– Да и утешь её заодно! Ну, как ты енто могёшь… Да и я отдохну – уморил ты мене напрочь. Не молода ить! А ей ить надыть!..
– Дык не послушается она меня – не жона ведь! – смекая что к чему, ответил он.
– А ты нажми! Мужа – то нету, а ты ить един хозяин в избе! Значица так и быть должно!.. – учила Ивановна.
Потоптался у порога, крякнул:
– Ну ежели тако дело! – и отправился на помывку.
Быстро разделся в предбаннике, путаясь от нетерпения в портках. Настя услышала шум:
– Маменька, ты енто?
– Енто я, доча! – заявил свёкор, широко раскрывая дверь и голым входя в баню к Насте.
– Ой, тятенька, чавой т Вы? – прикрылась Настя тазом.
– Не бойсь, Настасья, не чужие вить мы! Единой семьёй живём. Спину давай табе потру, подмогну. Маменька – то ить захворала …
– Да я бы сама как нибудь!..
Пряча тело спереди от свёкра, Настя присела на лавку. Свёкор взял обмылок и присев сзади, начал водить им по спине девушки, заодно общупывая её тело. Опустив глаза он увидел её довольно широкие половинки таза, белеющие в сумеречном свете бани. Руки его стали подрагивать от возбуждения.
– А ты не стясняйсь доча… свои мы! – бормотал он – подними кась руки, помылю там.
Девушка послушно приподняла локти в стороны. Свёкор, с трудом удерживая обмылок, дрожащими руками обхватил груди девушки и стал их, намыливая, мять:
– Ох и грудя же у табя велики, Настёна, не ухватить! Вот ноне помну их табе, да помою! А как же без ентого? Вона они у табя какие мягкие… Неча их недоросли то тискать! Уж лучше я… И табе спокойней… – как молитву, бубнил свёкор.
– Грех вить енто, тятенька! – сиплым голосом сказала Настя, – не должон ить ты мине грудя – то шшупать! Ладно ли енто?
– Не грех то, доча! – наставлял он её, как послушную овцу, продолжая мять груди. – Федот – то твой воюет херманца, а я таперя значица за мужа табе буду! Аль супротив што имеешь, сказывай?
– Не ведаю, тятенька…
– Вот и ладныть, доча…
Он выронил уже ненужный обмылок и вовсю щупал, полные молока, груди снохи. Ничего приятней он уже не чувствовал давно. Иногда он пропускал между пальцами, ставшие набухшими от его ласк, вытянувшиеся соски и слегка пожимал их. Его немаленький член уже вовсю торчал вверх и хотелось немедленно всего и сразу!
Приятный массаж тела совсем разморил девушку, и ей почему – то стало совсем не стыдно свёкра. Он скользил руками по её красивым плечам, грудям, животу, но залезть в её тёмный волосатый треугольник отчего – то не хватало духу.
– Ну вставай доча, подмоги и мине помыться – хриплым голосом сказал свёкор.
Настя встала, безбоязненно повернулась к нему и увидела его восставшую дубину, которую обрамляли густые, тёмные волосы. От неожиданной картины она открыла ротик и замерла. Свёкр же, не видя её изумления, уселся на лавку.
– Тятя, а чавой т у табя так вверх шибко торчит? Как палка прямо кака …
– Дык а ты у Федота рази не зрила такую?
– Ни – и – и…
– Грехом эта штуковина прозывается или хуем. Вот как он узрил табя, красу нашу, так зараз и восстал! По нраву ты ему значица пришлася!
– А потрогать ево можно?
– Чаво ж, трогай за ради христа! А мине приятно шибко будет…
– Ой ли?
Девушка изумлённо присела на колени и осторожно дотронулась пальчиком до красной залупы свёкра:
– Как гриб какой!
– Чаво ж ты пальчиком? Не бойсь, не укусит. Ты яво всей ладошкой обхвати, да подёргай вверьх – вниз, вверьх – вниз…
Настя послушно обхватила толстый орган тятеньки и стала его подрачивать своей нежной ладошкой.
– А твёрдый ить какой! Ужасть! – не переставала удивляться она.
От её движений полные груди возбуждающе раскачивались, дополняя, приятную для глаз свёкра, картину. От ласки снохи он стал слегка постанывать.
– Ня больно табе, тятенька? – участливо спросила она.
– Любо! Ой, как любо, доча! Ты – то моя заботливая!
Неожиданно, в руке снохи, орган напрягся и выстрелил ей в лицо мутной, липкой струёй!
– О – о – о – спуская, застонал Андреич.
Настя не поняв, что произошло, отпустила обмякший орган и присела на лавку напротив. Но свёкру явно было этого мало:
– А ты чаго доча отошла? Устала можа?
– Ни –
и – и…
– Дак помой молодца – то мово, виш как он скукожился!..
