Спала я, как собака, на улице. Хозяйка дачи Вика посадила меня на цепь вместо Нарцисса, а самого его завела в дом. Кстати, дом был богатый, двухэтажный. Явно, принадлежал новым русским. На первом этаже имелся гараж, но стояла ли в нём машина, я не видела.
Еду мне девчонки тоже наливали в большую алюминиевую миску, из которой ел Нарцисс, и я вынуждена была кушать без ложки, по-собачьи, — ртом. Ела я в основном то, что оставалось после них. Только Вика иногда, видимо из жалости, подкладывала мне в миску лакомые кусочки, а однажды даже угостила шоколадкой. За это, в знак благодарности, я подобострастно облизала её руку, а она ласково потрепала меня за волосы. Мне было очень приятно от её скупой девичьей ласки.
Зато Кристина с Натали то и дело звонко шлёпали меня ладошками по щекам или по заднице — это доставляло им несказанное удовольствие. Особенно последнее. И они соревновались: кто шлёпнет по моей ягодице громче. Натали постоянно мочилась в мою миску и заставляла пить свои противные жёлтые ссаки, а Кристина, выломав тонкую гибкую хворостину, время от времени охаживала меня ею по спине или попе. Причём, так сильно, что я громко вскрикивала от боли и крутилась на месте как ужаленная осой, потирая мигом вспухший на спине или ягодице кроваво-фиолетовый рубец.
Сколько раз за это время я вылизывала их киски и попы, я не помню — потеряла счёт. У меня даже опухли губы и вздулся язык. Девчонки по очереди, то одна, то другая, то третья, подзывали меня пальчиком к себе, спускали трусики и давали мне себя полизать. С особым усердием и наслаждением я удовлетворяла язычком мою любимую Кристинку и Вику, которая относилась ко мне лучше, чем подруги. Наталью я панически боялась и вылизывала рабски, стараясь во всём угодить и не дать ни малейшего повода для недовольства. Но она всё равно на меня за что-то постоянно злилась, била и жестоко таскала за волосы. Одним словом, общение с ней походило на инквизиторские пытки, но я ничего не могла поделать и стойко терпела все издевательства маленькой злой садистки.
В воскресенье вечером они приказали мне помыться в саду в тазике, подкрасить чёрной тушью ресницы, навести карандашом брови, слегка подмазать телесного цвета кремом-флюидом сильно опухшее от множества пощёчин лицо, причесаться, — в общем, привести себя в относительный порядок. Вывели на шоссе, остановили попутную иномарку и повезли в город. Там Вика вскоре покинула нашу компанию, а Кристина попросила водителя довезти нас до центральной части города со старой застройкой, и назвала мой адрес. Я поняла, что будет продолжение дачной оргии, и внутренне затрепетала от радости — я уже привыкла к издевательствам и побоям и просто не могла без них жить. К тому же, дочка Оленька наверняка была сейчас дома, и мне страшно захотелось, чтобы она увидела, что будут проделывать с её матерью извращенки Кристина и Натали.
Дочка действительно оказалась дома и с округлёнными от ужаса глазами уставилась на входивших в коммуналку с лестничной площадки вульгарных, наглых девчонок и меня в их компании. Она, вероятно, решила, что я с ними заодно, и приехала вместе с её мучительницами, чтобы поиздеваться над ней.
Время было ещё не позднее, и в кухне слышались громкие голоса соседей (в коммуналке, помимо нас с Ольгой, жило ещё две семьи).
Мы все прошли в нашу комнату. Кристина как всегда предусмотрительно заперла дверь, с хищной улыбочкой взглянула на нас с Ольгой.
— Вот наконец-то две моих шлюхи оказались вместе! Теперь я на вас, сучках, отыграюсь по полной!
Ольга при её словах испуганно затрепетала, а я преданно впилась взглядом в прекрасное лицо своей любимой до безумия госпожи, ожидая приказаний.
Натали бесцеремонно плюхнулась прямо в нечищеной, грязной обуви на прибранную и аккуратно застеленную светлым покрывалом кровать Ольги, приготовилась смотреть занимательную «комедию». Кристина уселась на мой диван, стоявший у противоположной стены. Мы с Ольгой, не зная, что делать, как наказанные школьницы, остались понуро стоять посреди комнаты.
