Еще не разлепив глаза, я нащупал кнопку и выключи эту адскую машинку. Возникла странная мысль; а как в средневековье люди просыпались без будильника? И сколько битв было проиграно из-за того, что какой-нибудь трубач проспал. Да уж, технологии.
Технологии...
Мои глаза широко распахнулись. Что за странный сон приснился мне вчера? Будто нашел некую ретро-советскую гипно-машинку, нацепил ее на свои худосочные ручонки и пошел гипнотизировать сестру, маму и...
Увидев ссадину на колене, я проснулся мгновенно. Листы инструкции лежали на батарее, а Гипноверб, казавшийся выдумкой и сном, аккуратно покоился на столе.
Я взглянув на него, потом перевёл взгляд на листы, потом на ссадину. На душе стало как то не по себе. С одной стороны я был рад, что это все было взаправду, с другой — меня мучила совесть. Все-таки мне всего восемнадцать, и пора бы подумать о последствиях своих поступков, нежели заставлять свою сестру на коленях отсасывать.
— Черт вот, блин... опять опаздываю! — я вскочил и, прикрывая стояк, побежал в душ.
— Не успел! Полудурок! — Дылда проскочила мимо. Я уже хотел выругаться, но умолк когда увидел, что на ней была лишь майка. Да, майка и больше ничего.
Она, обзываясь и строя рожи, проскочила мимо меня, бесстыдно сверкая ляжками, роскошной задницей и гладкой киской.
Злобно смеясь, Катька повернулась, вновь показала мне средний палец, не обращая внимания на то что майка перекрутилась и ее юные грудки свободно покачивались перед моим взором.
— Сиди теперь под дверью, ботан! — она закрылась в ванной.
Я стоял, прикрывая свое вздувшееся достоинство подушкой. Похоже, эта Штука извращала психику. Человек оставался тем, кто он есть и не замечал искажение в своем поведении. То, что казалось ему диким и не приемлемым, становилось нормой. После вчерашнего массажа и отсоса, моя сестра уже считала нормой, что она будет бегать голой, перед своим младшим братом.
Член встал еще сильнее, но вместе с тем холодок пробежал по спине. Гипноверб, в каком-то, смысле продолжал работать, даже когда был отключен.
— Сын! Это что за вид?!
Я обернулся и увидел маму. Только вчера она поддалась моим уговорам, была податливая мягкая, но сейчас она вновь была строгая. И, в отличии от сестры, на ней был халат, надетый поверх футболки. Я был удивлен-она была одета гораздо более закрыто, нежели вчера утром.
Мать подошла и вновь строго смерила меня взглядом. Вопросительно уставившись на подушку, которую я прижимал к стояку.
— Я конечно все понимаю, но ты уже давно вышел из того возраста, когда бегал с голой попой по дому. Что за поведение? Не стыдно тебе?
— Катька просто, опять... — Я что то промямлил, — заскочила, я пытался успеть... — но глаза против моей воли ощупывали мать.
Блин, что ж я такое натворил, это моя родная мама, а я на поводу у похоти вчера лапал ее! Да это было приятно, но так нельзя! Нельзя гипнотизировать родную мать, а потом мять ее задницу и сиськи.
— Одень что ни будь и возвращайся сюда. — ее тон был строгий.
Я кивнул и, юркнул в свою комнату.
Одеваясь, я размышлял над одной вещью, почему на сестру влияние оказалось сильнее, нежели на маму? Мать, даже наоборот, стала как будто еще строже, после вчерашних «обнимашек».
Хотя может это и хорошо? Может не стоит вот так вот пользоваться такой Штукой. И я могу таких дел наворотить что во век не расхлебаю.
Вернувшись, я со страхом глянул на дверь ванны. А ведь Катька, с ее искаженной психикой, после применения Штуки, вполне возможно, выскочит голышом. И что тогда? Мать спросит; «что за дела»? А Катя, с вывороченным наизнанку сознанием, скажет что вчера отсасывала у своего братца, дабы напиться его спермы.
Всё. Конец. Что ж я натворил. Меня аж затрясло. Только бы Катька застряла в ванне подольше.
— Итак, сынок, — Мать скрестила руки на роскошной груди. — О вчерашнем. Не знаю? что там на меня нашло, я просто любящая мать и хочу помочь тебе. У тебя такой возраст-легко запутаться, в общем... Сын, во первых? ты еще слишком мал, что бы вот так обнимать женщину, девушку.
— Как?
Она глянула в сторону и вздохнула. Я заметил румянец стыда на ее щеках.
— Так как ты обнимал меня вчера. Свою маму. Не дорос еще. Не о том думаешь. И я, в свою очередь, как дура повела себя. Просто заорали на тебя с Катькой, вот я... Не знаю, утешить тебя захотелось. Потом всю ночь ворочалась, — она смущенно кашлянула, — Я твоя мама. Так что вот стукнет лет двадцать пять вот тогда и начнешь о девушках думать.
— А тебя смогу обнимать?
— Нет! — она гневно взглянула на меня — Это ненормально! И в восемнадцать и в двадцать и в тридцать так нельзя обнимать матерей! Ты что, не понимаешь этого? Ты должен знать, это стыдно и неприемлемо! Так что, молодой человек, извольте извиниться за то, что вы творили вчера.
