Как спокойна и своеобразно красива летняя ночь в Знаменске – маленьком провинциальном городке на берегу речушки Хрустальной!
В чёрно-синем небе – бесконечная, необозримая россыпь крупных золотистых звёзд. Между ними и грешной землёй порхает игривый, озорной ветерок и ласково ерошит листья на сонных каштанах и тополях. Они полусердито-полуласково шелестят под его нежными дуновениями – точь-в-точь как девчонки в ответ на заигрывания назойливого, но обаятельного кавалера. Вдоль улиц сияют разноцветные фонари – белые, кремовые, ярко-жёлтые, оранжевые (кстати, они лишь совсем недавно научились гореть все вместе, целую ночку напролёт, не вынуждая городок погружаться в непроглядную темень до самого рассвета).
Со стороны шоссе иногда долетает шум дальнобойных фур. А из центра, из маленького, пока что единственного на весь город ночного клуба чуть слышно доносится давно устаревший музыкальный хит (непритязательной, развеселившейся молодёжи, видно, уже нет разницы, под какую мелодию дрыгать телом, требующим движения):
– В лунную ночь
Я по бульварам
Буду бродить
До утра босиком!..
Но ни то, ни другое не разрушает всеобщей, всеобъемлющей, всевластной ночной тишины. Всемогущая царица Ночь повелела всем – и спящим, и бодрствующим – вести себя как можно тише. И это повеление исполняется безоговорочно. Дерзнувший его нарушить либо болен, либо безумно влюблён, либо просто безумен.
– Сука! Сука! Сука-а-а!
Да уж, хриплый и плаксивый крик молодого пьяницы совсем никак не вписывается в ночную гармонию. Но ему всё равно, и он даже не думает умолкать:
– Шлюха! Лярва! Прошмандовка! Блядюга ебучая! Чтоб ты сдохла, курва! Я тебя убью, мра-а-азь!!!
Грязный, обтрёпанный, заросший чёрной щетиной двадцатилетний парень, рыдая от злости, остервенело лупит кулаками и пинает ногами светящийся сити-лайт. Затем, не удовлетворившись сделанным, хватает с земли булыжники и мечет их в ненавистный столб с застеклённым рекламным плакатом. К счастью, стекло оказывается крепким, и результатом всех затраченных усилий вандала становятся лишь несколько небольших царапин.
– Сучара! Я тебе... Я тебя порву, блядь! С дерьмом смешаю-у-у!
Он набирает полные горсти ещё сырой после небольшого вечернего дождика земли. Отчаянно бросает её в ненавистное стекло. Но увы, оно непроницаемо для грязи. Полужидкая чёрная масса быстро и бесследно съезжает с гладкой, скользкой поверхности.
– Я тебя сожгу, паскуда! Подстилка драная! – уже обессилев после взрыва ярости и переходя на полушёпот, выдавливает из себя вандал. Дрожащей рукой достаёт из кармана затёртый спичечный коробок. Спички ломаются в его пальцах, царапают покрытую серой отсыревшую бумагу, но так и не зажигаются. Да если бы и зажглась хоть одна – что толку-то?
– Уебанка дырявая! Пидараска-а-а! Ы... ы-ы... ы-ы-ы! – ослабев от напрасных усилий и от злобы, стонет и всхлипывает неудавшийся поджигатель. По-собачьи скулит, валится ниц и отчаянно бьёт кулаками по мягкой влажной траве на газоне.
А сверху, со светящегося и совсем не пострадавшего сити-лайта, ему обаятельно и... победно-безжалостно улыбается молодая блондиночка в модном деловом костюмчике. «Какая она, современная бизнес-леди?» – вопрошает ярко-золотистыми буквами слоган над её головой...
