– Нет, ну… Ёлки – палки… – я усмехнулся, пожав плечами.
– Если ты не хочешь, или передумал, то никто тебя не заставляет, – твёрдо и серьезно сказала мать.
– Нет, я… я – я… я хочу… – мне с большим трудом удалось выдавить из себя это «хочу». – Просто…
– Просто для тебя это неожиданно, ты перенервничал, понятное дело. Можно и не сейчас, в другой раз, и не здесь. И вообще это необязательно, я же сказала. Просто после всего, что я узнала от Валентины Михайловны про то, что ты изменяешь Марине, про ваши отношения, я решила, что пусть будет так. Я, во – первых, не хочу, чтоб Марина узнала про Валентину Михайловну, и не хотела, чтоб ты бросил Марину, у вас ребенок, а то, с таким сильным твоим… интересом Валентина бы тебя увела… Вот и подумала – пусть так, зачем чужая «мама», когда есть своя… – мать говорила серьёзно и спокойно. Теперь у меня не оставалось сомнений. Как говорится, – невероятно, но факт!
– И чё теперь?.. – после паузы спросил я. Валентина, вновь отошедшая к плите, обернулась, и подойдя ко мне, снова схватила мою руку:
– «Чё теперь, чё теперь!» Нерешительный какой… – с этим деланно возмущённым возгласом она опять прижала мою руку к маминой груди.
Мама засмеялась.
Я не убирал руку и сидел, глядя, как смеётся мама.
Валентина, вновь было приготовившаяся, как тогда, к моему сопротивлению, не ощутив его, чуть ослабила свою цепкую хватку.
Мама перестала смеяться.
Моя ладонь была плотно прижата к внушительному холму её правой груди, обтянутой зелёной тканью платья. Я ощущал шершавый узор на ткани, теплоту и упругость груди под ней. Ладонь Валентины, лежавшая поверх тыльной стороны моей ладони, шевельнула мою, как бы заставляя погладить, а потом чуть сдавила, «подсказывая» действие. За спиной её на плите шипела сковорода. Кровь шумела у меня в голове. Я сглотнул от волнения и встал. Валентина убрала руку. Мама смотрела на меня снизу вверх.
Валентина отошла к окну, а я встал сзади мамы и положил ладони ей на плечи. Она сделала движение, будто хотела взять меня за руки, но не успела. Я наклонился и обеими руками взял её за грудь. Мама чуть откинула голову назад, я поцеловал её в теплую щеку, ощутив аромат духов. Мои руки в это время шарили по маминой груди, потискивая её. Несмотря на предыдущий разговор, я не мог избавиться от удивления, что она мне это позволяет. Сверху было видно в вырезе платья, как раздваиваются мамины груди. Платье слишком тесно обтягивало мамин бюст, но мне всё же удалось проникнуть в вырез платья, и теперь я кончиками пальцев мял горячее и мягкое мамино тело, иногда натыкаясь на краешки бюстгальтера. Поскольку к груди доступ был весьма ограничен и неудобен, я оторвался от неё. Мне пришло в голову, что, раз всё вот так, то, наверное, мама не будет против, если я потрогаю её и в других местах. Эта мысль наполнила меня восторгом. Всё так же стоя сзади мамы, сидящей на стуле, я положил руки на её бедра, погладил живот, потрогав внизу его. Я был порядком возбуждён. Брюки мои в соответствующем месте оттопырились.
– Ну что, любовнички? Может, в постель уже пора? – раздался весёлый голос Валентины, входящей в кухню со стороны ванной. Мы с мамой так увлеклись, что я не заметил, как Валентина выходила.
– Денисочка… Хочешь? – мама подняла на меня глаза, помутневшие от возбуждения и выпитого спиртного.
– Да… – выдохнул я. Мама поднялась со стула, стало тесно, мы втроём как – то бестолково затолпились на выходе из кухни.
У меня в голове крутилось множество вопросов, которые я хотел задать маме и Валентине, но я думал: «Потом!» Главное, что меня сейчас занимало, это мысль: «Неужели действительно сейчас… ЭТО произойдёт?! Моя мама, всегда такая правильная – и вот…» Я не волновался, но мелкая дрожь не проходила. И, признаюсь, я хотел, чтобы всё случилось, потому что до конца не верил, что такое может быть, и то ли хотел «проверить», то ли «успеть воспользоваться», пока разрешено.
Мы прошли в комнату. В ту самую комнату, где час назад я трахал Валентину, которая зад
авала мне провокационный вопрос: «А ты бы хотел с мамой?», и где сейчас моя мать готова была мне отдаться.
