Никто не видел. Кроме того мужчины, что не первый день наблюдает за ней. Он знает наверняка — сейчас она сойдет с дороги, и пойдет через овраг. Кому охота дышать пылью, когда можно идти по молодой березовой роще вдоль ручья?
Мужчина заходит в дом. Все его фантазии сейчас наполнены видением этой голоногой рыжеволосой нимфы, распаляющей его плоть на расстоянии. Он не торопится. Все идет так, как должно быть.
***
Я стою возле молодой березки и наблюдаю. Скрип бидона выдает эту рыжую метелку с потрохами. Тощая, вертлявая, но ради Пашки надо расстараться.
Она проходит мимо меня.
— Стой, кто идет, — полушутливо говорю я.
— Стрелять будешь? — игриво подхватывает она, не сбавляя шага.
— Буду, не сомневайся, — уверенно сообщаю я ей. — Кстати, смотри, змея!
Она вскрикивает и рефлекторно прижимает ладошки к лицу. Деньги и бидон валятся на землю.
Я смеюсь. Такая наивная дурочка, поверит, хоть про инопланетян рассказывай.
— Ты меня обманул! — Злится она и сжимает свои маленькие кулачки. В зеленых ее глазах зажигаются гневные огоньки. Вот, такая она нравится мне куда больше. Во мне просыпается азарт. В висках стучит пульс, я чувствую, как адреналин разгоняет мою кровь. Я хочу сломать эту злючку, заставить ее просить, умолять меня совершить с ней все то, на что хватит моей фантазии.
— Видишь эту березу? — спрашиваю я, кивком головы указывая на ту, что ближе всего ко мне. — Я хочу, чтобы каждый день, в это время ты приходила к ней.
— Зачем это еще? — злится она.
— Потому что я так сказал. — равнодушно отвечаю я, и подхожу к ней, и прижимаю ее к дереву.
— Что ты делаешь, отпусти, — бьется она. Она с ненавистью барабанит по мне своими кулачками, но я, распаленный азартом, лишь начинаю хотеть ее еще сильнее.
— Милая, остановись, — шепчу я ей на ушко, и прикусываю мочку зубами. — Хочешь, чтобы еще пара случайных дачников, решивших срезать путь через овраг, остановилась мимо нас? Думаешь, какова вероятность того, что они ринутся на подвиг ради спасения твоей упругой задницы, а не встанут в очередь, чтобы поиметь эту задницу вслед за мной?
— Она засопела. В ее рыжей головке шел мыслительный процесс.
— Я еще девушка. Отпусти меня пожалуйста, — горячо зашептала она.
— Хорошая моя, я клянусь, что в мои планы не входит лишение девственных кисок их невинности. Я просто поиграю с тобой. Сегодня, завтра, может быть еще пару недель. И больше к тебе никогда не притронусь. Согласна?
— Я согласна, — шепчет она. — Только отпусти меня за молоком. Я сбегаю и вернусь.
— Конечно. Я отпущу. Как только так сразу. Вставай на коленки.
— Это еще зачем? — у нее округляются глаза.
— Знаю я таких прытких. Сбежишь и поминай как звали. Сначала деньги потом стулья.
— Но не могу же я тут... — шепчет она. — А если кто-то увидит?
Мне надоедает разговор. Она явно заговаривает мне зубы. Я начинаю шарить по ее телу ладонями. Ощупываю попку сквозь сарафан, грубо прихватываю ее — ничего так, задница что надо. Они вскрикивает, и тут же испуганно озирается по сторонам. Это я хорошо ее очередью дачников напугал.
— Я хочу увидеть грудь, командую я. Опусти верх сарафана.
— Нет, — шепчет она, заливаясь краской.
— Один, — невозмутимо отвечаю я.
— Что один? — она хлопает ресницами, не понимая.
— Два, — Я лезу под сарафан, прохожусь рукой вдоль бедра и еще жестче прихватываю ее за попу.
— Три. Четыре. Пять. Кстати, тебя раньше пороли?
— Что? — удивляется она.
— Непослушных девчонок, которые не слышат что им говорят, обычно наказывают. Так вот, тебя раньше пороли?
Она понимает. Бледнеет и мычит что — то нечленораздельное.
— Я хочу видеть твою грудь, — Резко отвеч
аю я. Больше уговаривать не намерен. Она прикрывает свои глаза ресницами и опускает сарафан, Две упругие, белоснежные груди выскакивают из него и стоят торчком, мне на радость.
