ладоши. Мужики, как бы в шутку, стали возмущаться. Но в целом все довольно смеялись и улыбались.
— Максим, принеси нам только в сауну пару бутылочек шампанского и травки. Только твоей фирменной, — это говорила Лена.
Блондиночка по имени Алина и рыженькая жена Коляна, Катя, аж пританцовывая от нетерпения, обступили маму и, подхватив её под локти, едва ли не волоком, потащили её в сторону дома.
Я было дёрнулся. Но рука Коляна сжала мне плечо.
— Не дёргайся, пацан. Нормальным языком же сказано, — там только девочки, — он ухмыльнулся, — или что нетерпится?
Во дворе сбоку от дома, стояла большая крытая деревянная беседка. Ну, как беседка, — походу, её чаще использовали, как огромный траходром. Потому, что там не было ни пола, ни скамеек, а только одна сплошная мягкая поверхность, как у дивана, и там валялось куча подушек, самого разного вида и размера.
Возле беседки стоял большой длинный деревянный стол со стульями. Здесь мужики уже и рассаживались. Дрон и Виктор принесли из дома бутылки виски, какую-то закусь, большую коробку с сигарами.
Колян усадил меня на один из стульев за этот стол. Сам плюхнулся на стул рядом. Неспешно принялся раскуривать ароматную сигару.
Они разлили виски по стопкам, чокнулись, выпили. Разговор у них был самый обыденный и никак не касался ни меня, ни моей матери. Коля поставил передо мной стопку виски, но я только отрицательно покачал головой.
Он лишь хмыкнул, мол, как хочешь:
— Я в твои годы уже бухал во всю..
Показался Макс.
— Так, ну, девочкам я всё отнёс, — он довольно потёр руки, — минут через двадцать ждут нас..
Он закурил, и я уловил запах плана. Я дурь уже пробовал пару раз в своей жизни. Ну, так баловался больше, ради компании.
Косяк пошёл по кругу.
— Зачётный планчик, — процедил довольно Виктор, выпуская дым через ноздри, — Макс, когда ты уже поделишься секретом-то? Как такое зелье творишь?
Макс только усмехнулся. Он подошёл ко мне и приставил к моим губам косяк. Я снова замотал головой.
— Да, ладно, тебе? Чего ты? Не сцы, говорю. Всё будет хорошо. И вообще, если хочешь, чтобы я развязал тебе руки, то пыхни для порядку и выпей вискаря...
По тону, вроде не врал. И я затянулся.
М-да... Не знаю, что он там подмешивал. Привкус был странный. Сладковатый. Но это был нечто. Я, словно, поплыл. Как-то разом меня отпустило. Ушло и нервное напряжение и злость и желание разорвать всех этих ублюдков, что собирались сделать что-то недоброе и нехорошее с моей матерью, а может быть и со мной. Ушёл и страх. Я затянулся ещё раз. А Макс уже протягивал мне стопку. Я выпил.
Дрон, — он сидел с другой от меня стороны, — прямо-таки по-дружески хлопнул меня по плечу:
— Красава, Егорка... Млять, ребя, он мне так сегодня охуенно зярядил. Пипец у него удар. Я даже поплыл.
— Да, вообще, парень молодец, — поддержал его Колян.
Все заржали. Я тоже. Мне было кайфова.
— Во, проняло, парня, — сказал кто-то.
— Да, — кто-то согласился с ним, — а то сидел тут, как волчонок... Макс, да сними ты с него уже наручники...
Макс уже снимал с меня наручники. И то, верно, на хрена они мне теперь нужны? Мне сейчас, это уже не казалось чудным и странным, что но, после всего, я даже стал проникаться некой симпатией и к Максу, и к Дрону, и к Коляну... А что? Нормальные вроде мужики? А они смотрели на меня, почему-то перемигивались между собой и только посмеивались.
Олег ухмыляясь, ещё раз разлил всем виски. Все выпили. Я тоже. Косяк ещё раз прошёлся по кругу. Все ржали чему-то. Я тоже.
А потом нас позвали. Я, если честно, ничего не слышал. Но мужики, все разом, как-то сразу встрепенулись, вскочили на ноги.
