Он был по образованию юристом, а вокруг бушевала страна, в которой законы можно комбинировать и читать с большей фантазией, чем сказки Толкина. Он любил свою работу, но выполнять её из дома можно не всегда.
К тому же юристом он был в душе, а на бумагах — главой фирмы, завозящей из-за границы компьютеры и комплектующие. Самые последние, внутри огромные вычислительные мощности — любой телефон мощнее компьютеров, с которых запускали первый космический корабль — снаружи подсветки в самых неожиданных местах, а использоваться все это будет детьми богатых родителей для фарма цифровой валюты и «топового шмота».
Олег прекрасно знал об этом, потому что сам был дядей такого племянника. Гонору выше крыши, а все достижения в игровом мире. Даже на пробежку не вытащишь. «Я там живу такой же полной жизнью! В реале нет места для подвига, нет ничего интересного, и вообще я устал от несправедливости».
Раньше Олег практически не обращал внимания на нытье подростка, но потом подросток захотел больше денег, и сестра догадалась хоть на работу его устроить, а не устраиваться сама на вторую. Скрипнув зубами, Олег взял парнишку курьером, и теперь постоянно выслушивал нытье, что автобусом и метро трудно, пакеты тяжелые, и надо такси, а лучше пусть дядя купит ему машину и сделает торговым агентом. Юное дарование было уверено, что для повышения ему не хватает только машины.
— Олег Георгиевич, — секретарша и начальница отдела кадров чуть не столкнулись в дверях, — там девушка пришла, говорит, студентка, практику ищет.
— И в чем она собралась практиковаться? — устало спросил Олег, отрываясь от «писем» минфина, вносящих уточнения в ПБУ. Плохо быть главным — надо знать все, чем занимаются остальные.
— Помните, мы объявление давали, второго переводчика с японского искали?
— Не студентку же. Скажите, что перезвоните, и забейте, как обычно.
Галина Львовна заскучала в дверях.
— Я пыталась...
— Она там с пистолетом стоит, что ли? Ну, скажите, что я уже нашел переводчика.
— Я уже сказала, что ещё не нашли.
Олег поднял голову. Пробиться через Галину Львовну и вытащить из неё такую стратегически важную информацию он смог бы только сам. Когда она приходила на помощь главбуху, пасовали все проверки.
— Курс хотя бы пятый?
— Третий, Олег Георгиевич, — кадровичка сама не понимала, почему не выпнула соискательницу.
— Кафедра хотя бы языковая? — уже с откровенным сарказмом спросил Олег, решив в любом случае глянуть на настоящую русскую бабу, которая вошла в отдел к Галине Львовне, и остановила её, заставив сбежать за подмогой к начальству.
— Да, говорит, что японский и английский, а ещё она французский знает.
— Что, по одному за курс? Ладно, — он едва не пошел посмотреть, но вспомнил, что он тут директор, а не поржать пришел, и сказал:
— Ведите.
Галина Львовна вышла за претенденткой, секретарша Лида осталась бастионом моральной поддержки. Третьекурсницы слишком часто бывают молоденькими, и даже симпатичными. Надо спасать нравственность любимого начальника.
Девушка вошла перед Галиной Львовной. Достаточно высокая, хотя самому Олегу чуть выше плеча, поджарая. Узкая юбка, блузка застегнута, взгляду упасть некуда. Олег оценил, что колготки на ней есть — в такую жару девушки без белья ходят, а тут все серьезно. Волосы, неожиданно огненно-рыжие, так затянуты в узел на затылке, словно она наказывает их за неподобающий цвет. Хотя они, сволочи, все равно вьются и ровно не лежат, чувствуется объем.
А глаза у неё, как у ведьмы, зеленые. Макияжа почти нет.
— Здравствуйте, Олег Георгиевич, — она так легко выговорила его имя, умудрившись разделить имя и отчество, что он сразу понял: языки — это её.
— Меня зовут Марина, я с третьего курса иняза. Я ищу фирму для практики на лето. В вашем объявлении указано, что требуется английский и японский, я думаю, что смогу соответствовать.
Все бы хорошо, только чего она прямо в глаза уставилась, гипнотизирует, ведьма?
И ведь получается: сразу чувствуется, что она смотрит сверху. А он так, по стулу растекся и ждет своей очереди высказаться.
— Я рассчитывал на специалиста с дипломом.
— Есть корочка с курсов японского языка. Я вам не мешаю искать вашего специалиста, мне нужен материал для отчета по практике. Во время учёбы я все равно не могу работать полный день.