И бьющийся в истерике пьяный парень, и любой прохожий без особого труда ответили бы на этот вопрос, лишь взглянув на плакат. Виолетту Викторовну, директрису одного из филиалов крупного медиа-концерна «Общество и бизнес» давно и хорошо знал весь Знаменск. Как не знать? Кто, как не она, вдохнул жизнь в этот умирающий городишко? Кто привлёк сюда бурный поток инвестиций и снова запустил обе давно остановившиеся фабрики? Кто дал работу безработной молодёжи? Кто вправил мозги (правда, не без помощи в
лиятельных покровителей) заворовавшейся и обнаглевшей местной элите? Кто заставил городских чинуш-эгоистов привести в порядок разбитые городские дороги, заменить давно проржавевшие подземные коммуникации, отремонтировать школы, детсады и музеи? О госпоже Белинской, молодой, умной и энергичной деловой даме (то есть девице), горожане всегда отзывались только с восхищением и благодарностью. Её знали здесь исключительно с хорошей стороны.
Но он, Вадим Андреевич Дьяченко, оставшийся без единого гроша в кармане, отвергнутый и проклятый племянник журнального магната, был уверен, что знает её намного лучше других. И что ещё собьёт «корону» с этой зарвавшейся выскочки. Ничуть не сомневался, что она пришла к нынешнему успеху через протекцию его дяди – сиречь через дядину постель. Эта мысль безжалостно мучила Вадика и вынуждала искать новые способы и средства для отмщения. Вот только какие способы может изобрести несчастный мозг, замученный алкоголем и злобой?..
Скрежеща зубами, незадачливый «мститель» поднялся, расстегнул ширинку и справил малую нужду на ненавистный ему застеклённый плакат, на мило улыбающееся девичье личико.
– Глотай, падло! – злорадно прошептал он. – Глотай! Ты у меня ещё в ногах поваляешься, гнида!
Напоследок брызнул мочой себе на разбитые рваные кроссовки и снова скрипнул зубами, пряча в штаны своё «грозное оружие»:
– Ты ещё будешь мои обоссанные туфли вылизывать! И благодарить меня за это счастье!..
Что же привело Вадика из областного центра сюда, в Знаменск? Причин было несколько. Во-первых, там уже не осталось дружков-приятелей, готовых дать ему приют и хоть небольшую материальную помощь. Во-вторых, надо было как можно скорее убраться подальше от гнева своего всесильного дядьки. В-третьих, о позорном возвращении в деревню к матери не могло быть и речи – в этой убогой деревушке для него была лишь одна незавидная перспектива: спиться, деградировать, сойти с ума и повеситься (или сдохнуть спьяну где-нибудь под забором). В-четвёртых, обиду (тем более, такую серьёзную) прощать нельзя. И он ещё за всё отплатит этой... Во бля, даже бранные слова для неё закончились!.. Обязательно отплатит! Остаётся лишь придумать, как это сделать.
Но Вадик не умел строить сложные стратегические планы. И полагался лишь на везение, фарт, счастливый случай. Решение само должно прийти к нему. Обязательно что-то придумается! Утро вечера мудренее! И мудренее ночи!
Он доковылял до маленького скверика, уселся на сырую скамейку и задремал, утомлённый и телесно, и душевно...
Не видел, как поднималось над городком солнце. Не слышал, как птицы встречали его разноголосым щебетом. Не замечал, как распускались навстречу утренним лучам цветы на газонах и клумбах. И только когда совсем рядом послышались чьи-то лёгкие, шуршащие шаги, инстинктивно вздрогнул и раскрыл глаза. По скверику величаво продефилировала босиком, неся в правой руке золотистые босоножки, а левой придерживая на плече маленький изящный ридикюль, стройная молодая шатенка в шикарном оранжевом платье. Сам не понимая почему, он поднялся и, пошатываясь, поплёлся следом за этой красоткой. Она, не останавливаясь, оглянулась, обожгла презрительным взглядом странного «преследователя» – жалкого, грязного оборванца. С отвращением отвернулась и прибавила шагу.
Вадик не спешил. Но и не терял из виду незнакомку. Спросонья слабо соображал, что и зачем он сейчас делает. И всё же какое-то смутное шестое чувство подсказывало, что неведомая девица-красавица не просто так появилась в поле его зрения. Уж не сама ли госпожа Удача в её образе снизошла к несчастному, решив осчастливить его своей долгожданной протекцией, и указала ему желанный маршрут к реваншу?
Глупая мыслишка, конечно. Но в бурном море отчаяния и безнадёги сгодится любой спасательный круг. Или что-нибудь хотя бы отдалённо похожее на него.
(Продолжение следует)
314