Едва проснувшись, я с наслаждением открываю глаза, и первое, что вижу перед собой, – это ее золотистые волосы. Лето, солнце, теплое море, мелкий песок… а по утрам – белоснежные простыни и наш уютный гостиничный номер на двоих. Я так счастлива рядом с ней!..
Я лежу, не шевелясь и не дыша. Слушаю ее ровное, размеренное, свободное дыхание. Любуюсь прекрасной волной ее густых вьющихся волос и беззащитно выступающим из – под простыни тонким обнаженным плечом с милой розовой лямочкой ночной сорочки. Сладкая и томная волна пробегает по моему молодому, сильному, жадному до физической ласки телу; приятная судорога слегка сводит самый низ живота, а где – то в потаенной глубине начинает набухать и приоткрываться горячий и влажный темно – красный цветок…
Я протягиваю руку и едва заметно касаюсь кончиками пальцев ее плеча, начинаю поглаживать ее слабую и тонкую, как стебель травы, руку. Она, кажется, и не думает просыпаться. Сначала я стараюсь делать это как можно более незаметно, но вскоре увлекаюсь и забываю о мерах предосторожности. Перебираю ее ароматные, пропитанные солнцем волосы; провожу пальцами по ее гибкой спине. Она вся такая маленькая и хрупкая…
Затем мои пальцы находят ее бедро и уже беззастенчиво начинают откровенно его ласкать; потом перебираются на живот; отыскивают лобок, бережно поглаживают его через простыню, сорочку и ажурные трусики. Не просыпаясь, она слегка постанывает, немного раздвигает свои прекрасные стройные ножки, а потом переворачивается на спину, и я вижу ее бледный лоб с прилипшими к нему прядками рыжих волос, ее длинные подрагивающие ресницы, в которых путается солнечный луч, ее слегка полуоткрытые соблазнительные губы…
И она еще думает, что она холодная, «фригидная»! Каким эгоистичным и черствым человеком должен быть ее муж, не сумевший или не захотевший пробудить в этой немолодой скромной женщине прекрасную чувственную королеву, какой в этот незабываемый миг вижу ее я.
***
Продолжая одной рукой ненавязчивые движения внизу, другой я начинаю ласкать ее небольшую, но аккуратную и привлекательную грудь, которая так удобно предоставилась в мое распоряжение. Мои «манипуляции» становятся все более интенсивными, сама я достаточно возбуждена и дышу прерывисто; она, наконец, просыпается и с удивлением и смущением смотрит на меня своими чудесными бархатными глазами шоколадного цвета. Но я выгляжу так неподдельно искренне, с таким восхищением и желанием рассматриваю ее пленительное тело, что она не может не рассмеяться. Я вижу ее красивые белые зубы и эти милые отчетливые ямочки на щеках и уже просто не могу прекратить свои ласки… как же она хороша!
«Доброе утро», – едва нахожу в себе силы произнести я, на миг сплетая свои судорожные жадные пальцы с ее пальцами, тонкими, длинными и прохладными. На ее ногтях соблазнительно мерцает полупрозрачный золотистый лак. Хорошо, что она сняла свое обручальное кольцо, чтобы не потерять его во время купания. Я так жалею, что не родилась мужчиной и потому не могу совсем забрать эту прекрасную женщину у ее равнодушного супруга, не способного ее оценить.
