Оставив стоявшую Лидку, часто дышавшую, с раскрасневшимся лицом, упираться плечом в стенку, я шагнул вперёд. Хотя член и чуть обвял после выброса спермы, он всё-таки был прямым, упругим и указывал строго на семь часов, поблескивая смазанный её и моими соками любви.
— Ко мне. — Вика, смотря на меня, как кролик на удава, положила пилочку, шагнула, развязывая поясок. — И в позу.
— Да. — Она повернулась ко мне, наклонилась. Я просто чувствовал, что она не желает, а просто умирает от ожидания такого вот секса. Жёсткого, силового и без всякого там «или».
Руки мои пробежали по спине и бёдрам Вики, повернутой лицом к Лидке, пощипали за ляжки, а потом потянули на себя, вбивая член в текущую щёлку. Какая она широкая! Вика рожала? Но какие сейчас и тут могут быть вопросы? Сейчас она, вытянувшаяся в струнку, дрожащая от желания, самое главное. Даже не Лидка, осевшая на пол, не отрывающая от нас взгляд, полный похоти, зависти, желания, непонятного искрящего чувства, от которого хотелось делать и большее перед её глазами.
Тихо, сдерживая громкий звук, Вика визжала. Подошедшая Лидка сначала подставила свои руки, а потом, присев, принялась ласкать грудь. Что только усилило наступление оргазма. Зажатый между Сибилой и Хабилой её влагалища, член героически боролся за существование, вновь и вновь пробиваясь внутрь. Женщина, принимавшая меня, чувствовала не только мои входы в неё. Она чувствовала, как поднимается сперма, накатывая к головке. И в тот самый момент, когда сперма была готова вырваться на свободные просторы её киски, она прохрипела.
— Не в меня.
— Только в тебя! — Я притянул её к себе за бёдра, чувствуя пульсацию её вулкана — более жаркого, более широкого, более ласкового, чем у Лидки. — И молчи! — Это уже Лидки, открывшей было рот.
— Мишенька! — Вика забилась как выброшенная на берег рыба, хватаясь за стенку, плечи Лидки. — Мишенька! Грудь её металась вместе с ней, выбивая из меня всё новые волны спермы. Откуда её столько у меня? Наверно, принимая во внимание, стремительную трату спермы за несколько дня до этого, организм расстарался. А я и был рад. Мне хотелось их всех обрюхатить. Что бы были таким вот пузырями что Лидка, что Вика. И эта мысль билась в жаркой моей голове.
Тяжело дыша, я потянул Лидку за голову, а потом и Вику к своему уставшему работнику. Он требовал ухода и ласки. Они вылизали, обсосали член, лобок, мошонку, а потом сидели на полу, смотря на меня послушными глазами, я же читал устав нашей семейной жизни. Все отношения — свободные. В семье все могут заниматься сексом, когда захотят и с кем захотят. Но женщины на этой территории мои женщины. Я единственный муж, а отношения Лидки и Вики это отношения уже другого рода, которые могут существовать у нас в семье. Все вопросы, касающиеся остального, решаются при соблюдении пункта первого — я муж всех женщин в моей семье. А кому не нравится — вот порог и чемодан.
К моему удивлению, обе приняли всё. Послушные, даже до подозрительности послушные, они быстро накрыли на стол, встали по команде у стенки — голые, не сходившие в ванну. И мне нравилась эта послушность, и им нравилось тоже быть такими рабынями. Если судить по их довольным лицам и прыгающим искоркам в глазах.
— Ладно. — Я развалился на стуле, вытянул ноги. — Одна сосёт, другая меня ласкает.
— Не переигрывай. — Лидка опустилась на коленки. — Не будь таким хамом. Ты же другой. Да, будь чуть грубым, властным, но не хамом.
— Ты делай свою работу. — Я наклонил её голову. — А ты иди сюда. — Вика закосила на Лидку, старательно втягивающую член в рот. — Поласкай меня своими пружинистыми сиськами!
Они меня провоцировали. Договорились спровоцировать, потом помучить отказом, но не ожидали такой революции. Уловка удалась, а вот революцию пришлось вновь и вновь доказывать. Лидка даже надула губки, но Вика, эта сладкая конфетка, свела всё в ласковые поцелуи, нежные объятия. Теперь они, в лёгких халатиках на голое тело, сидели напротив, пили чай, болтали, похихикивая, отчего наш мир в семье восстанавливался стремительными шагами. Но вот в полном ли объёме?
Меня мучили и другие вопросы, но события набирали какой-то совершенно сумасшедший темп.