— Так... Так... Мужички, а теперь по волшебной таблетке. Чтобы наши девочки были просто без ума от нас сегодня, — Олег выкладывал на стол белые капсулки, — хлопцы, по две на каждого. Смотрите, вещь эксклюзивная... В обычной аптеке такого не достать.
— Давай под вискарик, — то был голос Дрона.
Мне тоже досталось две этих «волшебных таблетки». Олег посчитал и на меня. Я проглотив обе разом, особо и не размышляя, что это за хрень такая. Мне как-то уже было по боку. Выпил я и протянутую мне Коляном стопку.
Баня была за домом. Тоже немаленькое такое деревянное строение. Мужики торопливо раздевались в просторном предбаннике. Я нет. Я и так сюда приехал в одних плавках. Макс, конечно, прихватил мою одежду, — я видел, — но она так и валялась в багажнике машины. Правда, мужики все раздевались до нага, а я так и остался в плавках.
Перед глазами у меня всё медленно плыло, я, словно, качался на неспешных морских волнах, в голове приятно шумело. Мне было хорошо-хорошо... Кровь в венах быстро бежала, я был бодр и полон энергии, как некогда. В паху приятно покалывало и ныло... Не знаю, от чего больше. То ли от плана, то ли «волшебных» таблеток, то ли от вискаря. Скорее всего, помаленьку от всего.
Я бы, наверное, и не пошёл бы в парную. Но меня без лишних слов затащили за собой.
Большая парная. Правда, жару тут никакого и не было, — так себе, — немного подтоплено и всё. Вдоль стены три ряда, один над другим, длинных деревянных лавок. Я плюхнулся на одну из них, между Дроном и Максом. Поднял голову. И обомлел...
«Наверное, маме неудобно вот так...», — как это ни странно в сложившихся обстоятельствах, но эта мысль первая, которая пришла мне в голову.
Её держали в очень неудобной позе. Мою маму. Но, не потому, что хотели сделать ей неудобно, а просто так им было удобнее ласкать её. Но её руки были по-прежнему связаны за спиной. В отличие от меня, её не освободили.
С другой стороны парной были точно такие же три ряда лавок, как и здесь, где сидел я и мужики.
Мама, в окружении абсолютно голых женщин, сидела почти, что на корточках, на второй полке, едва касаясь деревянной поверхности лавки своей попкой. Её колени были расставлены так широко, насколько это вообще было возможно, так что её икры и лодыжки, вывернутые в стороны, уже, наверное, предательски немели. Зато её киска, буквально раскрытая, словно, раковина, была полностью во власти окружавших её женщин... Она тоже была совершенно обнажена. Почему-то, в голову пришла только одно сравнение, — распятая, как курица на гриле..
Я уловил её жалобный взгляд, но не мог оторвать от неё глаз. Я первые видел её вот так абсолютно обнажённой, так БЕССТЫДНО обнажённой и, в такой вблизи от себя. В моих плавках член предательски дрогнул. Да, это было настоящее предательство родной матери, — сейчас, в момент насилия над ней совершенно незнакомыми нам людьми, возбуждаться от вида её тела. Но я ничего не мог с собой поделать и, даже чувствуя на себе её беспомощный стыдливый взор, я заворожёно, во все глаза разглядывал свою голую маму в этой развратной бесстыдной позе. Большие свисающие груди со следами от купальника, её большие тёмные соски, животик с небольшой складочкой, светлые аккуратно подбритые волосики на лобке, широкие красивые бедра, большая аппетитная попа, длинные, ещё очень даже стройные ноги, с аккуратными изящными икрами. Наверное, они её смазали каким-то маслом или гелем, — потому, что её кожа переливалась даже в сумрачном свете парной.
А ещё эти следы... Я не сразу сообразил что это. Они были уже еле заметны, и казалось, постепенно разглаживались на её бронзовой загорелой коже. Красные тонкие короткие полосы. Они были везде на мамином теле. На плечах, на молочно-белых ягодицах, на ногах, на животе, даже на грудях... Потом, до меня дошло. Трость Светы. Маму тут уже успели хорошенько выпороть. Скорее всего, она сопротивлялась. Или просто не хотела делать то, что от неё требовали. А может быть, и просто так, взяли и всыпали ей горячих, ради собственного удовольствия.