«Доброе», – отвечает она и улыбается – так открыто и чисто, что я чувствую себя свободно, полно и радостно, как ребенок. Я придвигаюсь к ней и нежно касаюсь губами ее щеки. Мне так нравятся ее выступающие скулы, и просто сводит с ума своеобразный овал ее лица. Мне хочется поцеловать мочку уха… я втягиваю ее губами и слегка посасываю, ощущая на языке прохладу небольшой золотой сережки. Дальше проникаю горячим языком в углубление ушной раковины… кажется, ей это нравится. На какое – то мгновение я отклоняю голову и смотрю на ее губы, не тонкие, бледные обычно, но слегка разгоревшиеся теперь. Я не могу без нее…
Потом я перестаю отвлеченно любоваться и припадаю к ее губам с поцелуем, сначала деликатным и робким (она лишь недавно согласилась на нашу телесную близость и до того не имела подобного опыта; мне приходится ее щадить; я постоянно опасаюсь испугать ее прорывами своего бурного темперамента), а потом все более жадным и страстным. Она отвечает едва заметно. Она пока не решается дотронуться до меня, и ее до сих пор немного смущают мои откровенные, даже бесстыдные ласки ее тела. Но благодаря мне она получает удовольствие, и с ней мне почему – то совсем не хочется требовать; я счастлива тем, что отдаю.
Вдоволь насладившись ее отзывчивыми мягкими губами, я спускаюсь чуть ниже и начинаю целовать ее шею; она запрокидывает голову назад… какая же она милая и славная. И вот я уже слегка приспускаю свободную струящуюся сорочку, чтобы исследовать губами ее прекрасную грудь, такую еще упругую и подтянутую. Мне жаль, что женская красота увядает быстро. Языком я с наслаждением поигрываю ее небольшими бледно – розовыми сосками. Она прекрасная женщина с большим потенциалом, но ее муж, к сожалению, совершенно ее не раскрыл. Что ж, в таком случае это предстоит сделать мне… охотно берусь за столь приятное «задание».
***
Она стесняется и не позволяет мне сбросить с нее простыню и обнажить ее при солнечном свете. Моя рука пробирается под ткань и приподнимает ее легкую коротенькую сорочку, чтобы нежно погладить аккуратный плоский животик. Потом я все же слегка убираю простыню, но моя женщина пытается удержать ее на груди, беззащитно скрещивает руки… я не решаюсь настаивать. Только наклоняюсь к ее животу и начинаю целовать и поглаживать его, мягко и ласково, как ей нравится.
Далее пробираюсь еще ниже и, поглаживая изнутри ее сладкие ножки, хочу стянуть с нее трусики. «Подожди, сейчас я схожу в душ», – смеется она и пытается оттолкнуть мою голову. «Не надо никакого душа, – умоляю я. – Я хочу тебя! Прямо сейчас – как есть, я не могу больше ждать…» «Но мне нужно хотя бы освежиться», – не успокаивается она. «Ты у меня и так чистая… прекрасная… вся. Я хочу целовать тебя всю, каждую твою клеточку!» Я без ума от ее аромата, от ее настоящего вкуса – нежного вкуса солоноватой розовой карамели. Она чувствует себя неловко, а мне так хочется ощутить на языке естественную сокровенность ее теплой влажной пещерки… я не хочу, чтобы она это смывала, чтобы пахла каким – нибудь стандартным «гелем для интимной гигиены».
Я знаю, что с ней надо быть очень мягкой; она замыкается от грубости и жестокости. И я не тороплюсь овладеть ею – лишь сползаю вниз, целуя ее привлекательные стройные ножки… Интересно, как она рожала своих детей, такая миниатюрная, тоненькая? К ней страшно прикоснуться неосторожно; должно быть, ей было очень больно… мне так ее жаль! Мне нравится щекотать губами ее подколенные ямочки, такие уютные и укромные.
У нее очень красивые ножки, я от них без ума. И вот я уже спускаюсь с нежными поцелуями к самым ее стопам. Мне хочется вылизать пространство между ее маленькими пальчиками с аккуратными ноготками, покрытыми бледно – розовым лаком; хочется ощутить во рту сами эти пальчики, насладиться каждым из них, бесконечно посасывать их и слегка прикусывать… Я смотрю на нее умоляюще, а потом без слов прикасаюсь губами к большому пальцу ее ноги. «Ну, что еще ты собираешься делать?» – испуганно спрашивает она, но не успевает отдернуть ногу – я уже захватываю губами этот пальчик и начинаю вожделенно его сосать… ммм, как это приятно и сладко. «Да ты просто ненормальная», –
восклицает она, но по – прежнему не отнимает ногу, и я понимаю, что ей это нравится, хотя кажется немного непривычным.
