Сэра Джастина я видел только издали, но обожал его так сильно, что и описать не могу. Это был нордический блондин с голубыми глазами, мечта всех окрестных девушек. В часы его появлений их десятки словно бы невзначай прогуливались у дома с колоннами, бросая томные взгляды на стройную фигуру и бледное, невозможно прекрасное лицо милорда. Он ни на кого не обращал внимание. Кажется, он вообще ничего не видел вокруг. Ровно через три часа он выходил из дома и садился в карету. Я уже был тут как тут, только место занимал другое – у витрины серебряных дел мастера. Прикидывался, будто рассматриваю посуду, а на самом деле косил глаза на Джастина, стараясь получше запечатлеть в памяти его лицо, чтобы потом, вечером, или утром, когда мой детеродный орган стоит колом, представлять голову моего кумира, лежащую на одной со мной подушке, а уж всё остальное моё воображение и так дорисовывало.
Однажды жарким летним днём, когда я загодя занял место у лавки серебряных дел мастера, ко мне бесшумно подошёл человек в плаще. Я узнал кучера моего кумира.
– Сэр, – обратился он ко мне. – Мой хозяин, барон Джастин Эрье, хочет поговорить с вами.
Я был поражён. Откуда сэр Джастин знает обо мне? Мысли мои смешались.
– Конечно, – пролепетал я.
– В таком случае, соблаговолите ждать в роще на выезде из города. Барон проедет там через тридцать минут.
Ровно через тридцать минут карета милорда остановилась у обочины. В паре шагов от меня открылась дверца. Бледная рука, которую я готов был покрыть жаркими поцелуями, сделала приглашающий жест. Я без колебаний забрался внутрь. Сэр Джастин находился в карете один. Я сел напротив него. Кучер захлопнул за мной дверь, но карета не тронулась. Мой кумир, одетый во всё чёрное, сидел, пристально разглядывая меня.
В полумрак кареты проникал луч света от окна, и падал он как раз на лицо сэра Джастина, на его правильный нос, чувственный, немного пухловатый рот и холодные синие глаза. В луче белели его светлые волнистые волосы, уложенные в аккуратную причёску, и кружевное жабо, схваченное голубым сапфиром. Это жабо было, пожалуй, единственной светлой деталью его одежды.
– Ты наблюдаешь за мной всегда, когда я приезжаю в этот город, – раздался наконец его голос – негромкий и вкрадчивый, в котором чувствовалась сталь.
Услышав его, я затрепетал. Мне вдруг пришло в голову, что сбываются мои самые смелые мечты. Сейчас сэр Джастин улыбнётся и притянет меня к себе, и я сделаю всё, что он пожелает.
– Да, каждый раз, когда я подъезжаю к дому дядюшки, ты околачиваешься поблизости и изводишь меня своими взглядами. Как и с полдюжины девиц, среди которых нет ни одной, которая хоть на десятую долю сравнилась бы с тобой по красоте.
Он взял меня за подбородок и повернул моё лицо к свету. Я не дышал.
Скажу без хвастовства, я выглядел моложе своих лет, и многие молодые дамы находили меня симпатичным. Но сэр Джастин, кажется, первым оценил мою красоту с точки зрения мужчины.
О нём мне было известно, что ему немногим больше тридцати. Он живёт один в своём аддисбергском доме. Он очень богат и собирается жениться на какой – то герцогине королевских кровей. Если так, то я её заранее ненавидел и был уверен, что она уродка. Богатая знатная уродка, на которой сэр Джастин женится ради её денег.
– Мне нужен слуга, – сказал он. – Расторопный молодой человек для выполнения поручений особого свойства.
– Пожалуй, я мог бы сгодиться, – выговорил я хрипло.
Он не отрывал руку от моего подбородка, и это прикосновение не давало мне не то что связно говорить, но и связно подумать о чём – либо.
