Начать, вероятно, следует, как обычно, с начала. С моего переезда в Ташкент. Точнее, с поступления в ВУЗ. Специальностью и будущей профессией грузить вас не стану, это совершенно не интересно. Скажу лишь, что в идеале я должна была бы стать сначала просто ученым. Затем большим ученым. После этого ученым с мировым именем. Потом премия дяди Нобеля, лучи славы, десятилетнее турне по лучшим университетам мира, с докладом о том, как я стала Великой. И, наконец, годам к тридцати семи — брак, семья, счастливая пенсия и целая стенка в спальне, увешанная итогами всей моей жизни в рамочках.
Однако это в идеале. В реальности же все было иначе. Дабы перечисленное имело право на жизнь, нужно было, для начала, гением быть, коим я никак не являлась. Мой школьный аттестат, с обилием «четверок», «притянутых за уши», мог бы красноречиво рассказать об этом. Одиннадцатый класс был целиком и полностью посвящен тому, чтобы хоть как-то нагнать все то, что я упустила за годы занятий художественной гимнастикой. Бесконечные разъезды по соревнованиям, с освобождением от школьных занятий, огорчили меня в выпускном классе настолько же сильно, насколько радовали в младших и средних классах.
Когда стало очевидно, что перспективы строительства моей спортивной карьеры довольно туманны, если не призрачны (спортсменкой я тоже не особо талантливой оказалась), моя мама поняла, наконец, что не получится из меня второй Людмилы Савинковой (первая чемпионка мира по художественной гимнастике). На семейном совете было решено поступать туда, где у отца были кое-какие связи. О том, что буду зачислена практически без экзаменов, я знала задолго до выпускных экзаменов. Но папеньку сразу предупредили, что бестолочь держать не будут. Помогут только поступить, а дальше уже крутись сама, как можешь.
Вот и пришлось в последний школьный год поторапливаться, наверстывая упущенное. Как результат — более или менее восполненный пробел в знаниях, при полнейшей ненависти к учебникам, физике, алгебре и прочим точным (и не очень) наукам. В общем, сдали экзамены, пережили выпускной бал, простились с одноклассниками, надоевшими за одиннадцать лет, и разъехались кто куда. Меня, как я уже сказала, в столицу родной страны занесло. Ехала в предвкушении новой, самостоятельной жизни. Свобода, полученная после долгих восемнадцати лет родительского контроля и бесконечных пересудов, тянула к себе, как магнит.
На новом месте освоилась быстро. Поселилась в женской общаге. Раззнакомилась с девочками, сразу принявшими меня в студенческий коллектив. Обратила внимание на мальчиков. Дома на это не было ни времени, ни возможности. Родители, точнее мама, перекрывала кислород в этом направлении. Судя по неиссякаемому потоку внимания со стороны сокурсников, и неприязненной зависти сокурсниц, природа хоть в чем-то меня не обделила. Ухаживания парней принимать не спешила. Выбирала того, кто по душе придется не только внешними, но и человеческими качествами.
К сожалению, подобный молодой человек все не попадался. Был один мальчик, узбек, в сторону которого чаша весов склонялась все больше и больше. Но все лишь оттого, что его настойчивость нельзя было не поощрять. Он заваливал меня цветами и дорогими безделушками. Придумывал все новые и новые способы произвести на меня впечатление. Подружки поражались, отчего я «резину тяну», и не строю с ним отношений. А я попросту не знала, что ответить. Не им, нет. На их мнение относительно моей личной жизни мне было плевать. Я не знала, что ответить самой себе. Ведь парень и не дурак, и симпатичный. Хотя, чего уж там душой кривить, настоящий красавчик. И горы сворачивать ради меня готов. Тем не менее, ценила и любила его, исключительно, как друга. А того, чего он хотел — дать не могла. Сердцу не прикажешь.
К чести Мансура (я не представила его вам? какое упущение!) он, как и многие восточные мужчины, умел терпеливо ждать взаимности. Однажды, ради сближения, предпринял очередную попытку затащить меня в свою жизнь, и избрал для этого не очень изобретательный, но достаточно разумный ход. Зашёл с другого фланга, как сказали бы военачальники. На дворе в ту пору уж поздняя осень стояла. Мансур, подвозя меня с занятий к общежитию, пригласил на свой День Рождения. Сказал, что, несмотря на круглую дату (20 лет, он тогда уже на третьем курсе учился), торжество будет обособленным. В формате «все свои».
Я, конечно же, согласилась, деваться было некуда. Приглашал он меня, как подругу, хотя я осознавала, что этот шаг — завуалированное знакомство с родителями. В назначенный день и час явилась к нему домой. Вся, естественно, расфуфыренная, и навороченная. Родители Мансура людьми обеспеченными были, вращались в тех кругах, которые высшими принято называть. Так что, лицом в грязь ударить было нельзя. Одевали меня всей общагой. В моей комнате целый консилиум из девочек был собран, когда различные варианты примерялись. Получилось довольно неплохо. Стильно, не броско, но со вкусом.
На торжество, действительно, только самых близких собрали. Хотя, это вовсе не означало, что народа было мало. За праздничным столом восседало несколько ближайших друзей именинника и уйма его родственников. Дяди, тёти, братья и сестры в различных коленьях. Само собой мама и... папа. Папа. Папа. Папа Мансура... Вот видите, до сих пор меня «клинит». Я никогда не думала, что с первого взгляда можно настолько сильно «втрескаться» в мужчину. Не влюбиться, а именно «втрескаться». Захотеть его. Захотеть в плен его объятий. Захотеть сгореть в нем всей, без остатка. Раньше казалось, что это всего лишь литературный штамп, которым писатели пользуются при написании «бульварных романчиков».
Оказалось, что не штамп. Смешанные чувства, переполнившие меня в тот момент, были настолько же реальны, как и этот мужчина. Как же он был хорош! Высокий, статный, косая сажень в плечах. На свои пятьдесят, с небольшим, никак не тянул. Лет сорок — это максимум. Если бы не виски, посеребренные почтенной сединой — ни за что полтинник не дать. Подбородок волевой. Взгляд упрямый и прямой. Таким металл резать можно. Имя было под стать хозяину дома, Арслан (то есть, Лев). Обращаться к нему просто по имени было бы слишком невоспитанно. Потому я сразу же узнала, что по отчеству он Батырович. Не помню, как оказалась за столом, сидящей напротив него, но тому, кто посадил меня на это место, была искренне благодарна.
Застолье началось с его же тоста, произнесенного дивным баритоном. Отдавая дань уважения к интернациональному составу гостей, говорил Арслан Батырович исключительно на русском языке. На том языке, который все понимали, и, следуя его примеру, говорили весь вечер только на нем. Далее папа Мансура, ни с кем не сговариваясь, вел вечер, словно опытный капитан, ведущий судно знакомым фарватером. Много шутил, раз за разом, заставляя всех нас надрываться от хохота. Рассуждал о международной политике, в которой, безусловно, очень хорошо разбирался, и поддерживал любые разговоры гостей. Казалось, не существовало такой темы, по которой ему нечего было бы рассказать или добавить к услышанному.
Весь вечер я украдкой любовалась мужчиной своей мечты, внимая каждому его слову, практически не отвлекаясь на окружающих. А вот он меня не замечал. Ни разу не посмотрел вплоть до моего тоста. Зато, когда я взяла слово и поднялась со своего места, Арслан обдал меня таким обжигающим взглядом, что у меня едва ноги не подкосились, а по лицу, наверняка, румянец разлился. В этом взгляде было все. И благосклонность, и заинтересованность, и даже похоть! Да, похоть! Её невозможно было спутать с чем-то другим. Собраться с мыслями и произнести стоящее поздравление у меня не вышло. Я что-то мямлила, желала стандартных благ, потом замялась, поскольку всё никак в себя прийти не могла. И вот тогда Арслан покорил меня окончательно. Он остроумно подхватил моё оборванное пожелание и вывернул его, таким образом, будто мы с ним изначально совместный тост задумывали.