— Хороша, училка, — проговорил кто-то позади меня.
— Да, сладкая бабёнка...
Дрон рядом со мной, ни капельки не стесняясь, стал легко подрачивать свою восставшую елду. Впрочем, с другой стороны, Макс уже делал тоже самое. У них тут это, видать, было нормой.
Света, тоже совершенно голая, сидела полкой выше, над мамой, так что тело мамы располагалось между её широко расставленных ног. Света обнимала маму за голову и прижимала её затылок тесно к своему паху, казалось, что она трётся своей киской о мамин затылок, её потрясающая грудь плющилась о мамину макушку.
Слева от мамы сидела Наташа, справа от мамы рыженькая жена Коляна, Катя. Обе женщины, прижимались бочком к маме бёдрами, сиськами, тёрлись об неё, оглаживали ей живот, но более всего они мяли, целовали и облизывали её груди — каждая свою со своей стороны, уделяя особое внимание соскам.
Между широко расставленных в стороны ног моей матери, прямо на полу, поджав под себя ноги, сидела пухленькая блондиночка Алина, жена Дрона, и женщина с красивой искусственной грудью Лена, жена Олега. Я даже не знаю, как описать то, что они делали. Потому, что они, на мой взгляд, делали всё... Ртами, губами, руками, языками, пальцами. Ласкали, гладили, целовали, лизали, задрачивали... Пока одна ласкала мамины бёдра, вторая уделяла всё своё внимание маминой киске. Они поочередно поддерживали её за попку, не давая маме усесться на лавку, а заодно и мяли её ягодицы. Я понял, что пока мама была в такой позе, им снизу удобнее было её ласкать. Её бёдра, широко раскрытая им навстречу мамина киска и даже её шоколадный глаз, — были в полной их доступности и власти. По-моему, периодически, одна из них, принималась и за мамину попку, — запуская в её задний проход или язычок или пальчик.
От мамы тут ровным счётом не зависело ничего.
Я видел, как Катя накрыла ртом мамину грудь, вбирая в себя как можно больше её плоти и нежно посасывая её. С другой стороны Наташа язычком умело теребила сосок матери и рукой сноровисто ласкала мамин животик. А Лена и Алина, плотно прижавшись головами друг к дружке, поочерёдно ныряли в мамину киску, тщательно и нежно вылизывая её, в то же время пальцами лаская её бёдра.
А Света повернул мамину голову к себе, склонилась над ней и их губы сомкнулись в долгом жарком поцелуе.
Мужики ободряюще закатились. Зааплодировали. Все, как один, подрачивали без малейшего стеснения. И, конечно, глаз не сводили от моей мамы.
Всё тянулось медленно, как то неспешно, и невероятно изощрённо. Мамины любовницы были очень умелы, в каждом их движении и действии чувствовался богатый опыт, и по всему было видно, что они знали толк в подобных ласках. И им некуда было спешить. Они и не спешили. По их лицам, по движениям я ясно видел, что всё происходящее доставляет им невероятное наслаждение.
Не передать те звуки, что наполняли парную. Звуки женской любви
Всё что оставалось моей маме, так это бросать на меня, странные умоляющие взгляды и от собственной беспомощности только покусывать губы и крепиться...
Ни о каком сопротивлении физическом не могло и быть и речи. Может она и сопротивлялась им тут, в начале, даже уверен в этом. Ведь, не зря же они так и не развязали её рук? И не зря же её тут пороли? Но, куда было ей одной против пятерых распалённых желанием и страстью женщин? Тем более, думаю, эти дамочки умели быстро пресекать всякое сопротивление себе не хуже, чем они умели любить и ласкать.
Мама держалась. Но, по-моему, это уже больше была борьба сама с собой. Её лицо покраснело, соски встали, стали твёрдыми и большими, а бёдра уже мелко подрагивали. Иногда не сдержавшись, она издавала тонкие стоны. Или нет-нет, но пыталась податься бёдрами навстречу женщинам, ласкавших её киску. Мой опыт в таких делах весьма скуден, но даже я ясно понимал, что мама находится в шаге от оргазма. Да и как тут могло быть иначе?