Я хотел было возразить, что я тут не причем, и она сама согласилась. Но осекся. Я был более чем причем. И, похоже, она как женщина более взрослая и умная, нежели Катька сопротивлялась влиянию Гипноверба всеми силами.
Эффект был обратный; мама стала строже. И она была права. Она даже не знала, насколько она была права.
— Извини ма. Глупый я. Просто, вот... — и тут я решил покаяться за всё что натворил, — Понимаешь, есть такая Штука, это трудно объяснить, эта Штука влияет на сознание..
— Да, да, сынок, я знаю.
Я удивлённо вытаращился на нее.
— Знаешь?
— Да знаю, — она улыбнулась, ее черты смягчились. Она взъерошила мне волосы, как делала это всегда в детстве. Знаю, эта штука называется взросление. Всё в порядке. Я всё понимаю, но есть веще которые делать нельзя. Ты тоже меня извини. Всё-таки я гораздо старше тебя и тут поддалась на уговоры.
— Мам не, эта Штука на руку... — но я не успел договорить, ибо дверь в ванну скрипнула и Катька стала выходить.
Моё сердце остановилось. Мама, которая только-только стала отходить от своего ледяного гнева, просто заморозит и распилит меня на куски, когда сестра с промытыми мозгами всё ей расскажет.
Сестра вышла обернутая полотенцем. Никаких сверкающих жоп и голых сисек. Все более чем прилично.
— Прива, ма. Че он опять натворил?
— Все хорошо Кать. Но не забывай, что ты старшая сестра. Ясно? Ему нужна поддержка. Твой младший брат, должен сдать экзамены, не надо доставать через чур.
— Ладно, ладно, — она закатила глаза.
— Вот и хорошо. А про твои штуки, которые беспокоят тебя, пока не думай, думай, как экзамены сдать. Вся, я пошла.
Мать развернулась. Я все же заставил себя оторвать взгляд от ее бедер. Она была права, не тем была занята моя голова. Похоть слишком сильно ударила мне в голову, что я даже не подумал о последствиях.
Мысли разорвала моя сестра, тренированная, почти двухметровая гимнастка, которая схватила меня и прижала к стенке.
— Ты что?!!!
— Что?
— О нас трепался?!
— Что?!
— Ты вроде умный ботан, но я не удивлюсь, если тебе не хватит мозгов держать вчерашнее в секрете.
— О чем ты? — и тут до меня дошло, сестра испугалась, что я растреплю матери о вчерашнем, как глупый младший брат. — Дурак я, что ль совсем? Отпусти!
Но недаром она была многократной чемпионкой области и умела делать флик-фляки, крутиться на перекладине и ходить на руках. Как бы я не дергался, двинуться не мог.
Она схватила меня обеими руками и прижала к стене. Полотенце без поддержки упало.
Я увидел тренированные напряженные мышцы, вставшие от холода (или не от холода?) соски, кубики пресса, проглядывающие сквозь кожу, и перекатывающиеся элегантные мускулы на бёдрах. Спортивное тело старшей сестры было все в каплях, они стекали, подчеркивая рельеф тела.
Хмыкнув и убедившись, что все в порядке, она отпустила меня. Рельеф чуть сгладился, она подняла полотенце с пола, и стала вытираться.
— Мне и от матери влетит, если вдруг узнают, — сказал она, проведя полотенцем по грудям — так что молчи. А еще больше мне влетит, если я не выиграю. — она фыркнула на меня, и принялась вытирать свой мокрый крепкий зад, — так что в каком то смысле, от тебя это тоже зависит. Будешь делать мне массаж каждый раз и... ну и всё остальное. Я не в восторге от того что происходит. Что я км...
— Сосешь у своего брата? — сказал я и почувствовал как вновь возбуждаюсь.
— Да, — она чуть покраснела, — но не болтай! Мама убьет и тебя и меня. И не думай там ничего себе, ты ведь понимаешь, что это всё ради моей победы? — она глянула на меня, как будто ища поддержки или оправдания, — Это ведь не секс между родными? Верно? Это всё ради победы! Я никогда в жизни на такое бы не согласилась, если бы не чемпионат. Ты ведь понимаешь, братишка?
— Да, понимаю.
— Молодец, — она вытерлась и вновь обернулась полотенцем, — а другие не поймут, и мама не поймет.
Мне показалось, что она разговаривает сама с собой. Как будто убеждает себя.
Тут она хихикнула, словно ее насмешило, нечто из своих мыслей.
— Мама ведь говорит, что мы должны заботиться друг о друге. А ты всё-таки мужчина. Так что ты должен помочь мне выиграть! Ясно? Любой ценой!
Она грозно посмотрела на меня сверху вниз.
— Хорош таращится, Помогу.
Умываясь, я глянул на себя в зеркало. Взъерошенная шевелюра и вытаращенные глазищи. Похож на персонажа мультфильма. Персонажа, которого терзают сомнения. Я, понял, что нужно поговорить с Митькой. Поговорить об этой Штуке.
Звонок еще не прозвенел, а я уже был в классе. Нужно перехватить Митьку в дверях, до начал урока. У меня еще минут пятнадцать. Объяснить ему, что и как. Посоветоваться.