Сэр Джастин провёл пальцами по моей щеке, словно оценивая её на гладкость, потом средним пальцем коснулся моих губ и, пройдя между ними, дотронулся до зубов. Я разжал их, предлагая ему просунуть палец дальше в рот. В этот момент я осмелился наконец посмотреть ему в глаза. Мой взгляд был жалок, я знаю. Так смотрит провинившийся раб на господина, покорно ожидая наказания.
Лёгкая довольная улыбка появилась на лице моего кумира. Он убрал руку, откинулся на сиденье и попросил меня рассказать о себе. Волнуясь, я залопотал что – то бессвязное о моём беспутном отчиме Гилвине, промотавшем состояние моей матери. На середине рассказа сэр Джастин повторным прикосновением пальцев к моим губам заставил меня умолкнуть.
– Довольно. Ты принят, хотя и не окончательно. Я должен проверить тебя в деле.
Сам не соображая, что делаю, я схватил его пальцы и прижался к ним губами.
Он засмеялся.
– Я знал, Джеки, мы поладим.
Больше всего мне хотелось прижать сейчас его руку к моему паху, чтобы он почувствовал силу моего желания. Но я, конечно, не осмелился.
Сэр Джастин потрепал меня по щеке и раскрыл дверцу.
– В пятницу приедешь ко мне в Аддисберг. Тебя предварительно известят.
Не помню, как я вылез. Я пришёл в себя, когда карета уже удалялась по пыльной просёлочной дороге. Я провожал её глазами, пока она не скрылась за поворотом. И потом ещё долго стоял, мысленно пребывая в её напоённых духами сумерках. Бледное лицо сэра Джастина не выходило из моих мыслей. Его синие глаза смотрели на меня из – под полуопущенных век, а его улыбку я вспомню на смертном одре.
Я опоздал явиться к нему вовремя, потому что совершенно не знал Аддисберга – огромного города, представлявшего собой настоящий лабиринт из каналов и кривых улиц. Старинный двухэтажный дом находился на окраине столицы, в глубине сада. Уже сгущался вечер, когда я шёл тенистой аллеей к крыльцу с колоннами и каменными львами. Меня встретил старый слуга с огромной лысиной и спутанными седыми космами, спускавшимися до засаленного воротника ливреи. Он принял от меня шляпу и объявил мне, что сэр Джастин ждал меня, но не дождался и уехал по делам. Встречусь я с ним только завтра. Он повёл меня по длинному полутёмному коридору, украшенному портретами и статуями. Комната, отведённая мне, оказалась довольно большой. В ней топился камин, и на столе стояла холодная закуска, видимо ждавшая меня уже давно. Больше всего меня поразила кровать. Широкая, увенчанная резным балдахином, она походила на супружеское ложе. Слуга попросил меня располагаться, и с поклоном вышел, оставив меня одного.
Я разделся догола, задул свечу и залез под лёгкое, почти невесомое одеяло. За окнами сгустилась ночь. На стены и камин легли синеватые пятна ночного света. Мне не спалось. Эта огромная кровать сильно смущала меня. Она приготовлена для меня неспроста, думал я. В любую минуту может раскрыться дверь и на пороге появиться мой белокурый кумир. Я притворюсь спящим. Он ляжет рядом, и тут я проснусь и брошусь ему на грудь. Я почувствую его тело, его губы, его член. Я буду целовать его всего, а если он захочет что – то со мной делать, то я буду послушней собаки.
Однажды мне показалось, что по коридору кто – то идёт. Останавливается возле моей двери… Я замер. В ушах отдавался бешеный стук сердца, рука непроизвольно сжимала простыню. Сейчас он войдёт. Сейчас… Почему он не входит? Каждая секунда казалась мне вечностью.
Но никто не вошёл. Шаги удалились. Я был в отчаянии. Мой господин побрезговал мной. Впрочем, скоро мне пришла утешительная мысль, что это, возможно, был слуга.
Я был настолько взволнован, что долго не мог успокоиться. Я думал только о сэре Джастине – моём господине и хозяине, и заснул, пребывая в мире сладостных фантазий. В окнах уже брезжили первые утренние лучи.
