С Кузьмой у неё тоже есть, что вспомнить, но какие разные это были мужики!... Матвей никогда сразу не начинал соитие. Зацелует, бывало, всю с ног до головы, оближет языком все её щелочки... Ласками доводил до состояния, когда она была готова выполнять любое его желание.
Она с удовольствием брала в рот, его небольшой, но очень упругий член... С ним было приятно иметь сношение во всех позах, но особенно, когда она садилась на него сверху... С Матвеем она попробовала анальный секс. bеstwеаpоn Габариты его члена не причиняли ей боли, и она с удовольствием давала ему в зад.
А Кузьма — тот был совсем другим... Крупный, громкоголосы
й, с огромными лапищами. Бывало без всяких предварительных ласк стягивал с неё трусы и бросал на кровать не раздевая. Задирал её ноги себе на плечи и всовывал в неё свой большущий член, с хрустом раздвигая им стенки влагалища. Когда это «дышло» достигало дна её «киски», ей казалось, что ещё немного и оно окажется в её горле. К счастью, Кузьма кончал первый раз довольно быстро. Зато после она брала инициативу в свои руки. Второй и последующие разы она обхватывала его член руками, не позволяя ему войти на всю длину. Но сдержать не всегда удавалось, и после сношения с ним неприятное послевкусие не покидало её по нескольку дней. Правда, впоследствии она заставила его надевать на член пару бубликов и заготовила баночку гусиного жира, обильно смазывая им вагину перед каждым сношением с ним...
Воспоминания распалили её воображение. Поглаживания клитора стали более энергичными, и она вынуждена была встать со скамьи и пойти к холодильнику за баночкой с гусиным жиром. И тут раздался робкий стук в окно. «Неужели это Матвей?» — подумала она, погасив свет и выглянув в окно. Но это был Кузьма. «Хрен редьки не слаще», — заключила она, открывая прогнившую на петлях, дубовую дверь.
— Лидочка, горе у меня, — начал с порога Кузьма. — Вдовый я теперь. Уже целый месяц. Выходи за меня...
— А с женой-то что? — неужто помёрла?..
— Кабы помёрла, то не так было бы обидно. — Уехала с соседом Матвеем жить в городе...
Долго горел в избе Лидии Николаевны свет и погас только к утру.
211