Меня разрывали тысячи сомнений. С одной стороны, мое тело выло и хотело ощутить рот спортсменки сестры на своем члене, а мои руки тряслись, желая помять округлости матери. С другой стороны, мой моральный компас тянул меня в сторону, как можно дальше от диких, животных инстинктов.
Но правильно ли я поступаю, открывая Митьки все карты? Может он сделает, что то еще более плохое? Хотя, что может быть хуже, чем насаживать рот сестры на член и мять сиськи матери. Или, что может быть лучше? Дилеммы терзали меня.
— Басов не стой в дверях. Проходи, садись. Что так рано? — Екатерина Валерьевна скрипя ручкой, что то записывала в журнале. Она даже не смотрела на меня. Ее речь была с эдакой, металлической ленцой, — то вообще не ходите, то за пятнадцать минут до начала уроков забегает. Ты свой энтузиазм своему другу, Прокудину, передай. У него будут серьезные проблемы в конце года.
Она подняла голову и строго посмотрела на меня, словно это от меня зависит, сдаст Митька экзамены или нет.
Иногда мне казалось, что ее отлили на заводе, по производству киборгов, как в каком ни будь японском аниме. Внутри она сделана из стали и микросхем, а поверх натянута кожа дико привлекательной женщины. Даже как она укладывала прическу, волосинка к волосинке, и застегивалась на все пуговицы, роднило ее с девушками-роботами из фильмов.
Ее внутренняя холодность, в сочетании с точеной фигурой и тугими сиськами, могли свести с ума любого.
Я облизнул и закусил губу. В конце концов, что в этом такого? Почему бы чуть-чуть не пошалить? Ведь это лучше и, скажем так, более невинно, нежели тискать своих кровных родственниц. Верно? Да и прибор проверить надо, вдруг он только на родных действует. Ничего такого. Просто шалость.
— Елене Николаевна, какая жарища тут у нас. — Сказал я, включив прибор на руке.
— Да, жарковато.
— А окна нельзя открывать — продует ведь. — Я подошел к ней, насвистывая какую то мелодию.
— Басов, сядь на свое место.
— Еще урок не начался, как только звонок прозвенит, сяду, а пока я, вроде как, на перемене.
— И то верно, — она пожала плечами, — но как прозвенит, сядешь на место!
— Кончено. Блин, я жилетку сниму. А вы слышали историю?
— Какую еще историю? — Она отложила ручку и спустила очки ан кончик носа.
— Учительница, такая же строгая как вы. Также вся застегнутая, — я бросил взгляд на ее грудь, обтянутую тканью рубашки. Кружева лифчика чуть просвечивались сквозь нее, — вся такая строгая была. Ученики как по струнке ходили.
— И?
— Вот в такую же жару, как в обморок плюхнулась. Валялась, слюни пускала.
— Ужас. — Холодно произнесла Екатерина Валериевна.
— Вы лучше чуть расстегнитесь. У вас рубашка прям, это, на все пуговицы застегнута.
— Я обойдусь без советов своего ученика. Сказала она, но все же ослабила пару пуговиц. Показалась ложбинка между сиськами.
— Лучше еще расстегнуть. На кону ваше здоровье.
— Спасибо что так заботишься обо мне. Но ты, наверно не понимаешь, есть приличия, и я не собираюсь расстёгивать рубашку перед своим учеником. За такие просьбы можно было и отхватить пощечину.
— Но ведь здоровье важнее приличий, Екатерина Владимировна. Вам будет не до приличий когда вы рухнете от жары. Я ведь вижу, какая у вас тесная рубашка.
Она холодно взглянула на меня, но как то часто заморгала. Как будто бы взвешивала варианты, потом, быстро кивнув, расстегнула еще две пуговицы. Одно на груди, другую чуть ниже.
Ее буфера чуть задрожали, когда освободились от тугих объятий. Сейчас она была похожа на модель из журнала, которая дразнила своими прелестями. Был виден белоснежный кружевной лифчик, в котором покоились два прекрасных полушария.
Я стал размахивать перед ней тетрадкам, нагоняя воздух, дабы ей стало прохладней. От ветра рубашка ещё сильнее разошлась. Теперь весь лифчик и форма ее бюста была на виду, а строгое красивое лицо делало эту картину еще более будоражащей.
— Вот так, Елена Владимировна. — сказал я и услышал звонок. Через секунду сюда ворвётся класс. Я задумался и решил еще чуть пошалить, — Проведите урок так, с расстёгнутой рубашкой. Потом застегнетесь. Класс большой, кислорода мало будет.
Она взглянула на меня, на свои сиськи в лифчике, сжала губы поиграла скулами, и кивнула.
— Ты не слышал звонок? На место!
Даже не помню, что бы в классе когда-нибудь было так тихо. Да, у Елены Владимировны был строгий нрав и все ходили по струнке, но всегда были перешептывания, которые она прервала ударами указки по столу.
Сейчас же, даже самые отпетые озорники, удивлённо, с еле скрываемой улыбкой наблюдали. Их строгая учительница, все такая же непреступная и холодная, беспардонно выставив кружевной лифчик и свои сочные груди, расхаживала между рядами.
Митька не пришёл, вместо него к нам в аудиторию завалились два класса из ха болезни другой учительницы. Елену Владимировну ощупывали глазами не одна, а две орды голодных пар глаз.
— Эй, — услышал я еле заметный шепот.