Вот так: я у вас сейчас возьму то, что мне надо, а потом буду для вас слишком занята, и уйду. Такую самоуверенность Олег встречал только у взрослых мужиков с лысинами. Он вытащил из ящика образец договора, высылаемый иностранным партнерам, поднялся, обошел стол:
— Прочитайте на французском.
Да, подло: русский текст читать на иностранном с листа. Проверим, насколько оправдана самоуверенность.
Протягивал он еле-еле, держа бумагу чуть ли не перед собой, а то у девочки такой вид, словно ему следует подойти и подать ей документы. Подошла сама, не переломилась.
Секунд десять читала молча, потом заговорила. О да, французский — язык любви. Олег понимал едва ли треть, однако слушать, как звучит эта бесконечная, без перерывов, речь, с неповторимым «р», «г», ему определенно понравилось. Почему его переводчик так не говорит? Ах да, он же парень.
— Хорошо, достаточно, — сказал он на середине страницы, — переведите две страницы на японский и французский, и оставьте секретарю. Вечером наш переводчик их проверит, и завтра мы вам позвоним.
— Хорошо. Позвольте узнать — зачем вам французский?
— Мне нравится, как он звучит.
Нахмурилась. Не привыкла, чтобы над ней шутили.
— До свидания, — вышла, высоко неся рыжую голову.
Олег проводил тонкую фигуру взглядом, и вернулся за стол, усмехаясь сам себе: вдруг вспомнилось, как красивые девушки после слова «хорошо» добавляли «господин». Но те не смотрели в глаза. И вообще вели себя куда воспитаннее. А у этой Марины такой вид, что её проще представить с ремнем в руке, чем на спине. Посмотрим, что она там напереводит.
Может, позвонить Наде? Она дольше всех просила взять её обратно. Олег потянулся было за старой симкой, но остановился. С ними потом так сложно рвать, особенно с Надей — намучился, пристроил её другому, в конце концов. Проще сходить вечером в бар.
Когда он через полчаса попросил кофе, то через открытую дверь не увидел в приемной никого постороннего.
— Что наша переводчица, справилась?
— Оставила вот какие-то писульки, — секретарша положила листы с рядами ровных то ли букв, то ли иероглифов, кто их разберет, и мстительно поставила сверху чашку кофе с мокрым дном.
— Хорошо, передайте Михаилу, как вернется, пусть зайдет.
Михаил работу одобрил. Пол и возраст возможного коллеги его только порадовали:
— Может, замучу с ней, — мечтательно сказал он.
Олег сильно сомневался, разве что приятель Миша согласен жить под тонким, острым каблучком. Встреть он эту девушку на сборищах по теме, даже не задумался бы, куда её определить. Но когда он сам водил туда девушек, она ещё не проходила возрастное ограничение. Сходить самому? Просто применять элементы в постели со случайными подружками — это одно, а жить, имея постоянную нижнюю — совсем другое. А ведь казалось, перебесился. И что теперь, кидаться на каждый наглый взгляд и круглую попу?
— Какая у неё фамилия, глянул бы фотки в «контакте», — Мишка вопросительно посмотрел на Олега.
— Черт его знает. Передай Львовне, пусть перезвонит, и охрану предупреди. Сам фамилию спросишь. И фотки покажешь!
В выходные друзья позвали на рыбалку на реку, в понедельник позвонили хорошие знакомые, что придёт очередная проверка, и день прошел в делах и был слишком насыщен общением.
Поэтому, когда во вторник он приехал к обеду в офис и, проходя мимо Мишкиного закутка, сначала удивился, почему так непривычно тесно и что за рыжая голова склонилась над кипой бумаги. Девушка подняла голову, то ли услышала, то ли почувствовала взгляд.
— Добрый день.
— Здравствуй... те, — он вошел. Сюда умудрились поставить второй стол, надо же. На месте Мишки он посадил бы её рядом, — как устроилась?
— Хорошо, спасибо.
По холодному взгляду предполагалось, что он тут лишний и мешает работать. Не сделать ей карьеру, разве что действительно гениальный переводчик.
— Что переводишь?
— Инструкции.
— Ты и технический знаешь?
— У меня есть гугл и хорошая память. Вы чего-то хотели?
Ага, перекинуть через колено и отодрать ремнем.
— Как отношения складываются?
— Достаточно хорошо на два месяца. Могу я продолжить?
— Да, продолжай.