Взмокшая и обессиленная, униженная и раздавленная, распалённая против своей воли и своего желания этими пикантными ласками, этой изощрённой групповой любовной пыткой, она металась и стонала, будто в агонии, в множестве вездесущих женских искусных рук и губ, пленивших её.
Её оргазм был предрешён. Да и кто бы тут выстоял?
Но мама не могла и не хотела думать об этом. Она держалась. Потому, что понимала, что это последнее, что отделяет её в собственных глазах от позорного клейма шлюхи.
Да, конечно, одно дело, когда тебя, гордую и неприступную женщину добрых и строгих нравов, против всякой на то твоей воли, — силком насилуют тебя. Но в душе, в своём сердце ты остаёшься всё той же гордой и неприступной, честной и порядочной. И, вся твоя тогда вина, только в том, что физически ты оказалась слабее своих насильников. Но кто в том обвинит несчастную женщину? Разве виновата ты, что взяли тебя силой? Тем паче, когда насильников не один и не два?
Но совсем другое дело, когда ты на потеху гогочучей толпе, теряешь последние остатки чести и самой себя, и отдаёшься целиком непрошенным и противным тебе ласкам и любви. Ты кончаешь. Оргазм потрясает тебя, ты уже пылко подмахиваешь своим насильникам, ты уже сам
а ласкаешь и целуешь своих насильников, забыв совсем и про стыд свой и про совесть. И какая же ты после этого жертва насилия? Смешно-с. Нет, ты просто шлюха. Блядь. Которую, обыкновенно подцепили на улице, чтобы эдаким образом буднично попользоваться тобой в целях коллективного снятия сексуального напряжения. В конце концов, именно для этого ведь шлюхи, бляди, шалавы, проститутки и существуют. И, подумаешь, что забыли спросить у тебя твоего на то твоего согласия. Уж, поди, коли бы не понравилось тебе, то не отдавалась бы ТАК незнакомым людям и не кончала бы ТАК от совокупления с насильниками своими..
И моя мама держалась. Как и подобает порядочной и честной женщине, верной своему мужу. Но, по торжествующим взорам и улыбкам женщин, которыми они обменивались меж собой, ни капельки не скрываясь от матери, — я понимал, что падение моей матери предрешено и оно уже близко.
Внезапно, я понял, меня, как осенило, помыслы и мысли людей, пленивших нас с мамой. Нет, конечно, они могли бы пустить маму по кругу. Отыметь её во всех позах. Брать её по одиночке, или залазить на неё за раз по двое или по трое. Заставить делать самые непотребные и развратные вещи, что с мужичинами, что с женщинами. И думаю, мою маму всё это и ожидало этой ночью.
Но нет. Им этого было мало. Им нужно было сделать, вылепить, обратить высоконравственную добродетельную чистую женщину в ШЛЮХУ. Так, чтобы даже у самой этой несчастной не возникало в том никаких сомнений. Вот, в чём самый смак ИХ игр. Вот в чём истинное торжество ИХ замысла.
И именно поэтому, они, рыскали по округе, словно волки на охоте, — именно, что в поисках женщин, подобных моей матери. С обычной блядью или проституткой этой компашке тешиться было неинтересно и пресно. Их игры и их торжество имели особый смысл и были тоньше, чем обычный свальный групповой секс.
Внезапно, я осознал и своё место в этой игре. И понял, почему, так Света радовалась, что мы есть сын и мать.
Но странно... Я снова почувствовал растущее сексуальное возбуждение. Да... от предвкушения с секса с собственной матерью... Я почти не сомневался, что сегодня мне и матери предстоит познать друг друга, как мужчине и женщине. И именно поэтому, они и притащили меня сюда. От этой мысли у меня аж застучало в висках.
... и мой член встал так, что казалось сейчас просто разорвёт плавки. Мне даже стало больно.
Что угодно я должен был сейчас почувствовать, но только не это. Но это было именно то, что испытал я в первые секунды от этой мысли, — сексуальное возбуждение.
