С трудом открываю глаза и, пытаясь осознать, что происходит, вижу над собой лицо миловидной молоденькой брюнетки. В глаза сразу бросается плотно охватывающий ее шею ошейник черного цвета.
— Проснулась? Давай быстро вставай и готовиться, опаздывать нам нельзя, — говорит она, едва увидев, что я открыла глаза.
С этими словами мои руки отстегиваются, и она тянет меня за руки с постели, помогая встать. Способность соображать нормально спросонья ко мне еще не вернулась, я еще только вспоминаю и осознаю, что со мной недавно случилось, поэтому без всякого сопротивления даю себя повернуть к ней спиной и защелкнуть опять браслеты уже за моей спиной.
— Так, быстро давай в туалет, позовешь, когда закончишь, — под эти слова она вталкивает меня в маленькую дверь, скрывавшую за собой небольшое ванное помещение, сверкающее белизной. Закончив свои нехитрые дела, встаю, и с трудом извернувшись, нажимаю на кнопку слива. Хоть с одеждой со скованными руками возиться не пришлось, одеться-то мне так и не дали. Услышав звук слива, в ванную моментально влетает та же девушка.
Теперь я ее вижу в полный рост и могу рассмотреть одежду на ее великолепном и явно ухоженном теле. Хотя одеждой коротенький черный фартук с белой отстрочкой, разве что на пару сантиметров ниже половых губ, и такой же куцый лиф, едва закрывающий соски, можно назвать с большой натяжкой. На ногах — черные же открытые туфли на высоченном каблуке, застегивающиеся на лодыжках широкими ремнями с пришитыми металлическими кольцами. Вспоминаю, что обувь здесь надо заслужить. Эта, значит, привилегированная, заслужила. Запястья девушки охватывают браслеты, такие же, как и на мне.
— Что встала? Садись обратно живо! Тебе за собой ухаживать запрещено, придется мне все делать, — она толкнула меня обратно к унитазу.
Девушка повернула маленький кран сбоку, отчего мне на киску полился ручеек теплой воды. От неожиданности я чуть не вскакиваю. Она же тем временем набрала в ладонь какого-то мыла, нагнулась надо мной, и начала тщательно мыть мои складочки. Чувствую, что опять заливаюсь краской — сижу со скованными руками, а мою киску вымывает рукой абсолютно незнакомая мне девчонка!
Хотя... Я наконец проснулась, мысли в голове уложились и способность соображать вернулась. Это — новый, незнакомый мне человек в этом месте, девушка, и судя по всему, такая же рабыня, как и я. Значит, она могла бы захотеть мне помочь!
— Как тебя зовут? — осторожно спрашиваю.
— Нам запрещено разговаривать не по делу! Ноги шире раздвинь! — раздраженный ответ. Потом, уже помягче, — И имен у нас нет, пока не заслужим... Меня вот Евой назвали. Так и зови.
С этими словами она закрутила кран, закончив меня намывать, вытерла меня полотенцем.
— Встань, согнись в пояснице, щекой обопрись на стену. И ноги пошире. Быстрее давай, мало времени, того и гляди накажут!
Я решаю не перечить и не ссориться. Лучше уж постараться узнать побольше. Принимаю требуемую позу. Остро ощущаются скованные руки, заставляющие унизительно прижиматься лицом к кафелю, и расставленные ноги, дающие полный доступ к моей киске. Тем временем ловкие пальцы Евы начинают тщательно втирать в нее какое-то масло.
— Ева, а где мы вообще находимся?
— Никто из нас этого не знает... И ты не узнаешь, а будешь стараться расспросить хозяев — еще и накажут... Так, я ж сказала, разговаривать запрещено! Мне приказано вставить тебе в рот кляп, если не будешь молчать. И знаешь, милая, я тебе его вставлю, свою задницу мне намного более жалко, чем твою, уж извини.
Резкие, в общем-то, слова совсем не вяжутся с нежностью, с которой она обрабатывает меня между ног. Очень приятные массирующие прикосновения и неглубокие проникновения, чуть ли не ласковая обработка опять начинающего напрягаться клитора...