— Молодец, — Я сжимаю ее сосок, заставляя ее выгнуться со стоном, потом разворачиваю ее лицом к дереву и говорю:
— Наклонись вперед.
— Она пытается развернуться, но я холодно отвечаю — Одиннадцать.
— Ты обещал, — судорожно произносит она.
— Двенадцать, — сухо отвечаю я. — Меня не интересует твоя девственность. Наклонись.
— Она держится за березу и медленно наклоняется, выставляя свою попку на мое обозрение. Я задираю ее сарафан и резким движением опускаю ее трусы вниз. Как Я и полагал — попка круглая, как мяч, такая аккуратная, что мне хочется забыть о моей работе и сунуть той барышне по самые гланды, но нельзя.
Я аккуратно придерживаю ее за талию, и шлепаю по заду. Один, два, да все двенадцать. Она всхлипывает, но не кричит. Понимает, что если она дернется, я не выдержу, да как нарушу наш уговор.
— Уяснила? Делаешь все как я скажу, или я начинаю считать. Рука у меня крепкая.
Мои отпечатки алеют на ее круглой заднице.
— Да, — всхлипывает она. Можно мне встать?
— Молодец, — хвалю я ее. — Стой так. Выгни спинку. Подними попку выше. Умничка моя. Я достаю телефон и отправляю Пашке ее свежее фото.
— Теперь вставай на коленочки. Да, сними ты эти трусики, чтобы не мешались.
Она напугана. У меня тяжелая ладонь, отходил я ее будь здоров. Молча делает то, что я ей говорю, только по сторонам посматривает, чтобы не было никого.
— Открой ротик, солнышко, — мурлычу я, предвкушая, как ее сахарные губки сделают мне приятно.
Она стоит на коленях, прямо на лесной подстилке, с открытым ртом и с красной задницей. Ее грудь продолжает соблазнительно торчать вверх, стремясь ко мне упругими розовыми сосками.
Широким движением руки, я достаю из трусов член и вопреки плану сую ей в рот. рассказы эротические Этого Пашка не узнает. Она мычит, но терпит. Я кладу руку ей на голову и начинаю давать ей первые уроки обслуживания мужиков — задаю ей правильный темп. Она хочет взять его рукой, чтобы уменьшить глубину вторжения в ее глотку, но я жестче хватаю ее за волосы, и говорю:
— Десять.
Она резко опускает руки вниз. Пусть знает, нахалка, за ошибки в самый ответственный момент цена наказания сильно возрастает.
Она быстро учится. ЕЕ губы мягко смыкаются кольцом возле самого основания моего члена, находчивая рыжуха, глубоко берет.
Мне хочется поиграть. Я вытаскиваю из ее рта член, разворачиваю ее назад к березе и приказываю:
— Поза номер один.
Она понимает, наклоняется, прогибает спинку, выставляет попку. Она то мне и нужна. Я касаюсь ее головкой члена, ласково массируя сфинктер пальцем.
Она сжимается вся, но боится мне перечить. Я ей говорю — терпи. Достаю из кармана презерватив и сходу надеваю его на член. Хватаю ее за зад и прижимаю к себе. Она теряет опору и обвисает у меня на руках, предоставляя свою попку в мое полное распоряжение.
Я вставляю в нее палец, затем два. Потом мне надоедает, все же я мужик и у меня есть свои желания. Я надавливаю головкой на сфинктер и подаюсь вперед. Она приглушенно стонет.
— Расслабься, тебе же лучше будет, рычу я, и продвигаюсь все глубже. Толчок, еще толчок — она начинает попискивать — проняло значит, сейчас подмахивать начнет.
Ее зад тугой, настолько тугой, что мне сложно долго не кончать. Я с силой трахаю ее, и наконец спускаю.
— Умница Рыжуха, — говорю я ей. Теперь встань раком.
На трясущихся ногах она делает то, что я говорю. Я делаю новое фото, ее роскошных грудок, задранного сарафана, оттраханной попки, еще алеющей от моих наказаний.
Наконец мне приходит сообщение: — молодец, на сегодня свободен.
— Завтра, в это же время жду тебя здесь. Каждая минута — это один. Твоя задница должна мне еще десять. Я разворачиваюсь и ухожу. Я знаю, что она явится к назначенному времени. Все приходят.
Она встает, с трудом вспоминает о деньгах и бидоне, поправляет сарафан, находит свои трусики в траве, и на дрожащих ногах идет за молоком.
180