Накручивая огненно-рыжие локоны на палец, она игриво купала мой член в своих синих, широко-распахнутых очах. Никакого смущения, тем более испуга, в них не было. Она игралась глазами с моим членом, как это могут только близкие к твоему телу женщины или профессиональные проститутки. Похоже, Вилка всё же пожалела меня и вызвала мне на дом скорую сексуальную помощь.
Похоже, очень, и всё же, что-то мешало мне видеть в гостье примитивную жрицу любви. Наряд — да, вульгарен, но чист, отглажен. Тело бархатное, холеное, лицо без налета прокуренности, алкогольной измятости и наркотической усталости. Макияж не вызывает отторжения переизбытком насыщенности цветовой гаммы — умерен, в гармонии с синевой её глаз, веснушками на носу.
Еще гостья мне напомнила сон и картину в квартире ветерана — Сполоху. Я встряхнул буйну-голову, прогоняя остатки сна.
— Тебя чего, прям здесь, на лестничной площадке, обслужить? — спросила она, закидывая второй рукой сползающую лямку топика, на обнаженное плечо в веснушках. — Или впустишь?
— Ты кто? — спросил я, еще плохо соображая.
— Я кто?! Колпачок на твою шишку! Будем натягивать за сотню зеленых в час или мне своих работодателей позвать? Вызов, галочкой, на твоем лице отметить.
— Работодателей?
— Ага. У подъезда два облома в автомобиле сидят. Звать?
— Пусть сидят. Только зелени у меня нет.
— Деньги хоть в гривнах, но вперед...
— Хорошо, но откуда я, голый, их достану?! У меня лохматого кошелька нет! Заходи.
Она улыбнулась, соглашаясь с таким веским аргументом. Вскинула руку, посмотрела на часы. Зашла.
— Десять минут в пустую. Так что, давай, плати и говори: чего любишь или хочешь?
— Как тебя зовут?
— Тебе это надо?
— Надо...
— Надо, так зови, хоть Обамой!
— Не люблю негров.
— Расист?
— Натурал.
— Тоже не плохо...
Я нашел на вешалке куртку, бумажник, отчитал три тысячи пятьсот рублей, протянул ей, но не отдал.
— Бонус за имя. Или зови своих обломов.
— Алиса...
— Другая. Чужая... — отдал деньги.
— Какая? — взяла.
— Латынь.
— Куда идти, умник без штанов?!
Я показал на дверь в комнату. Алиса сняла часы, прижала ими полученный гонорар, безразлично оставив его на полке вешалки в прихожей, прошла.
— Ну, ни фига себе полигон! Ты как, трусы с баб любишь снимать? Или мне самой раздеться?
— Лучше раздеться. И в ванную...
— А где?
— Там...
Я указал направление и лег. Алиса вернулась минут через десять. Обнаженная. Легла, обняла.
— Я там, все свое побросала. Не против?
— Нет...
— А ты клёвый! Жаль полчаса осталось.
— Не набивайся. Второго часа не будет.
— Да, ладно! Орал, анал или писька в письку?
— Или...
— Бутербродом, сзади или верхом?
— Верхом...
— Ну, я поскакала, — проговорила Алиса, выпуская из-за рта упаковку презерватива.
Она присела около моего члена, разорвала оболочку, вынула содержимое.
— Слушай, ты первый клиент, такой! Сколько говорим, а он стоит и стоит! Нажрался чего?
— Нет...
— Ну, не хочешь говорить — не надо!
Алиса сунула презик снова в рот, умело надела его на член. Показывая, наклонила его ко мне головкой, он спружинил обратно.
— Трах... Бах...
Улыбнулась. Перекинула через меня ногу, нежно огладила член, пальцами, направляя в себя. Села.
Я почувствовал, как жар её нутра обхватил головку, ствол и, словно трогается с вокзала поезд, постанывая, медленно она стала набирать скорость, увеличивать обороты. Член настолько утомился, требуя ласки довольно продолжительное время, что ощутив тепло и возвратно-поступательные движения, словно закаменел и расслабляться явно не собирался.
Я рассматривал подрыгивающею, усыпанную веснушками грудь Алисы, а она мою холостяцкую берлогу. Это был обычный перепехон с проституткой хорошо знающей свое дело — без чувств, эмоций, одни фрикции. Мастурбация с помощью женского тела.
Я закрыл глаза, все равно ничего возбуждающего в лице Алисы не было. Её синие очи отражали любопытство, не более.
— Может, позу сменим? — спросила она.
— Нет...
— Я к тому — времени почти не осталось.
— Нет...
— У тебя всегда так долго?
— Нет...
— У тебя оргазм-то бывает?
— Да...
— А... попался! А то всё нет, да — нет! — Алиса засмеялась и увеличила темп. — Давай, я себе сикелёк потереблю — всегда срабатывает. Быстро кончишь.
— Давай...
Алиса погладила живот и опустила свои красивые, ухоженные пальчики к промежности, запрокинула голову, огладив мне голени ног концами своих длинных рыжих волос, застонала.
У нее была красивая шея, от изгиба спины грудь приподнялась, соски набухли...
— Знаешь, ты мне к
ого-то напоминаешь, — проговорил я.
