Гнев притушила охота на дичь.
Потом устроив привал на берегу речки, юноша не стесняясь разделся и смыв дорожную пыль и усталость, сел в тени. Теперь можно было заняться еще одному любимому занятию, любованием своего достоинства.
Жаль, что друг Олби уехал поступать в полк, а то бы Вайт похвастался бы перед ним.
Джонни вспомнил, как они мальчишками подглядывали за мистером Смитом, местным викарием, перебравшим с виски.
У того, член, был большим, как початок кукурузы, с красным шариком на конце.
– Когда я вырасту, у меня будет самый большой початок, Оолби!
– Нет, у меня больше вырастет! – стал спорить дружок.
И мальчишки сцепились не на шутку, их драку разнял старший Вайт.
Пора было возвращаться, домой, и Джонни в отличном расположении духа оделся, и сев на коня, поскакал к усадьбе.
Отец вернулся к вечеру да не один, из фургона робко вылезла молодая женщина, и парнишка лет четырнадцати.
– Знакомься, Джонни, – сказал старший Вайт. – Мальчишка, прекрасно разбирается в лошадях, готовый кучер. А эту, не узнаешь?
Младший Вайт внимательно всматривался в лицо молодой мулатки. Ну, симпатичная, сиськи большие, но не обвислые.
– Это же я, масса Джонни. Люсси, ваша кормилица.
В душе ничего не дрогнуло, хотя это была единственная женщина, после смерти матери, защищающая малыша от строгого отца.
– Не могу больше есть то, что готовит, наша кухарка. Люси божилась, что научилась готовить, для господ. Да, если и нет, то еще крепкая, в поле отправим.
Ужин действительно был сытным и вкусным. Каплуны, в меру румяны, фасоль не подгоревшая.
Отец сначала был в кабинете, записывал расходы, потом заперся с мачехой в спальне, откуда скоро послышался его звериный рык, и стоны удовлетворенной жены. Старший Вайт любил брать жену быстро и громко.
Вся эта возня Джонни не волновала. Хотелось быстрее помыться, и предаться мечтам о скором приеме у Крекеров, давних соседей – помещиков.
Златокудрая Нэнси. Они не виделись шесть долгих лет. Крекеры уезжали в столицу. Теперь вот вернулись, и дают бал по случаю возвращения.
В их деревенской глуши, дом Крекеров был местом светской жизни.
А балы славились на всю округу самыми красивыми невестами. И вот теперь невестой может стать и Нэнси. Джон помнил дл сих пор свой первый поцелуй в щечку, за букетик полевых цветов.
Эти детские воспоминания, сладкой истомой растеклись по телу юного джентльмена. Теперь они выросли, помнит ли подружка их милые шалости?
Его мечтания о встрече с милашкой Нэнси прервал стук дверь.
– Масса Джон, горячая вода, вы позволите?
Слуга внес большую кастрюлю с водой, следом проскользнула Люси. и указав, где ставить кастрюлю, отослала раба на кухню.
Юноша, не стесняясь, разделся, и встал ногами в таз. Бывшая кормилица, сняла юбку, оставшись в одной рубашке. Зачерпнула кувшином воду, и стала поливать на голову, потом на плечи, была она выше молодого господина, почти на целую голову. Джонни смотрел, как просвечивает сквозь рубашку, в отблеске свечей, ее темное тело.
Вот служанка намылила мочалку, и стала тереть сначала шею, потом спину, и наконец, попу своего господина. И снова поливала водой. От жесткой мочалки тело раскраснелось, и Джонни не сразу почувствовал, как толстые пальцы раздвигают его ягодицы, и начинают ласкать его задние отверстие.
Это было приятно, и волнующе щекотно.
Потом Люси, стала омывать его грудь, и затем шепотом спросила:
– Учили ли моего маленького Джонни правильно мыть мужскую гордость?
Юноша отрицательно покачала головой.
Чернокожая рабыня села на коленки перед ним, и взяв белеющий в полумраке член, стала его омывать теплой водой. Потом слегка сжав в ладони, отвела пальцами к
райнюю плоть, и языком нежно очистила все складочки на члене, от накопившихся там выделений.
Член у ВАйта окреп, вздыбился, показалась капельки смазки.
