Развратное доминирование продолжалось до глубокой ночи. Оленьку довели до такого состояния, что с ней случилась истерика. Кристина плотно зажала ей рот и, приводя в чувство, крепко отхлестала ладонями по щекам. После этого, успокоившись, Ольга снова лизала её мокрую промежность. Натали, одевшись, сходила в общий туалет по большому. Вернувшись из сортира, поворотилась ко мне задом и спустила потёртые на заднице джинсы и грязные трусики.
— Подотри меня своим языком, сучка! Я специально не подтиралась... Да поживее, — приказала она властным голосом.
Я в душе содрогнулась от отвращения, представив, как буду вылизывать её немытую, плохо пахнущую задницу. Садистка поняла моё замешательство, оскорбилась, быстро повернувшись, ударила что есть силы кулаком в глаз. Из глаз моих посыпались искры. Я глухо охнула и упала навзничь. Перед глазами всё поплыло. Я заплакала, схватившись за лицо, умоляюще попросила:
— Натали, прости, пожалуйста, я сделаю всё, что ты хочешь! Не бей меня больше.
Глаз мгновенно заплыл огромной, безобразной, кроваво-фиолетовой опухолью. Ольга, взглянув на меня мельком, вскрикнула от ужаса и с ещё большим усердием и рабским подобострастием продолжила лизать Кристину между ног.
— Ко мне, тварь! Быстро! Ползком! — заорала озверевшая от сознания своего всемогущества Натали, продолжая вертеть своей голой нечистой жопой.
Я быстро перевернулась на живот и ужом, стараясь не поднимать голову и свою большую белую попу, торопливо поползла к ногам Натали. Она ударила меня ногой, обутой в кроссовок, по мягкой, колыхнувшейся, как студень, ягодице.
— Ещё раз не выполнишь приказ, засуну в очко швабру! — пригрозила она зловеще. — А сейчас лижи мою дырочку, да смотри — хорошо вылежи. До зеркального блеска!
Я вскочила с пола, стоя на коленях, раздвинула дрожащими от страха, боли и унижения руками половинки её задницы, принялась торопливо — с показным удовольствием — орудовать языком. Старалась подавить рвотные позывы от острого тошнотворного запаха и вкуса. Во рту моментально стало горько и горячо, обильно закапала тягучая слюна. Болел глаз, которым я не могла уже ничего видеть, как будто меня ужалила пчела. Довольная Натали блаженствовала, прикрыв глаза и похотливо постанывая...
— Так, животное... Очень хорошо! Я балдею! Вау — какой улёт, — приговаривала она скороговоркой.
Тут снова плаксиво вскрикнула Ольга. Она допустила какой-то промах и Кристина, видимо, больно её ударила. Я, повинуясь непреодолимому материнскому инстинкту, тут же обернулась на крик. Дочка лежала на полу, на спине, с расквашенным носиком, из которого сочилась тонкая струйка крови, и жалобно всхлипывала. Кристина, наклонившись, что-то ей яростно говорила, потрясая кулачком перед самым её испуганным, искажённым гримасой боли, личиком. Что она сделала не так, я не поняла, да в общем, сильно и не вникала. Мне было жалко Оленьку до безумия, но как я могла её защитить, если и сама была беспомощной, беззащитной и жалкой пиздолизкой...
Когда девчонки во втором часу ночи наконец-то ушли, мы с Ольгой буквально повалились на свои постели без задних ног от усталости и тут же уснули, как убитые.
Под утро я проснулась от какого-то шевеления рядом. Открыла глаза: Ольга, как была с вечера, голая примостилась у меня под боком. Я ласково обняла своё чадо рукой, крепко прижала к своему телу. Мы долго молчали, слушая в полутьме дыхание друг друга. Наконец, дочка не вытерпела:
— Мама, почему ты лижешь у Натали? — робко заговорила она. — Почему она тебя бьёт? Зачем ты отдала деньги Кристине?
Вопросов было слишком много, и я не знала, что отвечать. Нежно погладила встревоженную Оленьку по голове, поцеловала в губки.
— Я была должна Кристине, она однажды меня выручила, — соврала я, стараясь не смотреть Ольге в глаза.
