Машу привёл в чувство шлепок по заднице. Она вздрогнула и напряглась, ожидая продолжения, но вокруг стояла полная тишина. Вскоре она почувствовала, как из её дырок вытащили резиновые кольца, затем с ног сняли распорки, отстегнули руки и убрали вибратор. В завершении, Жак поднял крышку унитаза и поднял её голову за волосы. Он посадил её на колени и дал время привыкнуть к новой позе. Затем развернул её, поставил на четвереньки, пристегнул к ошейнику поводок и повел за собой. Он не торопился, принимая во внимание ее затекшее тело.
Пройдя по длинным коридорам, они направились в ту самую огромную душевую, где прошлый раз крупная женщина в резиновом фартуке по имени Аннет промыла её дырки. Сейчас все повторилось точь в точь, как и в прошлый раз: Машу подвели к стене в углу, поставили над сливом и хорошенько промыли ледяной водой из шланга с довольно сильным напором. В этот раз она не сопротивлялась, знание процедуры облегчало ее принятие.
После того, как Аннет грубо засунула свои пальцы в ее дырки, раскрывая их и проверяя, насколько хорошо она все промыла, она выключила воду и приказала Маше лечь на мокрый кафельный пол. Затем она схватила ее руки и одела на них наручники, зафиксировав их за спиной. После этого она достала тюбик с мазью и обильно смазала промежность рабыни, хорошенько промазывая обе дырки, как снаружи, так и внутри. Маша аж ахнула от яркой свежести заполнивший ее влагалище и анус, которое очень скоро переросло в жжение и страшный зуд. Она невольно стала двигать руками в попытках добраться до промежности, чтобы ослабить эти нарастающие чувства, за что получила резкий шлепок по своей мокрой заднице.
— Не смей даже пытаться! — угрожающе произнесла Аннет и стала стягивать с себя перчатки.
Было очевидно, что процедура была закончена и они собирались опять оставить ее неудовлетворенную и униженную.
— Вместо того, чтобы думать о своей пизде, лучше спи, у тебя еще много интересного впереди и будет обидно, если ты заснешь в момент своей самой впечатляющей ебли, — Аннет засмеялась над собственной шуткой, посчитав ее достаточно остроумной.
Но Маше было не до шуток. Чем бы то её не намазали, ощущение жжения и того, что её пизда и анус были словно в огне усиливались. Она хотела подняться и сесть на жопу, чтобы хотя бы за счёт давления ослабить боль. Но и тут заработала удар по затылку.
— Ты что, особо тупая?! Кому сказано — лежать!
Понимая, что перед ней была совершенно нетренированная рабыня, которая ещё не обладала контролем над своим телом, Аннет подошла к шкафу и достала две палки с кольцами на концах. Она пнула Машу в бок, заставив перевернуться на живот, затем закрепила одну палку на щиколотках рабыни, разведя ноги достаточно широко, а вторую прикрепила одной стороной к середине первой палки, а второй к наручникам рабыни.
Теперь Маша могла лишь лежать на животе, не имея возможности подняться. Она корила себя, что ослушалась Аннет, тогда она смогла бы провести хоть чуть-чуть времени не будучи зафиксированной в очередном неудобном положении.
Когда осознание ее новой позы улеглось в ее сознание, жжение в промежности вернулось вновь. Но сейчас зная, что её попытки ослабить эти ощущения скорее всего приведут к ещё большим ограничениям, она зажмурила глаза, прикусила губу и старалась расслабится и не думать о своей горящей пизде. Она не слышала, как Аннет вышла и заперла за собой дверь, оставив на мокром полу беспомощно связанную рабыню с пылающей промежностью.
Не смотря на свой дискомфорт, Маше удалось задремать. Она не знала, сколько прошло времени с подписания договора, но подозревала, что много, так как глаза стали слипаться, и она уснула. Проснулась она оттого, что кто-то снимал с неё наручники и освободил её лодыжки. Она слегка подняла голову и увидела Жака, после чего опустила взгляд и замерла, не смея подняться без команды.
Она поражалась, какое воздействие оказывал на нее этот человек, потому что не смотря на страх, который она испытывала рядом с ним, понимая, что при желании он мог причинить ей такую боль, которая заставила бы ее молить о смерти, в то же время, она готова была довериться ему полностью и без оглядки назад.