Повернув голову, увидел, ту самую, по крайнее мере по рассказам Вики, блядищу Юльку.
— Что это с вашей учительницей? Может, скажете что ни будь? Или ты, так же как и все таращиться будешь.
Я никогда не видел Юльку так близко. Иногда, из далека, когда перебирался из одного класса в другой. И даже тогда ломал, голову; с чего Вика называла ее блядищей?
Это была загадка покруче Сфинкса. Все равно, что обозвать Стивена Хокинга тупым качком. Но, догадывался, почему моя подруга, ее, мягко говоря, недолюбливает. Юля была полной противоположностью Вики.
Она была призёром многих конкурсов и олимпиад, играла на пианино и была круглой отличницей. Но, тем не менее, а может как раз из-за этого, в ней проскальзывала, надменность и презрение по отношению ко всем остальным.
Неудивительно.
У нее был ум, деньги ее родителей и внешность. Она выиграла несколько конкурсов: «мисс юная красота», и вошла в тройку «самые красивые девушки города»,. Даже в газете печатали не раз.
В 18 лет она, кажется, вобрала в себя все о чем может мечтать девушка: нежная матовая кожа, большая наливная юная грудь, пухлые румяные щечки, изящные брови и фигура песочные часы.
Юля поправила пиджачок и одернула юбочку. Она была чуть-чуть полненькой, как бывают полненькими только юные девушки.
— Всегда знала что мужчин уже не осталось. — Она презрительно фыркнула и смерила меня взглядом.
Да уж, хорошая девушка. Знакомы всего несколько секунд, а уже получил колкость в свой адрес.
— Не лезь не в сове дело! — Это было злобное шипение Вики с другой стороны.
— А ты и рада, да? Что твоя учительница вывалила свои... — Юля подбирала слово, — округлости. А ты сидишь и представляешь всякие гадкие сценки. Верно? Всегда знала что ты лесба, — Юлька мило и хищно улыбнулась
Вику аж затрясло. Я думал, она сейчас взорвётся, но Юля не унималась.
— Хотя, я тебя не виню. С такой мальчишеской фигуркой у тебя нет шансов. Даже в школе для слепоглухонемых инвалидов с отсутствующими, — она вновь умолкла подбирая слово, — тактильными ощущениями.
— Тварь толстожопая! — выплюнула Вика.
— Ой, прости. Ты не знаешь что такое тактильные? Нет. Есть Гугл. Ой, прости. У такой деревни, как ты наверно и компьютера нет? Мой папа выкинул несколько из своего офиса, на помойку. Можешь подобрать, тебе ведь не впервой.
Черт. Это было обидно. Я даже как то поежился.
Вика действительно из-за своих невероятных свитеров выглядела, как парень, и о ее фигуре можно было только догадываться. Но она была довольно симпатичной. Даже, я бы сказал-красивой... Аккуратная, хоть и из небогатой семьи.
Я думаю, она, скорее всего, донашивает вещи своего брата. Но стеснялся спросить, дабы не обидеть ее. Если бы она не таскала мальчишеские шмотки с детства, может и характер был у нее помягче.
— Молчать! — раздался вопль Елены Владимировны, и она жахнула указкой по столу.
По классу пробежал восхищенный шёпот. От удара ее сиськи затряслись в бюстгальтере, и даже чуть подпрыгнули.
На мгновение на лице Юли проскользнул испуг, но она быстро вязла себя в руки, кашлянула и, поправив свои сверкающие каштановые локоны, встала.
— Извините, Елена Владимировна но не могли бы вы застегнуться, — по классу прошел недовольный гул, — вы в учебном заведении и вы смущаете наших парней. Вас могут уволить за такие странные выходки, Елена Владимировна.
Хм, а вот это было интересно. Как наша училка отреагирует на это. Точнее как ее мозг, обработанный Гипновербом, отреагирует на это.
Походка учительницы была, как будто она вышагивает по подиуму и одновременно каблуками вбивает сваи в паркет.
Даже Юлька, стоявшая с гордо поднятой головой, испуганно села на стул.
— Еще раз скажи девочка, что ты там пропищала. Ты меня будешь учить как мне себя вести?! И угрожать увольнением?!!! — Она жахнула по столу, сиськи просто пошли в пляс, а от указки отлетела щепка.
— Вы отвлекаете наших ребят, — Юлька не то прохрипела, не то прошептала эти слова, — все провалят завтрашнюю контрольную, из-за вашего поведения.
— Не провалим! — я вмешался, рискуя получить, — вы нас наоборот стимулируете? Верно, пацаны?
Класс одобрительно загудел.
— Верно, верно!
— Да! Еще как
— Стимулируете... сильно!
— Мы обязательно сдадим!
Елена Владимировна обвела всех взглядом.
— А если не сдадите? Что тогда?
— А если сдадим? — раздалось с задних парт.
И тут меня посетила гениальная идея.
— Елена Владимировна, вы хотите, что бы бо
льше людей училось?
Она взглянула на меня, как на идиота.
— Я гарантирую, Елена Владимировна, что если вы согласитесь, пятёрки возрастут в два раза, без шпаргалок..
Она улыбнулось губами, но не глазами:
— Я выпорю тех, кто принесет шпаргалки на контрольные. И мне все равно на всякие родительские комитеты. Так на что я там должна согласиться?