Олег не следил особо за её работой, полагаясь на мнение Мишки, что переводит она хорошо, вредными привычками в рабочее время не страдает, попой особо не крутит и страшно раздражает Лиду. Правда, сам Мишка стал таскать в кабинет по две чашки кофе, и первые дни шоколад, но шоколад вскоре иссяк под равнодушным «спасибо». В конце недели она отпустила его в первую половину пятницы, заверив, что справится сама. Олег был поставлен перед фактом, чему так удивился, что даже не рассердился.
Забавно было наблюдать за потугами мелкого. Кирилл почти перестал жаловаться на тяжесть своей сумки, поднимая её вместо этого как штангу и пыжась изо всех сил. Олег даже подумывал дать ему пару советов, в конце концов, Марина почти его возраста. Но посмотрел на племянника, который по-прежнему по возвращении домой садился за комп и вставал только под утро, на Марину, которая приклеила напротив своего стола список китайских иероглифов, и меняла их каждые два-три дня, и промолчал.
Кирилл все же умудрялся цепляться к Марине каждый раз, когда она выходила из кабинета. Олег было порадовался успехам племяша, пока не услышал случайно их разговор. Малой пытался хвастать успехами на любовном фронте, не замечая, что девушка над ним посмеивается, намекая, что успеха у него ещё не случилось. Чувствуя, что у него опять не получается, Кирилл дошел в сказках до того, что он спал с двумя сразу, и что у него был даже анальный секс.
— Вот этому я могла бы поверить, — серьезно кивнула Марина, — со спины ты выглядишь вполне подходяще.
Кирилл задумался, потом обиделся и начал шуметь.
Олег рассердился, но промолчал. Разговор был не при нем, да и, строго говоря, Марина была права, из-за худобы и вечно приспущенных штанов Кирилл действительно со спины напоминал страшненькую девушку.
Лида раскопала бывшего парня Марины, со времен первого курса. Социальные сети — великая сила; пусть у самой девушки была всего пара фотографий — она, обмотанная огромным питоном в зоомагазине, и она на каком-то торжестве с высоко зачесанными волосами, из-за чего кажется, что её голова пылает, смеется в камеру. Зато на чужих фотографиях она была отмечена в костюме первоклашки, с лентой «выпускник» через плечо. Коричневое платье до середины бедра и две косы с вплетенными белыми лентами заставили Олега пожалеть, что он завязал с играми. Задрать это платье было бы очень интересно. Но назначать просто свидание означало бы провести вечер в перепалке, переспать, если она сама захочет, и наутро разбежаться, потому что они не договорятся даже, что съесть на завтрак.
На остальных фотографиях ничего криминального не было. Марина если и напивалась когда-нибудь, то не попадала в кадр, и вообще большая часть снимков была на страничке её однокурсницы. Если судить по ним, Марина большую часть жизни проводила в университете.
От парня её Олег ожидал большего. Милый мальчик почти одного роста с ней, тающий от того, что ему позволено обнять богиню за талию. Олегу даже не надо было спрашивать, почему они расстались. Да и почему нового не появилось, тоже. В университете к такой мало кто решался подойти, а кто решался, того ждала та же судьба, что и Мишку сейчас: дружить, уступая всю инициативу.
Олег уже думал, что Марина спокойно доработает у него до начала сентября, и исчезнет так же, как появилась, пока однажды не случилось то, что переполнило чашу его терпения.
В тот вечер ему было лень готовить дома, и он подбросил Кирилла домой, оставшись на ужин. Кирилл исчез в ванной, по его словам, умыться. Проходя мимо двери ванной, Олег почувствовал запах сигаретного дыма.
Стукнув разок на всякий случай, он открыл дверь. Так и есть, племяш в панике пытается смыть сигарету в унитаз. Даже футболку снял, чтобы не пропахла.
— Ещё раз увижу, что куришь — ты у меня пешком будешь все товары разносить, понятно? — тихо сказал Олег, чтобы не тревожить сестру, — давай остальные.
Кирилл полез куда-то ванну. Олег смотрел на его спину, и понимал, что сейчас кому-нибудь будет плохо. На спине парня краснели вполне отчетливые следы ремня.
— Это кто тебя?
— Это ничего, — Кирилл застеснялся ещё больше, чем из-за сигареты, — я упал.
— Семь раз? На ремень? — Олег слишком хорошо знал, как выглядят эти следы, и мог сказать, что удары были нанесены не слишком сильной и неопытной рукой примерно сутки назад.
Он закрыл дверь.
— Кто — тебя — бил?
Кирилл не посмел перечить.
— Марина.
Олег едва не уронил челюсть. Такая примерная и сдержанная девушка! Вот что значит наклонности верхней.
— С чего вдруг она?
— Ну... Мы поспорили, что я поменяю воду в кулере...