В итоге, нас в бурных овациях искупали, и похвалили за хитрый ход. А после этого Арслан, вновь, стал безучастен ко мне, заставив усомниться в том, что сначала показалось мне несомненным. Он вновь не замечал меня. Вновь игнорировал мои потаенные взгляды, которые грозили выдать мои восторги с «потрохами». Не скажу, что я страдала от этого. В конце концов, я все равно ни на что не рассчитывала. Даже при наличии встречной симпатии между мной и этим взрослым мужчиной ничего не могло произойти. Я даже и мысли подобной допустить не могла. Это было бы слишком аморально, и совершенно не в духе моего воспитания. И все же, несмотря ни на что, самолюбие, в определенной степени, было задето. Настроение было испорченно и я, извинившись перед именинником, покинула торжество, сославшись на плохое самочувствие.
Мансур был очень расстроен, но отговаривать не стал. Молча проводил меня до такси, и попросил отчитаться, как только станет лучше. Даже выразил надежду на то, что я еще вернусь. Парень совершенно точно планировал дальнейший вечер несколько иначе.
По возвращении в общагу, меня встретило три пары недоуменных глаз соседок по комнате. Часы показывали половину девятого, и девочки никак в толк взять не могли, почему это я так рано домой заявилась, да еще и с кислой миной. Они-то меня раньше утра увидеть никак не ожидали. А отсутствие заявления о том, что мы с Мансуром, отныне, официальная пара и вовсе не признали. Пришлось и им соврать, что мне нехорошо. Не рассказывать же было о «положенном глазе» на его (Мансура) отца.
В тот вечер мне еще долго покоя не давали, выспрашивая все новые и новые подробности посещения семьи будущего жениха. Забавно, но ни одна из подружек, даже мысли не допускала о том, что в наших с ним взаимоотношениях возможен другой исход. Я не доказывала им обратное. Пусть думают, что угодно. Меня тогда заботил единственный вопрос: когда же они, наконец, все позасыпают и оставят меня, наедине, со своими мыслями... и пальчиками.
Да, пальчиками! В то время мне еще не ведомы были мужские ласки. Городок у нас маленький. Даже если и не брать во внимание препятствие в лице мамы, то расстаться с девственностью и сохранить это в тайне, все равно было не с кем. Зато я прекрасно изучила свое тело руками. Я уже и не знаю точно, в каком возрасте открыла для себя радость рукоблудия. Но случилось это очень рано. Задолго до первой менструации.
С тех пор, практически каждую ночь, перед сном, я стаскивала с себя трусики, прятала под подушку и предавалась сладострастному сеансу мастурбации. В связи с необходимостью поддержания повышенного уровня конспирации, я научилась ласкать себя и кончать совершенно бесшумно, вне зависимости от степени яркости оргазма.
«Оторваться» по полной программе получалось лишь, когда бывала одна дома. Тогда в ход шла заученная наизусть видеокассета с порнофильмом «Тарзан», раздобытая некогда у подружки. А она, в свою очередь, стащила её для перезаписи из коллекции отца. Правда, ей потом неслабо влетело за это. Как оказалось, отец запоминал (или записывал, я подробностей не помню) то место, где остановил воспроизведение. А мы с ней тогда до этого не догадались и оставили все так, как было. В общем, подружке-то влетело, но копия записи у меня осталась. Осталась для того, чтобы сводить меня с ума, демонстрируя раз за разом неутомимого Рокко Сиффреди.
Говорят, что девушки предпочитают софт-порно. То есть демонстрацию секса, с уклоном на лирику, нежность и романтику. Наверное, так и есть, не берусь утверждать обратное. Но относительно своих предпочтений в порно скажу, что это точно не обо мне. С ранних лет меня интересовал секс, ориентированный на животную страсть и отсутствие равноправия во время полового акта. Мне нравилось представлять себя в полной власти мужчины. Представлять, как он будет овладевать мною так, как ему вздумается. Представлять грубость и пошлость ситуации, в которой, при этом, я буду оказываться. Именно так себя и вел Рокко на экране с рядом своих партнерш.
И именно так, в моей фантазии, вел себя и Арслан. В ту ночь я часа полтора натирала свой клитор, и мечтала о члене понравившегося мужчины. Представляла себя лежащей на том самом столе, за которым мы ужинали, обнимающей Арслана ножками. А он трахал меня, не целуя. Трахал долго и жестко, на грани насилия. Я не ведала чувств женщины, которую имеют таким вот образом, но очень живо представляла её ощущения и кончала. Кончала, кончала и кончала. Раз пять или шесть, вероятно, кончила. А потом, совершенно изможденная, провалилась в бездну сна, из которого вернулась уже утром, когда сработал будильник, и настала пора собираться «на пары».
Идти в универ совершенно не хотелось. Мысль о том, что придется видеться с Мансуром, была невыносима. Все оттого, что за содеянное минувшей ночью (пусть и в фантазиях) с его отцом было ужасно стыдно. У меня всегда так. Многое из того, что ночью не кажется мне вопиющим беспределом, с утра и в течении всего следующего дня, заставляет меня беспричинно краснеть при одном лишь воспоминании об этом. С другой стороны, если не появиться на занятиях, Мансур решит, что я по-прежнему нездорова и приедет сюда проведать меня. А это будет еще хуже, нежели несколько минут разговора в коридоре учебного корпуса.
Так что, пришлось вставать и переться на учебу. Благо, погода была теплая, и не пришлось одевать что-то теплее плащика и любимых осенних сапожек. Про полувер с широким воротником под горло, и удобные джинсики даже говорить не стоит. Той осенью подобный стиль в одежде нравился мне больше всего. Первая лента тянулась невыносимо долго. Во время неё я твердо решила, что сегодня же возьму билет домой и сбегу на несколько дней из Ташкента. Мне нужно было сменить обстановку.
Сразу после первой «пары» я решительно двинулась в сторону деканата, намереваясь выпросить у зам. декана разрешение на отъезд по уважительной причине. Пока шла и придумывала её (уважительную причину), раздался звонок моего мобильного телефона. Порывшись в сумочке, достала любимую «Нокию» и посмотрела на черно-белый экранчик. Номер был неопределенным. Интересно, кто бы это мог быть, подумалось мне. Мне еще никто и никогда не звонил с неопределенного номера. Я отошла в сторонку и сняла трубку:
— Алло?!
— Алло!! Ирина? Ты? (знакомый голос)
— Да... Ирина... А кто это? (озадаченно)
— Это Арслан Батырович, папа Мансура. Тебе сейчас удобно говорить?
— Да... удобно... (по-прежнему озадаченно)
— Как твое здоровье?
— Хорошо... спасибо... (теперь уже удивленно)
— Это хорошо, что хорошо. Ты вчера так неожиданно и очень не вовремя уехала. Мансур сказал, что тебе стало плохо. А я с тобой поговорить, кое о чем, как раз хотел. Мы можем сегодня встретиться?
— Мо-можем... (запнувшись). Но зачем?
— Я тебе потом скажу зачем. Разговор не телефонный. Ты сейчас очень занята?
— В принципе — нет. У меня сейчас английский, я его пропустить могу, если нужно.
— Нужно, очень нужно. Буду ждать тебя около второго корпуса через десять минут.
— Хорошо, я сейчас подойду.
Пока шла ко второму корпусу, чуть сознание от напряжения и волнения не потеряла. Зачем он меня вызвал на встречу? О чем поговорить хочет? Мы ведь с ним даже не знакомы толком! Какие у нас с ним могут быть общие темы для разговора? И тут меня осенило. Ну конечно! Мансур! Он хочет со мной о сыне поговорить, больше не о чем! Наверняка, заведет разговор о серьезности намерений отпрыска в моем отношении. Тогда не страшно. Главное — не давать никаких обещаний. Я полностью успокоилась и когда около подъездной площадки мне моргнула фарами видавшая виды ВАЗовская «шестёрка», я без сомнений открыла переднюю дверцу и уселась рядом с водителем.