Мама, конечно, будет сопротивляться тому, чтобы лечь под меня. И её, конечно, заставят. Но ведь если сопротивляться буду я, то, как они меня заставят?! Да, никак же! Мужчины тем и отличаются от женщин? Мужика против воли не заставишь трахать, если его природа, его тело, его разум этого не хочет.
Вот только... Я опустил глаза на свой твёрдый возбуждённый член, рвущийся на свободу из тесноты плавок.
Я поднял голову и уловил обращённый на меня взор Светы. Лёгкий, игривый. Она как раз склонившись, легонько покусывала мамину шею... В её глазах промелькнула какая-то искорка, и она мне задорно подмигнула.
Внезапно, она оторвалась от мамы и выпрямилась, не спуская с меня зовущих томных глаз. Она медленно провела розовым язычком по капризным пухлым и я почувствовал, что тону.
— Девочки, мы совсем забросили нашего гостя, — прошептала она, улыбаясь самой блядской улыбкой, какую я когда — либо видел, — нехорошо... какие же мы после этого гостеприимные хозяйки? Мальчик наш совсем заскучал...
Макс и Дрон по сторонам от меня энергично закивали. Впрочем, я едва на это обратил внимание, теперь я не спускал глаз со Светы, на время позабыв даже о матери.
Света с грацией лани изогнулась и, выбравшись из под мамы, медленно обошла это живую гору сосущей, ласкающей, лижущей женской плоти, и также грациозно спустилась с верхней лавки на пол. Она шла ко мне, покачивая атласными бёдрами и не спуская с меня призывного взора. Возле меня она медленно опустилась на колени на пол, так что теперь я уже смотрел на неё сверху вниз. Но ничего не изменилось. Я также, словно, околдованный ей, не мог, не имел сил оторвать своего взгляда от её глаз. Эта девушка была чародейкой.
Света положила свою тонкую ручку мне на колено и кровь чуть ли не вскипела в моих жилах. Она улыбнулась мне.
— Давай, я помогу тебе, милый, — прошептала она, — я же вижу, что тебе нравится, то что мы делаем с твоей мамой..
Она снова обворожительно улыбнулась мне:
— Ты знаешь... На самом деле твоей маме это тоже очень нравится. Но училки..., — она игриво сморщила кукольный носик, — они такие вредные... Елизавета Николаевна, просто, не хочет в этом признаваться. Пока не хочет...
Её вторая рука легла на другое моё колено и её руки медленно поползли вверх по моим ногам.
— Я помогу тебе. В твоём возрасте нельзя так перевозбуждаться. Нельзя в себе держать такое напряжение. Если бы твоя мама не была такой эгоисткой, то она хотя бы отсасывала тебе по вечерам..., — её изумрудно зелёные глаза неотрывно смотрела мне в глаза, — но она у тебя страшная эгоистка. Даже вот с нами вредничает...
Короткий тихий смешок.
— Но если, хочешь... Я научу твою маму сосать у тебя, — она шутливо нахмурила брови, — и могу научить тебя, чтобы твоя мамочка была всегда очень послушной твоим желаниям...
Наверное, я что-то должен был ответить. Но я молчал, обуреваемый животной похотью.
Она наклонила голову к моему паху и медленно потянула руками резинку моих плавок вниз.
Освободившийся член, смачно шлёпнулся о её щёку. Так, что на секунду от удивления глаза Светки расширились.
Царившая тишина была тут же нарушена взрывом дружного громкого ободрения. В мой адрес полетели весьма нескромные комплименты. Света довольно улыбалась. Она прижалась к моему возбуждённому естеству щекой и осторожно оглаживала его ладошкой. Её точёное кукольное личико состроило мне смешную гримаску.
— ОГО!! Вот это агрегат!!, — её муж Макс тоже похвалил меня. Он сидел рядом. И он по-дружески, а самое главное совершенно искренне, похлопал меня по плечу, глядя как его жена трётся щекой о мой пенис. Я чувствовал, что ещё чуть-чуть и просто свихнусь.
— М-да, парень, — проговорил с верхней полки Олег, — ты настоящий мужик уже..