Грохот опрокинувшегося кулера и огромную лужу воды из бутыли Олег помнил. Так вот зачем малец полез.
— Что, на удары спорили?
— Ну, я думал, что это я её отшлепаю, и что она не посмеет меня тронуть, я же с тобой. А она сказала взяться за батарею, примотала мои руки скотчем, взяла мой ремень...
Девочка определенно умеет зажигать. «Сказала взяться за батарею" — и этот олух взялся и дал себя привязать! А сам Олег вчера уехал раньше, и не заметил, что Марина с Кириллом задержались.
— Она ещё что-нибудь сделала?
— Нет... я сказал, что позову охрану, если она меня не отпустит...
Олег так и представил, как выглядело это «я сказал». Вопящий от испуга и боли пацан... Это определенно нельзя так оставить. Ему это пусть будет уроком, но и её надо проучить.
На следующий день Олег приехал на работу к обеду со спортивной сумкой, которая стояла у стены в его кабинете. Когда Марина зашла сдать перевод прайса с пересчитанными на йены ценами, он сказал ей:
— Возьми сумку, надо съездить ко мне за товаром.
— У вас есть курьер.
— Он уехал и вернется нескоро. Ты идешь?
Марина помедлила. Шеф сегодня был особенно серьезен, двое уже получили нагоняй. Ей-то все равно через пару недель уходить, можно и не слушаться особо. Но, в конце концов, подняла довольно легкую сумку, и пошла за Олегом. Он посадил её на переднее сиденье джипа, и всю дорогу молчал.
Только припарковавшись у дома, где в разгар рабочего дня машин было мало, заговорил снова, да и то:
— Возьми сумку, и пошли.
Марине пришлось догонять его, потому что Олег даже не придержал дверь подъезда. В лифт она зашла уже раздраженная.
Квартира у него была двухкомнатная, и очень просторная из-за маленького количества мебели. Дверь в спальню была закрыта, но вторую комнату девушка разглядела. Не по-холостяцки чисто, диван, стол с компьютером, на стене плазма, рядом кадка с фикусом. Марина скинула туфли из уважения к чистоте паркетного пола.
— Брось сумку в тот угол, — Олег показал на дальний, у окна, снимая ботинки. Но, когда девушка подошла к окну и, опустив сумку на пол, глянула в окно, он оказался позади. Что-то ударило её по запястью, Олег подтянул её руки к батарее и пристегнул вторую руку наручником раньше, чем Марина сообразила испугаться и вырваться.
— Что происходит? — она дергала руками, пыталась протащить кисти сквозь туго затянутые браслеты. Никакого розового меха, мягкость ещё надо заслужить.
— Я подумал, что ты вряд ли возьмешься за батарею и подождешь, пока я примотаю тебя скотчем. Хотя идея неплохая.
— Вам Кирилл нажаловался, — ей казалось, что она поняла. Но она совершала ту же ошибку: не верила, что с ней может произойти плохое.
— Я случайно увидел следы у него на спине. Какой бы он ни был, он мой племянник, и с ним нельзя так обращаться.
— В следующий раз я просто напишу заявление о домогательствах, — она оставила наручники в покое. Олег стоял рядом, рассматривая скрученные рыжие волосы, нежную кожу, твердо очерченный рот. Пока руки стянуты впереди, блузка не подчеркивала грудь, зато юбка намекала на круглую, подтянутую попу.
— Да уж лучше бы написала, или просто нажаловалась мне — я бы его приструнил. А вот твой способ... не знаю, отразится ли это на его будущем, но во мне ты точно разбудила худшее.
— И что теперь, вы изобьете меня ремнем? — она, как всегда, смотрела в глаза, и видела там что-то, что заставило её встревожиться больше наручников. Олег подумал, что не будет запрещать ей смотреть на него прямо, очень уж его волновали эти колдовские глаза.
— И это тоже. Начнем с тех же семи, — он вытащил шпильки из её волос, и густая рыжая волна рассыпалась по спине до лопаток. Марина попыталась отдернуть голову, Олег
сгреб прядь её волос и повернул голову к себе. Она не дала ему продолжить:
— Да ты больной! Отпусти меня, урод!
— За каждое ругательство в мой адрес ты будешь получать по десять ударов, и ещё пять за просто ругань. Потом, если не научишься быстро, будет больше. Сейчас на твоем счету двадцать семь, и я бы посоветовал остановиться на первый раз.