В салоне пахло освежителем воздуха, мужским одеколоном и сигаретным дымом. Куривший в окошко Арслан выбросил окурок и завел двигатель. На моё «Здравствуйте», ответил недоброжелательное «Привет», включил передачу и тронулся с места. Куда мы ехали и зачем, я не понимала. Арслан хранил необъяснимое молчание. Я решилась заговорить и произнесла, в надежде на развитие разговора:
— А Мансур вроде бы говорил, что у Вас «Тойота».
— В ремонте она.
И все! Больше вообще ничего не сказал! Я недоумевала о том, что происходит. Внутреннее напряжение росло с каждой минутой, и, вскоре, приняло форму откровенной обеспокоенности. Куда и зачем мы едем? Какой-то совершенно незнакомый район за окном. Я здесь никогда не была. Высотки сменились двухэтажками и нагромождениями гаражей во дворах. Свернули в жилую зону. Какой-то глухой дворик. Кругом — ни души. Мне уже не просто не по себе, мне уже страшно.
— Где мы? Зачем сюда приехали?
— Где-то. Затем, — Арслан последовательно дал два бессмысленных, совершенно издевательских, ответа на мои вопросы и заерзал в кресле, потянувшись руками к ширинке.
Меня словно парализовало, когда до меня дошел смысл и цель этой поездки. Я с ужасом наблюдала, как была расстегнута молния и пуговица брюк. Как они (брюки) вместе с черными трусами были стянуты вниз до самых щиколоток. Как моему взору был явлен набрякший, но пока еще мягкий пенис. Мясистый, обрезанный, с головкой удивительного, небесно-голубого цвета. Он выглядел совершенно не так, как на экране у любимого Рокко Сиффреди. Сейчас он не казался мне столь же аппетитным и желанным. Он совершенно не возбуждал меня и был скорее мерзок, нежели привлекателен.
Аналогичные чувства вызывали и здоровенные, выбритые яйца темно-коричневого, почти черного цвета. Однажды в детстве, когда я гостила в России у бабушки и бегала с двоюродной сестрой на пастбище за коровой, я видела вблизи яйца быка черной масти. Вот именно с ними у меня и ассоциировалась сейчас мошонка Арслана. Из ступора меня вывел его же (Арслана) дерзкий баритон:
— Хватит любоваться. У меня времени мало? Работать еще нужно. Сама отсосешь? Или помочь начать?
Вырвавшись из небытия, моей первой мыслью был побег. Для этого требовалось, всего-навсего, дернуть ручку, выскочить на улицу и припустить со всех ног в сторону оживленной трассы. Там он меня тронуть не посмеет. Так, скорее всего, и произошло, если бы не одно но. После произнесенных Арсланом фраз, мне совершенно не хотелось бежать отсюда. Мало того, что эти фразы были будто скопированы из моих ночных грёз, так еще и произнесены тем же человеком, что и в фантазиях.
Я не знала, что ответить своему похитителю. Сидела и нелепо хлопала на него глазками. Через долю секунды последовала короткая фраза:
— Молчание — знак согласия.
С этими словами он протянул ко мне правую руку, грубо схватил за волосы, и бесцеремонно пригнул к своему паху. Он не ждал, когда я соизволю взять его член в рот. Действовал так, как считал нужным. Руководствовался исключительно своим собственным усмотрением. Для начала, стал нагло тереть меня лицом по члену. В этот момент я впервые в жизни узнала, как пахнет мужчина. Это был своеобразный аромат, к счастью, совершенно не противный. Напротив, весьма волнительный и чарующий. Настолько чарующий, что если бы Арслан не заправил свободной рукой головку члена мне в рот, то мгновением позже я и сама присосалась бы к ней губами.
Теперь я познала не только аромат, но и пикантный привкус мужчины. Он также не разочаровал меня, позволив осознать, что я уже обожаю сосать член. И, скорее всего, это станет важнейшим пристрастием всей моей жизни. Следующие несколько минут я не думала ни о чем, кроме того, как получше применить на практике теоретические познания в области орального секса. А потом, вдруг, поняла, что что-то идет не так. Член Арслана, встрепенувшийся было в тот момент, когда меня терли об него носом, несмотря на все мои усилия совершенно опал, и никак не желал возвращаться к жизни.
Вероятно, Арслан знал, в чем проблема и завел разговор, который был призван изменить ситуацию:
— Плохо сосёшь. В первый раз, что ли?
— Угу, — промычала я в ответ, продолжая старательно насасывать головку члена.
— Это не страшно. Поправимо. Не можешь — научим, не хочешь — заставим. Главное, что я с тобой, шлюшкой малолетней, не ошибся. Ты чего вчера в меня глазками стреляла-стреляла, а потом убежала? Я тебе еще вчера в рот дать собирался. Правда, не думал, что ты «вафлей» окажешься. Уж больно блядские у тебя глазки. Или может, я ошибаюсь, и ты не «вафля»? Трахалась уже с кем-нибудь?
— Нет... Вы правы... я впервые с мужчиной, — это я на некоторое время его член (оживающий, кстати) изо рта выпустила, потому что с непривычки челюсть уставать начала. Я недооценила психолога, живущего в Арслане. Вот, оказывается, почему он не сомневался в успехе своей сегодняшней дерзкой затеи. Он меня еще вчера, как открытую книжку прочел. Я была потрясена его проницательностью.
— Побудешь пока моей соской... парадно-выходной... А там видно будет, когда полноценную шлюху из тебя начинать лепить. Узнаю, кстати, что кто-то «целку с тебя снял» — убью. С Мансуром общение прекратишь. Поняла?
— Поняла, — меня охватило неведомое, доселе, ощущение невероятного восторга в связи с взысканием с меня покорного подчинения. Манера разговора была настолько же приятна, насколько и унизительна. Я с ума сходила от нахальности, первого в моей жизни, любовника. Но мне это безумно нравилось. Боже мой, видела бы меня сейчас моя праведная мама...
А он продолжал хамить, возбуждая своими речами не только меня, но и себя.
— Мне нравится, что ты ко мне на Вы обращаешься. Очень правильный подход. Так и будешь называть меня впредь. А ну, сучка, скажи, что ты сейчас делаешь?
— Делаю Вам минет, — ответила я, оторвавшись от, продолжающего крепнуть, члена.
— А если точнее?
— Сосу Ваш член.
— А если по-взрослому говорить?
— Если по-взрослому, то — х*й Ваш сосу.
— Вооот! Хорошо... И кто ты, исходя из этого?
— Ваша х*есоска, — я давно поняла, в какую сторону клонит Арслан и поддержала правила его игры.
Вероятно, секса в его жизни было настолько много, что стандартные ситуации перестали его заводить. Для полноценного возбуждения ему нужна была «грязь». И я щедро снабжала его этим «расходным материалом», осознавая, что и сама распаляюсь, называя вещи своими именами. Как бы грубо это не звучало. Результат, произведенный моими признаниями, был налицо. Точнее — в лицо. В мое лицо. И упирался он (результат) в него (в лицо) мощным, наконец-то, полностью восставшим стволом. Венчала сие великолепие мощная головка иссиня — багряного цвета.
Я была в восторге от происходящего, и безумно возбуждена. Между ног пылал настоящий пожар, парадоксально уживавшийся там с колоссальным потопом. Я кайфовала от того, что делала. Сосала головку и небольшую часть члена, сантиметров в десять. То есть все, что помещалось в рот. Оставшуюся часть ствола массировала рукой, и перебирала пальчиками не очень упругие яйца. Они, как и прежде, страшили меня, и я все никак не решалась их пососать. Да какой там пососать! Даже полизать, для начала, боялась.
Тем временем, пока я раздумывала, что же с ними все-таки делать, Арслан надумал кончать, и даже сообщил мне об этом. Велел сперму в рот принять, не проронив ни капли. Чехлы на сиденьях были новыми, и пятна, оставленные упущенной спермой, были недопустимы. «Ну, надо же!», — подумалось мне, пока Арслан, кряхтя и постанывая, обильно орошал мою ротовую полость густой субстанцией, с резким, неприятным привкусом, — «в рот восемнадцатилетней девочке «спускает», а думает про чехлы в древней «шестерке». Нормальный, вообще, тип?».
