Февраль с его морозами окутал город своим снежным саваном. На улицу выходить не хотелось, если только по необходимости, которая заключалась в моих занятиях в институте и в работе Вила. Выходные проводили, как правило, дома. Правда, Алекс вытащил нас пару раз на вернисажи городских художников, среди которых у него было несколько знакомых.
Там собиралась странная публика, за которой наблюдать было более интересно, чем осматривать полотна, на которых не понятно, что было изображено. Несколько человек стоят, например, у картины, название которой «Закат» или «Рассвет», где грубыми мазками отображен весь спектр красок и более ничего. Они вдумчиво рассматривают полотно, качают головами, восхищаются и некоторые из них высказывают свое мнение: «Гениально», «Смело», «Восхитительно» и т.п. Потом переходят к другой подобной мазне и происходит то же самое. Возможно, я ничего не понимаю в современной живописи, но не думаю, что подобные «шедевры» будут когда-то украшать стены Эрмитажа.
На одной такой выставке Алекс познакомил меня с Вениамином Шуховым, по словам Алекса, знаменитым художником. Правда, его имя мне ни о чем не говорило. Ему было лет 35, среднего роста, длинные волосы и небольшая бородка, как у многих художников. Но в его лице было что-то притягательное и демоническое одновременно.
— Молодой человек, я бы хотел написать ваш портрет. Что-то в вас есть такое, что меня волнует. Не могли бы вы позировать мне пару часов в день, скажем. Я хорошо заплачу.
Алекс, стоящий рядом, кивал головой, соглашайся, мол.
— Даже не знаю. У меня совсем нет времени, я студент, - ответил я.
— Ну, пару часов всегда можно выкроить. Когда у вас заканчиваются занятия?
— К пяти часам вечера я свободен.
— Ну и отлично. Вот вам моя визитка. Там адрес моей мастерской и номер телефона. Жду вас завтра в пять.
— Простите, но я еще не решил. – Я вопросительно посмотрел на рядом стоящего Вила. – Как ты, не против? – Вил пожал плечами.
— Если это надо для искусства, то оно требует жертв. – Вил обратился к художнику: - Надеюсь, это не станет портретом Дориана Грея? А если мне понравится, то я с удовольствием куплю у вас портрет моего друга.
Шухов таким взглядом одарил Вила, что у меня мурашки по спине пробежали. Он сухо откланялся, сказав мне на прощание: - До завтра.
— Ты что, спятил, Вил? Его картины уходят за несколько тысяч долларов.
— Откуда я знаю вашу кухню? – ответил Вил. – Покажи, где висят его картины.
— Ну, ты точно crazy. Он на таких дешевых выставках никогда не выставляется. Его имя и так знают.
На следующий день в назначенное время я был у Шухова. Он обрадовался моему приходу и предложил кофе. Мастерская представляла собой огромное помещение со стеклянной крышей на последнем этаже восьмиэтажного дома. Одна стена тоже была стеклянной, как я понял, для света. А так как на улице уже смеркалось, то была задрапирована занавесью.
После кофе, который мы выпили на кухне, Шухов повел меня в мастерскую.
— Так, Юрочка, раздевайся, а я пока все подготовлю. – Он пододвинул бутафорскую оконную раму на колесиках к стене, расправил прозрачные занавески, а одну половинку отдернул в сторону. Я снял свитер и посчитал это достаточным. Шухов стал объяснять мне замысел картины. – Ты, Юра, стоишь у окна и с надеждой смотришь в окно. Картину мы назовем «В ожидании». По-моему, будет неплохо. – Он выставил софиты в нужном направлении и включил свет. Создалось такое впечатление, что свет льется сквозь стекло и за окном встает солнце. – Юра! Ты еще не разделся? Давай быстрее.
— Я не понял вас, Вениамин, как вас по отчеству? - спросил я. – Что мне делать?
— Зови меня просто Веня, мы – художники народ простой. А ты снимай с себя все, я буду писать тебя обнаженным.
— Да, но мы так не договаривались. Вы ничего об этом не говорили.
— Что тебя смущает? 50 долларов – хорошая цена за то, чтобы два часа простоять голым. Давай, поторапливайся. Я тоже переоденусь.
И мы фактически стали оба раздеваться. Он скинул свою одежду, даже трусы и надел, рваные шорты из джинсы, перемазанные красками и рубашку с короткими рукавами. Я же остался обнаженным, и у меня появилось такое ощущение, что я пришел сюда трахаться.
Он поставил меня у окна в нужную позицию, а сам несколько раз издали поправлял меня – руку сюда, вторую откинь, левую ногу чуть вперед и т.д.Наконец он посчитал композицию достаточной и принялся делать наброски. Через час я устал, ноги и руки затекли, да и шею ломило.
— Вениамин. Может, сделаем перерыв? Курить хочется, да и в туалет не мешало бы сходить, - попросил я его.
— Хорошо. Запомнил позицию? Десять минут перекура.
После туалета я пошел на кухню покурить. Вениамин сидел там, курил трубку, а перед ним стояла пустая рюмка, пахло спиртным. Я сел на стул, заложив ногу на ногу, чтобы прикрыть свой член и закурил сигарету. Вениамин в наглую рассматривал мое тело.
— Убери ногу, - попросил он.