— Станцуете перед теми, кто получит пятёрки.
Шёпот пронесся по классу.
— Что ты сказал?
Черт. Может я влез не туда. Она была сильным и несгибаемым, даже жестоким человеком. Роботом. И это не моя мама, он не спишет все на сыновнюю дурь.
— Станцуете. Поверьте, все будут учиться. Вы ведь хотите этого?
— Да. Хочу, но вас балбесов не заставишь! — ее грудь в лифчике вздымалась прямо перед моим носом.
— А вы скажите, что станцуете перед пятёрашниками и все начнут учиться. Все как вы хотите. — удивительно как я намастырился строить фразы, и создавать странные логические цепочки для гипноза
— Ну, хорошо, — ее глаза сощурились, — но если только больше половина класса получит пятерки, если меньше, — она посмотрела на меня сквозь очки, — танцевать будешь ты! Самоуверенный мальчишка!
Вот те раз...
Звонок прозвенел, и Елена Владимировна, словно по команде, застегнула рубашку. Да верно, я ведь ей приказал провести урок в таком виде и, следовательно, как только урок закончился, она застегнулась.
У меня, почему то кружилась голова. Выходя из класса, вливаясь в этот галдящий поток, я грыз губы, пытаясь понять, куда я влез? Невинная шалость зашла слишком далеко, и если половина класса провалиться, не знаю что со мной сделает Стальная Училка.
И мне показалось, что она полностью не подчинилась, в отличи от того раза когда она по моему приказу расстегнула рубашку и трясла буферами.
— Это было смело, — Юлька возникла рядом как ниндзя, — смело и глупо. Хотя, думаю, больше глупо. Но, ты очень храбро будешь выплясывать перед указкой Елены Владимировны. Я обязательно на это посмотрю. Вы одни из самых отстающих классов. Вы проиграете, и ты будешь плясать.
Я не знал, что сказать, я ведь не смогу загипнотизировать всех и приказать им за ночь стать гениями математики. Я надеялся, что пара тройка человек получит пятерки, и я в том числе, а дальше... Но нет, всё пошло не так.
— Мы не знакомы, я Юлия, хотя готова спорить, ты знаешь меня. Все в школе знают. А ты, вроде как, друг этой девочки, ну, которая на мальчика похожа. Она лесба, я уверенна. Ты наверно... тоже. Не в том плане, что тебе нравятся девушки, не подумай. Я уважаю твои взгляды, если тебе нравятся мужики. Огромные и волосатые.
— Не надо так о Вике, она хорошая девчонка, — я, пытаясь перекричать гладящих школьников, чувствуя себя опустошённым и дико усталым, все же включил Гипноверб, — ты должна уважать ее, ведь ты тоже девочка. Как такая отличница может быть такой злой? Ты похожа на принцессу, так будь ей, будь добрей.
— О! — она улыбнулась, и на ее пухлых щеках появились ямочки-Это так мило. Спасибо. А ты похож на маленького гея, которого даже мужики не хотят. Ты общается с лесбой, похожей на мальчика, в надежде, что она тебя трахнет страпоном?
Все это она сказала с ангельской улыбкой, демонстрируя белые зубки.
Мне стало, почему то очень хреново, не только от ее слов. Гипноверб жужжал, как сумасшедший, но я чувствовал, что он не действует. Ни черта.
Меня пошатывало.
— Ой, прости. Я ошиблась? Она уже засунула страпон тебе в зад? Или не ошиблась? — ее улыбка стала еще более хищной, почти до ушей, которые задорно торчали.
Гипноверб уже работал так, что даже Юлька, нахмурив брови, взглянула на мою дергающуюся руку.
— У тебя что? Припадок? Пропустил утренний сеанс онанизма?
Расталкивая людей я, побежал в ближайший туалет. На ходу вырубая Штуку на моей руке.
Внутри уборной меня вывернуло.
Вика догнала меня, когда я уже прошел школьный стадион и был готов завернуть за гаражи, дабы сократить путь до дома.
— Ух! Что это вообще было? Училка кажется крышей тронулась! Ты видел, как она свои сиськи вывалила. Не спорю, сиськи у нее классные но... Слушай выглядишь припогано. Ты что отравился?
— Не, я... чет устал. — Несмотря на опасения Вики я чувствовал себя уже намного лучше. С тех пор как снял Гипноверб с руки.
— Ааааа... Ну хотя я тоже так выглядела бы, если бы Стальная Сука угрожала мне. Блин, что на тебя нашло, ваще? Удивлена, что она тебя не убила. Нахрена ты эту фигню с танцами затеял? А? — ее рот чуть приоткрылся и несмотря на мальчишескую причёску и полное отсутствие косметики она не могла уменьшить свои губы и спрятать изящные скулы.
Она шла, засунув руки в карман джинсов, и поглядывала на меня своими карими, почти янтарными глазами. Я в очередной раз, как делал это за последний год, попытался мысленно выявить наличие груди под свитером. Но безуспешно. Похоже, там она была действительно плоская как мальчишка.
— Ну, так? Что нашло на тебя?
— Тупанул чет я. Пошутить решил.
— Ха! Валерьевна тебя чуть взглядом не разделала. Даже свои вываленные сиськи не смущали. Чокнутая!