Когда мой любовник притих и отпустил волосы, я поняла, что пора разгибаться. Разогнулась. Выполняя завет Арслана, бережно храня свежее семя во рту, заглянула в его глаза. Он усмехнулся и ехидно произнес:
— Чего кривишься, «вафля»? Глотай. Невкусно, зато полезно.
Я на это лишь помотала головой, чувствуя, что не смогу пересилить себя. Молча, одними лишь глазами взмолилась, выпрашивая разрешение сплюнуть приторную гадость. Арслан снисходительно сказал, что делает мне на первый раз поблажку, с учетом всех обстоятельств. Но в следующий раз пощады не будет.
Описать облегчение, которое я испытала, открыв дверцу, и шумно сплюнув смесь слюны и спермы на асфальт, словами описать невозможно. Я слышала и читала о том, что глотать сперму, в связи с её специфическим вкусом, занятие непростое. Но никогда не думала, что это настолько сложно. Тем девчонкам, которые без проблем делают это — впору памятник ставить. Приблизительно такие мысли роились в моей голове, пока я полоскала рот минералкой, отысканной на заднем сиденье. Когда покончила с этим весьма не эротичным занятием, и вернулась в салон, мой первый в жизни половой партнер был уже в штанах и при полном параде. Завел двигатель и спросил, как ни в чем не бывало:
— Тебя обратно завезти, или в общежитие?
— В общежитие, — ответила я и замолчала, не рискуя заводить разговор о произошедшем. Я была уверена, что мой мужчина сейчас не будет говорить об этом.
И я не ошиблась. Арслан не только о произошедшем не говорил. Он вообще ни о чем со мной говорить не захотел. Включил радио, закурил сигарету и вырулил из дворика на проезжую часть. Я посмотрела на часы и поразилась. Оказалось, что прошло почти два часа с того момента, как мы отъехали от универа. Когда время пролететь успело, я просто ума приложить не могла. Мне показалось, что все произошло очень быстро, не заняв и получаса.
До дверей общаги меня подвезти не удосужились. Вероятно, из соображений конспирации. Мне пришлось целый квартал топать пешком, осмысливая первый сексуальный опыт. Впечатление от незапланированного рандеву оставалось двоякое. С одной стороны, чувствовала себя использованным презервативом, в который кончили и выбросили в окошко. Это ощущение многократно усиливалось полным отсутствием не только традиционного «Пока» или «Я тебе позвоню», брошенного напоследок, но и элементарного взгляда на прощание. Арслан тупо высадил меня за светофором и ударил по газам.
Но с другой стороны, по совершенно необъяснимой причине, где-то в глубине души, пусть и очень глубоко, но мне нравилось то, что со мной обошлись именно так. Честное слово, не вру! Я целый вечер ломала над этим ощущением голову, пытаясь понять его природу. Кто я? Что со мной? Может, я ненормальная? Или это какая-то патология? Вопросов к себе была целая уйма. И ни единого ответа, даже на самый простой из них.
Вечером того же дня звонил Мансур, запрашивал «разрешения на посадку». Я, как опытный авиадиспетчер, в «свободном коридоре» отказала в связи с «нелетной погодой» на душе. Мансур, как обычно, проявил благородство и не стал навязываться. Знал, что раз я не хочу никого видеть — значит, на это есть объективная причина. Подружек тоже всех поразгоняла, искупалась и улеглась спать в восемь вечера.
Утром следующего дня проснулась не в духе. Настроение было на нуле. Собиралась весь день проваляться в кровати, изображая великомученицу, но соседки по комнате сорвали все планы по реализации депрессивного синдрома. Буквально выдернули меня из койки и потащили в универ. Весь день прошел в заунывном ожидании чуда. Точно знала, что «Он» не приедет, и все равно, входящие звонки и сообщения встречала с замиранием сердца: «А вдруг, это «Он»?». Однако каждый раз обламывалась по полной программе, и к концу дня поплелась в аптеку за успокоительным средством.
Не приехал «Он» и через день. И еще через день. И еще через два дня. И только на шестой день практически безнадежного ожидания на телефон, вдруг, «упало» сообщение:
«Через час около второго корпуса».
Подписи не было, но она и не требовалась. Я чуть с катушек от радости не слетела. Сбежала с ленты, и не пожалела денег на такси до общежития. Нужно было переодеться. Не джинсы и кардиган сменить, нет! Белье! Нижнее белье! Что-то мне подсказывало, что сегодня нужно быть не в удобных брификах в цветочек, а непременно в стрингах. И лифчик нужно сменить. Выбор остановила на комплекте белья ярко-красного цвета. Если придется разоблачаться перед любимым мужчиной — ему непременно понравится мое деликатное одеяние. Наспех освежилась и подбрилась везде, где нужно было. Несколько штрихов к наложенному с утра макияжу, пара нажимов пульверизатора духов и бегом обратно в универ. Опять же на такси, естественно.
Сверилась с часами — полный порядок. Уложилась в сорок пять минут. Если бы курила — времени как раз на сигарету оставалось бы. Я вновь волновалась, как в первый раз, и сигарета была бы сейчас очень даже кстати. Может реально закурить? Говорят, нервы успокаивает. А вот и не угадала, подруга! К черту сигареты — Арслан приехал! Да, это он! Та же «шестерка», те же подмигнувшие фары, те же руки на рулевом колесе. Уселась — поехали.
Ехали, по сложившейся традиции, в полном молчании. Прибыли к тому же месту. И снова «спящий» член. И снова оскорбления в мой адрес, разбавленные вопросами о личной жизни: первый поцелуй, первая мастурбация, первые месячные. Когда, как и при каких обстоятельствах. Все это и многое другое кое-как распалило моего мужчину, и я вновь получила порцию спермы в рот. На этот раз сплюнуть не разрешили, пришлось глотать. Сказать, что мне не понравилось — значит, ничего не сказать. Пока ехали обратно — мутило всю дорогу. Литр выпитой минералки не спасал положение. Напротив, то и дело просился наружу, при каждом воспоминании о мерзком угощении от шеф-повара Арслана.
Я вновь протопала целый квартал пешком, вновь мучилась вопросом, отчего же мне приятно даже то, что очень неприятно, и вновь легла спать в восемь вечера. На следующий день, визит Арслана повторился, и прошел все по тому же сценарию. С той лишь разницей, что вопросы обо мне закончились (в связи с полным отсутствием половой жизни), и в ход пошли интимные подробности личной жизни моих подружек. Затем мне, как обычно, «слили» в рот и заставили проглотить. Надо сказать, было уже не так противно. Не пища богов, конечно, но терпимо. Привыкать, наверное, начала.
В тот вечер я уже не искала в себе никаких вопросов или ответов. Просто смирилась с тем, что я — блядь. Арслан сообщил мне об этом, когда в рот давал, и я не нашла аргументов, чтобы не согласиться с ним. Кроме того, вместо отбоя в восемь вечера, устроили с девками грандиозную пьянку до утра. (специально для. оrg— BestWeapon.ru) Пили вино и курили кальян. Мне понравилось. Сигарет курить не буду, а вот с кальяном, наверняка, подружусь.
Следующий день принес очередную встречу с Арсланом, и она в корне отличалась от предыдущих его визитов. То есть, до момента нашего приезда в облюбованный дворик — развитие событий не отличалось оригинальностью. Зато, когда Арслан вывалил наружу свое «хозяйство», и потянул меня за голову к нему (к «хозяйству»), тут-то я и приметила кое-что, что заставило меня внутренне возмутиться, и даже отказаться брать
член в рот.
На мягком стволе, у самого основания, красовался отчетливый отпечаток губной помады, оставленный чьими-то губами. Это было уже слишком, и я поспешила выказать любовнику свое недовольство. Конечно же, я не претендовала на его верность одной лишь мне. Об этом и речи быть не могло. Но можно же было, хотя бы подмыться после последней партнерши, и не приезжать ко мне с «её губами» на причинном месте.