— Это тебе чтоб мягкая была и эластичная, мало ли что будет, — поясняет Ева. — Сейчас еще смазку в твоей попке обновим. Она у тебя красивая...
Пробка аккуратно покидает мое тело. Немного неприятно, смазка за это время вся уже впиталась, и гладкая пробка все же создает трение, растягивая мой анус. Однако сразу же приносит облегчение прохладный гель, который толстым слоем наносят пальцы второй руки Евы. Пальцы другой ее ладони на всякий случай продолжают поглаживать меня между ног, сглаживая неприятные ощущения в попке. Гель втирается в анус, вдавливается в него и растирается по внутренним стенкам нырнувшим мне в попку пальцем. После пробки пальцы Евы входят в анус практически беспрепятственно.
— Ты первый день здесь?
Мычу что-то утвердительно. Болтушка-Ева вроде бы сама разговорилась, нельзя ее перебивать неосторожным словом, пускай рассказывает дальше.
— Тогда советую тебе быть покорной, и понравится хозяевам. Делай, что от тебя хотят, и старайся. Я серьезно. Иначе накажут, может сначала и не сильно, но порка и всякие прочие штуки мало кому могут понравиться, — доверительно шепчет Ева. Пальцы ее продолжают меня ласкать. Честно признаюсь себе, что мне очень даже приятно, и я не возражаю, но появляются вопросы насчет ориентации девушки. Даже чуть разочарованно вздохнула, когда пальцы Евы, вставив пробку на место, покидают мою промежность.
— Куда ты меня ведешь? Что от меня хотят-то? Я пока вообще ничего не понимаю...
Ева разворачивает меня и подталкивает к раковине. Моет руки, пока я смирно стою рядом и вопросительно смотрю на нее.
— Мне запретили тебе рассказывать, куда и что. Пока что. Обслуживать хозяина за ужином. В японском стиле. А что от тебя хотят тут — да всего, что им в голову придет. Работа по дому. Сексуальные услуги. Держать себя в форме, чтобы нравится хозяевам. Быть интересной для общения. Вообще, любые прихоти. Нагнись над раковиной.
Меня умывают над раковиной, как ребенка. Чистят зубы, заставив открыть рот. Все это со связанными руками. Чувство унижения настолько острое, что я чувствую, как у меня горят щеки. Наконец гигиенические процедуры закончены, Ева, подталкивая сзади, отводит меня обратно в комнату, усаживает перед зеркалом и начинает причесывать.
— Ева, как отсюда вырваться? Меня привезли силой, я не хочу всего этого! — решаюсь спросить в лоб.
— Никто из нас сюда не просился. Сбежать у тебя не получится, слишком хорошо все охраняется, да и большую часть времени ты будешь привязана. А потом, если жить по их правилам, это не так уж и плохо получается, а иногда даже и приятно, — она заговорщецки мне подмигивает. — А если нас поймают за такими разговорами, мало нам не покажется. Тут везде микрофоны и камеры в комнатах рабынь. А теперь замолчи, еще слово — и вставлю кляп, обещаю.
В ее словах появляются нотки раздражения, решаю пока ее не злить, и действительно помолчать. Тем более что понимаю, что ничего ценного у нее не узнаю. Ценного для побега. Надо постараться выведать что-нибудь у самих хозяев, или высмотреть самой. Не может быть, что я не найду возможности отсюда убежать.
Вот только высмотреть пока явно не получится. После того, как Ева меня слегка накрасила, она надевает мне на глаза плотную черную повязку. Наносит на соски какой-то холодящий гель, из-за чего они моментально напрягаются, прямо чувствую, как они торчат вперед. Ничего не вижу, только слышу звук пристегиваемого карабина, и меня за поводок тянут из комнаты. Иду по гладкому каменному полу.
— Осторожно, спускаемся по лестнице.