Света тоже с некоторым, возможно, деланным испугом, сжав в обеих ладошках мой член у самого основания, медленно рассматривала его со всех сторон. Она как-то нервно облизнула губы... Хмыкнула.
— Хм... Даже и не знаю... Влезет ли он мне в рот..., — покачала она головой с сомнением, — нет, целиком точно, наверное, не влезет... Хм... Но ты же хочешь, чтобы я взяла твою дубину в рот?
Да я уже ни о чём другом и думать не мог!
— Хочу!, — с шумом громко выдохнул я..
— Свет, да не компостируй парню мозги уже. Его же ща удар хватит!, — подал голос Колян, — отсоси ты у него уже..
Света отрицательно покачала головой:
— Нет, это у него не на меня так стоит. Я это всегда чувствую. Это у него на маму..
Колян ругнулся:
— Млять, у меня на мать тоже стоял. И чё теперь? Ты посмотри на него? Его аж трясёт! Или ты, или мама его. Но сосите уже, короче... Ему, по любому, нужно пар выпустить. Ты что, сама не видишь?
— Да, — поддакнул Виктор, — тем более, мама его сейчас занята... Девочки тоже... Да и не отпустят они сейчас его маму. Сами ещё не натешились. Так что сосать тебе, Свет..
Видимо, на какое-то время общее внимание перекочевало на меня и Свету. А женщины на противоположных полках пока остались без зрителей. Впрочем, скорее всего никого из них сейчас это и не волновало.
Света пожала плечиками.
— Егор, да я только ЗА, милый, — она томно мне улыбнулась, — с удовольствием сделаю тебе миньет. Но я никогда, не беру в рот у мужчин без разрешения мужа... Я знаешь ли, не какая-нибудь шлюха..
Дрон хохотнул:
— Слышь, Макс, прикинь, ты ща откажешь, а парень тебе тогда, походу, горло точняк перегрызёт..
Мужики снова хором заржали.
Едва ли не с ненавистью и злобой я уставился на Макса. Мне ща было не до их тупых шуточек. Тот аж поднял руки, как бы сдаваясь:
— Пацан, да без базара. Какие могут тут разговоры. Бабы они ведь для нашего удовольствия и созданы! Не вопрос! Баш на баш. Ты мне, — я тебе, — как заправский иезуит, он протянул мне руку.
Наверняка, это было сделано не просто так. Наверняка, это была сделка с дьяволом. За которую, скорее всего придётся расплачиваться моей матери. Но сейчас ни о чём другом, кроме моего члена в ладошках самой сексуальной тёлки, какую я когда либо видел живьём в своей жизни, я больше думать не мог.
— Егорушка, нет..., — это был слабый дрожащий голос моей измученной мамы. У меня не хватило сил поднять глаза на мать.
Я молча крепко пожал протянутую руку.
Моё нетерпение было слишком велико. Наверное, Света ещё хотела поиграть со мной. Но я был уже на краю..
Я тут же, едва отпустил руку её мужа, беспардонно сжал её голову обеими руками. На миг увидел широко распахнутые от удивления её зелёные глаза. Конечно, вряд ли она подобное ожидала от меня. Но, понимая, что сейчас последует, проворно распахнула губы. И в следующее мгновение, я одним махом насадил её изящный ротик куклы Барби на своё вздыбленное перевозбуждённое мужское достоинство...
Не знаю, как я умудрился целиком поместиться в ней. Точнее, как она умудрилась целиком поместить меня в себе. На короткий момент, мне на полном серьёзе показалось, что я сейчас просто проткну её маленькую голову насквозь. Ей-ей, я даже испуганно уставился ей в затылок, не в шутку ожидая увидеть, что ща из её пробитого затылка покажется моя елда. Как никак, но насадил её одним ударом и до самого конца, так что её носик глубоко уткнулся мне в живот.
Макс рядом довольно крякнул:
— Эко ты её!! Гы... И правильно! Так с этой стервой и надо! А то раскомандовалась тут.
