— Ты как всегда остаешься верна своим пристрастиям.
Обернувшись, увидела своего бывшего любовника:
— Ты как всегда хлыст и щеголь.
— Признаться не ожидал увидеть тебя в столь поздний час.
— Признаться, я не признаюсь. Как дела?
— Да по-маленьку. Весна, а ты, несмотря, на времена года как всегда цветешь и пахнешь.
— Можешь как Чайковский, или Моцарт написать опус «Времена Года». Со мной в главной партии.
— Сучка.
— На том стоим.
Признаться, бывший выглядел шикарно, впрочем, как и все то, что было с ним связано. Шикарные квартиры, машины, шмотки и женщины. Высокий, статный, подтянутый. Темные каштановые волосы отлично гармонировали с глазами, наделенными редкой выразительностью. В них бился скептицизм, который добавлял остроту. Редкая женщина не смотрела на него с интересом. Черное пальто до колен, синие джинсы и пенно белая рубаха с двумя расстегнутыми пуговками.
На его фоне Яна выглядела образцом девственности: большие голубые глаза, сверкающие нежностью, светлая кожа, припухлые розовые губки. Но вся эта внешняя маскировка падала шторой Большого театра, при близком знакомстве. У нее был острый язычок, не только в любовных баталиях, но и в жизни. Именно им она делала карьеру и совращала мужчин.
Он подошел к ней и провел тыльной стороной пальцев по щеке:
— Малыш, прости, не дуйся. Ты же знаешь, обстоятельства сильнее нас.
— Любезный, как можно дуться? Мы в какой стране находимся? Извольте выучить обычаи.
Но, от одного только прикосновения его руки, холодные мурашки побежали по телу, бередя воспоминания и поднимая из ила закрытый на ключ ларец их отношений.
« Может открыть на один день? Приобщиться к сладости, съесть пахлаву на обед, а потом с силой захлопнуть?» — такая мысль пронеслась в голове Яны за секунду, но она ее не отогнала, как назойливую муху, а начала лелеять дальше.
— Давай встретимся, как в старые добрые времена. Поговорим, посидим за чашкой горячего кофе. Чего бы хотела моя красавица еще? — пальцы провели по губам, остановились на нижней, стерли помаду одним движением, и он слизал ее с пальцев, глядя ей в глаза.
— Какой изысканный кавалер. Почему бы и нет. Завтра в шесть я буду у тебя.
— Жду не дождусь.
И они разошлись в разные стороны, чтобы завтра столкнуться вновь.
Ровно в шесть Яне открыла дверь консьержка, она села в лифт и поднялась к нему. Едва выйдя из лифта, увидела его, прислонившегося к косяку. Он стоял, сложив руки, улыбался дьявольской искушенностью.
Его льстивые речи и обхождение произвели бы сильное впечатление на многих, но не на Яну.
— Приветствую тебя моя розовая королева в своих пенатах, — и весело засмеялся.
— Здравствуйте прекрасный принц, надеюсь, сегодня все дела государственной важности решены? Мы сможем заняться диким необузданным сексом? И тебя внезапно не вызовут на пленарное заседание, или в Пермь сеять озимые? А секретарша не будет трагическим голосом вещать, что все пропало и у нее менингит?
— Сегодня все для тебя.
— Не сомневаюсь.
Он пропустил ее, и она прошла в огромную прихожую. Подошел сзади, помог снять пальто, прижался, обнял, и вдохнув аромат ее кожи, молвил:
— Как же я скучал по своей девочке.
— Не сомневаюсь.
Она прошла в зал, обставленный минимально, только «драгоценности» хозяина квартиры, которые он привозил из разных стран, своей незаурядностью создавали яркие штрихи.
Огромный монитор телевизора, такой же огромности диван перед ним, пара тройка непальских ковров, разбросанных искусно. На одном из них стоял низкий столик, на черноте которого блистали своей мексиканской сочностью две текилы — золотая Jоvеn и серебряная.
Рядом стояла соль в серебряной плошке и на тарелке покоились два лимона.
— По старым правилам?
— Да.
— Может, позволим себе немного трезвости и воздержанности?