— Для чего? Мне так удобно, - ответил я
— Убери ногу, - уже в тоне приказа повторил он. – Хочу видеть твой член.
— Вы его и так уже больше часа видите. Что в нем особенного? – Но его взгляд и голос заставили меня против моей воли убрать ногу.
Его глаза впились в мои гениталии и под их воздействием, я почувствовал, как мой член начал просыпаться. Он протянул руку и стал ощупывать. Мои яички подтянулись к самому корню, и низ живота налился тяжестью.
— Не нужно, Вениамин, - запротестовал я. – Вы же не хотите рисовать меня с эрегированным членом. Это будет уже порнография.
— Я еще не решил, какой член будет на холсте. Пошли работать.
Через минут сорок он прекратил работу.
— Хватит на сегодня, - сказал он. – Постой секунду, я тебя сфотографирую. – Он достал фотоаппарат и сделал несколько снимков. – Все. Подойди, посмотри.
Я подошел к мольберту и увидел набросок. Действительно он, наверное, талантливый художник. На наброске был изображен молодой человек, вернее – юноша, похожий на меня, с задумчивым и в то же время ожидающим чуда взором.
Вениамин положил руки на мои бедра и спросил:
— Ну как тебе? Нравится?
— Нравится. Уберите, пожалуйста, руки. – Но он не убрал свои руки. Более того, одной рукой взялся за мой член и начал играть им. – Вениамин, я прошу вас, не надо.
— Ну что ты, как девочка себя ведешь? Перестань, будь проще. Пойдем на кухню, отметим успешное начало работы. – И он насильно потащил меня за собой. Я хотел прихватить со стула свои трусы, но он не позволил этого сделать.
На кухне он достал коньяк и чистую рюмку для меня, вытащил из холодильника блюдце с лимоном и маслины. Мы выпили, и я собрался идти одеваться. Но он остановил меня, чтобы выпить по второй рюмке. И тут он поднес свою рюмку к моему члену, рукой опустил кончик в коньяк, а затем, присев на корточки, стал сосать мой член, который еще дремал. Я стоял, как завороженный, и чувствовал, как мой пенис превращается в фаллос.
Кончив и посчитав себя последней шлюхой, я бросился в туалет, где тщательно обмыл член. Как я буду смотреть Вилу в глаза? Паскудник! Я быстро оделся и прошел в прихожую, чтобы одеть обувь. Там стоял Вениамин.
— Что, уже уходишь? А гонорар? На, возьми 50 баксов, как обещал. – Он протянул мне купюру. – Завтра жду в это же время.
Уже стоя на лестнице, я сказал ему:
— Вениамин, если вы будете приставать ко мне или позволите себе делать то, что сделали сегодня, я больше не приду. Я жду ответа.
— Ладно. Больше не буду, не бойся. Ты приходи обязательно. Я загорелся этой картиной, ее надо обязательно закончить. – И он захлопнул дверь.
Домой я вернулся, конечно, в расстроенных чувствах, но старался не показывать их. Вил все же заметил мое состояние и поинтересовался моим настроением. Я ответил, что просто устал, позировать оказывается не так легко, как кажется на первый взгляд. Он попросил рассказать о сюжете картины, и я вкратце это сделал.
— Значит, ты позируешь обнаженным? Интересный сюжет. Вот посмотри, что я накопал в интернете об этом Шухове, любопытный материал. – И он дал мне распечатку.
Так, интересно. Родился, учился, окончил. Это все понятно. «В настоящее время является одним из самых дорогих и плодовитых художников России. Его полотна с фотографической точностью отображают обнаженную натуру, как женского, так и мужского тела, изображение которого преобладает в его творчестве. Последняя работа В. Шухова «Утро молодого человека» по оценкам некоторых экспертов была продана за 35- 40 тыс. долларов. Замешан в ряде скандалов на светских тусовках ».
— Он к тебе не приставал?
— Нет. Но он явно в теме, если любит обнаженную мужскую натуру. – Больше мы к этому разговору не возвращались.
На следующий день я позвонил Шухову и спросил в силе ли наша договоренность? Он подтвердил, что не станет ко мне приставать. И действительно, пять сеансов прошли спокойно. На прощание он сказал, что если я захочу увидеть законченную работу, то могу позвонить ему через неделю. Заработанные 300 долларов я внес в нашу семейную кассу.
Как-то в один из вечеров Вил вернулся с работы очень взволнованным и возбужденным.
— Юрок! Я знаю, чего нам не хватает. Господи, как все просто, а до меня только сегодня это дошло. – Он не находил себе места от идеи, взволновавшей его.
— И чего же нам не хватает? Вымой руки и садись ужинать. И спокойно все объясни. – Он поспешил в ванную, а когда вернулся, сказал:
— Давай выпьем чего-нибудь за то, что мне пришло в голову.
— Да, но что именно тебе пришло в голову, я не знаю пока. – Я достал две рюмки, налил виски и поставил перед ним тарелку с жареным картофелем и мясом. Миска с салатом стояла на столе.
— Ну, так за что мы пьем? – Он серьезно посмотрел на меня и выпалил:
— Нам нужен ребенок. Наш общий ребенок, чтобы было, о ком заботится, и чтобы он скрашивал нашу жизнь.