Но что, называется, Света даже бровью не повела. У меня, конечно, сказать по правде, в первый раз в жизни женщина брала в рот. Но у Светы был такой маленький, почти декоративный рот, что, по меньшей мере, это было странно, что она даже не поперхнулась. Но казалось, мой член глубоко у неё в горле не вызывал у неё ни малейших неудобств.
Её ладошки осторожно и нежно перебирали мои яички.
Я отпустил её и тут же, без всякого понукания, её голова легко и быстро, как мячик, запрыгала вверх-вниз между моими коленями. Её язычок запорхал по моему стволу, заиграл, нежно лаская меня. Она плотно сжимала губами и натурально всасывала меня в себя, работая ртом, как помпой. Её ручки перебрались к моему члену, и сжимая его у самого основания, осторожно подрачивали в такт движениям головы. Каждый раз она с новой силой опускалась на меня своим ртом до самого конца, снова на бис упираясь носиком в мой живот, так, что головке члена даже становилось немного больно в глубине её тесного горла. У меня, конечно, не было в этом никакого опыта. Но эта женщина, суля по всему, была настоящей мастерицей оральных ласок.
Я держал руку у неё на затылке и каждый раз, когда её губы опускались на мой член, подавал свои бёдра навстречу ей. Но я отнюдь не понукал ей. Света безошибочно и быстро угадала наиболее приятный мне ритм и всё делала по сути сама. Мне оставалось только получать удовольствие.
Самое большое, через минуту я выпустил первый мощный заряд спермы глубоко ей в горло. Света тут же приникла ко мне, ещё крепче сдавливая мой член у основания, выдаивая, высасывая меня до суха, до последней капали. Это было невероятно. Волшебно. Когда, наконец, Света отпрянула от меня, — у меня коленки аж дрожали от полученного кайфа.
Света сидела на коленях у моих ног и игриво смотрела на меня. Её щёки раздулись... До меня дошло, что это из-за моей спермы, которой я, буквально, залил её маленький ротик. Я слышал о том, что многие женщины не любят глотать мужское семя.
Но Света задумала нечто иное...
Дрон вышел из парной и скоро вернулся с охапкой пива в руках. Раздал всем мужиками и мне.
— За это дело стоит и выпить!, — провозгласил он, смеясь, — небось, у тебя первый раз в рот брали-то?
Я слабо кивнул. Опустошённый и умиротворённый, откинулся назад, привалился спиной к лавке и снова посмотрел на маму. Её уже потряхивало от накатывающего наслаждения. Она тихо мотала головой, и покусывала губы, постанывала.
Между ей ног теперь сидели Катя и Наташа и во всю так же по-хозяйски, бесцеремонно и беспощадно виртуозно колдовали с ей киской. Лена и Алина теперь подпирали маму с обоих сторон и яростно миловали её сиськи.
Мне протянули пиво, я чокнулся с мужиками. Они забросали меня, все как один хвалебными дифирамбами. Больше всех старался Макс. Я потягивал пиво и смотрел на женщин. Макс снова раскурил свой фирменный планчик и пустил косячок по кругу. Я тоже затянулся..
— Ну, видишь, Егор, — сказал мне с верхней полки Колян, — а вы с матерью, ехать не хотели.
Мне сейчас было слишком хорошо, чтобы спорить с ним. Но я всё-равно, отрицательно покачал головой.
— Ты из-за матери что ли, пацан?, — усмехнулся Дрон, — ты думаешь ей сейчас плохо?
Он хохотнул:
— Да не гони, пацан. Посмотри на неё. Она же кайфует, мля. Ты бы сам ща не хотел оказаться на её месте, а? Чтоб тебя так же вылизывали пяток тёлок, а?
Это было ужасно, но в его словах был резон. Я почти готов был с ним согласиться. Я даже подумал, что это всё этот грёбанный фирменный план Макса виноват. Ну, в самом же деле, не мог же я вот так натурально не париться при виде того, как мою родную мать пользуют незнакомые женщины, на глазах у точно таких же незнакомых мудаков? Но мне было слишком хорошо сейчас, чтобы думать обо всём этом..