— Валериевна хрен с ней, а вот твоя подруга Ю-Л-И-Я. Ваще жуть! Она, как те девчонки из ужастиков. Да и, кстати, с чего она блядища? Ее никто кроме тебя так не называет. Гуляла, я бы понял. Но она, кажется, вообще кроме репетиторов и конкурсов больше никуда не ходит. Ну, может иногда, еще шабаш в лесу устраивает. Я думаю.
— Да-, Вика махнула рукой и сдула челку с глаз, — было там одно дело. Забей, ваще.
— Нет, ты уж рассказывай, подруга. — Мне с каждым шагом становилось всё лучше и лучше.
— Ну, как то поцапались мы с ней в женском туалете, а ты знаешь какой у нее язык, ну и я не промах. Говорю, что жирная она и что жопа у нее пока ей 1восемнадцать еще нормальная в самый раз, а вот двадцать суткнет, так вообще коровой станет.
— Ну так... — я покачал головой-у нее подколы пошибче будут.
— Угу. И тут она, со своей улыбочкой расстёгивает пиджак и рубашку. Под ней лифон, наверно, за шутку баксов. Мне даж показалось, что я в нем отражаюсь, настолько шелк переливался.
— Ну, мне трудно судить, лифонов не ношу.
— Поверь мне, лифон там царский. Да еще и расстёгивается, посередке, между сиськами. Ну, она его как расстегнёт и давай свои сисяндры мять. Розовые с идеальными сосками. Как два здоровенных дорогих торта, с вишенками, на блюдечках из крема.
Я покосился на Вику. В ее голосе звучала грусть и восхищение.
— Мнет сиськи свои, соски через пальцы пропускает и приговаривает, что «может я и буду жирной, а может и нет, а таких грудей у тебя в жизни не будет. Плоскодонка». Говорит: «Ты ж девочек любишь, я знаю. Но никто с тобой связываться не хочет. Мне жаль тебя. Но я добрая. Можешь прикоснуться, я разрешаю. Только руку себе не сломай, когда ночью будешь шликать на моих малышек» Ну не блядища?! Мне аж тошно стало, я стремглав выбежала, под ее хохот.
— Ну, гм... Дааааа... — я не знал, что и сказать, представляя как Юля мнет свои юные дыньки перед лицом Вики.
— Э что за? Что это?! У тебя что встал? На эту тварь?!
— Ну а что?! Блин она может и избалованная сука, но то, что природа ее не обделила тут трудно спорить.
— Какой не обделила?! Членом думаешь?
— Тих, Вик. Башка болит. — я смахнул испарину со лба, от ее крика стало хуже, — Да, ублюдина она конечно, но нужно смотреть правде в глаза, она красивая ублюдина.
— Будь у меня стока денег, я б тоже шлялась бы по всяким массажистам и репетиторам, — не унималась Вика — нажирала бы зад пирожными и покупала бы говнище всякое, что бы лицо и волосы мазать!!!
Вика орала прям в ухо, а у меня тока голова стала проходить.
— Говнищем можешь прям сейчас, за бесплатно намазаться. Вон его сколько. Только не ори. — злобно кинул, я потирая виски и стараясь унять нарастающую боль.
Она остановилась, глаза ее увлажнились и моя подруга, засунув руки в карманы повернулась и затопала прочь шмыгая носом.
— Вик. Вик! Блин ну извини! Ну, херню сморозил. Не подумал. Вик!
Она не обернулась, только вытерла рукавом нос и с шага перешла на бег, все сильнее и сильнее отдаляясь от меня. Даже ее маленькая, круглая и крепкая попка в джинсах исчезающая в дали, не смогла мне поднять настроение.
Все стало как то не так, после того как у меня появился Гипноверб. Я вытащил его из портфеля, и потряс.
— Все из-за тебя. Надо тебя выкинуть, избавиться!
Я огляделся в поисках мусорки, но потом передумал. Нужно отнести его домой и разобрать на части, а потом выкинуть. Вздохнув, я положил штуку в рюкзак и поплелся дальше.
Я пострел на Гипноверб. Он лежал на столе, поблескивая странными деталями, как будто из советской фантастики.
Надо будет разрезать его на куски и побросать в разных частях города. Дабы никто не смог его собрать вновь.
Ну, вот и пришел конец этой истории.
Истрии про Штуку.
Всё хорошее заканчивается и я больше не могу...
— Эй, мой маленький козлик. — в дверях стояла Катька.
Она была в майке и стрингах, продолжая неукоснительно выполнять моё самое первое поручение.
— Пришло время дойки, козлик, — она облизнула губы., — давай по быстрому, пока мама еще на занятиях. Каждый раз боюсь, что нас увидят.
— Кать, думаю, хватит. Надо заканчивать с этим, это все неправильно. Понимаешь, ты этого не хочешь, тебе кажется, что ты хочешь, но... так нельзя короче, неизвестно куда это нас заведет.
Она сделал несколько шагов в мою строну:
— Я не дура, я понимаю, что это инцест. Но на кону мое чемпионство и слишком поздно для морализаторства! Так что, давай снимай штаны, и суй свой хуишко мне в рот!!!
— Нет! Хватит! Я это начал, я и...
Но я не успел закончить свою пафосную фразу. Катька схватила меня, и перекинула через свои обнаженные бедра прямо на кровать.