— Ты приготовила деньги, животное? — строго спросила у меня Кристина.
— Ах, да! Конечно, приготовила, милая, — спохватилась я, со всех ног бросаясь к шифоньеру. — Ещё на прошлой неделе собрала, да передать всё некогда было. Вот, возьми, пожалуйста, Кристинка, — протянула я любимой девочке тугую пачку денег, перетянутую тонкой зелёной резиночкой. Сумма была собрана за последнее время по родственникам, подругам, коллегам по работе и соседям по дому.
Любопытная Натали привстала с кровати и по-гусиному вытянула шею, стараясь рассмотреть достоинство купюр в пачке. Кристина удовлетворённо хмыкнула, пряча деньги в свою сумочку.
— Хорошо, пизда! Ты порадовала меня и я, так и быть, сегодня больше наказывать тебя не буду... В следующий раз отдашь столько же, иначе опять отвезём тебя с девочками на дачу и заставим сосать хуй у Нарцисса.
— Спасибо, моя дорогая, — искренне поблагодарила я свою доминантшу, не зная, как мне дальше себя вести и можно ли куда-нибудь присесть.
— Как ты разговариваешь с госпожой, пиздолизка? — гневно вскрикнула вдруг Натали, и поманила меня пальцем к кровати.
Ольга при её словах конвульсивно вздрогнула всем телом и со страхом глянула на меня. Я проворно подбежала к Натали, чтобы не раздражать её ещё больше своей медлительностью. Та сильно ударила меня ногой, обутой в грязный кроссовок, по животу. След стопы сразу же отпечатался на моём и без того не чищенном после пребывания на даче пиджачке. Я охнула от острой боли, схватилась за живот и, согнувшись, упала на пол.
— На колени, сучка, не то буду пиздить тебя ногами по морде и выбью зуб! — с угрозой выкрикнула Натали, и состроила зверское выражение лица.
Я со стоном поднялась с пола и безропотно стала перед ней на колени, ожидая новых ударов. Ольга, с ужасом смотря на происходящее, как парализованная, застыла на месте.
— Ну а ты что стоишь, как хуй прыщавого онаниста? — устало глянула на неё Кристина. — Я сказала, что не буду наказывать твою маханшу, но к тебе ведь это, маленькая дрянь, не относится!
Ольга тотчас же последовала моему примеру и упала на колени перед Кристиной. Роли были распределены, и очередная садо-мазохистская оргия началась.
— Раздевайся, блядь, — приказала Ольге Кристина.
Та, не поднимаясь с пола, быстро сбросила короткую беленькую маечку, под которой не было лифчика. Да он, собственно, и не был нужен: у дочки был нулевой размер груди, отчего, она, — когда лежала на спине, сильно смахивала на мальчика. Сходство дополняла короткая стрижка и узенькие, детские, «лягушачьи» бёдра. По сравнению с развитыми и почти по-женски сформировавшимися фигурами сверстниц, Кристины и Натали, нескладная, угловатая Ольга походила скорее на тринадцатилетнюю девочку-подростка.. .. Этакого «гадкого утёнка», хотя ей исполнилось уже 18 лет, как и её одноклассницам. Они находились сейчас на летних каникулах. Следующий год был выпускным.
Я краем глаза следила за дочерью. Ольга спустила с бёдер плотно облегающие ноги розовые гамаши, оставшись только в крохотных голубеньких трусишках, прикрывающих небольшим треугольничком нижнюю часть лобка под впалым белым животиком, а сзади совсем не закрывающих маленькую, щуплую попку. Моя девочка торопливо смахнула с бёдер и этот смешной лоскуток, взяв пальчиком за резиночку, бросила на гамаши.
— Теперь раздень меня, рабыня, — велела Кристина, и голая Ольга поспешила исполнить повеление своей госпожи. Боясь встать с колен, она быстро подползла к дивану, торопливо принялась расстёгивать ремешки на пыльных босоножках Кристины. Платье, стоя на коленях, снимать было неудобно и она робко попросила разрешения встать на ноги.
