Сознание возвращалось медленно. Я даже не мог определенно сказать, когда начал осознавать себя. Но вот что странно: я не чувствовал тела. Голову чувствовал (даже очень), а вот тело – нет. Это заставило меня резко и широко открыть глаза.
Взгляд сразу же уперся в белый полотняный экран, который скрывал от меня всего остального меня же.
– Так – так – так! – раздался веселый женский голос. – Наша малышка снова с нами!
Я скосил глаза вправо. За столиком, на котором стояла настольная лампа, сидела молодая женщина в белом халатике, которая с интересом смотрела на меня.
– Где я? Что со мной?
Я хотел задать эти вопросы громким голосом, но получилось только шепотом.
– На эти вопросы я не уполномочена отвечать, – сообщила мне медсестра (ну, я так определил, что это медсестра) и еще шире улыбнулась. – Но вот то, что состояние стабильное и все показатели в норме, я сообщить тебе могу.
Она поднялась из – за стола и заботливо положила мне на лоб ладонь. Это принесло некоторое облегчение. Как я уже замечал, голову я чувствовал очень даже хорошо. Все лицо щипало, и сильно чесалась кожа под волосами.
Она наклонилась ко мне, и я понял, что она в одном только халатике на голое тело. Перед моими глазами, которые я не мог отвести, мягко покачивались полные груди с большими коричневыми сосками.
Но что меня удивило, так это то, что мой «дружок» всегда мгновенно реагирующий на такие вещи, как будто спал. Это меня встревожило, и я попытался рукой дотянуться до того места. Но и в этом начинании меня ожидал «облом». Оказывается, руки и ноги, которые я с грехом пополам начал ощущать, крепко накрепко привязаны к кровати так, что я не мог что – то с ними сделать.
Медсестра заметила мое движение.
– Какая шустрая малышка, – хмыкнула она. – Потерпи! Скоро ремни мы тебе отстегнем.
– Только не «малышка», а малыш, если уж на то пошло, – прошептал я, чтобы хоть что – то сказать.
– Да, нет! Малышка! – раздался мужской голос, и в поле моего зрения появился Станислав Антонович.
Он был так же в халате, но зеленого цвета и в веселенькой такой шапочке с разноцветными узорами.
– Не понимаю, – умирающим голосом сообщил я.
– Как, Леночка, небольшой стресс нашему пациенту не повредит? – обернулся Станислав Антонович к медсестре.
Та поджала губки, с сомнением глядя на меня.
– Вы думаете, Станислав Антонович, что стресс будет маленьким?
– Ну, быть может, и не маленьким, но будет, – оптимистично улыбнулся ей Станислав.
– Я приготовлю пять кубиков транка, – пообещала Леночка, разворачиваясь к столику, на котором, как я заметил, находился ряд всяких коробочек и баночек.
Я непонимающе смотрел на эту картину.
– Дело в том, что ты не захотел добровольно пройти эту процедуру, – благожелательно заговорил Станислав Антонович, обращаясь ко мне. – Пришлось слегка тебя к этому принудить.
Он жестом фокусника отдернул экран.
Первое. Что мне бросилось в глаза – это моя грудь. Вернее, у меня было сильное сомнение, что она моя, но другой (именно моей), как – то поблизости не наблюдалось. Это была женская грудь. Да – да! Именно женская!
Леночка быстро выпустила из шприца лишний воздух и стремительно, профессионально, сделала мне укол.
– Ай – яй – яй! – укоризненно покачал головой Станислав Антонович. – Что же это ты так воспринимаешь, а?
– Отпустите меня! …Нет! Сделайте все, как было, и отпустите! – горячо зашептал я. – И что с моим голосом? Почему я не могу нормально говорить?
– А вот теперь выслушай меня! – вдруг, резко и повелительно заговорил Станислав.
– Ты отказался пройти процедуру. Но, нам нужен был именно ты. Поэтому мы провели операцию, не спрашивая тебя. Это ясно?! Молчать! Сейчас твой организм заканчивает трансформацию после курса гормонов и соответствующих процедур. Поэтому ты и громко говорить не можешь. Связки трансформируются тоже.
– Да что вы себе позволяете? Меня будут искать, – беспомощно залепетал я.
– Конечно! – заверил меня Станислав Антонович. – Я даже могу сообщить тебе, что тебя уже нашли. И документы твои нашли. Несчастный случай, знаешь ли. Даже похороны состоялись. …Леночка, еще ему добавь пять кубиков успокоительного.
Я не в силах был что – то говорить. Я только ч
увствовал, как из глаз потекли слезы, прокладывая дорожки по щипающему лицу.