Теперь настала моя очередь сидеть с удивленным лицом и открытым ртом. Потом я все-таки вышел из ступора и залпом выпил рюмку виски.
— И как ты себе это представляешь? Возьмем на воспитание из детского дома? Не дадут. Не тот возраст, и нет полноценной семьи. И к тому же ни ты, ни я рожать, еще не научились.
— Юрок! Все очень просто. – Он тоже выпил. – Нанимаем какую-нибудь украинку или молдаванку, которых очень много приезжают и нанимаются в домработницы. Естественно, молодую и красивую, и главное – здоровую. Но это мы проверим при медобследовании. Договариваемся с ней о том, что она ведет наше хозяйство, живет здесь, а мы с тобой спим с ней по очереди, пока она не забеременеет.
Она рожает и еще несколько месяцев живет с нами, выкармливая ребенка. Регистрируем ребенка на твою или мою фамилию, это сейчас просто. Лучше, наверное, на мою, будет, кому наследство оставить.
Потом даем ей денег, берем расписку о том, что она отказывается от ребенка, и не будет предъявлять к нам никаких требований и отправляем ее на родину. Вот и все. Зато это будет наш общий ребенок, и не важно, от кого она фактически забеременела. Наливай еще! – Он немного успокоился, поделившись своей идеей со мной. – Я, кстати, уже и имя подобрал. Если будет сын, назовем его Антоном – мне нравится.
— Фантазер ты мой. Какая же женщина пойдет на это? Ты подумал об этом?
— Но отказываются же от детей в роддомах. Или лучше суррогатное материнство, как ты думаешь?
Жаль, что при этом нельзя смешивать сперму, чтобы это был именно наш общий ребенок. – Он немного погрустнел.Мы долго сидели за столом и почти опустошили бутылку, пока обсуждали эту тему, все за и против. Чтобы как-то это закончить, я пошутил:
— А ты еще не забыл, как это делается с женщиной? Мне кажется, что забыл.
— Дурное дело не хитрое, - ответил он, а потом, как бы спохватившись, добавил: – Ах ты, пересмешник.
Сейчас я тебе это докажу. Сегодня ты будешь моей женщиной. – И он потащил меня в спальню.
В один из выходных я позвонил Шухову и поинтересовался про картину. Он ответил, что полотно готово, и я могу приехать посмотреть. Я спросил, могу ли я взять с собой двух друзей, тех, кто были со мной на выставке. Он разрешил.
Без сомнения, он талантливый художник. Вил, Алекс и я смотрели на полотно, на котором был изображен я собственной персоной и не могли оторвать глаз. Картина завораживала, хотя сюжет довольно таки прост: молодой человек, видимо, проснулся и смотрит в окно в ожидании увидеть кого-то или что-то. Но сама фигура юноши, поза, его взгляд уже вызывали сексуальное желание. И цветовая гамма была изумительной. Прямо цветная фотография получается. И только пару деталей художник позволил себе добавить и изменить: пирсинг из соска он сделал кольцом в мочке правого уха и добавил немного растительности на лобок юноши.
Я оглянулся на Вениамина и он, видимо, поняв меня, сказал:
— Так мне кажется натуральнее. – И я кивнул в ответ.
— И сколько будет стоить эта картина? – поинтересовался Вил.
— Для вас, молодой человек, цена будет неподъемной. И зачем вам портрет, если оригинал у вас всегда перед глазами. Или я не прав? – спросил он с усмешкой. Вил смущенно улыбнулся.
А Алекс стал просить разрешения у Вениамина написать рецензию на этот шедевр.
— Ты еще слишком молод, Алекс, чтобы писать рецензии на Шухова, - ответил он. – А впрочем, - подумав, добавил он, - как знаешь, пиши. В нашем деле любая реклама хороша. Только дашь прочесть, прежде чем отдашь в печать.
На прощанье он разрешил Вилу сфотографировать картину, а Алекс снял нас с Вениамином и Вилом на фоне мольберта с моим изображением.
И вот наступила Масленичная неделя. В пятницу у Алекса день рождения и на субботу он пригласил нас в сауну. Мы удивились, почему в сауне отмечать такой день, на что Алекс ответил, что обычный ресторан – это тривиально, а в сауне – оригинально. Мы выбрали ему подарки - красивую рубашку и джемпер и в назначенное время прибыли в условленное место. Алекс был рад нашему приходу и особенно подаркам.
— Ну, друзья мои, раздевайтесь и начнем праздновать.
— Может, сначала зайдем в парилку и освежимся в бассейне, - предложили мы.
— Можно и так. Раздевайтесь. – Сам он уже был голышом.
Через полчаса мы сидели уже за столом и три обнаженных красавицы обслуживали нас: подавали закуски, блюда и выпивку. Потом по приглашению хозяина торжества они уселись с нами за стол. Видно было, что Вил смущен своей обнаженностью и присутствием голых красавиц и хотел прикрыться простыней: я обратил внимание, что его член немного напрягся. Но Алекс запретил это делать, все должно быть естественным.
Трапезу и питье мы чередовали посещением бассейна, и его прохладная вода освежала и придавала силы. И уже через час Вил не стеснялся разгуливать перед барышнями, в чем мама родила. Кроме того, Алекс громко объявил, что девочкам за все заплачено, и мы можем ими пользоваться.