— Почему они издеваются над тобой так же, как и надо мной? — настойчиво повторила вопрос моя девочка.
— Ну, они некультурные, злые девочки... — замялась я. — Им, видимо, доставляет большое удовольствие издеваться и доминировать надо мной...
— А тебе?
— Когда это делает Натали — нет, — отрицательно качнула я головой. — Но она подруга Кристины...
— И потому ты позволяешь ей... и всё терпишь? — закончила мою мысль Ольга.
— Видимо, да, — кивнула я.
— Значит, тебе нравится Кристи? — задала в лоб вопрос моя девочка.
— Нравится, — с трудом призналась я.
— Ты на неё запала?
Я густо покраснела, но ответила утвердительно.
— У нас в классе почти все девочки влюблены в неё. Кристи очень красивая, — сказала Ольга.
— А мальчики? — поинтересовалась я.
— Некоторые мальчишки просто с ума по ней сходят, но она не обращает на них внимания. Кристи — лесби. Ей нравятся только девочки и... взрослые женщины, — дочка мельком глянула на меня. — Она мне говорила, что ты тоже у неё лижешь и всё терпишь...
— Так получилось, Оленька, — торопливо заговорила я, виновато пряча глаза и плотнее прижимая тщедушное, угловатое тельце дочери к своему большому, мягкому обнажённому телу. — Кристи как-то пришла к нам домой и сообщила мне, что ты — её рабыня и, если я не буду... удовлетворять её языком — она жестоко тебя накажет. Я испугалась за тебя, доченька, и сделала всё, что она хотела...
— Тебе понравилось у неё лизать?
— Это было необычно... Я совсем потеряла голову от волнения... Когда она начала применять силу, я растерялась... Я ведь совсем не умею драться...
— Кристи тебя била? — участливо спросила Ольга.
— Иногда... Если я чем-нибудь её раздражала, — потупившись, призналась я.
— Кристи жестокая и злая! И совсем меня не любит, — неожиданно взорвалась слезливым признанием моя девочка. Уткнувшись лицом в подушку, она горько зарыдала.
Я как могла её утешала. Перевернув на спину, целовала в мокрые, заплаканные глаза, щёки, губы.
— Расскажи, как всё было? Как всё началось? — попросила я Ольгу.
— Два года назад, весной, учительница повела наш класс в городской парк на субботник, — начала рассказывать моя девочка. — Там стоял памятник жертвам войны, и нам нужно было всё убрать вокруг него, сжечь мусор, посадить цветы на клумбе. Все приступили к работе, только Кристи с Наташкой и Викой — ты её не знаешь, она на год старше нас — ничего не делали. Они всегда держались в классе особняком, своей компанией и мне страшно хотелось быть с ними. Когда девчонки углубились в парк, я незаметно пошла вслед за ними. То, что я увидела — повергло меня в шок. Кристи, наклонившись, стояла возле большой акации, обхватив руками ствол для устойчивости, юбка её была откинута на спину, трусики спущены до колен. Сзади к ней прилипла лицом Натали. Она вылизывала её киску. Вика, смотря на них, гладила себя рукой между ног. Левой рукой она крепко сжимала задранную высоко юбку. Её маленькие оранжевые стринги валялись на траве под кустиком.
Вика первая заметила меня. Я растерялась и застыла на месте как вкопанная. Вика бросила себя ласкать, подбежала ко мне и, схватив за руку, вытащила из кустов.
— Девочки, лазутчицу поймала! — победно объявила она, толкнув меня к ногам своих подруг, занимавшихся странной любовью.
Я упала, поцарапав локти и коленки о сучья. Вначале страха не было, был только интерес: а что же будет дальше? К тому же Кристина мне очень нравилась и я не верила, что она способна меня обидеть.
Натали, оторвавшись от попы Кристины, проворно вскочила на ноги. Я тоже поднялась, виновато смотря ей в глаза. Кристи, натянув трусики, повернулась.
— Кто тебе поручил следить за нами, сучка? — строго спросила она.
