Собственно, сек он меня редко, но основательно. Меньше пятидесяти ударов я не получал никогда. К своим пятнадцати годам, я уже свыкся с подобной продседурой и, по большому счету, она не вызывала во мне ни малейшего трепета. Наказание всегда происходило на веранде, где стояла не весть кем и когда сдеалнная скамейка, на которой во время застолий могло уместиться человек десять. Я сбросил с себя футболку, затем шорты, трусы и улегся на скамейку свесив руки вниз. Дед тем временем вернулся с подготовленными розгами, которые он обычно связывал по три-четыре штуки. На этот раз он как-то долго готовился выравнивая их по длине и вслушиваясь в звук, который они издают при размахивании в воздухе.
Вдруг я услышал девичий шепот и понял что через неплотоно сколоченные доски отделяющие веранду от сарая за мной наблюдают. Кто это догадаться было нетрудно: Танька и Юлька. Причем Танька видимо специально пригласила Юльку, зная что меня сегодя будут пороть. Юлька была вполне созрешей для своих 17-ти лет девкой, но меня она как-то не воспринимала, считая «малолеткой». Танька подглядывала не первый раз, но мне до этого не было решително никакого дела. В конце-концов, ну что тут такого? Голый парень лежит на скамейке. Будто я ее голой не видел!
Когда дед начал меня сечь, шепот мгновенно затих, видимо у Юльки перехватило дыхание от столь экзотического зрелища. Я лежал соверешнно тихо и только звук разрезаемого прутом воздуха и хлопки по голому телу были едиснвтенными нарушающими летнюю тишину.
Выдав мне причитающиеся пятьдесят ударов, дед сломал связку розог и вышел во двор. Я полежал еще минуты две, после чего оделся и неспеша поднялся на второй этаж в свои «аппартаменты». Вечером, выйдя погулять, наткнулся на Юльку. Она как-то неловко поздоровалась, наверное испытвая внутренний стыд. Мы пару минут проболтали ни о чем, после чего смотря ей в глаза укоризненно спросил:
— — Ну что, все видела?
— — Ну видела, — -жалобно ответила она.
— — Интересно? А мне между прочим было больно! Могла бы потом подойти, погладить, прижать меня к себе... Ты ведь знаешь как я это люблю.»
— — Извини..., мне было бы как-то неудобно...», пролепетала Юлька.
— — А смотреть было удобно?, — -оборавал я. Ладно, все, замяли. Ты небось уже все растрепала своим подружкам?
— — Нет, ни в коем случае! Клянусь что никому не скажу!
— — Да знаю я вас! Завтра все только и будут об этом говорить!
Мы еще препирались некоторое время, после чего распрощались. Прошло несколько дней и все забылось. Юльку, я не видел, да и вобщем мне было без разницы, что и кому она может рассказать. Однако через недели две, она заломилась ко мне вместе с Танькой и каким-то парнем, на вид более старшим чем я. Для нее было полной неожиданностью что мы оказались немного знакомы--когда-то сборные наших школ по футболу играли между собой. Помню, как он стоял в защите, и я никак не мог его пройти. Упрямый наверное! Не успели мы толком вспомнить самые важные перипетии этого незабываемого матча, как Юлька вмешалась в наш разговор, объяснив мне, что это ее парень, с которым она оказвается встречается уже полгода (надо же, какой большой срок!), он ей видетили неоднократно признавался в любви, и пел песни под гитару, но вчера она застукала его целующимся с какой-то отстойной дурой, на которую не один уважающий себя парень и внимания-то не обратит. Вот почему он заслуживает наказания и порка розгой, как ей кажеться будет «самое то». Ну и исполнителем «приговора», естественно, должен быть я.
Несколько замешкавшись от неожиданного предложения, я объяснил что нужно подготовить розги и все такое, на что она мне ответила:"мы подождем»."Кто это мы? Тебя что, тоже надо высечь?», — -усмехнулся я. «Слушай, у нас не очень много времени, мы сегодня должны еще идти поздравлять мою сестру».
Прошло еще минут двадцать, как я стоял перед ними держа три свежесрезанные ивовые розги. Игорь (так звали Юлькиного ухожера) старался держаться спокойно, но чувсвтовалось что он волнуется.
— — И сколько ему дать», — -поитересовался я у Юльки.
— — Как это сколько, ударов пятьдясят.
— — Пятьдесят это много. Максимум двадцать пять.
— — Ну пусть будет двадцать пять...
Игорь предпочел не вмешиваться в наш торг. Затем я повел его на веранду, прекрасно отдавая себе отчет, что Юлька с Танькой непременно будут подсматривать. Там, указав ему на скамейку, я спросил:
— — Тебя хоть раз в жизни секли?
— — Нет. Хотя один раз отец отодрал крапивой.
— — Ладно не бойся, я сильно бить не буду. Давай раздевайся и ложись на скамейку.
Игорь поразительно быстро разделся, словно ему не терпелось получить назначенные двадцать пять ударов. Белобрысый рельефный парень, лег, сложив под головой руки, на что я посоветовал чтоб он все таки вытянул их вперед и полностью расслабился.
После чего я, связав скочем розги, несколько раз помахал ими в воздухе, и, затем, предупредив его, его нанес первый удар. Игорь простонал. Я ударял не очень сильно, без оттягов и всего такого, он лишь дергался и издавал протяжные возгласы а!, а-а!"Терпи рыцарь, — -назидательно произнес я, — -немного еще осталось». Когда порка была окончена, я похвалил Игоря, сказав что для первого раза он держался молодцом. Надо ведь как-то ободрить челдовека.
Юлька с Танькей появились в аккурат когда Игорь закончил одеваться. Хитрые девки! Впрочем, мы все их хитрости знаем наперед.
«Ну что, Юля, обними своего Игоря», — -сказал я, вонзив в нее пронзительный взгляд. Юлька совершенно машинально обняла его и некрепко поцеловала, после чего я торжественно вручил Игорю розги, сказав, чтоб он обязательно высек Юльку, если она вдруг изменит ему. Затем мы, четверо, с удовольствием курили крепкие сигареты принесенные Юлькой, причем Игорь выкурил больше всех. Мы остались с ним хорошими друзьями и уже через некоторое время водили вместе ко мне девок, где трахали их в «два ствола». Но это уже другая история. А меня дед больше никогда не сек.
181