Он открыл сумку, которую Марина сама принесла и положила рядом. С утра Олег успел закупиться всем, что выбросил несколько лет назад, думая, что не пригодится. Марина взглянула на кожу, резину, все, чему она даже названия не знала, и попыталась отодвинуться.
— Извращенец.
— Тридцать семь. А ты выдержишь, девочка? Я вижу, пока ты не осознаешь всю серьезность моих намерений, можешь довести счет до такой цифры, что я тебя до смерти забью. Чтобы ты не забывала, что принадлежишь мне, будешь носить вот это.
Олег купил очень мягкий, тонкий золотисто-оранжевый изящный ошейник, в каком можно и в клуб ночью пойти, примут за стильное и смелое украшение. Но это потом, когда заслужит, а пока он вытащил из сумки купленный в зоомагазине ошейник для ротвейлеров или овчарок с заранее проколотой дыркой под тонкую девичью шею. Кожаный ошейник с трудом гнулся, и не давал ни опустить голову, ни толком вертеть. Марина пыталась помешать, но борьба была слишком короткой.
— Ещё кое-чего не хватает, — он склонился над сумкой, — чтобы ты в будущем беспрекословно меня слушалась, ты должна мне доверять. Вот эта штука здорово учит доверию.
Он надел ей на глаза маску, сквозь которую невозможно подсмотреть, сам проверил.
— Пока ты не поймешь, но когда начнешь выполнять мои приказы, почувствуешь, как в этой маске важно доверие.
Рвать блузку он не стал, аккуратно расстегнул пуговицы. Марина могла только скосить глаза. Тонкий бюстгальтер не скрывал, а подчеркивал округлую грудь. Сначала Олег собирался раздеть её сразу, но, когда количество ударов дошло до тридцати семи, решил, что потом это можно будет сделать без яростного сопротивления, которое она собралась оказать сейчас. Так что пока он просто закатал блузку на плечи, обнажая тонкую спину с такой нежной кожей, что ему даже стало её немного жаль. Эта кожа солнца и ветра почти не видела, куда уж гадать, били ли её раньше.
Расстегнул лифчик, стянул лямки вперед на плечи, насколько смог. По-прежнему стоя сзади, погладил грудь, нежно сжал сосок пальцами.
— Мразь, — Марина снова дернулась. Маска оставляло главными на лице красивые, чувственные губы.
— Сорок семь, и на первый раз, ремнем, это действительно много. Заткнуть тебе рот?
Отошел на шаг назад, оглядывая работу: девушка стояла у батареи, прикованная за руки, с собачьим ошейником, и обнаженной, такой беззащитной спиной. Олег выдернул ремень из собственных брюк — за такие деньги не спадут, и вообще должны бы сниматься, надеваться, и чиститься по команде. Тщательно убрал с её спины рыжие р волосы.
— И последнее. Ты будешь считать удары, вслух и отчетливо. Понятно?
— Ещё чего, — голос у неё дрогнул.
— Или я считаю сам, но я не сойду с цифры «ноль». Намек ясен?
Нет, он умеет считать сам, и не увлечется настолько, чтобы сбиться, но она должна покориться. Пока же о послушании и речи не идет...
Он ударил без замаха, несильно, на пробу. Ему важно было понять, насколько правдива внешняя хрупкость, сколько она вынесет, определить болевой порог. Марина все равно вскрикнула, скорее всего, больше от неожиданности.
— Считаешь?
— Сука...
— Пятьдесят семь. Ты знаешь, что хлыстом за пятьдесят ударов можно полностью снять кожу со спины? Ладно, пробуем ещё раз.
Он ударил снова, опять несильно. Марина зашипела сквозь зубы. Кричать гордость не позволит? Посмотрим, насколько её хватит...
— Ноль.
Ещё удар. На спине зажглась полоса, потому что этот удар был сильнее.
— Ноль.
Кусает губы, сжимает кулаки, водит лопатками, пытаясь найти положение, в котором не больно. Он хлестнул ещё разок.
— Ноль.
— Один! — выкрикнула она. Мысленно, скорее всего, добавила ещё немало непечатного в его адрес, но сдержалась же. Олег улыбнулся:
— Хорошо, один.
Он ударил снова, сильнее. Марина замычала сквозь сжатые зубы, выдавила:
— Два...
Снова, и снова. Марина ещё пыталась не кричать, что для человека, не привыкшего к унижению и порке, очень сложно — Олег оценил упрямство. Он потихоньку бил все больнее, решив, однако, что в полную силу бить сегодня не будет, хотя ей об этом знать не надо. Дело не в силе, в конце концов, а счетчик она себе задрала слишком большой, он рассчитывал на 18 лет, максимум — двадцать семь.