***
У этой блондинки обольстительных форм из отдела продаж, стоявшей номером третьим в Лидкином списке на обольщение, накатил день рождения. Настоящий день рождения с застольем, подарками и приглашением нашей пары на это застолье.
Вика сегодня ночевала у себя дома, отчего мы были свободны в своих действиях. Собираясь на день рождения, мы подхихикивали, обсуждая блондинку, наше приглашение и представляющуюся возможность ближе познакомиться с ней. Лидки всё сердилась на меня, даже хлопнула пару раз по голове колготками, но одела чулочки на пояске, следуя моей логике. А вдруг продолжение разовьётся в такой мере, что и раздеться придётся. И при этом не будет стыдно. Крутанувшись у зеркала, она удовлетворённо кивнула своему изображению. Всё, готова! Теперь вперёд! Закрывая дверь за собой, внутри меня вдруг возникла чёткая мысль — «а ведь мы идём на такое неоднозначное мероприятие». Не знаю почему, но именно так «неоднозначное мероприятие».
Неоднозначное мероприятие прошло весело, много танцевали, пили, смеялись. Знакомые у неё весёлые. Как и красивые. Особенно женщины. Парочка из них мне очень и очень понравились. Такие подтянутые, стройные, юморные. Отличилась и Клара — напилась. Вернее с
казать, употребила много, но в меру, отчего на ногах стояла, но голова явно требовала перезагрузки. Это чувствовалось, как только ты начинал танцевать с ней. В одном из танцев, пользуясь, что свет, по требованию танцевавших, свели к нескольким блёклым точкам по углам зала и гирлянды светомузыки вдоль сцены, она прижалась ко мне и шёпотом поведала все свои беды и перебеды. И что при живом муже, она как вдова, так как муж в очередной раз свалил в командировку куда-то к буржуинам. А как же? Отказаться от выгодного контракта он не может. И что после банкета ей опять одной тащить что-нибудь домой, и что, вообще, мы приятная пара и ей хотелось бы поближе узнать нас. Я, конечно же, посочувствовал ей, подчеркнув, что благосостояние дело важное, но не самое. Потом вылил на неё ушат хвалебных слов о «такой удивительно красивой женщине», способной не только быть такой, но ещё и управлять такой сложной штукой, как продажи. Ну, а про ум и очень аппетитные, стройные и так далее и говорить не очень даже прилично. Можно подумать, что пытаюсь флиртовать. А я ни-ни. Но пообещал помощь как моральную, так и физическую. На что она хихикнула пьяно, откинула голову и потребовала запомнить мои слова. Ибо как настоящий мужчина я должен буду сдержать слово. На такой волне флирта я подвёл её к креслу именинницы, посадил и облобызал ручку, отметив, как сверкнули глаза у одной из аппетитных красавиц, сидевшей справа.
Информация была доведена до Дики, и в ту же секунду был разработан план. Простой и очень простой — проникаем в дом, где берём её с двух сторон за сиськи. Тем более, что мужа нет, она пьяненькая, друзья как-то не очень горят её провожать.
Действительно, друзья как-то испарились, отчего мы втроём поймали такси и весело долетели до её дома. Ещё веселей мы открывали двери. Клара долго хлопала по карманам в поисках ключа, материлась, пританцовывая. Лидка тоже стала нетерпеливо поскуливать. Я-то мог терпеть, а вот женщины. Короче, когда связка ключей появилась, двери сами распахнулись. Простучав на пульте пальцем код снятия с охраны, Клара махнула рукой — она туда, Лидка туда. Два туалета в доме это удобно. Я же потащил пакеты на кухню, где и оставил на полу. Распрямляясь, я невольно поймал глазами Клару натягивающую колготки на выходе из туалета. Треугольничек красных трусиков, стягивающий тугим хватом бёдра, старательно сопротивлялся небрежному натягиванию колготок. Зацепившиеся за какую-то детальку, украшающую переднюю часть трусиков, колготки никак не хотели оттягиваться. Сейчас! Сам не знаю, но почему-то я это сказал вслух. Она подняла глаза, только когда мои руки поймали её пальцы, нетерпеливо теребившие упругую неподатливость колготок. И тут же закрыла, так как наши губы слились в поцелуе. Да, слились. Уже чуть протрезвевшая, она старалась скрыть желание, бившееся волнами внутри неё. Но не могла. Пальцы — шельмы-искусители, чуть касаясь кожи, проскользнули между ног, пробежали тонкую дорожку по внутренней стороне бедра, вызвав удар волны, бросившей её на меня. Вжимаясь в меня, она руками удерживала мою голову, не давая и себе и мне перехватить воздуха. Мои же руки, сжимая её ягодицы, прижимали к стремительно пухнущему в штанах члену. Платье, собранное на поясе, нам не мешало. Мешали колготки и сапоги, в которые они ускользали упругими змейками.