– Ничего – ничего! – успокаивающе похлопал меня по плечу этот изверг. – Говорят, что тот, в жизни которого такое произошло, обычно очень долго живет.
– Ну, пожалуйста! Верните меня! – горячо зашептал я, дергая руками и ногами в безуспешной попытке освободиться. – Я вас очень прошу!
– Да ты знаешь, сколько все это стоит? – жестко отозвался Станислав Антонович. – Ты знаешь, что таких денег тебе никогда не отработать? К тому же, некоторые процессы уже необратимы.
– Вы из меня сделали женщину? – слабым голосом спросил я.
– Не совсем, – все так же жестко ответил мой мучитель. – За твой отказ мы решили тебя наказать. Если будешь послушной и отлично себя зарекомендуешь, то мы завершим этот процесс. Так как технология новейшая, то ты еще, быть может, и родить сможешь.
Он резко встал и покинул палату, оставив меня лежать в полной прострации.
Депрессия. Глубокая депрессия. Именно так можно было назвать то состояние, в которое я впал. Я смотрел в потолок, не реагируя ни на что. Кажется, что там, рядом с моей кроватью, что – то происходило. Кто – то что – то говорил, кто – то с кем – то ругался. Мне на это было глубоко начхать. Не знаю, сколько тянулось это состояние.
Вернуло меня к действительности мягкое, ласковое прикосновение к голове. Я перевел взгляд. Рядом со мной сидела молодая рыжеволосая женщина. Она смотрела на меня. Но как смотрела! В ее глазах читалось сострадание, понимание и желание помочь мне.
Это было так неожиданно, что слезы навернулись на глаза, и я заревел, как маленький ребенок.
– Поплачь! Поплачь, – мягко сказала она. – Не стесняйся!
Она наклонилась ко мне, а я прильнул к ее груди, стыдясь своей слабости и своих слез. Она гладила меня по голове и шептала какие – то ласковые слова. Я не вникал в смысл. Мне хватало того, что нашелся кто – то, за кого я могу зацепиться в этой непонятной жизни.
– Ну, что? – через некоторое время спросила она, когда мои рыдания затихли. – Полегчало, не правда ли?
Я кивнул. Мне стало стыдно. Я не понимал, как это я, молодой парень, в двадцать один год, рыдаю, как женщина? …А, может быть, и правда? Они же со мной что – то сделали….
– Ты не расстраивайся сильно, – мягко продолжила женщина. – Не оглядывайся назад! Представь себе! У тебя есть возможность начать жизнь с «чистого листа». Окунуться в совсем иной мир. Мир новых возможностей.
– Каких? – безнадежно спросил я, отрываясь от нее и поднимая глаза на ее лицо.
– Огромных!
Я с большим сомнением покачал головой.
– Меня зовут Людмила Николаевна. Но для тебя я просто Люда. Для тебя откроется мир женщин, о котором ты до сих пор ничего не знал. Поверь мне, быть женщиной совсем не плохо, приятно и очень интересно….
– Женщиной? – прервал я ее. – Я не женщина, а непонятно кто!
– Ошибаешься! – решительно ответила Люда. – Ты – женщина! Просто пока, временно, у тебя между ног имеется это недоразумение. …Не красней! Привыкай! …Между женщинами и не такие разговоры бывают. …Хотя, этим мужикам о них лучше не знать. Этак и комплекс неполноценности могут заработать. А нам, женщинам, без мужланов пока никак!
– Но Станислав Антонович сказал, что я наказан, – робко сказал я, невольно улыбнувшись в ответ на тираду Люды.
– Но он так же сказал, что у тебя есть шанс, – парировала она. – Ты такая милая, что я уверена: ты сможешь воспользоваться этим шансом!
– Но как?
– Сначала ты должна узнать, что такое женщина, – улыбнулась Люда.
– Хех! – скептично фыркнул я. – Стирка, готовка, роды и воспитание детей….
– Чушь! – тряхнула рыжей гривой волос Люда. – Все зависит от того, как ты поставишь себя в этой жизни. И после того, как ты узнаешь, что такое женщина, тебе предстоит научиться быть ею! И я тебе скажу, что у тебя есть все, для того, чтобы занять очень хорошее местечко.
– Даже вот с этим? – спросил я, указывая на место, укрытое одеялом (к счастью, меня уже не удерживали ремни на ногах и руках).
– Это, как я уже сказала – временно, – отмахнулась Людмила. – И вот тому, что такое женщина, и как ею стать, я тебя научу. Поверь мне! Я очень хорошая учительница!
По той рожице, которую она мне скорчила, и многозначительному подмигиванию, я понял, что мне предстоит то еще обучение.
216