Кристина с силой хлопнула её ладошкой по щеке, тут же, цепко ухватившись за короткие волосы, дёрнула голову в обратную сторону, но встать разрешила. Ольга, со слезинками на глазах, нежно обвила тонкими, подрагивающими руками спину госпожи, осторожно приподняла с дивана, расстегнула ей на спине платье, стащила его через голову. Немного повозившись с застёжкой, сняла бюстгальтер. Спустила чёрные, прозрачные стринги. Кристина опять жестоко хлестнула её тяжёлой ладонью по «птичьему» испуганному личику, так что Ольга, не удержавшись на ногах, упала. Доминантша подошла к ней, обнажённой худышке, распростёртой на спине, на ковровой дорожке, несильно наступила босой ногой на лицо.
— Целуй, блядь, ножку своей повелительницы и благодари за то, что я такая добрая, — сказала, усмехнувшись, Кристина.
Я вся содрогнулась при виде этой жуткой, отвратительной сцены. Жалкая, подавленная грубой силой, Ольга принялась торопливо облизывать давившую её стопу и униженно бормотать слова благодарности. Молодая наглая развратница только самодовольно посмеивалась сквозь зубы и победно посматривала в мою сторону, следя за моей реакцией. Вдоволь натешившись, поелозив грязной, немытой ногой по лицу моей девочки, Кристина надавила другой ногой на её голый, лишённый растительности лобок.
— Раздвинь ноги, сука, как обычно делаешь, когда тебя ебут. Я хочу видеть твою пизду.
Ольга повиновалась, до невозможности широко вывернув свои худенькие белые ножки. Я увидела её очень маленькое, раскрытое влагалище и красную сердцевину. Зрелище было жалкое и в то же время завораживающее. Я, не отрываясь, с внутренним трепетом смотрела на унижение своей ненаглядной, любимой девочки.
Кристина снова поднесла стопу своей ноги ко рту Ольги, грубо ткнула пальцами в её губы, приказала:
— Возьми в рот все пальцы и хорошо оближи их, стерва. Если будешь плохо сосать, ударю ногой по личику!
Ольга, чуть не разорвав губки, с трудом пропихнула переднюю часть её стопы со всеми пальцами в свой маленький ротик. Принялась энергично сосать и елозить язычком по пальцам. Округлившиеся от напряжения, испуганные глаза её при этом вылезали из орбит, изо рта текло.
Молодая развратница выдернула мокрую от слюны ногу у неё изо рта и стала медленно засовывать в Ольгино раскрытое влагалище. Девочка страдальчески сморщила лицо, взглянула жалобно на меня, как бы моля о помощи, и заплакала. Я ничего не могла сделать, покорно стояла на коленях и во все глаза смотрела, как Кристина трахает мою девочку своей ногой. Кристина действительно трахала её, по садистски жестоко, вгоняя стопу глубоко в Ольгину мокрую от слюны и вагинальной смазки киску. Девочка плакала, жалобно причитала, извивалась на полу, но тоже ничего не могла сделать против своей всемогущей насильницы. Это было какое-то чудовищное безумие. Я сознавала всю мерзость своего поведения, всю глубину падения и моральной деградации, но от понимания всего этого сердце моё сладостно замирало и колотилось в груди ещё учащённее, в голове всё плыло, и я была близка к обмороку от невообразимого возбуждения.
Но тут полулежавшая на кровати Натали неожиданно прервала моё созерцание.
— Что, старая шлюха, интересно смотреть, как ебут дочку? — ехидно спросила она.
— Очень, — честно призналась я, стыдливо пряча глаза. Я продолжала покорно стоять на коленях перед этим молодым злобным зверёнышем, ожидая, что она ещё прикажет сделать в следующую минуту.
— Снимай всё с себя, стерва! — последовало из уст Натали.
Я моментально исполнила её волю, так же как Ольга, не вставая с колен. Но лицо я теперь обратила к своей мучительнице и не видела, что ещё проделывает с моей дочкой безжалостная Кристина. Слышала только громкие вскрики и стоны Оленьки, и не могла понять от боли она стонет и вскрикивает или от удовольствия.
Натали брезгливо взглянула на мой густо заросший чёрными, курчавыми, «негритянскими» волосами лобок и презрительно скривила губы.
— Почему ты не бреешь манду, шлюха?