— Никто, Кристи, я не следила, — умоляюще сложила я на груди руки. — Я думала, что вы решили покурить, и пошла следом. Я не знала, что вы будете этим заниматься... Я никому ничего не скажу.
— Врежь ей хорошенько, только не по лицу, — приказала Кристина Вике.
Та приблизилась с очаровательной, хищной улыбочкой и, что есть силы, с размаха ударила меня кулаком под дых. Я согнулась напополам, вскрикнула и повалилась к их ногам, как подкошенная. Вика врезала меня ногой, обутой в остроносый туфелек, по ягодице, а Натали, тоже ногой — в бок. Было очень больно. Я испугалась, заревела, стала умолять, чтоб не били.
— Закрой пасть, стерва! — велела Кристина. Когда я замолчала, она подошла, схватила меня за волосы, приподняла с травы, поставила на ноги. Я вся тряслась от ужаса и жалобно смотрела в её красивые, но холодные, как у Снежной Королевы, жестоко прищуренные глаза. Я была готова принять от неё любые муки — так она была прекрасна. Кристина это поняла, коротко спросила:
— Ты целка?
— Да, Кристи, — ответила я.
— Хочешь, я буду твоим первым «мужчиной», — полушутя-полусерьёзно предложила она с улыбкой.
— Хочу, — кивнула я головой.
— Раздевайся.
Девчонки с интересом наблюдали, как я торопливо снимаю одежду. Когда я осталась без ничего, Кристина велела мне лечь на траву и широко раздвинуть ноги. Я сделала. Она тоже разделась и легла сверху, как мальчик. Стала жадно целовать меня взасос. Я тоже её целовала. От поцелуев внутри у меня всё оборвалось, я почувствовала «райское наслаждение», как будто съела «баунти». Кристи стала меня ласкать руками. Сначала груди и соски, потом опустилась ниже и стала гладить животик, затем жадные, умелые её руки нырнули туда... Я почувствовала её пальцы на своей киске. Это было что-то!... Она вначале нежно потеребила её сверху, помяла, быстро-быстро потёрла, потом вдруг сменила темп, приостановилась и стала нежно-нежно поглаживать, перебирая пальчиками складки кожи. Я была просто в улёте от её ласки. Я стонала, во весь голос, изгибалась мостиком, называла Кристинку ласковыми именами и просила ещё и ещё... Я отдавалась ей, как девочки отдаются мальчикам. Я просто ревела от счастья и неземного наслаждения. Целовала её лицо, губы, реснички на глазах, мочки ушей. Она тоже облизала всё моё лицо, так что оно было мокрое. Кристи извивалась на мне, тем самым добавляя несказанного удовольствия, ёрзала своим голым лобком — по моему, тёрлась киской о мои ноги. В общем, это была жесть! Я чувствовала, что теку, киска моя горела, удовольствие накатывало волнами и я не могла уже сдерживаться, — позабыв обо всём, громко стонала прижимала к себе Кристину, умоляла трахнуть меня по-настоящему, чтобы испытать самое главное... И Кристи вдруг резко воткнула в мою раскрытую, разгорячённую, влажную киску два пальца на всю глубину. Пробила там что-то... Я ойкнула: всё моё тело мгновенно пронзила острая боль. Внизу что-то потекло, и я чуть не потеряла сознание от удовольствия. Крепко сжала ноги, стиснув в киске пальцы Кристины, не давая ей их вытащить, бёдрами крепко зажала её руку, перевернула Кристину на спину, оказавшись сверху. Мы обе забились в припадке неземного, улётного кайфа. Кристи тоже почувствовала это... Но, видимо, не так как я. Потому что я ничего уже не соображала, по ногам моим из киски что-то текло липкое и горячее — прямо на белый, ещё не загорелый животик Кристины. Я успела мельком подсмотреть — кровь! Кристи действительно лишила меня целки. Но мне всё уже было по барабану! Боль прекратилась, и осталось одно только наслаждение. Я извивалась на своей любимой подруге, а кайф всё продолжался и продолжался. Кристи тоже пыталась кончить, но снизу это не получалось и она снова перевернула меня под себя, посунулась вверх, и стала ёрзать своей измазанной моей девственной кровью к
иской по моим губам. Я, ничего не соображая от наслаждения, высунула язык и в момент слизала всё с её раскрытых половых губок. Она плотно прижала свою мягкую горячую киску к моему раскрытому рту и приказала: «Соси, сучка!» Я тут же принялась сосать и вылизывать всё у неё внутри. Голова моя закружилась, — я улетела! Так было хорошо.