В туалете, куда я пошел освежиться, ко мне подошел Вил.
— Юрочка, скажи, ты хочешь попробовать с какой-нибудь из этих девчонок?
— Если честно, Вил, то можно для разнообразия, так сказать. И тебе советую, если ты не против. Мы же не изменяем друг другу, а сделаем это исключительно по физиологической надобности. – Видно было, что мои слова разрешили его сомнения. – Мы же с тобой мужчины и не должны зацикливаться только на однополом сексе, когда есть возможность внести какое-то разнообразие. По всей вероятности, мы тут до утра – здесь четыре комнаты отдыха и мы еще будем иметь возможность любить друг друга.
— По правде говоря, я боюсь, что у меня может не получиться – я давно с девушками не имел дела.
— А вот об этом меньше всего думай. Все будет very well. Если хочешь, я тебе помогу.
— Это как? – спросил он в надежде.
— Возьмем одну девушку на двоих, и я тебя буду морально, а если понадобится и физически поддерживать. Только не забудь про презерватив.
— Спасибо, друг. Но не надо. Я попробую сам. – И мы вышли из туалета.
Посидев еще полчаса за столом и выпив очередную рюмку за Алекса, Вил что-то шепнул девице, сидящей рядом с ним, и они направились в одну из комнат отдыха. «Ну, - подумал я, - дело пошло». Тем более я заметил, что член Вила почти в боевом положении.
Я решил тоже разрядиться и показал Алексу глазами на блондинку, сидящую между нами. Тот одобрительно кивнул. Взяв девицу под руку, я повел ее в другую комнату. Проверив, что в прикроватной тумбочке имеются презервативы, я улегся на кровать и предоставил свободу действий девочке.
Она, зная свое дело, принялась за мой член, и когда он приобрел достаточную твердость, я велел ей надеть мне презерватив. Далее все просто, она уселась на меня верхом и принялась скакать на моем жезле. В процессе мы поменяли еще две позы, пока я не кончил.
В общем зале еще никого не было. Я посмотрел на часы и подумал, что Вил устанавливает со своей девочкой рекорды. Я налил в наши рюмки виски и протянул одну моей пассии.
— Ты – хорошая девочка. Отлично потрудилась. Давай выпьем. – Поставив пустую рюмку на стол и, закусив, я спросил: - А в попку ты даешь? – Она улыбнулась и кивнула. – Отлично. Второй раз туда и будем. ОК?
Через несколько минут к нам присоединился Вил со своей девицей. На его лице сияла улыбка победителя. Мы опять выпили и пошли в бассейн.
Мы хорошо освежились и опять уселись за стол. После трудов праведных хотелось есть и девчонки разогрели в микроволновке мясные блюда. Алекс со своей женщиной все еще уединялся в своей комнате. Вчетвером мы уселись за стол и продолжили гулянье без виновника торжества.
Немного утолив голод, мы закурили и завели с девчонками пустые разговоры. Тут наконец-то вышел Алекс со своей женщиной. Опять подняли бокалы за его здоровье. Начался, как всегда в таких случаях пьяный базар, и я, опять закурив сигарету, скрылся в туалете. Я был уверен, что следом за мной придет Вил. Так и случилось. Я вопросительно взглянул на него, и он понял, что я жду подробностей.
— Юрочка! Все отлично! Два раза кончил: один раз в рот, второй, как обычно. Она – девочка супер, умеет заводить мужчин.
— Вил, дорогой! Они профи в этом деле, не зря же они здесь работают.
— А ты как?
— Все клево. Второй раз пойду и засажу ей в попку, она дает туда. Если хочешь, можем вдвоем.
— Нет, спасибо. Я лучше еще раз со своей. Может, и анал получится. – Я пожелал ему успехов.
И опять я со своей блондинкой уединились в комнате для отдыха. После непродолжительного минета, она облачила мой стержень в резину и еще раз хорошо облизала его, чтобы слюна работала, как смазка. Я тоже плюнул на пальцы и увлажнил ее анус. Поставив ее в колено-локтевую позу, я ввел свой жезл в ее шоколадную дырочку. Девочка немного простонала, но выдержала напор поршня, и я начал плавно водить им туда и обратно, крепко держа ее за бедра. Естественно, что после приема такой дозы алкоголя, я долго не мог кончить и изрядно измучил ее, хотя она мужественно терпела мои ласки.
Видимо, после секса мы с ней уснули. Я, почувствовав озноб, открыл глаза. Рядом лежала моя блондинка и посапывала во сне. Осторожно встав с кровати, я вышел в туалет. Презерватив со спермой все еще болтался на спящем члене. Сняв его, я пописал и обмыл член. Затем прошел в общий зал. За столом никого не было. По всей вероятности, все спали.
Я выпил водки и закурил. Состояние несколько улучшилось, и озноб прекратился. Часы на стене показывали три часа утра, следовательно, мы здесь уже семь часов. Невероятно!
Я прошел в парилку и минут двадцать грелся. Затем плюхнулся в бассейн и освежился, после чего почувствовал себя намного бодрее, но и в то же время голо
д дал о себе знать. Вернувшись к столу, на котором творилось черт, знает что, я выбрал бутерброд с красной икрой и с сыром, выпил водки и плотно закусил.