— Нам надо снять их. — Я шептал ей в глаза, закрытые то ли от избытка чувств, то ли от резкого света. Мы стояли под лампой и разноцветные блёски света отражающегося от граней стекла скользили по нашим лицам.
— А Лида? — Она говорила тихо, чуть слышно, в промежутке между пробега её языка по губам. — Она может выйти.
— А мы быстро. — Самая дурацкая фраза, честное слово!
— Да? — Язычок опять пробежал, словно у змеи, нацеливающейся на жертву. — Успеем?
— Если снимем сапоги. — Я присел, одним движением стянул колготки до колен, в два приёма снял сапоги, выпустив на свободу её ноги.
— Так! — Голос Лидки ударил по нам. Никогда не думал, что у неё такой голос. — Ты что тут делаешь? Раб? — Кто, тут, у нас раб?
Одного взгляда было достаточно понять, кто у нас тут раб. Лидка держала в руках плётку, которой медленно постукивала по голенищу своих полусапожек. И всё. Остальное было снято где-то там, внутри тёмного нутра квартиры Клары. О чём свидетельствовали еле угадываемые линии трусиков, лифчика и ещё чего-то там, что давило на её кожу. Да! Ещё на лице была это кружевная маска в виде бабочки, с небольшими тонкими перьями по краям.
— Я. — Что говорить? Что говорить?
— Сучку пялишь? — Откуда у неё такая лексика? Вроде никогда таких вот словесных изощрений у неё не было. Ох, видно я многого о своей жене не знаю. — Что застыл? Где её сиськи?
— Я. — Клара было попыталась опустить задранное платье, но плётка, уткнулась ей в живот.
— Стоять. — Голос у неё такой стальной. — Что? Зассала? Теперь будешь стоять и делать, что я тебе скажу, рабыня.
— Я не рабыня. — Клара дёрнулась сделать шаг вперёд, но я ухватил её за талию. За что получил благодарный взгляд Дики и страстное пожатие от Клары. Ей это всё очень нравилось. Или я ничего не понимаю в женских жестах.
— Как тебя зовут? — Дика подняла подбородок Клары упругим концом плётки. — Рабыня? — Это слово она произнесла особо. Как-то с вызовом.
— Кайра. — Клара опустила голову, волосы распущённые моими шаловливыми ручками ранее, рухнули вниз, закрывая лицо.
— В глаза смотреть. — Кайра вскинула голову, обдав меня волнами приятного парфюма.
С минуту они стояли напротив друг друга, не опуская глаз. Я даже заволновался — а вдруг тут начнётся чего-нибудь такое. Какое? Ну, типа драки. Чего они замерли как кошки, готовящиеся к схватке?
— Кайра. — Дика улыбнулась, Кайра ответила ей такой же улыбкой. Фу, отлегло! — Тебя раб не обидел?
— Он не помог мне снять платье. — Нет, посмотри на неё!
— Ты, слышал, раб? — Дика ткнула плёткой в моё плечо. — Раздень рабыню нежно, чтобы она стонала от наслаждения. Потом сам раздёнься и встать туда. — Это в тот угол, что ли?
— Госпожа. — Голос Кайры был тихим и заискивающим.
— Что тебе, сучка? — Дика демонстративно почесала коготками лобок. — Плётки хочешь?
— Можно мне раба потом раздеть? — Ого?
— Валяй! — Дика пододвинула табуретку, села, вытянула ноги, показывая в треугольнике еле угадываемую полоску входа в вулкан. — Но, сначала...
— Да, госпожа. — Кайра-Клара повернулась ко мне. Губы её так и летали по губкам, глаза горели, пот бусинками только угадывался на лбу, на кончиках губ. Да, она тащилась от такого приключения, которое она явно и организовала. Ведь такая послушность Клары, её демонстративно немощное сопротивление ситуации настораживала. К тому же, откуда Лидка взяла эту плётку, маску и, вообще, поняла, что надо делать сейчас? Но думать об этом буду потом. Сейчас раб, по указанию госпожи, раздевает рабыню, которую они вдвоём и отимеют всеми принимаемыми этой рабыней способами.
Протянув руки к Кайре-Кларе я почему-то с какой-то обидой подумал «ну, вот. До раба докатился. С бабами и раб? Ужас!» Но снимать платье не перестал.
180