— Так... — неопределённо пожала я плечами, ожидая какого-нибудь подвоха в её вопросе, и внутренне напряглась. Натали могла ударить по любому поводу, а то и вообще без всякого повода, просто, чтобы размять затёкшую руку. — Лобок обычно бреют перед родами, или когда подхватывают нехорошую болезнь...
— Мандавошки? — подсказала Натали, разглядывая моё голое, белое тело и соблазнительно чёрный лобок.
— Да.
— А вдруг ты, сучка, подхватила мандавошек от кобеля, который тебя ебал на Викиной даче? — спросила Натали.
— Не знаю. Пока ничего нет. Во всяком случае — не чувствую, — со страхом пролепетала я, думая, что всё может быть...
Кристина услышала наш разговор. Приказала Ольге:
— Встань, маленькая мандавошка, и побрей пизду своей мамаши!
— Чем? — послышался плаксивый, испуганный голосок Ольги.
Я улучшила момент, когда Натали отвлеклась, прикуривая сигарету, и быстро обернулась к дочери.
— Тем же, чем бреешь себе! Станком «Джилетт», — взвизгнула от ярости Кристина, нависшая над моей девочкой, всё так же распростёртой на полу, схватила её за волосы и, резко приподняв, поставила на колени. Не примеряясь, отвесила ей по обеим впалым щекам несколько сильных, звонких оплеух. Голова Ольги под ударами резко мотнулась то в одну, то в другую сторону, щёки моментально загорелись ярким помидорным румянцем. Девочка снова, давясь слезами, по-звериному завыла в голос, умоляюще уставилась в безжалостные, ледяные глаза садистки.
— Кристи, не бей больше, не надо!... Но я, правда, не брею киску, потому что у меня ничего ещё не растёт! — вся в слезах, робко закрываясь руками, взмолилась парализованная животным ужасом Ольга.
— Бегом смоталась на кухню и попросила «Джилетт» у соседей! — заорала Кристина, вновь замахиваясь на Ольгу.
— Но у них ни у кого нет такой дорогой бритвы, — затравленно вскрикнула голая, стоявшая на коленях перед Кристиной, девочка.
— Тогда принеси любую, — какая есть. Живо!
Ольга торопливо натянула маечку и гамаши и как была, босиком, метнулась на общую коммунальную кухню, где пьянствовали соседи. Через несколько минут она вернулась с опасной бритвой.
— Вот, больше ничего ни у кого нету, — показала бритву Кристине.
— Хорошо, — удовлетворённо кивнула головой безжалостная доминантша. — Побрей своей мамаше пизду.
— Кристина, можно мне встать с колен, чтобы Оленьке было удобно брить? — робко попросила я доминантшу.
— Можешь встать, вещь.
Ольга вновь разделась. Подошла ко мне, виновато глянула в глаза, опустилась на колени, раскрыв бритву, принялась на сухую соскабливать с моего лобка спутанные, попахивающие прелью, густые заросли. Не точенная бритва безжалостно драла кожу, причиняя ужасную, нестерпимую боль. Я скрипела зубами, дрожала, еле сдерживаясь, чтобы не закричать. Пальцами сильнее натягивала кожицу лобка на себя, чтобы лезвие срезало волосы мягче.
— Тебе очень больно, мамочка? — со слезами сострадания на глазах, участливо спросила Ольга.
— Ничего, Оленька, я потерплю, делай, что говорит Кристина, — успокоила я её, вздрагивая при каждом резком движении лезвия и в любую минуту ожидая пореза.
Когда Ольга закончила брить лобок и стала выскабливать волосы между моих полных ляжек и возле больших, выпуклых, наружных половых губ, — нечаянно задела кожу. На пол из небольшого тонкого пореза закапала кровь. Дочь испугалась, с мольбой, затравленно взглянула снизу вверх в мои глаза. Я сморщилась от боли, но ничего не сказала Ольге. Кровь продолжала капать и она, отложив бритву, припала вдруг ротиком к моим половым губам и начала их сосать. Я понимала, что она высасывает кровь из пореза. Однако, мне стало так божественно хорошо и приятно, что я невольно расставила ноги ещё шире, прикрыла от удовольствия глаза и погладила дочку по головке.