— Нет, — и глаза его налились распущенностью.
— Так кто постоянен в привычках? Володя (водитель) отвезет меня домой?
— Как всегда, дорогая.
Он врубил клубную музыку, она запульсировала на экране, унося в жаркий секс Ибицы.
— Ты первая.
— Неожиданно весьма.
Он начал раздевать Яну. Пуговки рубашки, под которой томилась грудь. Она безмолвно вырвалась наружу своими острыми сосками, соблазняя упругостью молочных холмиков и покрывшись на мгновение гусиной кожей, что делало их беззащитными и трогательными. Он взял рукой одну, легонько зажал и облизал сосок кончиком языка, потом прикусил. То же со второй, будто знакомясь вновь. Всосал в себя, отпустил, посмотрев, как он набухает и изменяет цвет.
— Прелестна и вкусна.
— Рассуждения более сильного, как всегда оказываются наилучшими, — хохотнула Яна и похоть понеслась разгоняя ее кровь.
Далее последовала юбка, трусики. Его пальцы искусно начали ласкать влажные губки, пробирались истомой к клитору, останавливались на нем, доводили до резкого всплеска остроты, возвращались на исходную. Яна тонула в обжигающих ощущениях. Ее тело прогибалось от ласк искусного любовника, и глухой стон слетал с полуоткрытых губ.
— Ложись, мое чудо. — он увлек ее на диван, снял сапоги и бросил их с глухим стуком вдаль.
— Еще скажи чудо чудное, диво дивное... Будешь Боцманом из фильма, — и игриво засмеялась.
— Твой язык когда-нибудь подведет тебя.
— До Киева.
Яна лежала на огромном диване: ноги были согнуты в коленках, соски торчали холмами Шивы и манили симметричностью мироздания. Упругий живот, немного ввалился, выделяя прекрасный рельеф выпуклого лобка. Он взял соли в ладонь и провел по телу ровную линию о
т лобка до впадинки пупка, не заходя в него. Взял лимон, разрезал на дольки и более крупную поперек. Положил одну около начала щелки, вторую посередине губок. Сок немного стек, мешаясь с запахом Яны, привнося прохладу и ощущение чего-то необычного. В общем, присутствует все необходимое для полнейшего счастья.
Открыл бутылку серебряной текилы, приблизил горлышко к животу Яны, и налил столько, сколько вмещала в себя область пупка.
— Тост за мою очаровательную и привлекательную Яночку! За ее храм, в который проникают с трудом и размещаются с усилием!
— Алелуйя!
Он всосал всю жидкость в свой алый рот, прошелся шершавым бархатом языка, собирая дорожку соли на ее теле, схватил жадно первую дольку лимона, раскусил ее и маленькие брызги сочности осели на белой коже лобка. Вторая половинка была съедена более жестоким образом, и не успела Яна оглянуться, как этот кудесник раздвинул ее ноги, впился мокрым ртом в ее губки; он ласкался с ними и баловал, приоткрывал руками, впивался в маленькие присасывал, оставляя вкус выпитого, впивался языком в дырочку, словно питон в добычу и вычерпывал им густой сок, скопившейся в ней от возбуждения. Далее, он перескочил все ступени наглости и присовокупил свои красивые пальцы, ебя Яну и слизывая на ходу ее влагу.
— О, Господи! О как хорошо!! Продолжай, не отнимай у несчастной надежду на мультиоргазмы! — вторила Яна и тело ее сотрясала судорога удовлетворенной похоти.
Внезапно он встал и его мокрое лицо блудливо улыбалось.
— Ах, ах, может сжалитесь и продолжим?
— Детка, конечно продолжим. Между первой и второй перерывчик небольшой.
— Твои афоризмы вырубают напрочь охоту ебаться под лимон.
Он заулыбался плотоядно, и повалив обратно на спину Яну, заполнил ее пупок второй порцией текилы, насыпал соль, положил два ломтика на соски и грубо ринулся на живот. Выпил с одного захода, не останавливаясь, как заправский котяра одним мазком слизнул соль и впился в киску, наводя жар и томление. Далее высоко задрал, ноги, дольки лимона удержались на сосках благодаря соку и демократичности, и впился своим искушающим языком в анус Яночки. Прошелся лихо вокруг дырочки, опять впился на возможную глубину и начал им трахать попку.