Барона я увидел только ближе к вечеру. Он был свеж и причёсан, и ещё более неотразим, чем тогда, в карете. После слов приветствия он без лишних предисловий взял мою голову за затылок, притянул к себе и впился в мои губы. При этом его рука скользнула мне на талию, а потом легла на ягодицы. Как только он оторвался от меня, я, не в силах сдерживаться, с хриплым стоном опустился перед ним на колени и, глядя на него снизу вверх, прижался лицом к его паху.
Он с лёгкой усмешкой поднял меня на ноги.
– Нет, Джеки.
– Почему? – Я весь дрожал. – Я готов служить вам… Готов любить вас… Я… я… люблю вас…
– Я знаю это, и тоже люблю тебя, – спокойно ответил он. – Но, видишь ли, Джеки, ты мне слишком дорог, чтобы я мог тебя любить по – настоящему. Так, как я хочу. – Он по – хозяйски обхватил мою шею. Его пальцы погладили мой кадык и слегка надавили на него. – Дело в том, мой мальчик, что я получаю удовольствие от любви, только когда делаю своему партнёру больно.
– Я готов, – хрипнул я.
Что – то подобное мне уже мерещилось в моих горячечных фантазиях. Я хотел сказать ему, что могу голым приползти к нему на коленях, держа в зубах плётку, которой он меня отстегает.
Но он не дал мне и рта раскрыть.
– Короче, я вижу, ты готов служить мне.
– Да, конечно, – кивнул я, глядя в его бездонные синие глаза и касаясь пальцами его руки, которой он всё ещё держал меня за горло.
– Сегодня ночью ты докажешь свою преданность на деле, – сказал он. – Как ты насчёт того, чтобы поработать ремнём по голой заднице?
Я кивал как китайский болванчик.
– Да, да, я всё сделаю, сэр. Всё, что скажете.
Его губы снова впились в мой рот, а большой палец с такой силой надавил на горло, что я вздрогнул от боли и закашлялся. Господин тотчас отпустил меня и отошёл, поправляя сбившийся локон на своём виске и беззвучно смеясь. Я заметил, что под тканью его штанов обрисовался небольшой бугорок. Значит, я доставил ему удовольствие! Я был на седьмом небе от счастья.
Спустя полчаса мы ехали в карете по узким улицам столицы. Это были старые кварталы, где люди попадались редко, где дома с покосившимися ставнями валились друг на друга как пьяные и булыжная мостовая была разбита во многих местах. Карета взбиралась на горбатые мосты, перекинутые через каналы, проезжала под арками из нависавших балконов вторых этажей, пересекала лужи, в которых дробился фонарный свет. Видимо, кучер хорошо знал, куда мы едем, поскольку сэр Джастин даже не глядел в окно. Во тьму кареты иногда проникал луч от уличного фонаря и освещал белую голову моего господина. Лишь однажды, когда карета замедлила ход, он выглянул в окно и кивком показал мне, чтобы я посмотрел туда же. Мы проезжали по набережной. Мостовую отделяла от воды высокая решётчатая ограда, вся в плюще, вдоль неё тянулись фонари, а под фонарями неторопливо расхаживали молодые люди, одетые очень вольно и необычно. Зрелище меня захватило. У себя в провинции я ничего подобного не видел. На многих из них одежды едва хватало, чтобы прикрыть нескромные места. Карет здесь разъезжало множество. Экипажи курсировали взад и вперёд, и молодые люди улыбались их пассажирам, выглядывавшим из окон. Улыбались они и мне, а некоторые, одарив меня улыбкой и нескромным подмигиванием, тут же оборачивались задом и наклонялись вперёд, предъявляя мне свои ягодицы в полной красе.
– Нравится вон та задница? – безразличным тоном поинтересовался сэр Джастин.
Я оторвался от окна.
– Мне нравитесь только вы, сэр, – ответил я тихо.