Наощупь еле-еле спускаюсь, постоянно боясь оступиться. Ева крепко держит меня за локоть. Кто-то несколько раз проходит мимо, слышу стук каблуков. Стыдно, как представлю, как я выгляжу, абсолютно голая, в ошейнике и повязке на глазах, с пробкой в попе и скованными за спиной руками. Особенно после того, как слышу одобрительное прицокивание от первого же невидимого мне встречного. Представлю, как меня оценивающе осматривают, прямо-таки физически чувствую этот взгляд на своем теле. Щеки горят от стыда. Но от него же усиливается вызванное ласками Евы приятное тянущее чувство внизу живота.
Входим в какую-то комнату, и Ева снимает с моих глаз повязку. Мягкое освещение, тихонько играет приятная расслабляющая музыка. Посреди комнаты стоит низкий узкий стол, вокруг которого разбросаны большие мягкие подушки. Несколько шкафов стоят по углам. Ева расстегивает оковы за моей спиной.
— Ложись спиной на этот стол. И не сопротивляйся.
А что мне остается, ложусь. Стол узкий, едва на нем помещаюсь, голова и попа на столе, ноги уже свисают. Моя проводница заводит мои руки мне за голову и вниз, и опять их приковывает, на этот раз к столу, значительно ниже столешницы.
— Ева, что будет? Зачем ты меня так привязала?
— Будет ужин. А стол — это ты. Не знаю почему, но ноги велено тебе не привязывать. Но ты должна поставить ступни на стол и раздвинуть ноги, чтобы быть открытой. Советую тебе это делать старательно.
Ева уходит, потом возвращается с подносом, и начинает раскладывать у меня на животе и над грудью разнообразные закуски небольшими порциями. Лежу спокойно, что еще остается. Стоит ли говорить, что в такой роли я оказалась впервые. Опять как на картинке вижу себя со стороны — обнаженная стройная девушка лежит со скованными за головой руками на столе, натюрморт закусок на загорелом теле, оставляющий доступ к торчащим от возбуждения и геля соскам. Возбуждение кстати от такой картинки нарастает. Представляю, что вот сейчас придет тот мужчина, который ласкал меня днем, что он увидит, что скажет и что сделает? И вдруг неожиданно для себя самой, вопреки внутреннему протесту, поднимаю-таки ноги, поставив ступни на краешек стола, и развожу колени в стороны. Слышу удобрительное хмыканье Евы, которая к этому моменту закончила сервировку «стола». Без слов она требовательно подносит к моим губам стебель цветка розы, очищенный от шипов. Зажимаю его зубами, принимая совсем уж пикантный вид. Ева отходит к стене и садится на колени на подушку, раздвинув ноги в стороны.
Идет время. Немало, часов не видно, но лежу уже явно не меньше минут пятнадцати. Хочется попытаться опять разговориться с Евой, которая сидит без звука и даже, похоже, без движения, как статуя. Но если открою рот — выпадет роза. И это почему-то вызывает страх, кто его знает, что за это могут сделать. Немного затекло уже тело. Выпрямляю ноги, чтоб немного их размять, но все же ставлю обратно в нужной позе.
В этот момент слышу звук уверенных шагов.
— Я вижу, все успели? — весело спрашивает знакомый голос.
В поле моего зрения появляется знакомый мне мужчина. Белая рубашка, темно-синие классические брюки, изысканный аромат туалетной воды. В обычной жизни он бы мне понравился с первого взгляда. Да что уж там говорить, чертовски привлекателен...
— Я безумно голоден!
Он садится на подушки рядом со мной. Ева мгновенно подбегает с бокалом какого-то напитка, видимо, излюбленного хозяином.
— Сколько всего вкусного! Ну, вас об аппетите спрашивать не буду, вам еще не положено, но отдам должное повару, — с удовольствием говорит он. Вооружившись деревянными палочками, ловко подцепляет закуску одну за другой. Запивает из бокала, удовлетворенно хмыкая.
Я — стол. Прекрасный обнаженный стол для трапезы богатого незнакомца. Мысль приходит неожиданно и оглушающе, хотя свое положение я понимала все время. Но похоже, не осознавала до конца.