Ольга, распаляясь всё больше и больше, забыла про бритьё и вылизывала моё влагалище язычком, пальчиками раздвигала большие половые губы и целовала мякоть в глубине промежности. Целовала взасос, как губы любимого парня. Внутренние губки моей вагины раскрылись от её горячих, влажных поцелуев, выделения смешались с её слюной. Она засовывала кончик своего тонкого юркого язычка в самое отверстие и пыталась трахать меня им. Я стонала и извивалась всем телом, энергично подмахивала ей низом живота, всё сильнее и сильнее прижимала её лицо к своей распустившейся, как большая алая роза, вагине.
Кристина и Натали устроились вдвоём на диване, крепко сцепившись руками в замысловатых любовных объятиях и спаявшись ртами в сладостных лесбийских поцелуях. Наталья тоже разделась, и подружки темпераментно теребили и ласкали пальчиками обнажённые киски друг друга. При этом они то и дело бросали горящие похотливым огнём взгляды на нас с Ольгой. А посмотреть было на что! Оля, мыча и поминутно содрогаясь всем своим тщедушным, худеньким телом, зарылась личиком в моём паху. Она лизала и лизала мою наполивину выбритую «пилотку», запустив тонкую ладонь между своих голых ляжек и неистово растирая налившуюся желанием киску и «вставший», набрякший клитор. Всё её лицо было мокрое и липкое от моего любовного сока, обильно сочившегося из горящего внутренним огнём влагалища. Я, еле сдерживаясь, глухо стонала. Одной рукой зажимала себе рот, чтобы не закричать от острого, неземного наслаждения, предшествующего наступлению оргазма. Всё тело моё ходило ходуном, вибрировало и содрогалось. Я плакала и смеялась одновременно, чувствуя в этот острый, решающий момент такую божественную любовь к Оленьке, что сердце моё просто разрывалось на части от этой любви.
Когда же я незримо провалилась в какую-то тёмную потустороннюю космическую бездну и стала конвульсивно кончать, — легко, как пёрышко, опрокинула Ольгу на пол, быстро повернулась к ней задом, села попой на лицо и задёргалась ещё сильнее, растирая свой невообразимый, бешеный, дикий экстаз об её физиономию. Сама я при этом пальцами растянула до невозможности её крохотное, круглое влагалище, просунула большой тёплый шершавый язык в узкую тугую дырочку и стала трахать мою девочку языком на всю длину, сколько можно было его засунуть в её маленькую пиздёнку.
Ольга под моей огромной, мясистой белой попой закричала от страшного наслаждения, но я плотнее прижалась к её рту ягодицами и влагалищем, чтобы приглушить крик. Она поняла, что могут услышать соседи, захлебнулась криком, вновь принялась лизать мою пилотку. (Специально для fotobab.ru — секситейлз.орг) Я, продолжая биться в глубоком сладком экстазе, не переставала сосать и теребить губами кнопочку её клитора. При этом я вонзила в её вагинальную дырочку два пальца и быстро-быстро заработала ими, трахая дочь, доводя её до такого же сумасшедшего экстаза, какой испытывала сама.
Девчонки-мучительницы на диване тоже забились в эротических судорогах, раздрочив друг друга руками до высшей точки наслаждения. Повалились, корчась и извиваясь, как две змеи, на пол, к нам в общую кучу-малу. «Змеиный» клубок мгновенно увеличился в два раза. Мы вчетвером бились на ковровой дорожке, обнимая друг друга, целуя различные части тела, не обращая внимания на то, что целуем. Ольга выскользнула из-под тяжести моего голого тела, уложила меня на живот, раздвинула большие, пухлые ягодицы и припала ртом к анальной дырочке, коричневым узлом скрутившейся в глубине.
И тут мне стало так хорошо от мягкого языка и губ дочери, что я, ещё не отойдя от предыдущего оргазма, снова, содрогаясь и сучя по полу ногами, стала кончать. И заорала, не боясь уже никаких соседей, — в голос, как полоумная. За спиной как будто выросли крылья, и я словно превратилась в этот момент в белого, незримого ангела, улетающего с земли навсегда. И это был прощальный мой крик. Моя лебединая песня...
183