В это время открылась противоположная дверь, и появился заспанный Вил.
— Привет, дорогой. Сколько времени? – спросил он зевая.
— Привет, любимый. Скоро четыре утра. С добрым утром.
— Ты хоть поспал немного?
— Конечно. В три проснулся и жду вас всех. Пойди, освежись и присоединяйся ко мне. Продолжим праздник.
Когда Вил вернулся за стол, я ему положил на тарелку пару бутербродов и налил водки.
— Давай за именинника. Выпей, легче станет.
Мы выпили и закурили. Вил опять стал мне рассказывать об имевшем месте сексе и как он успешно справился со своей задачей. Только сожалел, что анального секса не было. Я посоветовал посетить мою блондинку – она безотказная.
— Хотя, может, ты зря тупишь. У тебя дома анального секса, сколько хочешь.
— Ты знаешь, хочу и с девушкой им заняться, никогда ведь не было.
— Ладно, через полчаса начнем их всех будить и поменяемся с тобой партнершами.
Через полчаса мы подняли всю нашу спящую компанию и отправили всех освежаться в бассейн. Девчонки пошли безропотно, а вот с Алексом пришлось повозиться. Сначала он ныл, что хочет спать, потом потребовал рюмку водки опохмелиться и только после этого пошел в бассейн.
Когда все вновь вернулись за стол и выпили по паре рюмок, я дал знак Вилу, а сам опять взял под руку свою блондинку и повел в нашу комнату. Вил встал и пошел за нами.
— Девочка, - обратился я ней, напрочь забыв ее имя. - Это мой друг, - я указал на Вила, - и я хочу, чтобы ты тоже сделала ему приятное, как и мне. Ты понимаешь, о чем я? Предоставь свою замечательную попочку для его малыша. Будь умницей. – И я чмокнул ее в лобик. Проходя мимо Вила, я шепнул ему: - Смелее. И как зовут твою пассию? – Роза, - ответил он.
Посидев минут десять за общим столом и выкурив сигарету, я подошел к Розе.
— Ну что, Роза, пойдем, потолкуем о нашем, девичьем. – И я повел ее в комнату, где она провела ночь с Вилом. Уединившись с ней, я сказал: - Ну, девочка покажи, что ты умеешь. – Я улегся на кровать, предоставив ей возможность действовать.
Она прошлась ладошкой по моим яичкам, взяла еще дремлющий член и открыла головку, сказав, что у меня симпатичный хоботок и принялась сосать. Когда мой стержень одеревенел, я встал на четвереньки и велел ей лизать мой анус.
Потом настало время действовать мне. Теперь я ее поставил на четвереньки и вошел в нее сзади, одновременно массируя пальцем ее анус. Я стал готовить ее к вторжению в ее попку, для этого я стал полностью выходить из нее, а за тем снова входить. Кстати, ей видимо, такой прием понравился – она стала тихонько стонать. Ее темное пятнышко ануса было перед моими глазами и притягивало. Выбрав подходящий момент, я, набрав полный рот слюны, выпустил ее изо рта и попал прямо в точку. Я вышел из ее влагалища и нажал головкой члена на сморщенную дырочку. Роза запротестовала, но я крепко держал ее за бедра и продолжил вторжение. Она издала громкий стон, переходящий в крик, когда мой жезл полностью находился в ее попке.
— Ну, вот и все, Роза. Я уже там. Сейчас все пройдет и будет приятно, - прижавшись своим лобком к ее ягодицам, шептал я и говорил ласковые слова.
Минут через десять все было кончено. Я получил оргазм, а Роза, видимо, страдания, так как анус у нее был неразработан. Может быть, мой член был первым, кто в нем побывал. Девочка немного всплакнула, и я пытался ее утешить. Я сходил в туалет, обмыл член, но он почему-то не собирался сдаваться и продолжать стоять, как кол. Кстати, у меня такое бывает. Тогда я вернулся в комнату, надел свежий презерватив, уложил Розу на спину и стал иметь ее в миссионерской позе. Вначале она, конечно, брыкалась, но потом, почувствовав приятное, стала подмахивать своим задом. А уж кончила совсем бурно, что нельзя было сказать обо мне. Тогда я вышел из нее, стянул презерватив и, помогая себе рукой, кончил ей на живот.
К восьми утра мы покинули это Богом забытое заведение гигиены и разврата и, взяв таски, поехали домой, прихватив с собой Алекса, так как в виду принятого алкоголя, передвигаться самостоятельно ему было затруднительно.
Март месяц перевалил за свою середину, но зима по-прежнему не хотела уступать своих позиций: днем снег с дождем, а ночью заморозки до -10 -12 градусов. На дорогах гололед, сосульки с крыш домов падают на головы горожан.
Вил собрался в командировку в Ивангород. Там находился филиал их фирмы. В четверг он собрался выезжать утром на машине, чтобы к вечеру пятницы вернуться домой. Я уговаривал его поехать на поезде, так как по метеопрогнозу обещали снег, оттепель и гололед. Но он ни в какую не соглашался и смеялся:
— Представляешь, сын главы фирмы приезжает на электричке! Вот смеху то будет у встречающих. Ничего, прорвемся. Резина у меня неплохая. До встречи, любимый.