Выдержав паузу и оценив Машину выдержку, Жак скомандовал, чтобы она помочилась. Маша замерла, она хотела писать, но если она выпустит струю сейчас, лежа на животе, то вся окажется в моче. За задержку она получила хлыстом по голой заднице и тут же стала мочиться. Желтоватая жидкость двинулась в сторону слива, по дороге протекая через Машины груди и лицо. Заставив ее так пролежать еще пару минут, Жак наконец скомандовал встать на четвереньки. Она поднялась чувствуя, как её собственная моча стекала по лицу, носу, животу, сиськам, рукам и бедрам. Вскоре она почувствовала, как по заднице ударила струя воды из шланга. Через пять минут она была похожа на мокрую дрожащую курицу. Затем ей на спину упало полотенце и она получила команду вытереться. Она послушно исполняла всё и даже умудрилась вытереться, не вставая с четверенек.
Жак забрал полотенце, пристегнул к её ошейнику поводок и повел в другую комнату. Увидев, что они зашли к Кристиану, Маша невольно улыбнулась, вспоминая, какое блаженство испытала там прошлый раз. Но сейчас никто не стал сажать её в кресло с фаллосами, хотя ей очень хотелось, чтобы её заполнили и ослабили зуд в промежности.
Жак велел подняться на колени. Она повиновалась. Кристиан расчесал ее волосы, подсушил их феном и стал готовить ее новую прическу. В отличие от прошлого раза, сейчас он собрал их в пучок и используя большое количество заколок стал фиксировать волосы так крепко, что у Маши заболела голова. Каждый волосок был убран и крепко закреплен, чтобы не выскользнуть, что бы не делали с головой рабыни.
Маша не считала, что ей идет такая прилизанная прическа, но вряд ли кого-то интересовало ее мнение. Когда Кристиан закончил, Жак дернул за поводок, Маша опустилась на четвереньки, считая, что именно это от неё требовалось, но получила плетью по заднице и испуганно посмотрела на Жака, не понимая за что. Он ещё раз дернул за поводок и заставил ее вернуться в позу на коленях.
— Открой рот и поблагодари! — скомандовал Жак.
Маша открыла рот и собиралась сказать «Спасибо», когда получила оплеуху. Она чуть не заплакала, не понимая, что от нее хотели.
— Открой рот и жди! Это и есть твоё предложение благодарности, и если твоим ртом соблаговолят воспользоваться тогда и будешь делать, что скажут, тупая сука!
Кристиан засмеялся неопытности новой сучки. В этом заключалась их прелесть — готовность на всё и в то же самое время неопытность и смущение. Тем более при нём многие вели себя нехарактерно их мазохистским наклонностям, очевидно он не обладал доминантным поведением и это сбивало рабынь с толку.
— Спасибо, Жак, я обойдусь. Но я был бы не прочь быть первым, кого она вылижет сегодня.
— Без проблем, я только уточню не записывался ли на это кто из клиентов.
Маша понятия не имела, о чём они говорили и так и стояла на коленях с открытым ртом, пока Жак не скомандовал ей опуститься, при этом отчитав её за нерасторопность и тупость.
От его слов рабыня заметно поникла и расстроилась. Поэтому на сцену она вышла обреченно и без тени воодушевления. Ей показалось нечестным, что ей не объясняли правила и считали, что она должна была схватывать все на лету. От нахлынувшего отчаяния зуд в промежности дал опять о себе знать и она подумала о том, что ей ведь всё равно не дадут возможности кончить, а если и дадут, то скорее всего после очередных неимоверных испытаний.
Она оглядела зал полный людей, свет слепил её, и она не видела, были это те же люди что и вчера или состав гостей поменялся. Жак подвел её к странной конструкции напоминающей гинекологическое кресло, отстегнул от поводка и приказал лечь на спину на эту штуку. Ее ноги зафиксировали и развели так широко, что она боялась, что они разорвут ей связки, хорошо, что раньше она занималась гимнастикой и была гибкой. Спинку кресла опустили достаточно низко, а голову ничего не держало, в результате чего она свисала вниз и давала возможность воспользоваться ее ртом. Руки заковали в наручники под креслом, живот закрепили кожаными ремнями лишая её возможности двигаться.