Ее постоянно смущает гигиена, потому что она не понимает, что естественный, не перебитый химическими ароматизаторами, настоящий запах ее кожи и выделений для меня на самом деле очень привлекателен. И вот я уже перебираю во рту пальчики ее ног один за одним, щекочу их губами, вылизываю язычком, хорошо увлажняю. Я еще разминаю их руками, но когда посасываю ее большие пальцы, захватывая их глубоко и совершенно не испытывая при этом никакого отвращения, я замечаю, как она замирает и слегка изгибается… мне приятно, что ей со мной хорошо.
***
Потом я снова пробираюсь наверх, по пути лаская и целуя ее ноги, бедра, живот, грудь, шею, подбородок, щеки, лоб, волосы… я не решаюсь коснуться ее губ, замечая ее смущение, и возвращаюсь обратно, к самому сокровенному месту. На этот раз она оказывается достаточно подготовленной к тому, чтобы без сопротивления и ссылок на душ, принять мои самозабвенные ласки.
Честно, мне так приятно ее целовать, что я совсем забываю о собственном удовольствии. Я получу его позже, как – нибудь; в конце концов, помогу себе сама в ванной… Это уже не столь принципиально; главное – она со мной. Я очень осторожно стягиваю с нее тонкие кружевные трусики нежного и невинного кораллового цвета… сколько же я ждала этого мгновения! Моя голова ныряет между ее ног и блаженно утопает в сладком тепле и диковинном благоухании.
Я начинаю с того, что принимаюсь нежно посасывать ее аккуратные розоватые губки… раздвинув их, я открываю ее маленький клитор и до тех пор ласкаю его язычком, пока он не становится тверденьким и хорошо ощутимым. Из ее пещерки уже сочится прозрачная клейкая жидкость… это напоминает мне цветение липы, и волоски на ее лобке кажутся такими же мягкими и тонкими, как пушинки на почках.
Я провожу языком между половых губ, немного углубляясь в ее лоно… приходится быть неспешной и чуткой, а мне так хочется прильнуть уже к этой сладкой чаше и пить, пить бесконечно ее драгоценные соки, такие свежие и благоуханные, с легкими пряными нотками. Увы, мне почти никогда не удается утолить ими свою жажду… к сожалению, она еще так она стеснительна. К тому же, ей всегда хватает совсем немного ласки, чтобы получить свою долю робкого удовольствия.
Но сегодня я намерена «помучить» ее подольше. Всякий раз, когда я замечаю, как изгибается ее красивое тонкое тело в предвкушении близкого оргазма, я приостанавливаю свои ласки и даю ей слегка остыть, а потом возобновляю их снова. Проделав это несколько раз, я прошу ее лечь на животик. Это не вписывается в ее ожидания, и она начинает заметно переживать. Но я мягко помогаю ей перевернуться, и моему взору открывается ее аккуратная упругая попка… Эта женщина отлично выглядит в свои уже не юные годы; ей совершенно нечего смущаться, но она почему – то комплексует.