В пятницу днем он позвонил мне и сообщил, что после обеда выезжает обратно. Я вернулся после занятий и принялся не спеша готовить ужин. В двадцать часов я набрал его номер, но автомат ответил, что аппарат абонента выключен или находится вне зоны. Я устроился поудобнее в кресле перед телевизором и стал ждал его.
Утром меня разбудил звонок стационарного телефона. Всю ночь я провел в кресле и еще плохо соображая, поднял трубку.
— Да, слушаю вас.
— Простите, мне нужен Юрий Гонцов. – Я подтвердил, что слушаю. – Это звонят из областной больницы.
Вы знаете Валентина Ирженина? Так вот, он находится у нас в травматологическом отделении и постоянно повторяет ваше имя. А когда пришел в себя дал ваш номер. Вы сможете приехать? – Что за дурацкий вопрос. – Алло, вы меня слушаете? – Но я отшвырнул трубку телефона и стал быстро одеваться.
В приемном отделении травмы дежурная медсестра мне объяснила, что пострадавший в ДТП Валентин Ирженин 1980 года рождения был доставлен к ним под утро, видимо, находился без медицинской помощи несколько часов, большая потеря крови, перелом конечностей и черепно-мозговая травма, повреждения позвоночника и грудной клетки. Положение стабильно критическое, но иногда приходит в сознание.
— К нему можно? Я должен его видеть.
— Сейчас у него врач. Присядьте, подождите.
Через минут десять, которые мне показались вечностью, из палаты вышел врач. Я бросился к немую
— Доктор! Скажите как он?
— А вы кто ему? – Я представился. – Понятно. Это ваше имя он постоянно повторяет. Положение очень критическое. Предстоят несколько операций, если…
— Что если, доктор?
— Если сердце выдержит. И вообще, все зависит от случая, но мы делаем все возможное. Зайдите к нему, он сейчас в сознании. Но не долго.
Вил, весь забинтованный и с подвешенной правой ногой, лежал с закрытыми глазами. К его рукам были подсоединены трубочки от капельниц, а к груди прикреплены какие-то датчики, провода от которых шли к мониторам.
— Вил, дорогой. Как ты? – тихо спросил я. Но он услышал и открыл глаза. На его лице попыталась появиться улыбка.
— А, Юрок. Я ждал тебя.- Видно было, что говорить ему приходится с трудом.
— Прошу тебя, молчи. Тебе нельзя говорить. Все будет хорошо, вот увидишь. – Он закрыл глаза, и мне показалось, что он уснул. Я посмотрел на медсестру, дежурившую в палате, но та развела руками. Через несколько минут он опять открыл глаза.
— Ты был прав, надо было ехать на поезде. – Каждое слово ему давалось с большим трудом, и он делал паузы между словами. – Но ничего, прорвемся. Главное, ты не забудь – мы должны иметь ребенка, это будет наш ребенок. Антон… Антошка. – Он снова закрыл глаза. Видимо, мониторы показали степень его волнения и в палату вбежал врач.
— Все, молодой человек. Свидание окончено. Ему нельзя волноваться. Покиньте палату. – А медсестра добавила: - Опять бредил, сердешный. Ребенка ему надо.
Я вышел из палаты и присел на стул, не зная, что делать. Врач, вышедший из палаты, увидев меня, сказал:
— Вам нечего тут ждать. Мы ему вкололи успокоительное и сейчас он будет спать. Ему надо набраться сил, это сейчас главное. Сообщите его родным, мы не можем с ними связаться.
Выйдя из здания больницы, я достал телефон и набрал номер Гарри.
— Гарри, здравствуйте. Это Юрий. Узнали? Очень хорошо. Но у меня плохие вести. Вы только не волнуйтесь. Валентин в больнице. Попал в ДТП, когда возвращался из Ивангорода. – Пока Гарри задавал мне какие-то вопросы, я закурил.
— Да, я был у него сейчас. Он был в сознании, разговаривали, ему поставили успокоительный укол, он будет спать. Запишите номер травматологии для справок. У меня все. До связи.
Второй звонок я сделал старосте группы и предупредил, что меня не будет несколько дней по семейным обстоятельствам.
Домой я добирался общественным транспортом не торопясь, зная, что меня никто не ждет. Купив литровую бутылку водки, дома я присел на стакан и ежечасно звонил в больницу, спрашивая про состояние Валентина. Видимо, я себя уже не контролировал и настолько надоел своими звонками, что меня откровенно послали к черту.
Утром меня разбудил звонок мобильника. Я очнулся в кресле, в котором провел вторую ночь. Не посмотрев на номер, я ответил.
— Юра, это Гарри. – Его голос был тихим и отзывался эхом. Мне показалось, что я брежу. – Юра, Валентина ночью не стало. – Он, видимо, откровенно плакал. Похороны во вторник на Богословском кладбище. – И он отключился.
До меня не сразу дошел смысл им сказанного. Валентина не стало. Странно, а куда же он делся? И причем тут кладбище? Я с трудом поднялся и прошел на кухню.Отыскав остатки водки, я выпил полстакана и постепенно стал возвращаться в реальность. Боже мой, Валентина н е с т а л о ! Тут до меня дошел смысл слов Гарри. Нет больше моего Вила и только сейчас я понял, как я его любил и какова это потеря для меня! Почувствовав себя маленьким и беззащитным ребенком, которого бросили все, я разрыдался в полный голос.