От мыслей отвлекает внезапный щипок за сосок правой груди. Незнакомец палочками для еды, посмеиваясь, пытается зацепить его, как суши. Не больно, но чувствительно. Лежу, повернув голову к нему, зажав в зубах проклятую розу, и боясь двинуться. А он забавляется
— Эта закуска так просто в рот не прыгает! — смеется.
— Ева, а что ж ты самую интересную часть нашей гостьи оставила без украшений? — чуть не с издевкой говорит он. Ева моментально вскакивает, уходит из поля моего зрения, чтоб буквально сразу вернуться к столу. Склоняется надо мной, и я чувствую, что моей промежности что-то касается, прижимается крепко, пристегиваемое Евой ремешками к моим бедрам. Давит немного на клитор.
— Уже лучше. Включи, — спокойный уверенный в себе голос. И тут я чувствую вибрацию в своем самом интимном месте. Не сильную, но не позволяющую забыть о себе.
Дальше его ужин, а моя роль столика для закусок некоторое время продолжается в молчании. С меня палочками берут закуску, периодически касаясь меня их кончиками. Незнакомец явно с наслаждением оглядывает мое тело. А я не могу отвлечься от вибрации между ног. Она приятна. Она возбуждает. Как возбуждают и взгляды чужого мужчины на мое обнаженное тело. Но я не хочу это показывать, поэтому держу голову прямо, закрыв глаза и зажав зубами эту идиотскую розу.
Наконец, он насытился.
— Ева, можно убирать.
Открываю глаза, поворачиваю голову к нему. Он откинулся назад на подушках, закурил, с наслаждением вдыхает дым сигареты. Не торопясь смотрит на меня. Протягивает руку, забирает у меня розу. Наконец-то можно разжать зубы. Во рту пересохло. Ева быстро забирае
т с меня оставшуюся еду.
— Ну что, поговорим, игрушка? — он явно забавляется и наслаждается моментом. — Ты как относишься к женским ласкам? Опыта же не было?
Отрицательно качаю головой.
— Но хоть что-то? Хоть поцелуи?
Молчу. К чему он клонит? Роза мягко шлепает меня по лицу.
— Ты забыла, отвечать сразу, и только правду?! — в голосе чувствуется самая малая толика появляющегося раздражения. Вдруг мелькает мысль, что раздражать его я не хочу. Ни к чему хорошему это не приведет.
— Да, как-то раз целовалась с подругой. На вечеринке, нетрезвые были. Несколько раз, — хрипло отвечаю.
Довольно посмеиваясь, он берет бокал, дает мне выпить несколько глотков. Белое полусладкое вино приятно освежает пересохшее горло. Вдруг чувствую, как кто-то — Ева успела вернуться — начинает ласкать меня языком. Она слизывает следы от еды на моем теле — старательно, но быстро. И очень приятно. И очень гармонирует с непрекращающейся вибрацией у меня между ног. Чувствую, как краснею.
— Ну тогда заботы Евы тебе будут приятны, — еще раз довольно посмеивается мой мучитель. — Да и вся ситуация эта, не так ли? Тебе же нравится быть обнаженной, тебя фотографировали в таком виде?
Вопрос явно с подвохом. Не может же он знать все...
— Да, приятно, — с трудом отвечаю.
— Отвечай полностью!
— Да, делали несколько снимков.
— И ведь ты была вовсе не вдвоем? Не в кадре, а на заднем фоне? — мой мучитель явно в восторге. Чего не сказать обо мне, краска стыда, по-моему, залила уже не только лицо, но и все тело.
— Я видел твои фото, — не дожидаясь моего ответа, говорит он. — Ты была великолепна, мне очень понравилось. Особенно в парке... Так тебя возбуждает ведь, когда на тебя смотрят?
— Да...
Как стон. Вдруг очень остро чувствуется эта навязчивая вибрация. И язык Евы, продолжающий меня чистить, закончивший с животом и переместившийся теперь на грудь.
— Ты мне нравишься. Гордишься своим телом, любишь его показывать. Готова к экспериментам, — он не спрашивает на этот раз, голос звучит утвердительно. — Любишь удовольствие, и считаешь себя его достойным. Не так ли?