Как то отстранённо, словно это было и не наяву, я смотрел, как Света медленно забирается на верхнюю полку, вновь усаживается позади мамы, опустив свои ножки по бокам от мамы. Как она медленно обхватывает голову мамы, задирает её к себе и так крепко держит и какое время глядит в её полузакрытые глаза. А сама медленно тянется к губам матери. Со щеками надутыми от того, что её ротик полон моей спермы... Длинные пальчики Светы проворно ныряют в рот мамы, заставляя ту разомкнуть губы.
Я замер. Просто застыл. Глядя, как с маленького розового язычка Светы моё семя вперемежку со светкиной слюной мутным тягучим потоком низвергается прямо в широко распахнутый рот моей родной матери. Так продолжается некоторое время. Потом, Света просто накрывает губы матери своим ртом в смачном мокром поцелуе. Они целуются. Глаза мамы закрыты. Света кормит мою мать моим семенем.
Это было невыносимо дико и грязно. Настолько непостижимо моему разуму, что я резко выпрямляюсь на лавке и во все глаза, в упор, смотрю на них. Мой член мгновенно вновь напрягается. Как будто и не было никакого оргазма пару минут назад в рот Светы. И я уже и сам, не в силах справиться с охватившим меня возбуждением, без всякого стеснения обхватываю свой член рукой. Мужики восхищённо восклицают, глядя на целующихся женщин.
Я вижу, как между слившимися в поцелуе женскими губами сочится струйка моего семени. Она медленно стекает по подбородку моей матери и мутные крупные капли падают ей на грудь.
Когда Света, очень не скоро, но всё же прерывает их поцелуй, губы обеих женщин мокры от моей спермы..
На секунду затуманенный взор мамы падает на меня. На своего сына. Который в двух метрах от неё сидит голый, среди прочих зрителей насилия над ней и дрочит свой напряжённый член, глядя на то, как её кормят его же семенем. Но в этом взгляде нет осуждения. Нет, наоборот, она, словно, просила прощения... И я быстро понял за что.
Потому, что в следующее мгновение она полностью сдалась этим терзающим и мнущим её пальцам, этим сосущим, целующим и лижущим её ртам и языкам. Как будто, что-то в ней в одну секунду сломалось одним разом. Её влажные бёдра заиграли в странном танце, теперь уже без всякого стеснения задвигались навстречу жадным пальцам и языкам в своей киске. Она громко и сладко застонала.
Мужики тут же дружно стали хлопать в ладоши и громок орать похабные шуточки в её адрес. Это у них тут такая традиция, видать, была. Чуть что, сразу коллективные дружные аплодисменты, переходящие в овацию.
Так под этот гогот и крики, моя мама и стала кончать.
Она тонко и жалобно закричала, забилась и вся аж выгнулась. Её тело мелко дрожало, а бёдра просто ходили ходуном. Она, как будто, забилась в судорогах.
Я никогда прежде не видел, чтобы женщина так кончала. (.оrg) Оргазм, обрушившийся на неё, был настолько бурным и феерическим, что на какой-то миг окружающий мир, видимо, вообще перестал для неё существовать.
Женщины торжествующе заулыбались и засмеялись, когда тело мамы только, что сотрясаемое в сладострастных конвульсиях, как-то сразу обмякло в их руках.
Наверное, мама долго была там, в нирване невероятного плотского удовольствия. Или может, её разум не хотел возвращаться в реальность.
Макс сбегал за шампанским. Разлил женщинам. Все чокнулись, отмечая мамин оргазм. Женщины шампанским, мы пивом.
— Ну, бабоньки! Ну, кудесницы! Ну, кудесницы!, — радостно бушевал Макс, — уж, на что упёртая училка попалась, а они и её раскочегарили! В пух и прах!!
Дрон толкнул меня легонько локтём под рёбра:
— Ну, что ты теперь скажешь? Думаешь, у твоей мамы когда-нибудь до этого был такой оргазм?
Мама без всяких сил лежала на лавке и медленно приходила в себя. Её любовницы довольные расселись вокруг неё, словно вокруг своего трофея, принимали поздравления и комплименты, улыбались, потягивали шампанское из бокалов, отдыхали.
Я не знал, что и думать..
P. S. Денька через три выложу третью часть..
146