Накрапывал мелкий дождь и Алекс, держа над нами зонт, поддерживал меня под руку. Прошла церемония прощания, гроб опустили в могилу и закидывали мокрой землей. По моему лицу текли безмолвно слезы и, возможно, присутствующим на похоронах они могли показаться простыми дождинками.
Когда все было кончено и все толпа, провожающая Вила с последний путь, устремилась к выходу с кладбища, Алекс достал фляжку коньяку, плеснул им на могилу и протянул мне. Я сделал несколько обжигающих горло глотков и вернул фляжку Алексу, который тоже отпил со словами: «Земля ему пухом».
Мы не поехали со всеми на поминки, я попросил Алекса отвезти меня домой. Сидя в такси, я спросил у него, сможет ли он достать мне больничный лист дней на десять со вчерашнего дня. Без проблем, ответил он.
Перед супермаркетом я велел водителю притормозить и попросил Алекса сходить и купить водки побольше, какой-нибудь еды и хлеба. Дома, наверное, ничего нет.
Мы помянули Вила, и я попросил Алекса уйти.
— Не обижайся, друг. Хочу остаться один. Пойми правильно. – Он заверил меня, что все понимает.
— Только дай мне запасной комплект ключей. Мало ли что. Дня через три заеду, пополню запасы и посмотрю, как ты. Вдруг звонок не услышишь. – Это были разумные доводы, и я дал ему ключи.
На столе в гостиной я разложил все фотографии, на которых был изображен Вил и я вместе с ним. После выпитой водки я разговаривал с ним, как с живым собеседником и если бы кто-то увидел это со стороны, подумал, что у меня белая горячка. Время потеряло для меня всякое значение. Под воздействием алкоголя я засыпал днем и бодрствовал ночью. Но алкоголь мало помогал в этом случае, он лишь давал на какое-то время возможность отключиться от действительности, а по окончании действия его дурмана суровая реальность опять возвращалась ко мне.
Не знаю, на какой день раздался звонок домофона. Я как раз минут двадцать, как очнулся и только успел накатить полстакана водки. Шатаясь, я добрел до двери и снял трубку.
— Юра, - услышал я, - это Гарри. Открой, пожалуйста. Нам надо поговорить. – Я нажал кнопку автомата, чтобы открылась дверь в подъезд, и заодно открыл свою входную дверь.
Он вошел в квартиру и огляделся. Увидев меня, развалившимся в кресле, спросил:
— Пьешь? – В ответ я только кивнул. – Тогда может, и мне нальешь? – Я с трудом встал и поплелся в кухню.
С подносом в руках, на котором стояла бутылка, два стакана и блюдце с кое-как порезанным лимоном, я вернулся в гостиную. Гарри уже снял верхнюю одежду и сидел за столом, куря и разглядывая фотографии сына.
— А у меня таких нет, - с тоской сказал он.
— Это свежие фото. Размножу и дам, конечно. – Мы выпили. Я понимал, каково ему пережить смерть единственного сына. Мы помолчали.
— Юра, разбирая бумаги Валентина в его рабочем столе, я нашел его письмо, адресованное мне, но только сейчас попавшее мне в руки. Ты меня понимаешь? – Я кивнул. – Он пишет в основном про производственные дела, но есть несколько строк, посвященных тебе. Возьми, прочти. – И он дал мне лист, сложенный пополам, на котором четким почерком Вила было написано:
«Дорогой папа. Прошу тебя, не ругай меня по поводу моего переезда. Я хочу пожить самостоятельно с человеком, которого я люблю. Надеюсь, что и он меня тоже. И перестань, пожалуйста, сватать мне дочь Никитина, я никогда не женюсь на ней. Юра ни в чем не виноват. Это не он меня увел из дома, это я увел его от него самого. Да и не кручинься ты по поводу внуков, мы тебе их обеспечим. На этот счет у меня появилась прекрасная идея».
— Меня интересует идея про внуков. Что он имел в виду: усыновление ребенка из детдома или суррогатное материнство? – спросил он меня, забирая письмо из моих рук.
Я ему вкратце рассказал, в чем заключалась идея Вила по поводу ребенка.
— Наивно, конечно. Но что-то рациональное в этом есть. Налей еще. – Он выпил и опять закурил. – Бедный мальчик. Он не мог иметь детей из-за перенесенного в детстве сильного воспаления. – И опять замолчал, думая о чем-то своем.
Нарушил молчание я, предварительно закурив сигарету:
— Гарри, я, наверное, должен освободить квартиру. Я все понимаю, только мне потребуется несколько дней, чтобы подыскать себе новое жилье.
Он внимательно посмотрел на меня, а потом сказал:
— Я перед его кончиной успел с ним переговорить. На какое-то время он пришел в себя. Удивительное дело, но он говорил только о тебе, видимо, предчувствуя свой конец. – Он порылся в кармане пиджака и положил на стол золотую серьгу. – Это мне отдали в морге. Там твое имя, теперь это твое.