– Но задницу нам всё – таки придётся выбрать, – ответил он с всегдашней своей полуулыбкой.
Карета остановилась в самом конце узкой сумрачной улочки, возле двери, скрытой в глубокой тени. От двери отделился привратник, показавшийся мне сплошным тёмным силуэтом, и с поклоном открыл дверцу кареты.
Мы вошли в дом. Сначала нас окружал кромешный мрак, но потом в нём вспыхнул свет, и в пламени свечи нарисовались голова и плечи низкого, очень плотного господина лет шестидесяти. Беспрерывно кланяясь сэру Джастину, он проводил нас по коридору до какой – то двери и первым вошёл в неё.
– Всё приготовлено, сэр, – сказал он.
В комнате, освещённой двумя свечами, находилось не менее тридцати полностью обнажённых молодых людей, причём все стояли на коленях, повернувшись к нам задом! Огоньки свечей выхватывали их неподвижные выпяченные ягодицы, отверстия в которых, как мне показалось, трепетали в жажде соития.
Сэр Джастин показал на них рукой.
– Джеки, выбери на свой вкус.
Я замялся.
– Хорошо бы ещё посмотреть на их лица, сэр, – сказал я.
– Лица тебе ни к чему. Ты будешь иметь дело только с задницей. Впрочем, может быть, тебе повезёт, и обладатель самой лучшей окажется ещё и красавчиком. Такое бывает.
Я взял свечу, любезно поданную мне толстяком, и двинулся вдоль рядов. Молодые люди стояли в одинаковых позах, уткнувшись лицами в пол. Никто не осмеливался не то что обернуться на меня, но даже пошевелиться.
– Мни и щупай их сколько угодно, – подбодрил меня мой господин. – Не стесняйся. Представь, что с любой из них ты скоро получишь возможность делать всё, что захочешь.
Я поднял свечу выше.
– Пожалуй, вот эта… – Я наклонился к одной из задниц и погладил ягодицу. После моей руки на её коже остался едва заметный след, на котором проступили прыщики. – О, кажется, я испачкался в пудре…
– Этого следовало ожидать, – усмехнулся сэр Джастин. – Тут многие задницы припудрены, чтобы скрыть прыщи. Тебе не нравятся прыщи, Джеки?
– Сэр, – вмешался толстяк, – вам надо было предупредить меня насчёт прыщей. Я приготовил бы вам исключительно одни гладкие попы. Но и здесь немало таких, уверяю вас. Выбрать подходящую вполне можно.
– Мне – то всё равно, – сказал сэр Джастин. – Выбирает мой слуга по своему вкусу.
Быстро пройдясь по рядам, я запомнил четыре – пять подходящих задниц, а потом снова начал обход, решив осмотреть всё внимательнее. Это занятие меня увлекло. Я начал щупать ягодицы и ляжки – сначала слегка, оглаживая их и тиская пальцами, как бы проверяя их на мягкость, потом, разохотившись, стал щупать смелее. Я уже не стеснялся просовывать пальцы в самые дырки, исследуя их эластичность и получая удовольствие, когда сфинктеры откликались на мои поползновения, сжимаясь в попытке задержать мои пальцы внутри. Кое – где сохранилась смазка, и уже на втором десятке мои пальцы стали сальными и влажными. Я возбудился. Некоторые задницы мне хотелось целовать, другие я помял и потискал бы, чтобы насладиться их нежной мягкостью, в третьи я даже не прочь был слегка просунуть язык.
В какую – то из задниц я засунул пальцы слишком глубоко, и её обладатель вздрогнул всем телом и испустил стон. Толст
як с резвостью, удивительной для его фигуры, подскочил к парню и ударил его наотмашь рукой.
– Молчать! Не шевелиться! Ты наказан!
– Ну что, Джеки, – спросил сэр Джастин, когда я двинулся осматривать всех по третьему кругу, – как продвигается выбор?
– Тут много подходящих, даже разбегаются глаза.