— Не хочешь давать мне в рот! Ну, ничего сейчас я насильно у тебя отсосу!!!
Похоже Гипноверб полностью снес ей кукушку. Я пытался, отползи, выбежать из комнаты, но он ударом ноги закрыла дверь, и дернула меня за штанину. Брюки улетели в дальний угол.
— Кать! Блин! Хорош! Посмотри, что ты творишь? Я все маме расскажу!
Я в одних трусах пытался убежать, вырваться, но силы были неравны. Катька схватила меня и, как она часто обещала буквально скрутила. Мои ноги были у меня за головой, а задница бесстыдно торчала кверху.
Поза была комичная и унизительная одновременно. Я дёргался, не в силах ничего сделать ибо был прижат к стенке макушкой.
Сестра, хохотнув, еще сильнее приподняла мой зад, еще сильнее закинула мне ноги за голову, и провела рукой по трусам, потирая член сквозь ткань. Моя промежность была прямо перед ее довольным лицом.
— О! Братик! Не надо быть таким эгоистом. А что это мы там такие мягкие? Ничего, ничего. Мама ведь говорила, что я должна заботиться о тебе!!!
Она схватила трусы и разорвала их по шву. Сквозь дырку вывалился мой ялдак.
— Прекрати! Это уже далеко зашло!
— Я даже не начинала, — усмехнулась сестра и стала вылизывать мне промежность, как раз между анусом и яйцами, — сейчас мы тебя поднимем.
Это было дико! Дико похабно и приятно. Она вылизывала меня и мои яйца, иногда постанывая, словно получила сладость. С чмоканьем то одно, то другое яйцо она засасывала и поглядывала на меня.
— Мммммммм — промычала она, одной рукой придерживая меня, а другой, надрачивая мой член который с каждой секундой наливался кровью.
Он становился все тверже, но она не унималась, она еще сильнее разорвала мое белье и стала вылизывать мои ягодицы. Слюна капала с них, с яиц и скатываясь по члену.
— Отлично! — прохрипела она и заглотила мой стояк, не забывая массировать яйца и размазывать свою слюну по моему голому заду.
Вид у нее был безумный и одновременно дико возбуждающий. Глаза были огромные! Они поглядывали на меня так, будто бы она уже выиграла чемпионат. Щеки то раздувались, то наоборот, на них появлялись ямочки, когда она всасывала мой член особенно глубоко. От ее слюны я весь был мокрый. Она сосал так интенсивно, что брызги летели вокруг.
— Сейчас братик, сейчас ты дашь мне свое молочко. Оно мне нужно! — она выпустила хер из рта, улыбнулась, плюнула на головку и вновь, со сладострастным стоном, прикрыв глаза накинулась на него.
Это было божественно. Моя спортсменка-сестра скрутив меня, отсасывала как голодная шлюха. Но нет... нет! Это надо прекратить, ибо Гипноверб искажает уже и мой мозг. Нельзя! Уже моя сестра стала психопаткой, которая готова сосать хер своего младшего брата.
Не! Я мужчина! Я должен прекратить это!
Я попытался вывернуться из этого положения. Нужно надеть Гипноверб и перегипнотизировать ее. Нужно все справить.
Я извернулся, но сестра чуть прикусила мой член зубами!
— Ай!
В следующую секунду она перекинула свои ноги через меня и уселась сверху, не выпуская хуй из своего рта. Ее шикарная задница была прямо возле моего лица, придавив меня к кровати.
Я не видел, как она сосет лишь чувствовал, и слышал мычание и хлюпанье. Перед своим лицом я видел только ее зад в стрингах, он немного трясся в такт ее отсосу.
— Ох... я простонал, наблюдая эту по истине идеальную задницу перед собой. Мой рот непроизвольно наполнился слюной. Мне дико захотелось попробовать на вкус пизду своей сестры.
Одним движением я сорвал с нее стринги, разорвал их на куски. Я мстил за свои трусы и, мстя моя страшна!
Обоими руками схватился за ягодицы и нырнул языком в ее лоно.
Сестра была сочной, сладкой, вкусной, она пахла похотью и чистотой одновременно. Я раздвинул ее зад и, понаблюдав мгновение за двумя пульсирующими дырочками, стал вылизывать ее бритую сладкую промежность.
Сестра удивленно замычала, но отсасывать своему младшему брату не прекратила. Я же мял ее зад, засовывал язык ей во влагалище и упиваясь Катькиными соками.
Никогда не видел ее зад и ее аккуратную выбритую киску так близко. Это было великолепно, завораживающе, я старался засунуть язык всё глубже и глубже, хотел испить ее всю. Хотел...
И тут я понял чего, я хотел!
Посмотрел в сторону — увидел рюкзак, протянув руку, и подхватил его. Надо успеть, пока я не кончил!
А Катька сосала как машина, и терлась пиздой о мое лицо, явно не довольная что я прекратил ее вылизывать.
Гипноверб защёлкнулся на моей руки, и зажужжал.
— Кать, слезай!
— Напьюсь твоего молока тогда и слезу, ботан!
— Если не слезешь, я буду дрочит по семь раз на дню и тебе после сегодня, ничего не достанется! Слезай.