И еще он просил позаботиться о тебе. Так, что никуда переезжать тебе не придется. Я выкуплю эту квартиру, и она станет твоей. Я уже дал команду своим юристам по этому поводу. Тебе сообщат, куда подъехать, чтобы подписать соответствующие бумаги.
— Гарри, но это слишком дорогой подарок для меня, в сущности постороннего для вас человека. Я не могу его принять.
— Ерунда. Тем более так хотел Валентин, это его предсмертное желание и я не могу им поступиться. Давай, еще выпьем за то, чтобы земля ему была пухом. – Мы выпили и помолчали, каждый думая о своем.
— И последнее. Юрий, у меня для тебя личное предложение. Ты был близким человеком для моего сына, следовательно, не чужим теперь для меня. Ты говорил, что у тебя нет отца, - я кивнул в знак согласия, а он продолжил, - а у меня нет наследника. Давай, я усыновлю тебя. Дело, которым я владею, не должно распасться после меня. Фамилия Иржениних не должна закончиться на мне. Я тебя не тороплю с ответом. Подумай и взвесь все хорошенько. И не забудь прийти на девять дней со дня кончины нашего Валентина. И перестань пить. Этим горю не поможешь. Хватит! Это я тебе уже как отец говорю.
Эпилог.
Прошло семь лет. Моему сыну Антону исполнилось шесть, скоро пора идти в школу и мыс ним отправились записываться в гимназию, что находилась рядом с нашим домом. Нас приняла директриса и когда мы вошли в кабинет, вежливо поздоровались
— Ну, кто это у нас будет? – спросила она у Антона, и тот ответил, как я его учил:
— Антон Юрьевич Гонцов-Ирженин, - букву «р» он еще не очень хорошо выговаривал.
— Прошу вас, присаживайтесь, - предложила она мне. – А вы, следовательно, отец.
— Совершенно верно. Юрий Александрович Гонцов-Ирженин, - привстав, представился я. – Вот необходимые документы, - и я подал ей папку с документами Антона.
— Прекрасно, - сказала она, просмотрев представленные бумаги. – А где ксерокопия паспорта матери?
— А мамы у нас нет, - ответил я. – Один во всех лицах. – Она внимательно посмотрела на меня.
— Понимаю. Что ж делать, времена такие. – И она принялась устно тестировать Антошку: сколько будет дважды два, сколько букв в алфавите и т.п. – Читать и писать умеет? – спросила она у меня.
— Да, умеет и неплохо для своего возраста. Кроме того, он бегло говорит на немецком и владеет французским языком. – Она выразила удивление таким способностям моего сына. – Да все просто. У нас одна бабушка немка, а другая – ваша коллега, преподает французский. Я бы хотел, чтобы в гимназии он изучал английский, а французский и немецкий шли бы, как факультатив. – Директриса ничего не имела против этого.
— Простите, я вас где-то видела, - она опять внимательно посмотрела на меня. – Но не могу вспомнить, где именно.
— Мой папа в кино снимается, - с гордостью подсказал сын.
— Антон, - сказал я с укором. – Нельзя вмешиваться в разговор взрослых.
— Ой, правильно. Я вспомнила: вы же играли в последнем сериале про гонщиков. А работаете, значит, в драмтеатре, - она держала в руках справку с места моей работы.
— Совершенно верно. В драмтеатре, - подтвердил я, - и снимаюсь, когда предлагают, в сериалах. Такая у меня работа. Только у меня к вам просьба, Антонина Михайловна. Необязательно, чтобы об этом знала вся гимназия.
— Конечно, конечно. Обещаю. Значит так, я зачисляю вашего сына в наше учебное заведение в нулевой класс. Первого сентября милости просим. Вот список того, что ребенок должен иметь с собой. Всего доброго. До свидания.
— Ну что Антон, - сказал я, когда мы вышли из гимназии. – Одно дело мы с тобой сделали. Сейчас поедем к бабушке Наташе обедать. Ты с ней останешься на месяц. А когда я вернусь со съемок, мы с тобой поедем на две недели к морю.
— Ура! К морю! – закричал Антоша.
— Но учти, если ты будешь себя хорошо вести, и бабушка не пожалуется на тебя.
Вот так и закончилась эта грустная история. Хотя почему закончилась? Жизнь продолжается и даже дала новый росток – у меня появился Антон. И я стал Гонцовым-Иржениным, и вошел в Совет директоров фирмы нашего дедушки Гарри, так как те акции, что имел Валентин, Гарри передал мне. После рождения Антона, Гарри отдал мне с сыном свои апартаменты, а сам, женившись на фрау Марте, переехал жить в загородный дом. Бабушка Марта охотно занимается с Антошкой немецким языком и души в нем не чает.
Я забрал маму из провинции и перевез ее в наш замечательный город, где предоставил ей нашу с Вилом квартиру, и где большую часть времени проводит Антон, когда я уезжаю или на гастроли, или в киноэкспедицию.
Минимум два раза в год мы с Антохой посещаем могилу Валентина и приносим ему корзину его любимых белых роз с памятной лентой «От Юрия и Антона».
Алекс после смерти тетки стал обладателем двухкомнатной квартиры и по протекции Гарри устроился на работу в солидный журнал. Свое ремесло он бросил. И два раза в неделю, когда я дома, остается у меня ночевать.
Но это уже другая история.
BERLI.
206