На мои гневные речи Арслан лишь рассмеялся и ответил, что рот другой женщины не самое страшное из тех мест, где может побывать его член, перед тем, как попасть уже в мой рот. После того, как я повторно отказалась сосать его член, мне впервые в жизни врезали звонкую пощечину (скорее оскорбительную, нежели болезненную), и велели перестать «валять дурака». Судя по гневным молниям, сверкавшим в уголках глаз моего мужчины — он не шутил. Так что, хочешь — не хочешь, а пришлось не только отсосать, но и губную помаду подчистую слизать. Данный процесс сложно назвать захватывающим, но деваться было некуда.
Пока слизывала — уяснила, что пора соскакивать с магического влечения к Арслану, пока не стало слишком поздно. Я однозначно гетеросексуальна, и тело другой девушки меня нисколько не привлекает. Если же дело и дальше так пойдет, не за горами тот час, когда Арслан решит воспитывать во мне бисексуальную натуру. Учитывая негативное отношение даже к поцелуям между двумя девочками, шансов на то, что это мне понравится — безнадежно мало. Итак, решено. В следующий раз на встречу не иду. Напишу смс, что между нами все кончено и точка.
Однако легко сказать, но трудно сделать. На следующий день Арслан снова возвестил меня сообщением о месте встречи, и я не решилась ответить ему отказом. Мне, почему-то, стало казаться, что, несмотря на вчерашнюю браваду он, все-таки, прислушается к моим увещеваниям, и перестанет экспериментировать с выдумками, противоестественными для моего восприятия. Решила довериться интуиции, и вновь уселась в салон, уже не подмигивающего, автомобиля.
Тронулись в путь, и как обычно выехали на трассу. Проехали знакомым маршрутом и свернули в родной дворик. Арслан, как всегда, поставил машину на стояночный тормоз, но вместо того, чтобы расстегивать ширинку и стаскивать с себя штаны, велел выбираться наружу. Уже на улице взял за руку и потянул за собой вглубь двора, к открытой двери единственного подъезда, разглядывая, при этом, окна второго этажа. Я была удивлена и крайне заинтригована. Было очевидно, что мой любовник не станет сегодня минетом ограничиваться. Иначе, для чего было бы нужно покидать машину.
Эх, как жаль, что сегодня на мне, вновь, не самое изысканное нижнее белье. Вряд ли я произведу на своего мужчину особое впечатление максимально закрытыми плавочками «в ромбик», и бюстиком черного цвета. О, Боже! А капроновые колготки! А детские серо-черные носочки с вышитыми героями мультфильмов! Это просто катастрофа! Арслана и без того «завести» не просто. А в этом утепленном, совершенно антисексуальном, варианте экипировки, и вовсе будет нереально. Было бы здорово, если бы он мне в ванной позволил уединиться, перед тем, как «всё» свершится.
Тем не менее, уединиться в ванной, и незаметно избавиться от постыдных деталей дамского убранства, мне не позволили. Войдя в квартиру, окна которой высматривал Арслан, меня сразу же провели в спальню, лишенную какого-либо романтического антуража. В нос ударил тяжелый запах нежилого помещения. Глаза ужаснулись ободранным обоям и обшарпанному полу, некогда выкрашенныму в ядовито-коричневый цвет. Окна, в отсутствие тюля, штор или гардин, были полностью заклеены газетами, пожелтевшими, с течением времени. Мрак съемной квартиры, в общем.
Мебельной обстановки, как таковой, не было. Перекошенный шифоньер, да старомодная двуспальная кровать, прикрытая «совдеповским» пледом с изображением оленей, мирно пасущихся на лесной полянке. Люстры, естественно, также не наблюдалось. Вместо нее под потолком висела лампочка в патроне. Арслан, кстати, первым делом её и зажег, рассеяв полумрак, царящий к комнате. Затем подошел к кровати, и скинул покрывало на пол. Велел найти в бельевом отсеке шифоньера чистую простынь, и застелить постель. Подушку в наволочку одевать не пришлось. Сказал, что она (подушка) вряд ли понадобится.
Едва я выполнила одно задание, как он выдал мне новое. Следовало раздеваться и укладываться в кровать. Поеживаясь от холода, под колючим взглядом любовника, я выполнила и это пожелание. Колготки и носки детской раскраски, снимать под его пристальным наблюдением было очень неловко. И все же, у меня получилось получить некое удовольствие от постыдного процесса раздевания в не совсем уютной обстановке. Я чувствовала, как возбуждаюсь, в чем Арслан мог бы убедиться, ощупав меня между ножек. Мог бы, но не делал этого. Так и стоял в дверном проеме, одетый, ожидая, пока я избавлюсь от всей одежды, игриво вильну перед ним голой задницей, и свернусь калачиком под покрывалом, поднятым с пола.
Я не знала, как себя вести, но решила, что будет правильным кокетливо поинтересоваться у Арслана, когда он ко мне присоединится. Вместо ответа, мой мужчина повернулся и направился в соседнюю комнату. Вернулся через пару минут в сопровождении видеокамеры и... еще двух мужчин!
Подошел вплотную к кровати, и снял крупным планом мое шокированное лицо. Отдельных мыслей в момент появления в комнате двух незнакомых мужиков я не помню, зато помню, что развернувшиеся далее события, привели меня в ужас.
Помню, как Арслан обратился к незнакомцам, каждый из которых был старше и крупнее меня раза в три:
— Знакомьтесь, ребята, моя новенькая лошадка. Величать Ириной, но можете звать просто «п*зда» — отзовется. Ваша задача — качественно «распечатать».
— С двух сторон? — спросил пузатый бородач, не отрывая от меня голодного взгляда, попутно стаскивая свитер и брюки.
— Нет, только с «парадного входа». На «черный» ход у меня отдельные планы.
— Без проблем, Лёва, сделаем все в лучшем виде. «Резину» «обувать»? — отозвался второй толстячок, сбрасывая «семейные» трусы.
— Не надо. Так делайте. У неё, по моим подсчетам, еще дня три-четыре безопасных. Но внутрь, все-таки, не «стреляйте». Береженого — Бог бережет.
Пока мужчины перебрасывались парой слов, я сидела под покрывалом в оцепенении, не желая верить в реальность происходящего. Поверить пришлось, когда в мое лицо уперся пухлый, остро пахнущий пенис, с полуобнаженной головкой. Перед тем, как его запихнули мне в рот, я успела бросить жалобный взгляд в сторону довольного Арслана. Очень хотелось спросить у него: «Зачем? За что ты так со мной поступаешь?». Но спросить об этом я уже физически не могла. Мягкий ствол бородатого незнакомца занял все свободное пространство моей ротовой полости, и крепнул с каждой секундой, удлиняясь и утолщаясь.
В то же самое время, между ног я ощутила горячее дыхание второго незнакомца, принявшегося делать первый в моей жизни, довольно неплохой, куннилингус. Он стоял у кровати на коленях, шумно лизал меня, и неистово мастурбировал на ощупь. Я видела его правый локоть, прижатый к туловищу, недвусмысленно раскачивавшийся из стороны в сторону. Наглому «бородачу» я не отсасывала. Он просто елозил головкой по моим губам, временами проталкивая её (головку) между них (губ). Время от времени шлепал меня увесистым, влажным от слюны, членом по лбу, щекам и подбородку.
Вскоре второй мужчина прервал оральную ласку, уложил меня на спину. Стал моститься между ножек, растянутых в разные стороны. Вот тут-то я не удержалась и заплакала. Горько заплакала. От досады и чувства унижения. Никогда еще так обидно не было, как в тот момент. Никогда не подумала бы, что таинство лишения девственности произойдет с таким цинизмом и бессовестностью. Да еще и с совершенно незнакомым, крайне неприятным мне типом. Ира, Ира, до чего же ты докатилась! Как низко пала!
А «незнакомый тип», тем временем, уже пристроил свой мерзкий (довольно скромного размера, кстати) «отросток» в мое влагалище, в верхнюю его часть, выждал несколько мгновений и плавными рывками опустил бедра вниз. Я вновь заплакала. Теперь еще и от резкой боли внутри моего тела. Она (боль) заставила меня передернуться, и протяжно простонать. Вообще-то, это был сдавленный крик, но прокричать у меня не вышло. Рот был набит членом второго «незнакомого типа».