Опять этот самодовольный голос с небольшой издевкой и чувством собственного превосходства. Но ведь он прав. И в самом деле, прав... Язык Евы, закончив, исчезает с моего тела.
— Да...
— Скажи мне это сама теперь.
— Да, мне нравится мое тело, меня возбуждает, когда на меня смотрят, и мне нравится себя показывать обнаженной. Как вы это все узнали? Мне нравится удовольствие.
— Тебе понравились ласки Евы? — игнорирует он мой вопрос. — Хочешь еще?
— Я не знаю. Сложно хотеть чего-то, будучи привязанной к столу.
— Ооо, милая моя, будучи привязанной, желания наступают вдвойне, поверь мне! Но все же, отвечай!
Вибрация не дает сосредоточиться. Растянутая пробкой попка ноет. Роль столика не стирается из головы. Да, я хочу еще ласк!
— Я не привыкла к таким ласкам...
— Да или нет, быстро!!
— Да...
— Отлично. А теперь ты должна рассказать мне, как именно она должна тебя ласкать. Ты так услужливо раздвинула и подняла ноги... Это намек?
— Не издевайтесь... Мне понравилось, как она языком ласкала мое тело. Пусть продолжит.
— И что именно она должна поласкать?
— Грудь. Живот. И бедра, — стыд все больше, но мне уже становится все равно.
— Но для этого ты должна ответить на ее поцелуй. И так, чтобы я видел, что это искренне.
Надо мной склоняется лицо Евы. Полураскрытые губы прикасаются к моим, в рот медленно проникает ее язычок. Ее поцелуй приносит прохладу и свежесть, мне вовсе не надо себя заставлять, чтобы ответить взаимностью. А еще он приносит возбуждение, все нарастающее возбуждение. И я отвечаю на поцелуй со страстью, которой сама от себя не ожидала.
Слышу его тихий довольный смех.
— Что ж, доставь нашей гостье удовольствие, Ева.
Ева отрывается от моих губ и внезапно не целует, а зажимает зубами давно уже напряженный сосок левой груди, почти до боли. Я вскрикиваю, а она пальцами зажимает и начинает мять сосок второй груди, не прекращая покусывания.
— Вернемся к нашему занимательному разговору о парке. Какой момент тебе понравился там больше всего? Отвечай честно, иначе твои муки сегодня сильно удлинятся.
— Мне понравилось предвкушение. Когда мы шли туда, и я в одном коротеньком плащике и туфлях, и все встречные пялились на мои ноги.
Муки моих сосков не прекращаются, Ева старается вовсю, но почему-то они становятся сладостными. И эта проклятая вибрация. Ловлю себя на мысли, что непроизвольно ерзаю попкой на столе, стараясь усилить ощущения.
— И потом, когда гуляли по парку, и я расстегнула плащ, как просил мой друг. Я уже тогда возбудилась. И когда наконец сняла его полностью, была вся мокрая там... Хоть и темно было, но я все думала, что может быть, кто-то сейчас смотрит на меня из темноты и все видит.
Он встает и подходит ко мне. Ева сразу отпускает мою измученную грудь и спускается языком на живот. Эти ласки уже не так остры, но тоже приятны. Ее руки ласкают внутреннюю часть моего бедра. Однако, мою грудь в покое, видимо, никто оставлять не собирается. Сильные пальцы мужчины сжимают сосок и оттягивают, заставляя выгнуться на столе, подав грудь вверх, и громко застонать.
— Ева, по-моему, ты должна уже перейти к своему десерту.
С меня снимают эту вибрирующую игрушку, и язык Евы ныряет в мои складочки. Нежно вылизывает их снизу вверх, проходит вокруг клитора. Спускается, чуть проникает внутрь, поднимается снова. Непроизвольно двигаю попкой навстречу ему. Вдруг она немножко прикусывает клитор, но снова отпускает. По телу как электрический ток, аж дергаюсь. И все повторяется снова. А мужчина уже двумя руками продолжает мучать ласками мою грудь. И опять. И не прекращает. С моих губ слетает стон, я как будто в каком-то безумии.