Настя послушно присела возле свёкра, взяла обмылок и стала намыливать ему член. Тот начал откликаться на ласку, вновь набухая в руке у девушки.
– Тятенька, мотри, сызнова встаёть! – радостно сказала Настя.
– Зрю, зрю доча! – довольно откликнулся Андреич.
А ты бы ево ротиком своим обхватила, да пососала… Вот ить радость – то старику бы доставила!
– А так рази можно? Я верно ртом – то и не обхвачу яво, – вона какой толстый!
– А ты спытай, моя голубка, можа и получится…
Настя пошире раскрыла ротик и с трудом обхватила торчащий хуй свёкра.
– Ты – то моя умница! А таперича головкой вверьх – вниз, вверьх – вниз… Как ручкой делала – поучал Андреич – и язычком – то по нему пройдися…
Настя послушно мотала головкой между ног свёкра, стараясь ему угодить. Ей и самой уже понравился этот процесс, и между ног приятно засвербило. Услышав про язычок, она принялась обрабатывать уздечку на залупе тятеньки, но тот, почувствовав очередное приближение оргазма, убрал головку снохи.
– Не так што – то, тятя? – обеспокоилась девушка.
– Усё так, доченька! Но надыть ведь и табе приятное сделать?
– А можно рази?
– Нужно, моя ты ненаглядная! Таперь я един мужик в избе, меня и держися! Давай – ка приляг на полог, да ноженьки раскрой поширше…
Послушная девушка легла спиной на полог, который был ей как раз на уровне живота. Андреич с торчащим, раскачивающимся членом подошёл со стороны ног Насти, где между стеной и пологом было небольшое пространство. Затем задрал ноги девушки вверх, слегка развёл их, и до упора засадил хуй в её тесную пещерку. Пизда Настеньки тихонько хлюпнула, принимая в себя его толстое орудие.
– Ой! – извиняюще вскрикнула она.
– Ничо доча, ничо!.. Щас полегше пойдёт. Эт поначалу так, с непривычки. Пиздёнка – то у табя неразработанная, потому и больно! Попривыкнешь… – успокоил её свёкор.
Андреич не спешил, давая Насте привыкнуть к его мощному органу. После двух – трёх качков Настенька дала сок, и ей немного полегчало. Она стала слегка постанывать, чувствуя подошедшее наслаждение. Свёкор стал потихоньку набирать обороты и засаживать снохе по самое нехочу, шлёпая тяжёлыми яйцами по её заду.
Девушка загорелась, личико её раскраснелось. Полные груди её от движений свёкра бесстыдно развалились и призывно покачивались, как спелые караваи. Вспомнив молодость, Андреич заработал, как отбойный молоток, насаживая девушку на кукан и потягивая её за груди на себя. Девушка развела ноги в стороны, и согнув их в коленях, поставила на полог.
Настя, поддавшись охватившим её чувствам, стала инстинктивно подмахивать своему новоиспечённому ёбарю, дёргая, как могла, навстречу широким тазом. Вдруг девушка тоненько завыла, а затем вскрикнув:
– А – а – а!... – зашлась в оргазме.
Следом свёкор засадил поглубже в её жаркую пещерку, рыкнул, и мощно там спустил!
Чуть постояв и отойдя от спуска, свёкор извлёк, на свет божий, свой слабеющий агрегат и довольно похлопал им по чуть раскрытой, натруженной пизде снохи:
– Уморила ты меня, Настасья! Ажно вспотел весь!.. Ляпота!!! Любо ли табе было, доча?
– Любо, тятенька!.. Будто на небеси побывала! – не отойдя ещё от возбуждения, ответила девушка.
Затем Андреич обхватил пятернёй между её ляшек кудрявые волосики, помял их не спеша и изрёк:
– Вот ты какая у меня, сношенька! По нраву, по нраву ты мене пришлася!!!
Раскрасневшееся, немного смущённое личико Насти и без слов говорило, что она тоже довольна произошедшим.
– Виш как у нас ладно с тобой получилося! – продолжал свёкор – так и далее вместях жить будем!
Настя стыдливо потупила взгляд.
Отдохнули. Опять помыли друг друга. Свёкор помял груди, да низ живота девушки, а та помыла его труженика. Но на этот раз потенциал Андреича был исчерпан.
– Грех ить мы сотворили, тятенька! – озабоченно нарушила тишину Настя.
– То не грех, доченька! Родные вить мы! А на улице щупаться – вот то ГРЕХ!
– Тятенька, боязно мне, не понесу? – осторожно спросила Настя своего ебаря – свёкра.
– Не должно! Грудями ведь кормишь ишшо, голубка моя! А и понесёшь, – не бяда, едина вить мы семья! Ты главное, доча, меня держися! – наставлял хозяин дома.
507