– Мы ещё приедем сюда, и ты перепробуешь многих из них, а пока бери одну и поехали.
Через четверть часа мы снова тряслись в карете, только на этот раз передо мной сидел не один сэр Джастин, а ещё и некий молодой субъект, на ягодицы которого пал мой выбор.
Он оказался довольно симпатичным. Гладкая белая кожа, чёрные, слегка вьющиеся волосы, чёрные живые глаза. Сэр Джастин оказывал ему явные знаки внимания. Он посадил его к себе на колени и, одной рукой придерживая его за живот, второй рукой неторопливо шарил у него в штанах. Я с нарочитым безразличием глядел в окно, а на самом деле косился на них. Я ненавидел этого парня, завидовал ему и недоумевал, зачем моему кумиру понадобилось брать его себе. Господина не устраивало что – то во мне? Но он ещё не видел моей задницы! Может быть, она показалась бы ему получше, чем задница чернявого парня. Я всё готов был отдать, чтобы оказаться на месте этого счастливчика. Всё, даже саму жизнь. Зачем она мне, если мной так демонстративно пренебрегают?
Чернявый глупо хихикал, поглядывая на барона, и вдруг вскрикнул. Его лицо перекосилось от боли. Крик перешёл в протяжный стон, он заёрзал, но слезть с колен господина не решился. С отрешённой улыбкой сэр Джастин продолжал прижимать его к себе, стиснув рукой его пах. Моя ревность сразу исчезла. Мне стало весело. Мне хотелось, чтобы мой кумир делал ему больно как можно дольше. Парень скрючился, его стон перешёл в тихий надсадный визг. Наконец сэр Джастин, словно опомнившись, вынул руку из его штанов и отшвырнул его от себя. Парень плюхнулся на сиденье рядом со мной, сразу забился в угол и скорчился, держась обеими руками за причинное место и испуская стоны.
– Теперь ты можешь оценить мою любовь к тебе, – глядя мне в глаза, промолвил мой господин. – Я слишком сильно тебя люблю, Джеки, чтобы делать такое с тобой.
Он поманил меня. На его губах всё ещё дрожала улыбка. Та, которая появилась на нём, когда этот парень вскрикнул от боли. Поцелуй его был коротким и холодным.
Вернувшись в дом, мы с господином прошли в просторную сумрачную комнату, стены которой были отделаны красным деревом. Из обстановки выделялась низкая кровать, достаточно широкая, чтобы на ней поместились двое. На кровати не было одеял, лежала только низкая подушка. На столиках рядом с кроватью горели свечи, но их было недостаточно, чтобы осветить всю комнату. Они освещали только кровать.
– Твоё первое испытание, Джеки, – сказал сэр Джастин, подходя к столику и беря лежавший на нём ремень. – Ту прекрасную задницу, которую ты выбрал, тебе предстоит исполосовать в кровь, – он попробовал ремень на прочность. – Ты готов?
– Да, сэр, – ответил я со всем пылом, на какой был способен.
Ещё бы! Этот чернявый субъект пытался переманить к себе моего кумира! За это готов был исхлестать не только его задницу, но и его всего.
Сэр Джастин коротко рассмеялся и ущипнул меня за щёку.
– Я не ошибся в тебе, Джеки. А теперь ты поможешь мне раздеться.
Я принял это, как награду. Освобождая его от одежды, я лишь слегка касался его тела, и всё равно этого хватило, чтобы я сильно возбудился. Снимая с него сорочку, я уже не мог сдерживаться. Я приник разгорячёнными губами к его обнажившемуся животу, мягкому и чуть выпуклому, и принялся покрывать его поцелуями, быстро опускаясь всё ниже, к отчётливо обозначенному бугорку, прикрытому лёгкой тканью трусов.
– Нет, – он оттолкнул мою голову. – Сейчас меня интересуешь не ты.
Моё сердце провалилось в желудок. Всё – таки его интересует тот парень!