К десятому удару она извивалась, голос дрожал и срывался, и Марина вскрикивала и дергалась от каждого удара. К двадцатому вся спина была красной и в отпечатках ремня, по коже скатывались капельки пота. На тридцатом она вместо цифры попыталась повернуть голову:
— Хватит, пожалуйста! Я не могу больше!
Решив дать ей отдышаться, Олег ответил:
— Обычно я достаточно хорошо знаю свою нижнюю, чтобы обходиться без стоп-слова. А ты заслужила все, что получаешь. Я же предупреждал про тариф.
— Я больше не буду...
— Не верю, Мариш. Люди в первый раз просят пощады куда раньше, чем подойдут к краю. И, кстати, когда обращаешься ко мне, добавляй «господин». Забудешь — будешь наказана. Поняла?
Пауза показала, что он совершенно правильно не поверил. Трудно упрямиться с завязанными глазами, прикованной, под ударами ремня, но у этой девушки с глазами ведьмы получается.
Олег погладил её живот, ласкающе сжал грудь. Соски отвердели. Выдохнул в ухо:
— Скажи, что поняла. Только скажи правильно, а то ударов осталось много.
— Поняла... господин, — выдавила она таким тоном, что все ядовитые змеи обзавидовались бы.
— Умница. Теперь считай дальше.
Олег снова хлестнул.
— Тридцать семь.
— Столько ты хочешь добавить?
— Тридцать один...
От ударов она дергалась, вскрикивала, стонала, извивалась всем телом, дыхание срывалось, и под конец Олег прощал, если она называла цифру недостаточно отчетливо. К пятидесятому удару он не делал пауз, и Марина, видимо, не заметила, что досчитала. Дыхание и стон слились, она вцепилась руками в батарею.
Олег погладил исполосованную спину рукой, и Марина вскрикнула. И больно, и показалось, что это снова ремень.
— Тише, уже все, — Олег расправил её волосы, пропустил сквозь пальцы. Шелк, — ты умница.
Марина опустилась на пол, насколько позволили наручники, тяжело дыша.
— Теперь все зависит от тебя. Будешь послушной — я больше не буду тебя бить.
Он поднял её на колени, чтобы удобнее добраться до застежки на юбке, и стащил её без проблем, как и рассчитывал. Вместо колготок на Марине были чулки, правда, без пояса, но все равно Олегу ужасно понравилось. Он слегка зацепил пальцами край чулка:
— Ты все это время носила чулки? Пока работала у меня?
— Да, — буркнула она, поджимая ноги. Девушка водила головой, пытаясь ориентироваться на слух.
— Да — что?
— Да... господин, — неохотно добавила она.
— Хорошо... пожалуй, за этот сюрприз ты заслужила награду.
Он сходил к холодильнику, смешал в высоком стеклянном стакане водку и сок, и вернулся к Марине, сидящей на полу.
— Пей, — Олег коснулся её губ краем стакана. Марина отдернулась.
— Пей, не серди меня. Тут нет ничего страшного, стакан чистый. Тебе придется научиться верить мне.
Скорее всего, убедило её напоминание, что он может рассердиться. Олег снова поднес стакан к её губам, придержал затылок. Марина послушно выпила, кажется, вообще не заметив горечи от водки.
— Вот и хорошо. Привстань, будем раздеваться дальше.
— Нет! — она испугалась, сжала ноги. Кружевные трусики практически ничего не скрывали, и ни от чего защитить не могли, но ему важно было научить её послушанию.
— Тогда поворачивайся спиной. Видимо, тебе ещё мало.
— Пожалуйста, не надо...
— Я не предлагаю. И за то, что забыла обращение, ещё десяток — он вздернул её на ноги, повернул спиной и убрал волосы со спины. Скатал трусики так, чтобы они спрятались между ягодиц, и не мешали.
На этот раз Олег ударил по попе и достаточно сильно, его терпение было отнюдь не безгранично. Марина вскрикнула.
— Ноль.
— Один!
— Можешь начать считать со следующего.
На этот раз она вскрикивала, почти не пытаясь стерпеть молча, и считала быстро. После двадцатого удара Олег сжал её красную и горячую ягодицу в руке:
— Снимаем, или ещё десять?
— Снимаем, — до неё, видимо, дошло, что единственное, чем она может влиять на происходящее, это соглашаться, чтобы не было больнее. Олег сильно сжал руку.
— Господин! — вскрикнула она.
— Что?
— Простите, я забыла, господин!
— И что ты хотела мне сказать? — он не отпускал, подбадривая её говорить быстрее.