Люси языком ее слизала, и стала облизывать весь стоящий початок, по спирали, обильно смазывая слюной. Потом перешла к промежности.
Открыв свой большой рот, осторожно стала заглатывать яички, заглотав, стала перекатывать их шершавым языком.
Это была пытка! Джонни словно заливали в вены, горячую смолу. Хотелось толи умереть, толи жить вечно, чтобы эта мука не кончалась.
Но судьба сжалилась над юным Вайтом, Люсии наконец – то оставила в покое его яички, засунула член юнца себе в рот.
Юному господину показалось, что головку его орудия погрузили в кипяток, ягодицы у парня сжались, и анус сладко заныл.
Джонни наконец – то понял, чего он так хотел, всего мгновение назад. Зная, теперь, что делать, он схватил рабыню за курчавую голову, и со всей силы засадил Люси член, глубоко в горло.
Он кончил мгновенно, Люси делая глотательные движения, ускорила его оргазм.
Потом Джонни лежал на кровати и отдыхал, служанка убиралась в комнате после купания.
Тело было невесомым, юный рабовладелец чувствовал себя настоящим мужчиной.
Словно желая утвердить его в этом мнении, Люси спросила разрешения прилечь с ним рядом.
– Масса Джонни уже пробовал жерло женщин, или пещерку девственниц?
– Нет, – прохрипел юнец.
Служанка помогла Джонни сесть и упереться в спинку ложа.
Рубашка ее полетела на пол, и словно черная молния, Люси скользнула и села сверху на юношу.
– Мой птенчик изголодался, сейчас Люси тебя покормит, – и сунула свой упругий сосок в рот растерявшегося господинчика.
Джонни забавляла, и возбуждала эта игра.
Правда, сосать он начал всерьез, даже прикусывал ободок соска. В комнате раздавалось чмоканье и женский смех.
Люси пыталась сесть на снова восставший от желания молодой початок, но он ее не слушался. Тогда она взяла его в руки, и сама вставила в свое влагалще.
И понеслась: сверху – вниз, назад – вперед, виляя бедрами. Груди ее, пружинисто подскакивали, ударяя юнца по лицу. В пупке поблескивало серебряное кольцо. Джонни увидел, как взбитая ее вагиной пена, показалось из ее лона. В комнате кружа голову, запахло женским соком.
У барчука сладко сжимались мышцы в животе, и даже, как ему казалось, он уперся головкой в самое дно матки. Но тут, острая боль от разовравшейся уздечки, словно отрезвила его, и он, схватив руками бедра мулатки, сам стал руководить ритмом их скачки.
Наконец все было, кончено. Люси еще пыталась мышцами влагалища удержать его ставший мягким член, но Вайт оттолкнул ее.
Она поднялась, и встала перед ним, демонстрируя свои жесткие и длинные волосы на лобке. На нем блестели капельки его семени и ее смазки. Служанка нырнула пальцами между половых губ, и, захватив нектар любви, поднесла пальцы ко рту.
Она смачно облизывала пальцы. Медленно, один за другим.
А Джонни, наконец, пришел в себя. На белой простыне алели капельки его, девственной крови. Головку члена слегка пощипывало.
Рабовладелец застонал, бедный «мистер вайт» – его растерзала, эта похотливая сучка!
Эта черная тварь его изнасиловала! Она смела, причинить ему, господину, боль.
Грязная рабыня!
Он схватил стоящий на тумбочке подсвечник, и привстал, словно, желая рассмотреть в подробностях то место, где недавно побывал его «мистер вайт».
Он сначала поджег темные курчавые волосы, потом засунул светильник глубоко, туда, где еще недавно, бился в оргазме его белокожий «мальчик».
Он буравил раз, за разом толстой, горящей свечой черную вагину, бывшей кормилицы.
Люси, заскулила, как побитая собака. На большее служанка не отважилась, ведь ее мог запороть насмерть, старший Вайт.
В комнате запахло так, словно смолили свинью.
Служанка, выла тихо в уголке, Джонни омыл свой болевший член, еще теплой водой, обмотал тончайшим батистовым платком, и лег спать.
Сквозь полудрему, он видел, как Люси оделась, и широко расставив ноги, медленно побрела из спальни.
И он уснул. Завтра он увидит Нэнси.
211