Все, что происходило после этого описать невозможно, ввиду того, что я немного потеряла ориентацию в пространстве, и многое попросту не запечатлелось в моей памяти. Скажу одно — меня трахали. Знатно и качественно. Всё, как заказывал Арслан. Особого удовольствия я не получала (оргазмом, по крайней мере, я так и не разжилась), но в этом что-то было. Мужички, несмотря на солидный возраст и внушительную комплекцию, оказались на редкость ловкими и сноровистыми. Трахались живенько и с азартом. К тому, который меня дефлорировал, я даже симпатией прониклась, и его «отросток» больше не казался мне мерзким. Чувствовалось, что мужчина не только для себя старается.
Чего нельзя сказать о «бородаче», действовавшим в лучших традициях гнусных подонков. Все норовил сделать мне больно, если не словом, так делом. Чего только я от него в свой адрес не услышала. И «п», и «ш», и «б». Однако, быстро уяснив, что оскорбления не задевают меня «за живое» (скорее заводят), он принялся за негодяйские проделки. То слёзы членом с щечек подберет, и в рот сунет со словами:
«Я для тебя, сучка, х*й подсолил, чтоб не так пресно сосать было».
То в лицо плюнет, то обвисшие яйца (первые, кстати, яйца, у меня во рту побывавшие) мне на глаза уложит со словами:
«Кожаные очки, по спец. заказу».
А порой соски, или половые губки выкручивать начинал. И все это с садисткой ухмылкой на лице. Ему явно доставляло удовольствие издеваться над молоденькой, совсем еще не опытной девчонкой.
Что же до Арслана, то он, наконец-то, разделся, но заменить «коллег по цеху» не стремился. Всё расхаживал вокруг нас, и снимал весь процесс на видео. Свободной рукой с удовольствием дрочил. Вот, что его по-настоящему «разжигало». Вот, чему он радовался, как ребенок. Настолько сильной эрекции я у него еще не наблюдала. Пока меня уделывали в «миссионерской позиции» — он снимал крупным планом члены, поочередно сменяющие друг друга в растерзанном ими влагалище.
А когда меня установили в позу «dоggystylе» — сосредоточился уже на моем лице, запечатлевая весь спектр эмоций и чувств, выражающихся на нем. Когда же ко мне спереди пристраивался кто-то из мужчин, желая получить порцию минета, Арслан просил каждого из них сунуть член мне за щеку. Насколько я поняла, вид раздувшейся щеки, в связи с наличием члена под ней, его особенно вдохновлял. По крайней мере, кончил он, наблюдая, именно за этой частью «представления». Отстрелялся скудненько (вероятно, уже не в первый раз за день) и, впервые за все время не в рот, а на лицо. Мне не очень понравилось. Пока сперма была теплая — было довольно прикольно. Но как только остыла, и подсыхать начала — стало не очень комфортно.
Незнакомцы тоже по разу «спустили», и оба мне в рот. По очереди, с безудержными стонами, поставив меня перед собой на колени. Глотать не велели — это само собой подразумевалось. У бородатого «подонка», должна признать, сперма оказалась более приемлема на вкус. Не фонтан, как говорится, но брызги есть. А вот у добряка-дефлоратора запас «генофонда» был просто ужасен на вкус. Мало того, что горький, так еще и густой, словно обойный клейстер. Меня чуть не стошнило после его проглатывания.
Когда все закончилось — оба толстячка сразу же ретировались в соседнюю комнату, в которой, как оказалось, был накрыт стол. Меня же Арслан отправил в душ, а когда я вернулась — велел одеваться и спускаться к подъезду, где меня ожидало такси. На прощание, по своему обыкновению, ничего не сказал. А, нет! Сказал! Велел не уезжать из города на выходные. После этого выставил меня за дверь, и я поплелась вниз. В душе, вновь, бушевали смешанные чувства.
Оставшись наедине с собой мне стало жутко стыдно за содеянное. Но при этом, к моему ужасу, не менее приятно. Я вдруг поняла, что больше не принадлежу себе. Я — вещица. Безделушка, которой хозяин распоряжается, как захочет. Сегодня — поделился с друзьями, и я не возразила. Что же будет, если он захочет, к примеру, подарить меня, или продать? Я вновь буду — не против? О нет, этого точно произойти не может.
Арслан — единственный мужчина, который имеет надо мной безграничное влияние. А почему он его имеет — я не в силах понять. Наверное, я в него влюблена по уши, и сошла с ума, вдобавок. Иного объяснения тому беспределу, в который позволила ему себя вовлечь, найти просто невозможно. Вот это я, конечно, дров наломала!"Дура-дурой, в голове, ни бум-бум, малолетка». Определенно про меня песенка. Что же мне делать? Может к психологу обратиться? То есть к сексопатологу. А лучше всего и к тому, и к другому, лишним не будет. Завтра же с утра забью на универ, и запишусь на прием к врачам.
Однако с утра записаться к врачам не получилось. То есть, на универ-то я забила, но по другой причине. У дверей общежития поджидал таксист, подвозивший меня вечером. А на экране мобильного красовалась одна единственная строчка сообщения от Арслана, заставившая меня позабыть о ночи, проведенной в адских душевных терзаниях:
«Машина внизу, у тебя полчаса на сборы».
Выделенные полчаса были потрачены с максимальной пользой. Я успела сделать все. И помыться, и побриться (причем с лобка впервые в жизни была удалена абсолютно вся растительность), и нарядиться. Так что, в машину усаживалась в полной оснастке. Судя по жадному взгляду водителя, сочетание осеннего сарафанчика и туфелек на шпильке подобрано было идеально.
К месту назначения ехали незнакомой дорогой. Я не сразу поняла, что едем мы не туда, где меня вчера «оприходовали». Это стало ясно, когда автомобиль свернул в район, славящийся элитной жилплощадью. Остановились у недавно отстроенной многоэтажки. Дом был настолько новым, что часть квартир до сих пор оставалась незаселенной. У подъезда меня встретила немногословная женщина восточного происхождения (узбечка) и велела следовать за ней. По стилю одежды и обуви на каблуках было понятно, что она небедна, и относится к прогрессивному поколению коренного населения, лишенного предрассудков старины.
Пока поднимались лифтом на десятый этаж, я успела обсмотреть её украдкой. Высокая, бедристая, с высокой, крупной грудью. На вид лет тридцать-тридцать пять. Эффектная женщина, нечего сказать. Интересно, кто она? Одна из любовниц Арслана? Уж не её ли губы я созерцала на его члене пару дней назад? Скоро все станет ясно. Я вновь волнуюсь так, что ладошки сыреют. Неизвестность способна будоражить воображение во стократ сильнее ожидания неизбежного.
На десятом вышли. Вошли в дверь под номером «109». Женщина разрешила не снимать обувь и проходить в гостиную. Сама же направилась к балконной двери, попутно прихватив сигареты из сумочки. Я осмотрелась. Квартира, конечно, шикарная. Голливудские апартаменты, ни дать ни взять. Высоченный потолок, освещенный софитами, дубовая паркетная доска, дорогущие обои. Никогда в подобных помещениях не бывала, только по телевизору видела.
Прошла в гостиную с настоящим камином у лицевой стены — пусто. В смысле, никого. Присела на диванчик. Посреди комнаты — фуршетный столик с обильной закуской. Рядом — высокий ларчик на колесиках, с разнообразной выпивкой. Прямо, как в кино у богачей. Сильнейший резонанс с тем убогим местом, где меня вчера девственности лишили. Интересно, что же будет дальше?