Жак стал баловаться с пультом, с помощью которого можно было регулировать наклоны кресла, отчего задница Маши стала подниматься высоко к верху, а голова опускаться ниже. Она попыталась запротестовать, так как голова закружилась, за что получила плетью по раскрытой промежности. Её пустые дырки опять заныли, действие мази вызвавшей зуд уже прошло, но Маше всё равно хотелось, чтоб дырки заполнили. Жак словно угадав её желания, довольно ухмыльнулся, медленно опустил кресло в горизонтальное положение и подкатил его к другому креслу, находящемуся на сцене. Оно было покрыто велюровой тканью и явно было не предназначено для рабыни. Оно напоминало массажное кресло, на которое клиент садился лицом к спинке и мог опустить голову на мягкий подголовник, в то время, как спина была предоставлена для массажа.
Все это время Люпен что-то рассказывал на сцене, шутил и подбадривал публику, но Маша не слышала ни слова, все пытаясь представить, что сейчас ей предстояло сделать. Вскоре на сцене появился Кристиан. Он быстро снял джинсы и залез на велюровое кресло, так, что его задница свисала с краю, а голову он опустил на предназначенный для этого мягкий подголовник.
Жак подкатил Машу поближе, так, что ее рот оказался прямо напротив задницы. Не смотря на то, что ей нравился Кристиан и он был единственным человеком, который давал ей ощущение, что ещё не всё потеряно и она не до конца деградировала, особенно, когда готовил её к выходу на сцену и делал прически. Сейчас же утыкаясь носом в его задницу это ощущение исчезало словно мираж. Она невольно попыталась увернуться и тут же получила удар плетью по груди и вскрикнула от боли.
Жак нагнулся, схватил её за тот самый пучок волос, который так старательно недавно готовил Кристиан и уткнул ее лицо в задницу молодого человека.
— Твоё дело лизать любой анус, который окажется перед твоей симпатичной мордашкой, иначе, я тебя так высеку, что ты забудешь, как тебя зовут. Теперь приступай, и я хочу, чтобы кончик твоего языка исчез в его дырке. Ты поняла?
Он угрожающе потянул ее за волосы, и она кивнула. Но всё равно не представляя, как справится с этим занятием.
До этого, всё, что ей нужно было делать — это ничего не делать, позволив им полный контроль над её телом, а сейчас будучи связанной, в этой неудобной позе, она должна была прикладывать усилия, чтобы дотянуться до ануса и делать, то, что ей было противно.
Очередной шлепок заставил её вскрикнуть и начать работать языком. Она зарылась лицом в задницу молодого человека и бесстыдно лизала его анус. Через несколько минут довольные стоны стали вознаграждением, за её усилия. Кристиан стал двигаться в такт с движениями ее языка. Она подозревала, что его член уже поднялся от возбуждения.
Кристиан непроизвольно потянулся к члену и стал трогать себя. В этот момент Люпен положил ему руку на плечо и предложил остановиться. Он взглядом указал на уже ожидавшую официантку, подразумевая, что парикмахер мог воспользоваться её услугами, либо попробовать растянутые дырки Маши. Молодой человек нехотя поднялся и слегка поразмыслив устроился между Машиных ног, раздумывая с какой из дырок начать.
Маша даже не почувствовала, как Кристиан заполнил ее анус, потому что перед её лицом появилась еще одна задница и она не долго думая принялась за работу.
Через какое-то время она уже не чувствовала языка, и не обращала внимания на запах и всё, что ей приходилось вылизывать. Она двигалась словно на автомате, стараясь не облажаться. Она удивилась, но ей хотелось услышать блаженные возгласы мужчин, это было её наградой и она испытывала гордость оттого, что могла доставить им удовольствие, не смотря на то, что сама казалось уже потеряет сознание от прилагаемых усилий. То, что происходило с другими ее дырками, волновало ее меньше всего. Большинство предпочитали анус, игнорируя её пылающее от вожделения влагалище. Многие нещадно мяли ее сиськи, вытягивая соски так, что она вынуждена была пищать от боли в промежность того, кто был в этот момент перед её ртом.
Некоторые садились на кресло наоборот и дрочили на нее, пока ее язык был утоплен глубоко в их заднице. Через некоторое время она была полностью покрыта спермой, как изнутри, так и снаружи. Веки слипались от клейкой массы, и как бы ей не хотелось смыть или хотя бы вытереть это со своего лица, она не могла это сделать с руками скованными сзади. Иногда по просьбе клиентов, одна из официанток протирала спиртовой салфеткой ее рот или промежность, но остальные части тела к которым никто не прикасался оставались, как есть.