– Конечно, не ты, – продолжал он с лёгкой усмешкой. – Все мои мысли заняты предстоящим развлечением… Слушай сюда. Я лягу на спину, а он ляжет на меня сверху. Бить будешь сильно, чтобы он дёргался и кричал от боли. Я буду прижимать его к себе, потому что должен чувствовать каждое его содрогание, каждый вздох. Когда я начну возбуждаться – а ты это заметишь – бей чаще и сильней.
– Будете мной довольны, сэр.
– А сейчас закончи начатое, – сказал он, и я, встав перед ним на колени, быстрым движением спустил с его бёдер трусы.
Член его был немного возбуждён и выглядел не слишком крупным. Я подумал, что в минуты крайнего возбуждения он должен быть больше.
Мне хотелось обхватить его губами и довести до этого крайнего возбуждения, а потом облизать, заодно облизать мошонку и бёдра. Но я трясущимися руками лишь избавил его от трусов.
По его знаку я подошёл к столику. Здесь, помимо ремня, лежали верёвки.
– Парня предварительно свяжешь, чтобы он не слишком дёргался, – сказал мой господин.
Я кивнул. Затем я тоже разделся, и он дёрнул шнур колокольчика. Тотчас раскрылась дверь и вошёл чернявый парень. Дверь за ним сразу захлопнулась, в замочной скважине провернулся ключ.
Парень, как видно, уже опомнился после встряски, которую устроил ему сэр Джастин в карете. Увидев нас голыми, он с понимающим видом заулыбался. Мой хозяин велел ему раздеться. Тело парня было белым и не слишком тощим. Округлый зад, который бросился мне в глаза ещё в том доме, казался вполне аппетитным.
Судя по улыбке сэра Джастина и по взглядам, которые он бросал на меня, он читал в моих мыслях, как в раскрытой книге.
– На пять минут эта задница будет полностью в твоём распоряжении, – сказал он негромко. – Лучше всего, если ты укусишь её до крови. Потом ему будет больнее.
– Сделаю, сэр, не сомневайтесь, – ответил я.
– Руки его привяжи к тем выступам в изголовье. Руки должны быть раскинуты, чтобы мне удобнее было его держать.
Вскоре всё было сделано, как желал хозяин.
Они с чернявым парнем лежали, прижимаясь друг к другу членами. Хозяин лежал снизу, парень – сверху, обвивая сэра Джастина бёдрами, слегка елозя на нём и тихонько постанывая. Ясно, что его мошонка ещё болела после поездки в карете.
На губах сэра Джастина блуждала отрешённая улыбка, глаза были полузакрыты. Он лежал почти неподвижно, откинув свою белокурую голову на подушку и держа парня за талию. Тот уткнулся лицом ему в плечо, и изредка поднимал голову, чтобы посмотреть на него.
– Джеки, начинай, – произнёс хозяин, почти не разжимая зубов. – Сначала разминка, как я тебе говорил.
– Понял, сэр.
Я подобрался к ним с изножья. В первую минуту меня привлекала не столько выпяченная задница чернявого парня, сколько ноги моего господина, тянувшиеся из – под неё. Они были покрыты мягким, едва заметным светлым пухом и были напряжены. Видимо, возбуждение сэра Джастина усилилось. Мне хотелось покрыть поцелуями эти белые упоительные ноги, но у меня было всего пять минут, чтобы размять и искусать задницу чернявого. Я без промедления приступил к делу.
Тиская задницу до синяков, я неожиданно быстро возбудился. Парень тихонько стонал от боли и двигал задом. Сэр Джастин задышал чаще, и я понял, что мои действия ему нравятся. Я засунул большой палец в анальное отверстие, которое оказалось слегка смазанным, потом туда же втиснул второй большой палец, и начал ими терзать и расширять дырку. Стоны парня меня распаляли, как и моего господина. Сэр Джастин крепко прижимал парня к себе, не давая ему соскользнуть со своих бёдер. Я сжал обе ягодицы изо всех сил и, прижавшись к одной из них лицом, слегка вобрал в рот пухлую мякоть. Но не куснул её, а только слегка погрузил в неё зубы. Потом перекинулся на другую ягодицу и попробовал зубами и её. Я ещё не кусал, но от моих зубов оставались красные отпечатки.