«Засунь язык в самую дырку», — продолжала командовать Кристи. Я всё делала, что она приказывала. Она от моего языка и губ стонала всё громче и громче, движения её тела всё убыстрялись и убыстрялись. Из её киски в мой рот — текло. Она начала кончать от меня... Я всё тут же проглатывала. Дышать было нечем, мокрая горячая мякоть её киски зажимала мне рот сладостным кляпом. Я мычала от страшного возбуждения и дышала носом, который то и дело тыкался в её заднюю дырочку. Кристина засунула туда, в самую глубину попки, свой палец, поелозила там, трахая сама себя в попу. Застонала от удовольствия, задёргалась. Вытащила палец и сунула мне в рот. «Оближи, стерва!" — простонала она и я, не задумываясь, стала облизывать её плохо пахнувший пальчик. Он пах туалетом, но мне было в кайф! Вау — какая жесть всё, что мы тогда делали с Кристиной в парке!
Когда она трахнула меня в первый раз и немного отошла от возбуждения — мы с ней перекурили на бревне, — Кристи велела подлизать киски Наталье и Вике. Она сказала, что теперь я никуда от них не денусь и буду делать всё, что они прикажут. И ещё назвала меня своей рабыней, а себя — госпожой и богиней. Мне было всё равно, как они меня называют, и даже побои я принимала с удовольствием. Да, после того, как я у девочек полизала по одному разику, а у Кристи — дважды, она сказала, что хочет проверить, хорошая ли я рабыня? Велела прижаться голой грудью и ногами к стволу дерева. Они все трое выломали тонкие гибкие хворостины и стали сечь меня ими со всей силы по спине и попке. Кристи пригрозила, что если я буду кричать, они будут бить ещё сильнее, а Натали сказала, что покакает и заставит есть...
Я терпела порку, пока могла. Слёзы ручьями лились из моих глаза, вся спина и попа превратились в одну сплошную, красную, кровоточащую рану. Под конец я не выдержала, упала на землю и стала просить, чтобы они прекратили. Они и не думали заканчивать, а только посмеивались и продолжали все трое хлестать меня лежачую, пока я не уписалась. Только тогда Кристи сказала, что хватит, крепко схватила меня за волосы, приблизила моё залитое слезами лицо к своей киске и помочилась на меня. Она потребовала, чтобы я раскрыла рот. Я сделала, и стала глотать её мочу. Я полулежала на земле, только голова была задрана кверху — Кристина продолжала держать меня за волосы. Вика подошла сзади, присела надо мной и тоже стала на меня писать, на спину и попу. Противная, злая Натали чуть отошла в сторонку и села какать. Она, как и я, тоже была без ничего. Вероятно, пока мы развлекались с Кристиной, они трахались с Викой. Натали покакала и подозвала меня к себе. Девчонки застыли в оцепенении, следя за моей реакцией, в ожидании, что же будет. Они, вероятно, ещё не верили, что я способна на всё. Но я настолько была подавлена поркой — меня всю трясло — что действительно готова была и на это,... лишь бы они снова не стали меня хлестать прутьями по всему телу... Я сделала это, мамочка!..
— Что, доченька? — смутно догадываясь, о чём она говорит, с тревогой и неприкрытым состраданием спросила я.
— Это... После Натали... — потупясь, сгорая от стыда, с глубокой внутренней болью и раскаянием выдавила Оленька. — Наталья — злая, развратная, жестокая и отвратительная девчонка! Она несколько раз хлестнула меня прутом по груди — крест накрест — и приказала лечь и сделать это... Мне пришлось, мама!
После этого Кристи никогда уже меня не целовала, а только при случае била по лицу и называла «опущенной». Она сказала, что я теперь буду их общей «пиздолизкой» и «туалетом», а в следующий раз они «опустят» меня по-настоящему. Через неделю они меня действительно опустили, и в моей жизни начался ад!