Через какое-то время комната стала наполняться разнообразным людом (исключительно мужчинами), вежливо приветствующим меня, но, ни о чем, не заговаривающим. Они все знали друг друга. Кое-кто негромко беседовал между собой, остальные любовались открытым огнем, полыхающим в камине. К еде никто не притрагивался, зато выпивали многие. И как можно баловаться спиртным с утра пораньше, ума не приложу? Где же Арслан? Мне его так не хватает. Чувствую себя здесь «не в своей тарелке». Уж лучше бы во вчерашнюю квартиру меня привезли. Там я себя намного комфортнее ощущала.
От «нечего делать» пересчитала мужчин. Ровно десять человек. На меня никто из них внимания не обращает, будто и нет меня рядом. Вскоре появились и первые дамы. Точнее, две высокомерные брюнетки в облегающих джинсах и укороченных курточках из того же материала. Обе — моего возраста (может чуть старше, но не намного), похожие друг на дружку, но однозначно не сестры. Со мной не здоровались, хотя и уселись рядом. Стали о чем-то перешептываться, потягивая минеральную воду из стаканов.
Когда вода заканчивалась — подливали еще из бутылки, принесенной с собой. Вероятно, «стервы» (именно так я их про себя называла) страдали жутким похмельем. Это и неудивительно, учитывая Международный День студентов, отмеченный «студенческим братством» накануне. А то, что «стервы» — студентки, это вообще не вопрос. Их наряды были из того, «моего» серого мира. И никак не из мира больших денег, в котором мы с ними были, лишь, приглашенными гостьями. То, что они строили из себя благородных девиц — было их правом. А вот не верить в это — было правом моим.
За этими мыслями я не заметила появление в комнате еще одного персонажа. А когда заметила — обомлела. Все оттого, что это был Аполлон, снизошедший с Олимпа. Нет, правда, можете смеяться, но это был именно он! На пороге стоял златокудрый, статный красавец, в белоснежной рубашке и отутюжинных брюках. Завидев меня, он широко улыбнулся и поманил к себе пальцем. Я, на всякий случай, оглянулась, дабы не выглядеть глупо, если звали кого-то за моей спиной. Но звали именно меня, потому как «стервы» продолжали лечить самочувствие водичкой, уставившись во включенный телевизор.
Я поднялась на ноги, и нерешительным шагом двинулась в сторону «Аполлона». Он энергично помахал рукой, мол, «смелее, смелее!». Приблизившись к нему, я смущенно поздоровалась, любуясь правильными чертами его лица и мужественным подбородком. Вдруг, поймала себя на мысли, что больше не принадлежу Арслану. У меня, отныне, новый кумир.
А «кумир», тем временем, взял меня за руку и повел за собой в ванную комнату, похожую на Лувр. Это касается, как площади, занимаемой помещением, так и его оформлением. Не ванная, а настоящее произведение искусства. Зеркала, белый расписной мрамор и огромная ванна-джакузи, которую я никогда, доселе, вживую не видела.
«Аполлон» прикрыл за нами дверь и направился к умывальнику, попутно бросив мне, как бы невзначай:
— Снимай одежду и залезай в ванну.
Я опешила, но повиновалась.
— Всю одежду? — уточнила, скинув с себя платье и туфельки.
— Да-да, всю, — беззаботно ответил кудрявый блондин, закатывая рукава, и тщательно вымывая руки.
Я стянула с себя беленькие трусики-танга, и изящный бюстик. Залезла в ванну и, залившись стыдливым румянцем (несмотря на произошедшее вчера, я все еще оставалась скромной натурой), стала ожидать дальнейших распоряжений. Противиться пожеланиям нового «кумира» не смогла бы, даже если захотела.
Мужчина, тем временем, покончил с омовением рук. Насухо вытер их полотенцем, и приблизился ко мне. Оценивающе обвел взглядом, задержавшись на небольшой груди, и с добродушной улыбкой велел становиться на колени.
— Ну что, красавица, будем знакомы? Тебя как зовут?
— Ира, — коротко ответила я, глядя на него снизу вверх.
— Очень приятно, Ира. Меня зовут Марсель, и ты у меня дома. Завтракала с утра?
— Я по утрам почти не ем. Немного овсянки, чай и яблоко — мой обычный рацион.
— Ясно. Судя по диете и физической форме — спортом занимаешься? (вновь обаятельная улыбка, в стиле Дензела Вашингтона)
— Занималась, но это уже в прошлом, — я тоже улыбнулась, проникаясь к молодому человеку симпатией.
— Спорт не может быть в прошлом. Он всегда был, есть и будет. Так что неправильно отвечаешь. Нужно говорить, что ты в академическом отпуске, и не важно, что он может оказаться пожизненным, — Марсель говорил серьезно, но не занудливо. Уникальное человеческое качество.
— Хорошо, — вновь улыбнулась я, — возьму за правило отвечать именно так. А зачем Вы меня насчет завтрака спросили?
— Зачем? Сейчас поймешь зачем. Ротик открой, как можно шире.
Смутно подозревая о его намерениях, я выполнила приказ, и открыла рот пошире. Марсель заглянул в него, и осмотрел, придерживая меня за подбородок. Затем сказал, словно врач:
— Отлично. А теперь высунь язычок наружу, и скажи «Аааа... «.
Когда и это распоряжение было выполнено, Марсель положил левую руку на мой затылок, а пару пальцев (указательный и средний) правой бесцеремонно затолкал в горло, вызвав сильнейший рвотный рефлекс. Я едва сдержалась от того, чтобы не вернуть миру пресловутую овсянку, яблочко и чаек. Сдержалась, хотя и поняла, что это неизбежно.
«Аполлон» как раз этого и добивался, заставляя давиться его пальцами, и умываться собственными, непроизвольно хлынувшими из глаз, слезами. Особо впечатлительным, читать дальнейшее — не рекомендую. Поскольку после серии лихорадочных попыток отбиться от начавшейся пытки, я все-таки не сдержалась и меня, действительно, стошнило. Потом еще и еще раз, под аккомпанемент моих же надрывных стонов и конвульсивных хрипов. Я давилась и натужно кашляла, инстинктивно отталкивая Марселя руками. Но для меня это была непосильная задача. Мужчина действовал очень уверенно, легко удерживая меня в наиболее удобном для себя положении.
Во время очередного приступа тошноты, я, каким-то непостижимым образом сумела вытолкнуть наружу пальцы, и тут же взмолилась, жадно хватая воздух ртом:
— Хватит... Марсель... Хватит! Пожалуйста... хватит!
Жалостливые просьбы весьма порадовали моего мучителя, не перестававшего улыбаться. И он продолжил насиловать пальцами (теперь уже не двумя, а сразу четырьмя) мою носоглотку, приговаривая:
— Не хватит, Ира, пока еще не хватит. Терпи.
Дальше — больше. Вскоре у меня во рту находилось уже половина его кисти, а ему все было мало. Складывалось впечатление, что еще немного, и он дотянется до моего желудка, а я вывернусь наизнанку. Наконец, я опустошилась настолько, что во мне больше ничего не оставалось. И вот только теперь, когда рвотные позывы перестали сопровождаться еще чем-то, кроме судорожного сокращения диафрагмы, я получила долгожданную амнистию.
Марсель очень неделикатно вытер запачканные руки об мои волосы. Затем ополоснул их в проточной воде. Переключил её (воды) поток в рожок душа, и принялся тщательно купать меня, уничтожая следы недавнего бесчинства. Я же сидела в ванне, и все никак не могла надышаться. Впервые в жизни я ощутила на собственном опыте, насколько дорогим может быть элементарный глоток воздуха. Воистину правы мудрые люди утверждающие, что мы не ценим то, что имеем. И начинаем ценить, лишь, утратив это.
Когда я, вместе с ванной, была вымыта, «Аполлон» покинул помещение, велев оставаться на месте. Вернулся через минуту, с бутылкой минералки, которую откупорил и вручил мне.
— Пей.
Как же я была ему благодарна! Горло саднило так, будто мне вырезали гланды без наркоза, и минеральная водичка, в сложившейся ситуации, была просто спасением. Несколько глотков, и мне тут же стало лучше. Я протянула бутылку обратно Марселю со словами искренней благодарности, но он отказался её (бутылку) принимать.
— Потом поблагодаришь. Еще пей.