— Снимите с меня трусы... господин, — вот теперь ему показалось, что она начинает уступать.
— Как-то невежливо просишь. Я же и обидеться могу.
— Пожалуйста, снимите с меня трусы, господин...
— Ладно, уговорила, — он усмехнулся, стаскивая с неё трусики. Все тело девушки было напряжено, и ей ужасно хотелось сжать ноги, но она не смела.
Олег расстегнул наручники, чтобы снять блузку окончательно. Почувствовав свободу, Марина попыталась оттолкнуть его и вцепиться в одежду, пришлось скрутить её, прижать к полу, и ударить ремнем по ягодицам, всего пару раз, но очень сильно, так, как он ещё не бил. Марина закричала, сжимаясь. (Эротические рассказы на любой вкус) Когда он её отпустил, она осталась лежать, тяжело дыша, осторожно прикоснулась к попе.
— Неужели ты надеялась вырваться? Повторить все с начала?
— Не надо, господин... пожалуйста.
— Как я могу тебе верить? Оставлю на минуту, а ты ещё что-нибудь вытворишь. Ладно сейчас, а когда-нибудь сможешь и навредить себе.
Она вскинула голову, услышав про «когда-нибудь». Видимо, рассчитывала, что он быстро наиграется, и бросит.
— Хочешь доказать мне, что послушная — разденься и сведи руки за спиной.
Она повиновалась, встала, выбралась из скатанной блузки, сбросила лифчик. Тело у неё было молодым и упругим, кожа нежная и ровная, но под ней мышцы. Наверное, спортом занимается.
— Руки, я сказал.
Закусив губу, Марина перестала прикрывать грудь руками, и свела их за спиной. Олег неторопливо связал запястья, давая ей в полной мере прочувствовать, что она сама отдается в его власть.
— Пошли, — он взял её за плечо, и направил к креслу. Не видя, куда идет, она пыталась нащупать пол ногой, но он подтолкнул её. Она должна доверять, если он говорит идти — надо просто идти.
Перед креслом он опустил её на колени и заставил лечь на него животом. Ягодицы очень соблазнительно оттопырились. Олег погладил их рукой, коснулся половых губ — немного влажные. Марина дернулась, но промолчала. Его пальцы скользнули внутрь её тела, и оно тут же напряглось.
— Тебе нравится?
После заминки — наверняка ругнулась мысленно — она ответила «да» таким тоном, что поверить было просто невозможно.
Продолжая ласкать её изнутри, он нежно помассировал клитор.
— А так?
— Да.
— Что — да?
— Господин.
— Марина, — он вынул пальцы и провел по её спине ремнем.
— Что Марина? Как мне может нравиться? — не выдержала она, — и разве непонятно, что господин вы только пока я не освобожусь!
Олег усмехнулся.
— Тебе никогда не говорили, что язык твой — враг твой? У тебя анальный секс когда-нибудь был?
— Нет! Пожалуйста! Простите меня, господин!
— Тише, не дергайся так... Долго ты ещё будешь думать, что можешь мне нагрубить, потом извиниться, и все обойдется? Школа закончилась, малышка. Лежи смирно.
Он принес сумку.
— Всё не так страшно. Пока я вставлю специальную пробку, чтобы немного растянуть тебе зад, а там посмотрим, как будешь себя вести. Расслабься.
Расслабиться у неё, конечно, не получилось, пришлось влезать силой. Её неопытность даже возбуждала. Да и вообще от выставленной беззащитной попки, от её стонов он и так уже был очень возбужден.
И решил немного пошутить.
— Лежи смирно. Будешь шевелиться — выдеру ремнем снова. Понятно?
— Да, господин.
Он сходил в ванную, за зубной пастой. С ядреным ментолом, после неё он долго полоскал рот. Ей должно понравиться...
Марина ждала, ерзая животом по креслу. Видимо, пробка все-таки причиняла боль.
Олег выдавил пасту, и начал смазывать ей половые губы, каждую складочку, кожу вокруг, немного заглянув внутрь, вокруг растянутого ануса.
— Что это? — Марина попыталась повернуться, — что... вы делаете, господин?
— Сейчас поймешь. Подожди пару минут.
Не прошло и одной, как Марина заерзала сильнее.
— Жжется!
— Я тебя не спрашивал. И не жжется, а холодит.
Успокоиться она не смогла, тихонько замычала. Действие зубной пасты будет только усиливаться.
— Хочешь, чтобы я вытащил пробку?
Возможно, он погорячился с размером...
— Да, господин.
— Тогда ты должна меня задобрить.