— О боги, дайте мне силы выдержать это вопиющее искушение! Да!!Продолжай, не останавливайся!!Трахай мои дырочки!!Какое истинное блаженство!!!
Он расстегнул ширинку, перевернул ее и вонзил свой член в ее истекающую соками киску. Жестко, беспощадно начал ебать. Яна извивалась жгутом, уплывала в судорогах оргазмов, возвращалась незамедлительно, чтобы поверить до конца в реальность происходящего. В один такой момент невозврата из оргазма, он плюнул своей текильной слюной ей на попу, высунул член из киски и приложившись головкой к анусу, вошел.
— Ебать! Предупреждать надо!
— Не вижу необходимости.
И задвигался в попе, наращивая темп. Яна не могла определиться, что же больше ее заводит: недавние оргазмы, или эта ноющая боль в попе, с перчинкой необычности? Он двигался в попе всей мощью большого хуя, не оставляя ей шансов на размышления. И с громким криком кончил прямо в бугристые просторы анала. Жизнь для него заиграла новыми красками. Упал рядом, и они замерли в черной дыре на неопределенное время.
Яна очнулась первой.
— Ты как варвар, никакой жалости. Сулла, блин. Только благодаря твоим стараниям я хорошо сегодня к тебе расположена. Вот и лимоны не съедены с сосков.
— Не до них было. Хотел тебя безумно.
Минуты текли, они разговаривали, делясь последними новостями и сплетнями, пили текилу в формате А-4
— Пора приступать к сексу, теперь я.
— Все, что пожелаешь.
С разбушевавшейся фантазией, разгулявшимися эмоциями, пьяненькая в меру, Яна решила выкинуть этакое из ряда вон. Не как в прежние встречи, а привнести нотку неожиданности в натюрморт. Она взяла стопку, поднесла к губам любовника:
— Открой рот, но не выпивай.
Налила все, что умещалось, до плешки уголков рта.:
— Держись, я быстро.
Схватила дольку лимона, перед ним одну половинку засунула в нижние губки, вторую взяла в рот. Набросившись на него, всосалась губами в его рот и начала высасывать текилу и наслаждение. Оставив половину жидкости ему, вскочила на него в позу 69, и перед его носом оказался лимон в ее киске. Он с жадностью вонзился в него зубами, проглотил, и в ее киску языком и губами. Яна же сосала с торжеством его вставший от необычности ситуации член, направив весь свой пыл и энтузиазм на предмет его гордости. Они лизали друг друга с упоением и наслаждение.
Киска Яны исходила соками, тщательна вылизанная он не оставлял шанса ни одной капле пропасть даром. Яночка же трудилась легко, и сотрясала в конвульсиях его тело в моменты острого наслаждения глубоким минетом.
Пришло время Яны оторваться от него, не доведя задуманное до конца. Она вскочила, схватила лимон, намазала им лобок, губки. Сверху лобок покрыла солью. Заставила его повторить маневр задержания жидкости во рту. Встала над ним, открывая обзор его глазам опухшей от секса и вожделения киски, и молвила:
— Теперь выпивай.
Он сглотнул, а она подставила свой лобок и он начал слизывать солено-кислый микс. Потом села ему на лицо своей пизденкой, и заставила сосать и лизать. Он делал это остервенело, иногда она перекрывала ему дыхания, сильнее насаживаясь, но это нисколько не мешала страсти, даже распаляло ее в такие минуты.
Она скакала на его лице, как наездница в прерии, а потом встала над ним исполином:
— Открой рот.
Он послушно выполнил указания, она же села на корточки, и тоненькая струйка полилась ему в рот.
— На закуску текила АNЕJО, — рассмеялась Яна. — До дна.
Утром, открыв свою сумочку, нашла в ней конверт с деньгами и записку. «Моей коварной, милой и любимой на туфельки и бусики. С обожанием. Твой».
Вот мерзавец! И улыбка озарила ее лицо.
214