— Не отвлекайся, времени мало.
— Сполоха...
Алиса выпрямилась. Рука, пальцы на промежности остановились, она, словно втянула меня в себя своими синими очами и засмеялась, но взгляд замер.
— Солоха? Сдурел? Как проститутка, так обязательно хохлушка! А как хохлушка, так проститутка! Да еще и ведьмой обозвал!
— Не Солоха, а Сполоха...
Алиса посмотрела на будильник — у меня на тумбочке.
— Всё, время истекло. Не кончил — твои проблемы. Или плати за второй час или...
Алиса приподняла ногу, соскальзывая с члена. Я ухватил ее за грудь, обнял через подмышки, насаживая обратно.
— Маньяк чё ли? — округлила она синеву глаз, но страха в них не было, даже малого испуга.
— Полиция нравов! — удерживая ее силой на члене, ответил я.
— Ой! А документ у тебя в попе, да?
Я напряг ягодицы, приподнял таз и резко вошел в неё глубже, сжимая женскую грудь ладонями и пропуская меж пальцев соски. Она запрокинула голову, сжимая своим нутром мой член. Сильно, еще сильнее...
Выпрямилась. В её больших черных зрачках горели два маленьких огонька, как от свечек. Как-то жутко стало уже мне.
— Ты же не хотел этого! Помнишь? — проговорила она.
— Когда?
— Надо было тетрадь-то взять... В ней бы и прочел...
Охваченный её горячим нутром, я стал изливаться, чувствуя, как сперма, толчками, струится в женское естество из зажатого, словно в тисках члена.
Бедра, живот Сполохи стали распалено-красные, грудь обожгла мне руки. Как ошпаренная, она соскочила с меня и понюхала бокал, где был взвар из мешочка-кисета.
— Тина! — вскрикнула она. — Как я раньше не догадалась. Не может член так долго стоять не кончая!
С обожженными руками, я кинулся к ней, но Сполоха исчезла, растворилась. Теряя сознание я выполз в прихожую... пахнуло душистым сеном...
****
— Теть Матрен! Скорее, беги сюда! — кричала Тина. — Летчик-то наш, с лежака слетел. Ползет, да сквернословит.
— Куда ползет? — забежала на зов Матрена.
— Да, откуда ж я знаю!
Матрена встала надо мной, нависая пышным телом. Перевернула меня на спину.
— Куда собрался, соколик?
— Сполоха... там...
— Может, бредит? — проговорила Тина.
— Может и бредит... Давай его снова на лежак. Я спереди, а ты сокола ясного за ноги бери.
— Нет, лучше я спереди, теть Матрен. Насмотрелась на его хозяйство. Стоит и стоит, проклятущее, на грех наводит.
— То, ты не знаешь от чего! Температурит он. Это у него, Алевтинка, от жару сильного.
— Температура у него, а жар у меня. Давай хоть рубаху мою на него наденем.
— Это женскую-то! — Матрена перекрестилась. — Чего мужика в бабу рядить. Постирала я портки — высохнут, заштопаю, вот, тогда и обрядим. Бери за руки...
— Ой! Как брать-то... — Тина жалостливо посмотрела на меня, — сильно обгорел, соколик.
— Рушником... под спину, в подмышки продень.
Пока Тина возилась со мной, укладывая на полотенце, мое лицо терлось об ее грудь. Даже через плотный материал кофты, я чувствовал, как она напряглась сосками.
— И взяли... Положили... — выдохнула Матрена.
Стараниями двух женщин, я снова оказался на тюфяке, набитом соломой и, для большей мягкости, обложенном свежим душистым сеном.
— Ты посиди с ним, чтобы опять не брякнулся, — сказала Матрена, — а я пойду, его одёжу на просушку развешу.
Тина кивнула и накрыла меня толстым лоскутным одеялом и даже через него проглядывалась эрекция.
Так, она сидела, а я лежал — со стояком. Смотрела, смотрела и не выдержала. Сунула под одеяло руку и нашла член. Отвернулась.
Ладонь Тины обхватила головку, огладила и стала быстро мастурбировать. Я открыл глаза и смотрел на нее. Она сидела рядом, на лавке, смотрела на стену из бревен, вполоборота, спрятав от меня зеленые глаза.
Такого способа удовлетворить мужчину, я еще не знал. Кончил, судорожно собирая в коленях ноги. Тина огладила успокоенный член и осторожно потянула руку из-под одеяла.
— Мне было приятно, — проговорил я.
Тина соскочила с лавки к окну, двери... Остановилась ко мне спиной, сгорбилась, замерла...
— Правда?.. — не оборачиваясь, спросила она, где-то, через минуту.
— Да...
— Только, ничего не было, ладно?
— Ладно...
— В бреду привиделось...
— Да...
Тина повернулась, улыбнулась.
— Пить хочешь?
— Хочу...
— Сейчас, молока принесу... Ты только больше не падай.
— Не буду...
Устало закрыл глаза, сам не зная, где была явь, а где бред — все в моей голове перемешалось...
****
— А вы ему кто? — услышал я.
— Мы работаем вместе, — ответила Вилка. — Это я скорую вызвала. Он один живет.
— Садитесь...
Отключился, услышав включенную сирену реомобиля...
230