Я же не скуплюсь на искренние комплименты и ласки; мне так хочется пробудить ее глубоко сокрытую сексуальность, воспитать в ней вкус к телесным наслаждениям. Я склоняюсь к ее симпатичным ягодицам и начинаю их целовать. Прошу ее немного приподняться и подкладываю ей под живот атласную розовую подушечку с белыми оборками. Она совсем теряется в этом непривычном положении, но я продолжаю ласкать ее, поглаживаю спину и ножки, помогаю успокоиться…
***
Потом я припадаю снова к ее слегка собравшемуся бутончику. Перебираю увлаженными пальчиками клитор, а сама между тем проникаю языком в ее лоно, все глубже и глубже… И вот она уже начинает непроизвольно сжимать мышцы влагалища, готовая разразиться волной мелких и сладких конвульсий. Но я вновь не позволяю ей сделать этого…
На смену умелому языку приходят средний и указательный пальцы моей правой руки, левая продолжает ласкать клитор… Я же сначала припадаю губами к промежности, а потом поднимаюсь выше и нахожу другое отверстие, такое нежное, беззащитное, чистенькое. Тут она пытается сопротивляться, но и я в ответ становлюсь более настойчивой, и мой упругий язычок уже пытается погрузиться вглубь этого извилистого лабиринта…
Она сжимается в жалкий слабый комочек; она никогда в жизни еще не испытывала ничего подобного. Ей сейчас кажется, что я «извращенка», что я лишена чувства брезгливости и стыда, что мои желания противоестественны. Но желание у меня – только одно: доставить ей как можно больше удовольствия. Я продолжаю вылизывать влажным языком и осторожно втягивать эту нежную розовую кожу своими губами, а пальцами не оставляю ее твердый маленький клитор и осторожно пробираюсь все глубже в ее теплую уютную пещерку…
Она, наконец, расслабляется и позволяет мне проникнуть языком к себе в анус, где я тут же начинаю действовать хоть и нежно, но энергично. Кончики пальцев непрерывно поглаживают заднюю стенку ее влагалища, густо пронизанную чувствительными нервными окончаниями… Вся она вдруг подается мне навстречу, на какой – то момент напрягается, как струна… а потом мои пальцы в ее влажной пещерке воспринимают глубинные и мощные сокращения, широкими волнами накатывающие изнутри.
Я продолжаю слегка ласкать ее до тех пор, пока потрясение не утихает, а конвульсии не становятся редкими и поверхностными. Лишь после этого вынимаю пальцы из ее лона и старательно облизываю их, а потом и саму ее пещерку… эти обильные тягучие соки для меня сейчас желаннее и слаще всякого нектара. Если бы кто – нибудь додумался производить нежную розовую карамель с солоноватым привкусом моей любимой женщины, то с этого лакомства я всю жизнь начинала бы каждое свое утро…
***
Я не успокаиваюсь, пока она не становится совершенно чистой… потом еще продолжаю целовать ее ягодицы и гибкую спину; на весу накрывая ее своим телом, поднимаюсь с поцелуями до плеч, погружаюсь лицом в роскошные волны ее распущенных волос. Немного приподняв их рукой, целую ее плечи, шею и вновь касаюсь щеки.
Она молчит и расслабленно лежит на подушке… она, как всегда, и теперь светла и прекрасна. Я глажу ее ладонью по голове, кончиками пальцев касаюсь ее тонких бровей. Ее ресницы вздрагивают, и я замечаю, что сквозь них проблескивают слезы. Больше всего на свете я опасаюсь ее обидеть: она и так столько настрадалась в своей непростой жизни с грубым мужчиной.
«Прости меня… пожалуйста», – шепчу я, наклонившись к ее симпатичному маленькому ушку с тонкой золотой сережкой в мочке. Она натягивает на себя тонкую белую простыню с кружевной отделкой, поворачивается ко мне и слегка укоризненно смотрит на меня своими великолепными бархатными глазами, в которых игриво переливаются теплые искорки. Я вижу, что она не обижается, и искренне радуюсь этому.
«Хочешь, я принесу тебе кофе? Какие – нибудь фрукты к завтраку… И круассаны – как тебе нравится, с клубничным или апельсиновым джемом… Хочешь?» Она слегка улыбается мне, я снова вижу эти слабые ямочки на ее щеках и чувствую себя в этот миг совершенно счастливой.
«Мы сумасшедшие», – еле слышно шепчет она. Может быть, так и есть. Но разве найдется в этот миг что – нибудь важнее ее, меня и этого солнечного южного утра у моря… утра со вкусом солоноватой розовой карамели?.. «Я люблю тебя», – тихо отвечаю я и слегка поглаживаю ее прекрасные золотистые волосы.
223