— Что, игрушка, нравится? Хочешь еще? Хочешь кончить?
— Да... — и снова слова больше похожи на стон. Уже нет смысла отпираться, мое тело все выдает лучше всяких слов.
— Ты же помнишь, что ты не должна вот просто так взять и кончить, без моего ведома?
— Я так и не смогу, пусть она войдет в меня хотя бы пальцами! — больше похоже на крик отчаяния. Я хочу, чтобы что-то заполнило ту мучительную пустоту внутри меня. Чтобы я чувствовала это своим влагалищем.
— Оо, это еще надо заслужить! А Ева пока займется твоим другим входом, — снова довольная усмешка.
Перед моим лицом показывается и замирает в ожидании его напряженный член. Красивый, большой, с крупной красной головкой. Язык Евы никуда не пропадает, по-прежнему держа меня в мучительном предоргазменном состоянии, но ее пальцы хватают торчащую из моей попки пробку, и начинают потихоньку трахать меня ею.
Что ж, ты хочешь миньет?! Ну, ради того, чтобы наконец сбросить это сумасшедшее напряжение, я тебе устрою такой миньет, что закачаешься!
Высовываю язык и нежно щекочу головку его члена. Провожу вокруг головки. Опять немного пощекотать. И потихоньку обхватываю его губами, подаю голову навстречу, всасывая головку в рот. Ласкаю языком внутри. Вокруг головки, и снова, и снова. Я тоже не собираюсь сразу давать ему все наслаждение, пусть ему будет от меня ответ на мои мучения!
Это продолжается до тех пор, пока мужчина, потеряв терпение, не подталкивает рукой мою голову ближе к себе. Делаю плотное кольцо из губ, и начинаю ритмично подаваться головой к нему и обратно. Член то появляется из моего ротика почти полностью, то снова наполовину исчезает в нем. Давлюсь, когда он входит совсем уж далеко, но терплю.
Мой мучитель уже вовсю контролирует мои движения, держа меня рукой за волосы, то ускоряя их, то останавливая полностью, и тогда я опять пускаю в ход язык. Ева тоже увеличила амплитуду, стараясь предугадать желания хозяина, и теперь пробка при каждой фрикции практически покидает мою попу, возвращаясь потом обратно на всю длину. По дыханию мужчины понимаю, что возбуждение его уже совсем сильное.
— Ева, наполни ее наконец!
Он останавливает движения моей головы. Я вся замираю в предвкушении, что наконец-то получу хотя бы пальцы Евы в себя, но получаю отнюдь не пальцы... Что-то круглое. Шарик? Предмет полностью ныряет в меня, принося с собой знакомую уже сладко-мучительную вибрацию, только на этот мучающую уже не клитор, а всю мою киску изнутри. Покорно держу во рту мужской член, понимая, что движения он прекратил как раз для того, чтобы я сполна ощутила то, что происходит у меня между ног.
Но это длится недолго. Член резко покидает мой рот, мой мучитель чуть ли не прыжком перемещается мне между ног, и его орган упирается в столь тщательно разработанную Евой дырочку. Он все еще контролирует себя и входит медленно, наслаждаясь ощущениями. Благодаря смазке и Еве, боли я не ощущаю, лишь ощущения намного большего, чем раньше, растяжения колечка ануса и заполненности прямой кишки. Все же член у него намного больше пробочки и намного больше всего остального, что когда-либо проникало мне в попу. С удивлением понимаю, что ощущения даже ярче, чем если бы он вошел во влагалище, и возбуждают еще сильнее. Хотя казалось бы, куда уж больше, я и так вся извелась, но член в попе, вибрирующий шарик во мне и стоящая перед глазами картинка меня любимой, лежащей привязанной к столу и отдающейся анально незнакомому мужчине, повысили возбуждение до совсем уж заоблачных пределов.
— Какая вкусная попка... Я не прогадал, заказав тебя!
Его голос хриплый от возбуждения.