– Ну? Я раздеваюсь? – спросила мама Валентину.
– Раздевайся, раздевайся! Давай я тебе расстегну…– кивнула та. Мама, не обращая на меня внимания, стянула с себя платье. Она стояла ко мне спиной, а я смотрел на задравшийся подол ее комбинации. Мама села на диван и стала стягивать рейтузы.
– Ну помоги матери, что ли! – воскликнула Валентина. Я подошёл. Мама сидела на краю дивана. Она без улыбки посмотрела на меня и вытянула ногу, я стащил полуспущенные рейтузы, открыв взгляду полные белые ноги.
– Ну и сам давай! – скомандовала Валентина.
– Ты иди… – сказал я ей.
– А что? Стесняешься? Слушай, как у него стоит – то на тебя… – обратилась она к матери, положив руку на бугорок на моих джинсах. Мать не ответила.
– Ладно, я пойду, – Валентина развернулась и вышла. Я быстро разделся и встал около дивана, не зная, как себя вести. Мама уже лежала, вытянув и положив ноги одну на другую, а правую руку тыльной стороной положив на лоб, и смотрела на меня.
– Можно? – я сделал движение к дивану.
– Давай… иди сюда… – мама заворочалась, немного отодвигаясь, диван заскрипел. Я влез на него, задев своей торчащей дубинкой мамино бедро.
– Как он у тебя… действительно… – кивнула мама на него.
– Ну так! С родной мамой же… – набрался смелости пошутить я.
– Давай – ка я… помоги… – мама села и стала стаскивать с себя комбинацию.
Я помогал ей. На моих глазах обнажалось её родинки, виденные мной, когда мы бывали на пляже.
Мама завела руки назад, лямки бюстгальтера опали. Качнулись освобождённые груди – большие, с крупными розовыми участками вокруг сосков и еле просвечивающей паутинкой зеленоватых вен. Мне немедленно захотелось их погладить, что я и сделал.
Мама тем временем легла на спину и, приподняв таз, начала стаскивать с себя белые трусы. У неё было круглое рыхлое брюшко с розовато – белёсыми полосками растяжек. Когда она меняла положение тела, снимая трусы, на животе образовывались жирные, наползающие одна на другую складки. Наконец, трусы были брошены на стул. Я мельком успел увидеть половые губы в клочьях густых волос. Мама легла и, вздыхая, накрыла нас одеялом. Сразу стало теплее. Я лежал на боку, головка члена прижималась к толстой и горячей маминой ляжке.
– Ну? Потрогай меня… – прошептала мама.
Я почувствовал, как её рука под одеялом убрала мою руку с груди и потянула вниз. Волосы… Я вдруг осознал, что через секунду мои пальцы коснутся половых губ моей матери. Ёлки – палки… А мама уже мяла свою тёплую киску моими пальцами. Её промежность была мягкой и сырой. Оставив мою руку, мама повернула ко мне лицо и вытянула губы… Меня обдало её горячим дыханием.
– Иди ко мне… Денис… Сыночек мой…
Я неловко клюнул её в губы. Рука моя, будто не подчиняясь мне, сама собой шарила под одеялом по маминому телу. Сиськи у неё были не меньше, чем у Валентины Михайловны, они колебались от моих прикосновений, я мял их всё сильнее и не мог насытиться дивным ощущением их плотности и гладкости.
– Мм – ых!.. Мм – ых!.. – пыхтела – мычала мама, ворочаясь под моим массажем, закрыв глаза и подставляя то одну, то другую, сиськи. Я сел.
– Что? – открыла мама мутные глаза.
Я отбросил одеяло и сдвинулся к изножью.
– Подними ноги… – прошептал я. Мама начала их поднимать.
– Нет, нет, – согни в коленях! – поправился я.
Мама сделал, как я просил.
Я сел на коленях и жадно впился взглядом в её промежность. Чёрт… Денис! Ты разглядываешь пизду собственной матери!
Я приложил пальцы к приоткрытым губам, меж которых влажно розовело. Затем ввел палец внутрь и вынул его. Мама сделала чуть заметное движение тазом вслед моему пальцу, вагина ответила слабым чмокающим звуком. Я ощутил, как немного шершавые пальцы матери подползли и обхватили мой пульсирующий член. Теперь я, сидя около матери, погружал в её размокающую вагину два пальца, а она, лёжа, дрочила мне неторопливыми движениями вверх и вниз...
(ПРОДОЛЖЕНИЕ СЛЕДУЕТ)
193