Сестра мгновенно перестала сосать. И недовольно ворча, слезла. Ее лицо было все мокрое и сердитое.
— Мама всегда говорила, что мужики эгоисты. Ты ради победы сестры даже в рот мне кончить не хочешь! Говнюк!
Я усмехнулся. Черт... Насколько же это мощная шутка!
— Хочешь его? — я приподнял свой член, — хочешь напиться мой спермы, сестра? И пить ее каждый вечер.
Она кивнула.
Почему бы, перед тем как уничтожить Гипноверб, не проверить его? Может он вообще не работает? Он ведь не сработал в школе на Юльке. Его надо проверить.
— Ты не подумай сестренка, я очень хочу, что бы ты выиграла очень. Но я хочу посмотреть на твою подготовку?
— Чего?
— Да ладно, пару шпагатов. Неужели не сможешь?
— Пффф-фыркнула она и голая встала пере до мной, — смогу конечно!
— Стань на вертикальный шпагат. Вон у стены, подними ногу до потолка.
Катька пожала плечами, и вскинул свою изящную ступню вверх. Чуть поёрзав другой пяткой по полу, для равновесия она стала предо мной, полностью вытянувшись. Гимнастка, демонстрирующая идеальную растяжку. С одной единственной оговоркой-ее текучая пизда была передо мной во всей красе.
— Стой так и не шевелись. Поняла?
— Да поняла, поняла. Тоже мне, тренер нашелся.
Я видел, как она жадно поглядывает на мой член.
Я подошел и провёл головкой по мокрой щелке.
— Денис, ты что творишь? — Прошипела Катя продолжая также стоять на шпагате.
— Я как ты думаешь? Я помогаю тебе, сестренка. Ты ведь знаешь, что многие спортсменки занимаются сексом перед соревнованиями?
Она, вытаращив глаза, смотрела на меня.
— Ты ведь сама сказала, «все ради победы», верно?
Она кивнула.
— Мы может иногда соримся, но я люблю тебя. Ты ведь старшая сестра. И сейчас твой брат-ботан выебет тебя, что бы ты почувствовала всю мою любовь
— Постой, постой! только не резкооооооооо!!!
Я вошел в сестру на всю длину своего немалого и разбухшего члена. Мне было приятно ощущать, как ее жадная пизда обхватила мой хер и как ее глаза расширялись от удивления, а рот искривился в крике.
— Подожди ты! У меня секса уже полгода не было, не так быст... бляяяя!!!
Я обезумел от похоти и просто стал долбить свою сестры стоящую на шпагате. Я ощущал, как Катькина пизда облегает каждый сантиметр моего члена.
Я потерял над собой контроль и наращивал темп. Катька орала и, что бы не упасть, схватилась за дверь, продолжая стоять с задранной ногой.
Ее грудки в бешенном темпе прыгали перед моим лицом, я наслаждаясь ощущениями ловил их языком и облизывал.
Как же это было клево, ебать родную сестру, да еще и гимнастку. Я буквально натягивал ее спортивное тело на свой член, одно рукой взявшись за талию другой за сочный зад.
— Ох, как же хорошо! Я прям, чувствую силу в себе! — Прорычала сестра и стала подмахивать, еще сильнее насаживаясь на мой елдак.
Я увидел, как капельки пота бегут по ее телу и слетают с торчащих сисек, как напрягаются ее тренированные мышцы под кожей.
Я шлепнул ее по заднице:
— Хорошо тебе, когда братик тебя ебет? Дылда?!
— Еще как! — прохрипела она-Еби свою дылду сестру маленький ботан!
От этих слов я еще сильнее ускорил ритм. На бешенной скорости вытаскивал и вновь засаживал член в красную дырку Катьки. Мои яйца бились о ее спортивные бедра.
Сестра орала от наслаждение. Стонала и кричала, так сильно, что у нее вздулись вены на шее. По ее мышцам прошел спазм, ее пизда стала жадно обхватывать и сжимать мой член. Пресс сестрёнки шел волнами от напряжение Катька кончала, закатив глаза. От воплей она даже не могла глотать слюну, что капала у нее со рта, пока она ловила волны оргазма.
Я видел это потрясающее крепкое тело. Я трахаю свою родную сестру. Ебу как шлюху, и она полностью в моей власти!
— Все ради тебя! — Заорал я и стал наполнять ее раскаленную пещерку спермой. Ее глаза расширились, потом закатились. Она стала вновь стонать и хрипеть. Я почувствовал, как она вновь кончила. Ее пизда пульсировала, принимая мои потоки.
Я продолжал трахать, во время того как кончал в нее.
Сперма под напором вытекала, текла по бедрам и летела в стороны. Я трахал Катю, пока член не стал вялым.
Вытащив обессиленный хер, я бросил взгляд на растянутую пизду моей дылды-гимнастки. Да! Она выглядела, как шлюха, продолжая стоять на шпагате, голая, вспотевшая, тяжело дышащая, с вытекающей спермой из горячей щеки капающая на крепкие бедра.
— Можешь расслабиться — приказал я ей. Она рухнула на ковер.
Я поднес член к ее губам и она, пошатываясь встала на колени и принялась сосать благодарно и осоловело поглядывая на меня.
— Мы должны помогать друг другу, — сказал я глядя ее по волосам, — мы ведь семья.
Конец четвертой части.
200