Тем временем незнакомец начинает медленные фрикции в моей попке, сразу вводя член по самые яйца. Я чувствую, как головка члена раздвигает мне анус, практически выскакивая из меня, а потом неумолимо входит обратно. Постепенно он ускоряет движения. Я бы и сама с удовольствием подавалась ему попкой навстречу, так это сладко, но не дают привязанные к столу руки. Я пытаюсь подмахнуть попой, пусть он войдет еще глубже, пусть берет меня еще сильней, как ему угодно, как покорную рабыню, веер похабных мыслей проносится в голове, я себя уже не контролирую. Тело живет само — растянутой попкой, вибрацией во влагалище, затекающими от неподвижности руками, до онемения напрягшимися сосками.
— Я сейчас кончу! — почти кричу. Голос как будто не мой, да и крик скорее похож на стон.
Он останавливается, не вынимая члена из меня.
— Разве я разрешал тебе кончать? Нет. Проси.
— Пожалуйста... Я уже не могу, я очень хочу! Я буду послушной, как вы хотите! Ну дайте мне наконец кончить!
— Ну... Раз ты так умоляешь... На первый раз не буду тебя дрессировать, но это только сегодня, игрушка!
И снова движение в моей попе. Низ живота ноет уже просто безумно, и с очередной мощной фрикцией меня как будто взрывает изнутри оргазмом. Я изгибаюсь в сладкой судороге, вроде бы что-то кричу, мечусь на столе, если бы мой любовник не удерживал мои ноги сильно запрокинутыми вверх, я бы этой судорогой просто вытолкнула его из себя. Все ощущения меркнут, я ничего не вижу, не слышу и не чувствую, кроме сладко сжимающейся киски и растянутой попки. По-моему, такого сокрушающего оргазма я никогда и не чувствовала в жизни, и за него я готова простить им все мои унижения, и все будущие, чтобы пережить его опять.
Немного придя в себя понимаю, что мой любовник остановился, наслаждаясь ощущениями от судорожных сокращений моих мышц. Но вскоре он вновь продолжает во мне двигаться. Его руки ласкают мои бедра, икры, я лежу без сил, но возбуждение до конца все же не прошло, и этот снежный ком начинает вновь нарастать, когда его ладонь ложится мне на клитор. Одновременно рука Евы ложится мне на грудь, и вновь до сладкой боли сжимает сосок. Поворачиваю голову, Ева стоит рядом, помутневшими от похоти глазами наблюдая, как меня трахают, одной рукой терзая мою грудь, а вторая рука яростно двигается у нее между ног.
Не знаю, сколько это продолжается. Теряю счет времени. Сладко ноет грудь, стараниями Евы оба соска напряжены до боли и безумно чувствительны. Не менее сильно ноет натруженный анус. Клитор настолько чувствителен, что каждое прикосновение к нему заставляет судорожно дергаться, а ведь мужские пальцы теребят его постоянно. А попку продолжают насиловать в уже просто бешеном темпе.
Мыслей нет. Я — похотливая сучка, живущая лишь плотскими ощущениями. Киска выделяет столько соков, что никакой анальной смазки уже не нужно, поясницей чувствую влагу даже под собой.
Кончаем мы все одновременно. Сначала сжимает руку ногами и без сил, со стоном опускается на пол Ева. Глядя на это не выдерживаю и я, переживая не меньший по силе оргазм, от которого в свою очередь не выдерживает и мой любовник. Он резко вынимает из меня член, сжимает его рукой, и на меня летят струи горячей спермы, обильно орошая живот и грудь, а несколько капель ложатся и на лицо.
Мужчина тяжело дышит, опираясь одной рукой на мое колено, а второй рукой подрачивая все еще стоящий колом член. С удовлетворением победителя глядит на мое запачканное его спермой лицо, пунцовые от постоянных терзаний соски и клитор, незакрывшуюся до конца дырочку ануса.
Ева подползает к нему на коленях и подает стакан спиртного.
— Ева... Почисти ее. И смазку обнови. А ты пока полежи... Для тебя вечер еще не кончился. Подумаю пока, какое продолжение тебя ждет. Вроде бы ты понравилась Михаилу?
139