— Как?
— Ртом.
Она замолчала.
— Я тебя не тороплю, если тебе нравится пробка, можно её там оставить. Или ты вошла во вкус? Тогда, может, я вытащу её, и займемся сексом?
— Не надо...
— Вытаскивать не надо?
— Вытащите, и... я выбираю ртом.
Член у Олега давно стоял в штанах колом, но это прозвучало совсем без энтузиазма.
— Что значит «выбираю»? Выбираю тут я.
— Простите, господин. Пожалуйста, позвольте мне... взять ваш член в рот.
— А у тебя действительно хорошая память. Ладно, слазь с кресла.
Он слышал, как она давит из себя слова. Наверняка своему бывшему ничего подобного не предлагала...
Олег поставил её на колени. С завязанными глазами она потыкалась, пока нашарила губами его член.
— Зубы спрячь, — сразу сказал Олег, — натяни на них губы. И побольше работай языком, мне это нравится. Если мне не понравится, будешь учиться сидя.
Она сообразила, что он имеет в виду — сесть на пробку, и приложила все старания. Все пережитое за сегодня, растянутый анус, горящие половые губы — все это стерло лишнюю застенчивость, и Марина очень старалась, лаская его член языком, скользя по нему губами, старалась обхватить поплотнее. Вскоре Олег начал направлять её, ускоряя темп, а под конец больше двигался сам. Он чувствовал, что Марине трудно дышать, но она справилась, не начала вырываться.
Отдышавшись и дав отдышаться ей, спросил:
— Ну что, хочешь смыть пасту?
— Пасту?
— А ты думала, чем я тебя вымазал? Просто зубная паста. Так как, пойдешь в душ?
— Да, пожалуйста, — это было первое, с чем она искренне согласилась за сегодня.
— Ладно. Повернись, и наклонись. Да не пугайся, я пробку вытащу. А то, пока она там, я точно готов поиметь тебя в попу. Но если будешь себя хорошо вести, отложим это на потом.
Марине почти без труда удалось заставить себя вновь встать в унизительную позу. Вытащив пробку и услышав вздох облегчения, Олег развязал ей руки.
— Помни, ещё одна глупость, и я точно выдеру тебя так, что неделю сидеть не сможешь.
— Я не буду... господин, — она разминала затекшие руки. К маске не прикасалась.
Олег заставил её опустить руки, и идти точно по его командам. И так же она нащупала ванну.
— Вставай в ванне на четвереньки. Задом к крану.
Он поливал её из душа, рукой смывая пот, гладил живот, грудь, снова ласкал соски, проник пальцами между половых губ, смывая пасту. Марина только сопела. Олег повесил душ на крюк на стене, освободив руки, одной гладил её худощавое тело, другой понемногу двигался внутри, иногда выскальзывая, чтобы слегка понажимать на клитор. Марина выгнула спину, подставляясь под его руку.
Внезапно Олег убрал руки, выключил душ.
— Ладно. В последние пять минут ты меня не сердила, просто рекорд, так что можешь пока быть свободна. Потом продолжим.
— Свободна? — она потянулась к маске, но как-то неуверенно.
— Если хочешь. Ну? — он подождал, пока она сядет. Не нравится стоять на четвереньках.
— Или ты чего-то другого хочешь?
Он прекрасно видел, как напряжена её грудь, как мокро у неё между ног. После всей вынесенной боли, всего напряжения, ей нужна разрядка, удовольствие. Достаточно ли она смирилась со своим положением, чтобы попросить?
— Я хочу заняться сексом, — едва слышно и неразборчиво сказала Марина.
— Не слышу.
— Я хочу вас. Пожалуйста.
— Иди сюда.
Он подал ей руку, помогая выбраться из ванны. Столько усилий, обидно закончить все в травмпункте. Повел в спальню, чувствуя, как крепко её пальцы держат его руку. Там снял маску.
Марина прищурилась, привыкая к свету, уставилась в его лицо, заново знакомясь с тем, кто заставил её признать себя слабой и побежденной. Олег улыбнулся: колдовские глаза ловили каждое его движение.
— Это ничего не изменит. Ты все равно останешься нижней, будешь слушаться, и я буду наказывать тебя, если мне что-то не понравится.
— Хорошо... господин.
Нет, с этими паузами надо что-то делать. Характер у неё остался прежней, и страшно подумать, как она построит всех остальных — тем ниже, чем ниже он поставит её. Но это потом. Сейчас он наклонился, целуя её в губы, в шею, и она вцепилась пальцами в пуговицы его рубашки, оторвав парочку.
231