Я снова ласково погладила Ольгу по головке, успокаивая, нежно поцеловала влажными губами в губки. Она мгновенно откликнулась, ротик её раскрылся, горячий язычок проник в мой рот. Мы принялись целоваться взасос, и от этого моя голова слегка закружилась. Я понимала, что мы целуемся уже не как мать с дочерью, а откровенно сосёмся, как две похотливые лесбиянки, но от этой крамольной и стыдной мысли мне стало ещё приятней. Ольга была обнажена — так и не одевалась со вчерашнего, — я тоже была голая. Сознание этого придавало ситуации эротической пикантности.
— Мамочка, ты не брезгуешь меня целовать, после всего, что со мной сделали девчонки? — простонала от наслаждения Ольга.
— Не брезгую, доченька, — ответила я, продолжая целовать Ольгу. — Твои подружки и со мной делали много безобразий, так что вспоминать не хочется.
Ольга крепко обвила меня тонкими худыми ручками за шею, плотнее прижалась голым, тщедушным тельцем. Я почувствовала специфическое, предательское жжение в паху и поняла, что — на грани! Ещё немного, и я напрочь забуду, кем мне приходится Ольга, а я — ей. Во мне начала просыпаться женщина. По-видимому, сработала устойчивая привычка, после длительного общения с компанией малолетних лесбиянок. Ольга была одной из них, и она тоже сейчас находилась во власти инстинкта...
Вскоре я перестала сопротивляться, оставила угрызения совести и... мы с Ольгой откровенно, со знанием дела, трахнулись. При этом, она снова, как вчера во время коллективной лесбийской оргии, лизала под одеялом мою промежность и анальную дырочку. Я тоже с удовольствием подлизала её малюсенькую полудетскую киску и обцеловала миниатюрную аккуратную попочку. Мы обе получили огромное удовольствие, особенно я, разразившись продолжительным взрывным оргазмом.
Расслабившись, я лежала на спине на кровати, прикрыв глаза и всё ещё переживая мгновенья сладостного экстаза. Ольга пристроилась рядом валетом, лицом у моих ног. Лежала она беспокойно, ворочалась, то и дело вздыхала, как будто не решаясь что-то сказать. Перебирала пальчиками мои пальцы на ноге. Я подумала, что она ещё что-то хочет рассказать и спросила её об этом.
— Мамочка, я хочу тебя попросить, но боюсь, что ты обидишься, — с дрожью в голосе выдавила Ольга.
— О чём, доченька? — с затаённым испугом спросила я. Я подумала, что она попросит меня о Кристинке. Чтобы я уступила её — ей...
— Можно я поцелую твою ножку? — попросила дочка.
Я удивилась, о каком пустяке она просит, и тут же дала согласие. Она с нежностью обхватила губами мой большой палец на ноге, полизала его язычком, пососала. Выпустив изо рта, провела тонким кончиком языка по влажному, аккуратно подстриженному ногтю с облупившимся перламутровым лаком. Перешла на следующий пальчик. Так, по очереди их перебирая, Оленька снова довела меня своим умелым, гибким и подвижным язычком до взвинченного возбуждения. Я протяжно и сладостно застонала, как будто она облизывала моё влагалище, а не пальцы на ноге. (Специально для. оrg — BestWeapon.ru) Ей, по-видимому, это доставляло едва ли не большее удовольствие, чем, если бы она обрабатывала мою пилотку.
Я вспомнила, что она её вчера недобрила. Соседская опасная бритва сиротливо лежала на столе, и я напомнила Ольге об этом.
— Ах, да, мамуля, я сейчас! — вспомнила о вчерашнем моя девочка. Проворно вскочила с дивана и пошла за бритвой.
Но брить на сухую, как вчера, она не решилась. Накинув на голое тело платье, сходила на общую коммунальную кухню, вскипятила на плите чайник, принесла горячей воды и мыло. Я, раскорячив ноги, стала над тазиком и Оленька хорошенько всё у меня выскоблила между ног. При этом, как вчера, — не порезала ни разу.