— Но я больше не хочу! — попыталась возразить.
— Пей, я тебе сказал, — мужчина был непреклонен.
Я поняла, что пререкаться бесполезно, и сделала несколько вынужденных глотков.
— Еще! — велел Марсель.
— Я больше не могу..., — жалобно проговорила я.
— Не можешь — научим, не хочешь — заставим, — отчеканил он фразу, уже слышанную мной фразу в исполнении Арслана.
Пришлось пить еще, пока меня не стало мутить.
— Хорошо, — «мучитель» наконец-то отобрал у меня бутылку и отставил в сторону, — рот!
Я покорно распахнула губы, понимая, что Марсель возобновит свои садистские штучки, и добудет из моих недр минеральную воду.
Ожидания меня не обманули, заставив повторно пройти через унизительные испытания. Я бесконечно отпихивалась от «Аполлона», выплескивая выпитое наружу, и все это было настолько мучительно, что время казалось вечностью. Однако, как известно, «ничто не вечно под Луной». Вот, и в моем случае поговорка сработала. Марсель отпустил меня, и снова принялся купать. Это было безумно приятно, и я тут же позабыла, что всего минуту назад негодовала, и ненавидела его. Тем не менее, еще через минуту он сделал все для того, чтобы во мне проснулись те же самые эмоции и чувства.
Он снова направился к двери, но не вышел, а только выглянул наружу.
— Альбина! Аня! Идите сюда! — донесся до меня его голос.
В ванную тут же вплыли две давешние крали и, без лишних разговоров, стали раздеваться. Они, в отличие от меня, определенно знали, что сейчас будет происходить. Впрочем, и я очень скоро узнала.
Без одежды «стервы» разительно отличались друг от друга. Татарка Альбина была стройнее и привлекательнее, как по мне, хотя грудью, например, похвастаться не могла. Про таких обычно говорят: «Доска — два соска». Зато пропорция бедер, талии и длины ног была близка к идеалу. А вот русскую Аню природа грудью не обделила, одарив полным третьим размером значительной упругости. По другим же параметром ей повезло меньше, чем подруге. Пара ненужных килограммов, не особо соблазнительные ножки и предательский целлюлит на заднице — все это нивелировало превосходство её грудей.
Нужно отметить одну интересную деталь, объединявшую девочек. У обеих были набиты небольшие татуировки, изображавшие злобного кролика с окровавленным ножом в правой лапке (у Альбины на правом предплечье, у Ани — на правом плече). Татушки были цветные, и очень качественные. Оставалось непонятным, зачем они (девочки) сделали совершенно одинаковые татуировки.
Как и прежде, не обращая на меня внимания, девки, блистая бритыми лобками, неспешно забрались ко мне в ванну, и уселись на её край. До меня вновь донеслось приглашение Марселя, адресованное уже остальным присутствующим:
— Господа, все готово! Церемонию посвящения объявляю открытой!
В комнату тут же стали входить мужчины, виденные мной у камина. Среди них оказался и Арслан, со вчерашней камерой. Я уже подозревала, что сейчас произойдет, догадавшись, что вовсе не с похмелья «стервы» минеральную воду глушили.
Через несколько минут мои предположения материализовались, и я окончательно потеряла к себе уважение. Несложно собрать факты в кучу, чтобы понять, что сучки-подружки, по команде все того же Марселя, на глазах всех присутствующих, раскорячились надо мной, и прицельными струями остро пахнущей мочи, стали поливать меня с головы до ног. Я была окончательно раздавлена этой выходкой нового «кумира». Меня просто растоптали и ноги вытерли. Сложно было представить нечто более оскорбительное.
Сложно, но не невозможно. Марсель знал, что нужно сделать со мной, дабы опозорить еще больше. Когда девки полностью опорожнились, он вывалил из штанов крупный полувозбужденный член, и велел мне открыть рот. Когда я отказалась это сделать, он выписал мне звонкую оплеуху, и велел Альбине с Аней разжать мои стиснутые челюсти. «Стервы» незамедлительно выполнили приказ, зафиксировав мою голову в стационарном положении, а пальцами зажали нос. Выбор у меня был небольшой. Либо задохнуться от нехватки воздуха, либо дышать открытым ртом. Я избрала второй вариант.
Едва мои губы раскрылись, как в рот тут же ударил тошнотворный поток кисло-соленой жидкости. Именно тошнотворной, поскольку меня тут же потянуло на рвоту. И в этот самый момент я поняла, зачем мне была устроена предварительная экзекуция пальцами. Не будь её (экзекуции) и «овсянка + яблочко + чаек» появились бы сейчас, испортив ценителям «уринотерапии» весь кайф лицезрения постыдного зрелища. А так... так, я просто помычала надрывно, шумно отплевываясь, и даже поблагодарила мысленно нового «кумира» за своеобразную «оральную клизму».
Марсель, к слову, недолго мочился в мой рот. Он прервал этот процесс также резко, как и начал. Затем, молча, перевел головку члена в сторону Альбины, будто ствол орудия на другую цель ориентируя. Брюнетка с готовностью раззявила хищный рот, и покорно дождалась пока он (рот) будет наполнен до краев. После этого, хоть и с видимым затруднением, но, все же, проглотила кошмарное питье. Далее ствол был повернут и ко второй брюнетке, с той же готовностью, испившей предложенный ей напиток. Причем её глоток был настолько легок, будто ей сиропа в рот налили.
Когда головка члена вновь уставилась в мое лицо, прозвучал вопрос «Аполлона»:
— СлабО сделать также?
Я истово замахала головой, запричитав навзрыд:
— Да! Да! СлабО! СлабО! Не буду этого делать! Не буду!
— Лёва, ты, где такую сучку строптивую откопал? Прям, как в подарок для меня выбирал. Обожаю такие упертые экземпляры. Отдай её мне на воспитание. Через неделю по струнке ходить будет.
— Бери хоть на две, — запросто отдал меня Арслан, продолжая снимать происходящее на видео, — но тогда на наколку сам её уболтаешь. И не затягивай с этим делом, конец года на носу, а мы ни одного дракона не набили.
Ах, вот оно что! Вот что означают кролики, вытатуированные на «стервах»! Они обе — в прошлом году «посвящены»! То есть в год Кролика! А меня в этом «посвящают», в год Дракона. А это значит, что, судя по всему, я обзаведусь татуировкой. Татуировкой Дракона! Интересно, если расскажу когда-нибудь и кому-нибудь — поверят, что все так и было или нет? Наверняка не поверят. Такие рассказы требуют доказательств. А какое у меня может быть доказательство? Как это, какое? А видео, отснятое Арсланом? Вот, чем я смогу подтвердить правдивость своей истории. А ведь, и правда, история получилась. История девушки с татуировкой дракона.
Именно эту историю я и расскажу, когда настанет время, своему бывшему однокласснику (ныне — другу и периодическому любовнику) Александру Кириленко. А он, возможно, изложит мои воспоминания на бумагу, и, даже может статься, даст кому-нибудь прочесть. А этот кто-нибудь прочтет, и усомнится в том, что это правда. И, хотя это, действительно, правда, он (Кириленко) никому ничего доказывать не будет. Ведь у него всегда — своя правда. Ему будет достаточно того, что он эту запись увидел собственными глазами, на следующий же день, после нашей с ним первой ночи страсти. Впрочем, это уже его воспоминания и его история. Я в ней тоже буду, но вновь, как персонаж, а не расказчик. Так что, ожидайте его «Разделяй и властвуй. Часть 5», он вам все подробненько изложит.
Засим, разрешите откланяться. Спасибо за внимание, и, да, не судите строго... наверное.
Если Вам, дорогие читатели, пришлось по вкусу мое повествование — пишите ваши отзывы и пожелания по адресу:
mr.еXXXcеllе[email protected]аndеx.ru
Недовольства и критичные замечания, также, смело высылайте на этот же адрес. Я ценю каждое мнение, каждого из Вас, и ни единого письма не оставлю без внимания и ответа.
С Уважением ко всем Вам, Александр Кириленко.
201