Наконец я стиснул ягодицу с такой силой что под моими пальцами выпятился весьма внушительный ком плоти. Перед ним я уже не в силах был устоять. Я широко раскрыл рот и обхватил этот ком зубами. Сначала я хотел только слегка надавить ими, но тут меня всего сотрясла дрожь сильнейшего желания, мои руки дрогнули, дрогнули челюсти, и я впился в этот упоительный, нежнейший ком мальчишеской задницы.
Парень закричал. Коротко простонал сэр Джастин. По его вытянутым ногам пробежала дрожь. Он слегка толкнул рукой мою голову.
– Давай, начинай, – услышал я его хрип.
Этот толчок привёл меня в чувство. Тяжело дыша, я оторвался от задницы и выпрямился.
Хозяин лежал с откинутой головой и полураскрытым ртом. Он слегка двигал задом, продолжая цепляться за талию парня, а тот вертел головой то вправо, то влево, и стонал сквозь зубы. Куснул я его неплохо. С его ягодицы на белоснежную простыню стекали струйки крови.
Я взял со столика ремень, сложил вдвое, примерил к руке. Концы его как раз помещались в моей ладони. Материал ремня был каким – то бугристым. Среди бугорков попадались довольно острые. Я прихлопнул ремнём по своему бедру и почувствовал, что удар неприятен.
Покрасневшая окровавленная задница парня всё ещё вздрагивала и елозила на бёдрах сэра Джастина. Парень оглянулся на меня и заверещал его громче. Сэр Джастин лежал с закрытыми глазами, сцепив зубы.
Я нанёс первый удар. Хлёсткий, наотмашь, метя в окровавленный отпечаток моих зубов. Парень вскрикнул и изогнулся. Связанные руки дёрнулись, он задвигал ногами и сделал попытку отвести зад в сторону, но сэр Джастин удержал его в нужном положении. Только так, прижимаясь членом к члену, он мог полнее вобрать в себя болезненные судороги партнёра, которые только и доставляли ему высшее наслаждение.
Я начал хлестать. Парень скулил и дёргал задом при каждом ударе.
– Бей сильней, – цедил мой господин. – Сильней…
Вскоре обе ягодицы представляли собой сплошной багрово – фиолетовый синяк, покрытый сочащимися кровью трещинами. Голова парня моталась из стороны в сторону, из глаз лились слёзы. Сэр Джастин тихонько стонал. Я с жадностью прислушивался к его стонам, следил за движениями его бёдер, елозящих под мальчишкой, и работал ремнём, страстно желая, чтобы сладостные стоны моего господина усилились, а движения его бедер ускорились. Я чувствовал, что оргазм его близок, и хлестал так, что по моему лицу катился пот.
Кровь из расхлёстанной задницы брызгала во все стороны. Парень дёргался в судорогах и уже не стонал, а тоненько верещал, взвизгивая при каждом ударе. Кровь летела на меня, на сэра Джастина, на простыню. Ремень был весь в крови, струйки с него летели мне на грудь и на плечи. Я ничего не замечал. Я вслушивался во всхлипы сэра Джастина. Уже сама мысль, что это я довожу его до оргазма своими ударами, меня невероятно возбуждала. А вскоре у меня появилось ощущение, что каждым ударом ремня по окровавленной заднице я всаживаю свой собственный член в моего господина. Глубже и глубже. Я уже не обращал внимание на то, что задница превратилась в клочья багровой кожи и кровавого мяса. Я слышал только всхлипы хозяина, видел дрожь его ног, и, предчувствуя момент его оргазма, сам готов был кончить вместе с ним.
Рука моя затекла, я её почти не чувствовал, но продолжал бить с прежней энергией. Все мои мысли, все чувства сосредоточились только на всхлипах и содроганиях барона.