Не имея возможности нормально видеть, в то время как глаза покрывала тонкая пленка слипающейся спермы, она не сразу поняла, что перед ней больше никто не сидел, и высовывала язык все дальше, пытаясь дотянуться до очередной задницы, но безрезультатно.
— Что ж нам теперь с тобой делать спермо-приемник ты наш? — гоготал Жак, оглядывая склизкую массу на теле рабыни.
— Пусть остается, — вмешался Люпен, — так будет даже проще.
Маша понятия не имела, что именно должно было стать проще, когда она была вся в сперме. Она почувствовала руки одетые в латексные перчатки, очевидно, что Жаку было противно прикасаться к ней. Он отстегнул её и подвел к ведру в дальнем углу сцены.
— Помочись, следующая возможность у тебя будет еще не скоро, — он говорил негромко, скорее всего, эти слова не предназначалось слышать публике, — и, к твоему сведению, мочиться, как и срать или кончать, или вообще делать хоть что-либо, без разрешения ты теперь не имеешь права. Прошлые пару раз, когда ты помочилась под себя, как сучка, мы простим тебе, но если ещё раз ты такое сделаешь, заплатишь с полна! Поняла?!
Маша кивнула и стала корячиться, чтобы устроится над ведром. Раньше она и представить не могла, что сможет помочиться перед залом полным людьми, но сейчас её уже мало, что могло смутить.
После этого она покорно опустилась на четвереньки и позволила себя вести дальше. Они вернулись на середину сцены. Она по прежнему мало, что могла разглядеть, из-за спермы на лице, но ярко красный латексный костюм в руках официантки не заметить было сложно.
На сцену вышли еще три девушки и стали вместе натягивать на нее это странное одеяние. Маша не двигалась и позволяла латексу скользить по ее скользкому от спермы телу. Теперь она поняла смысл сказанных ранее Люпеном слов. Но также она прекрасно знала, что сперма имела свойство засыхать и не представляла, как они потом собирались вытащить ее оттуда. А собирались ли они вообще? Подумала она про себя.
Вскоре каждая частичка ее тела, кроме головы и промежности, для которой был сделан специальный вырез, была покрыта ярко красным латексом. Костюм не имел пальцев на руках и теперь её руки больше походили на плавники. Она стояла не смея пошевелиться, чувствуя, как сперма растекалась и размазывалась внутри костюма, но она не чувствовала ничего снаружи.
Жак схватил ее руки и потянул за спину, заставив выгнуть спину и выпятить грудь, плотно запакованную в латекс, вперед. Он скрестил их достаточно высоко и закрепил таким образом, что её ладони прижимались к локтям. Он надавил ей на плечи и заставил опуститься на колени. Затем обошел её, встал спереди и вытащил из кармана беруши, и крепко заткнул рабыне уши. В этот момент мир погрузился в полную тишину. Маше стало не по себе от этого, а когда она увидела в руках Жака окончательную часть костюма, она невольно содрогнулась и чуть не поднялась. Он сразу жестко схватил ее за плечи и угрожающе посмотрел, этого было достаточно, чтобы она опустила взгляд и позволила натянуть себе на лицо и голову маску из того же красного латекса, которая закрывала полностью голову и даже глаза, были только маленькие дырочки для носа и дырка для рта.
Теперь она не могла не только слышать, но и видеть. Кожа, покрытая латексом потеряла чувствительность к окружающему миру и единственное, где она ещё ощущала слабое дуновение ветра, это были ее промежность и рот. В результате все её попытки получить информацию о том, что происходило снаружи, стали невозможными, а все чувства устремились в те места, где еще был контакт и ощущения, заставляя их напрягаться и жаждать прикосновений так, как никогда. Нос стал улавливать тончайшие запахи, рот был открыт, словно она пыталась им что-то расслышать или увидеть, а пизда текла в надежде, что кто-то сжалится и наконец наполнит ее, чтобы она почувствовала опору и что была не одна.
Словно нарочно никто сейчас к ней не прикасался и не хватал, чтобы не дать контакт, который мог отвлечь её от внутренних переживаний. Она стояла на коленях, совершенно одна, в своем пустом, глухом и темном мире с пульсирующей от страха и напряжения промежностью и телом покрытым спермой, которую из-за отсутствия других стимуляторов она чувствовала в несколько раз сильней.
276