После того, как я начисто подмылась над тазиком, девочка, потупясь, попросила:
— Мамочка, побрей и меня, пожалуйста.
— Но ведь у тебя совершенно нечего там брить, — возразила я.
— Нет, не правда, — есть, ну как ты, мамуля, не видишь, — запротестовала Ольга и указала пальчиком на едва различимый белый мягкий пушок на холмике внизу животика. — Побрей, я тебя очень прошу.
Я согласилась. Усадив девочку на табуретку, хотела намылить холмик.
— Не нужно, побрей так. Я хочу, чтобы мне было больно, — с придыханием, сексуально произнесла Ольга.
Её волнение тут же передалось и мне. Я взяла бритву и принялась насухую, осторожно снимать налёт белых мягких волосков на её холмике.
— Подбрей и киску, прямо там, где щелка, — продолжала командовать девочка, возбуждаясь всё больше и больше.
Я тоже вся тряслась от возбуждения, рука моя ходила ходуном и я боялась порезать половые губки дочери.
— Брей, мамуля, ничего не бойся, — подбодрила меня Оленька и произнесла такое, от чего я просто оторопела... — Я хочу, чтобы ты сделала мне больно!
— Как, доченька? — испуганно глянула я ей в глазки — снизу вверх.
— Порежь мне киску, как я вчера порезала тебя, — сказала она.
— Но я не могу, Оля! Тебе будет действительно больно. Нет...
— Но я хочу, мамочка! — настаивала моя девочка.
Тогда я, закрыв от страха глаза, резко и быстро нажала остро-отточенным лезвием на её половую губку. Ольга громко вскрикнула от боли. На пол, как вчера, во время оргии, закапала кровь. Я тоже ойкнула от страха, раскаиваясь и кляня себя за уступчивость, во все глаза воззрилась на бедную свою девочку.
— Что смотришь, не знаешь что делать, — неожиданно зло закричала на меня Ольга и даже замахнулась ладошкой. — Живо вылижи её! Хочешь, чтобы я истекла кровью?
Я испугалась ещё сильнее её тона и торопливо припала ртом к её влагалищу. Кровь дочурки была тёплая и солоноватая на вкус. Я высасывала её, стоя перед ней на коленях. Это, видимо, возбудило Оленьку ещё сильнее.
— Ты, мама, как настоящая вампирша из видика, — самодовольно сказала она, сидя с расширенными ножками на табуретке. Для удобства, она поставила одну ножку мне на плечо.
Я продолжала высасывать всё ещё сочащуюся кровь из ранки и попутно лизала её промежность. Ольга стонала и ёрзала попой по жёсткому сиденью табуретки.
— Хватит, — сказала она вскоре и уже не спрашивая, хочу ли я этого или нет, грубо сунула мне в рот свою ногу. — Пососи теперь пальчики на ногах. Кристи это очень нравится и мне тоже. Но она не сосала у меня ни разу...
Я покорно стала обсасывать её крохотные чистые пальчики на маленькой миниатюрной ножке. Мне доставляло огромное удовольствие делать своей любимой дочурке приятно.
Освоившись в новой роли и почувствовав свою силу и власть надо мной, Ольга стала повелевать дальше:
— Отнеси меня на руках на кровать, я устала. Положи на животик и целуй мою попочку.
Я тут же всё с радостью исполнила. Мне не привыкать было подчиняться её подружкам. Попу дочери я темпераментно вылизала не только снаружи, обцеловав и изъелозив языком обе пухленькие ягодицы, но и, раздвинув их пальцами, — внутри.
Ольге пришла в голову ещё одна идея. И она тут же озвучила её:
— Мамулька, ты сильно меня любишь?
— Сильно, моё золотце!
— И всё, всё сделаешь, что я захочу?
— Всё-всё, моя девочка!
— Правда? — прищурив испытующе грустные глазки, недоверчиво взглянула на меня Ольга.
— Правда, — коротко и уверенно ответила я.
— И слабо не будет?
— Не будет, Оленька, говори, что ты хочешь.
— Мамочка, давай продадим квартиру и уедем в другой город. Я их боюсь...
163