– Сильней, сильней, – стонал он.
Но сильней я уже не мог. Единственное, на что я был ещё способен, так это поддерживать хотя бы прежнюю частоту и силу ударов.
Наконец сэр Джастин задышал чаще. Из его горла вырвался тонкий протяжный стон. Ноги слегка задрожали и вытянулись. Голова оторвалась от подушки и снова откинулась, потом снова оторвалась и снова откинулась. Он испустил долгий вздох, его руки отцепились от парня и распластались на забрызганной кровью простыне.
– Убери его, – произнёс он, не раскрывая глаз.
Я торопливо развязал верёвки на запястьях парня, попутно отметив, что запястья были синими, с кровавыми подтёками, просунул руки парню под мышки и с силой сбросил его с кровати. Он свалился на пол с глухим стуком и, испустив стон, попытался отползти. Но не смог. Он лежал на полу и продолжал дёргаться, словно я всё ещё бил его.
Всё моё внимание сосредоточилось на сэре Джастине. Он лежал передо мной с закрытыми глазами. В полумраке, разбавленном светом свечей, его разгорячённое забрызганное кровью тело имело нежный персиковый оттенок. Обмякший член распластался на бедре. В рыжих волосах над мошонкой запутались три или четыре белесые капельки спермы. Ещё две, покрупнее, виднелись на запачканном кровью лобке.
Я встал коленями на пол, у самого края кровати, и потянулся губами к члену. Я не осмеливался потревожить господина. Сама мысль о том, чтобы взять этот член в рот, казалась мне невероятно дерзкой. Но я не мог совладать с собой. Мне хотелось хотя бы коснуться его губами. Моё лицо приблизилось к нему. Ощутив запахи пота, крови и спермы, я опустил руку вниз и нащупал отвердевший ствол собственного члена. Сделал несколько движений вверх – вниз. Но сперма бурно захлестала лишь в тот момент, когда мои губы коснулись члена моего господина. Я задёргался, не отрывая от него губ.
Заметив, что сэр Джастин открыл глаза, я отпрянул и уставился на него с виноватым видом.
Он расслабленно улыбнулся.
– Нравится?
– Да, сэр, – выдохнул я.
Он пальцем снял с лобка каплю спермы и дотянулся до моего рта. Я покорно слизнул её. Палец задержался возле моих губ. Я разжал зубы, пропуская его во внутрь.
– Ты доставил боль этому парню ради того, чтобы я получил удовольствие, – сказал сэр Джастин.
– Да, сэр, – промычал я с его пальцем во рту.
– Готов ли ты делать это снова и снова?
– Да, сэр.
Он покосился на свой член и спросил:
– Тебе нравится его целовать?
– О да!
– Хорошо, целуй. Можешь ещё слизать сперму.
Я с жадностью слизнул капли с лобка и волос, и снова, уже смелее, присосался к органу моего господина. Мягкая вялая плоть дрогнула под напором моих губ.
– А готов ли ты, Джеки, ради того, чтобы этот член получил удовольствие, убить?
– Да, сэр. Даже не задумаюсь.
– Тебе придётся очень скоро заняться этим, – барон потянулся всем телом, раскинув руки. – Есть много разных способов получать удовольствие, причиняя партнёру боль. Самое острое из удовольствий – сознавать, что боль предсмертная. Это так прекрасно – упиваться судорогами, испытывать оргазм от мучений, от одной мысли о том, что партнёр отдаёт свою жизнь ради того, чтобы ты испытал наслаждение…
Я целовал его живот, пачкаясь в липкой крови. Это был мой бог, которому я мысленно клялся служить с собачьей преданностью.
Сегодняшняя порка была только первым эпизодом. Изысканные эротические забавы сэра Джастина почти никогда не повторялись. Его натура требовала всё новых и новых способов удовлетворения своей страсти, и он выдумывал их с поражавшей меня изобретательностью. Но о них я расскажу в следующий раз.
217