Теплое светло-голубое море с легкой белой пеной на гребнях волн у берега Мизии было потревожено множеством крепких загорелых ног, поднявших желтую муть со дна и напугавших мелких разноцветных рыбок.
Герои Эллады один за другим шумно спрыгивали с гордого «Арго» и спешили на песчаный берег. Мягкие темно-бурые водоросли, колышущееся большим ветвистыми кустами в соленой воде, мешали идти и цеплялись за ноги.
— Славное место, — ступая на твердую землю, сказал Ясон. — Здесь мы немного отдохнем, а завтра утром — в дорогу.
Он прошелся по берегу, стряхивая налипшие водоросли с сандалий и оглядывая все вокруг.
Немного вдалеке находилась оливковая роща, а за ней выступал лес, с вытекающей из него реки. А дальше — бледно-серые голые горы.
Громкие голоса аргонавтов и шумный плеск воды потревожили тишину этого места.
Ясон повернулся к Гераклу, шедшему следом за ним вместе со своим другом Гиласом.
— В лесу можно найти хорошее дерево и сделать отличное весло, — и, усмехнувшись, добавил, — вместо сломанного тобой.
Геракл засмеялся. И захотелось же ему предложить устроить соревнование на самого выносливого гребца. Вот теперь и ищи весло! Но зато, он — самый лучший!
Геракл стоял на берегу, сложив мощные руки на могучей груди и расставив мускулистые ноги. Мышцы на его теле поигрывали.
— А ты вернись на корабль, — приказал Ясон Гиласу, — возьми кувшин и принеси воды из Киоса.
Хвала богам Олимпа!
Солнце почти уже в зените. Становится жарко. Зеленые крупные стебли красивой шелковой травы смягчают ход и делают пружинистой походку. Надо только пройти оливковую рощу, а дальше, за небольшим холмом, начинается тенистый лес, в котором можно передохнуть и набрать свежей прозрачной воды.
Гилас идет уверенно, бодро. Пустой большой кувшин с двумя ручками необременителен и нетяжел.
Вот буду рады аргонавты, когда он принесет вкусной лесной воды!
Та вода, которую из он принес из реки, — невкусная и мутная. Гилас невольно засмеялся, вспомнив, как Ясон плевался, надпив из кувшина.
Вот и роща. Здесь можно отдохнуть.
Юноша присаживается на небольшой холмик.
Голубое небо, приятное пение птиц, душистые цветы успокаивают и наполняют душу таинственным восторгом.
Гилас ложиться на траву и вскоре засыпает.
В прохладе оливковых деревьев ему снятся большие длинные комнаты дворца его отца, царя дриопов Тейодаманта. Они пусты и темны. Он — маленький мальчик — ищет кого-то или что-то... Но никого нет...
Гилас не слышит сквозь сон, как к нему подходит Геракл.
Тот останавливается рядом и любуется спящим юношей.
Гилас лежит на груди. Одна щека прижата к траве, другая смотрит в небо. Юношеское нежное красивое лицо с румянцем и мягкими черными вьющимися волосами безмятежно и спокойно. Перламутровые веки с длинными пушистыми ресницами, расположенные под разлетающими в стороны черными бровями, закрыты и неподвижны. Легкое, еле заметное дыхание, слегка тревожит чуть приоткрытые манящие алые губы, расположенные на красивом мужественном подбородке.
Геракл видит как мерно, в такт дыханию, двигается спина спящего друга. Ему очень хочется прикоснуться губами к этой красоте и ласкать юношу.
Он запускает руку в волосы Гиласа и, слегка взъерошивая их, очень нежно, чтоб не разбудить, гладит голову.
Затем опускается на одно колено и приближает свои губы к его губам, аккуратно целует, чтоб не спугнуть сон.
Дыхание не меняется — юноша все также безмятежно спокоен.
Гилас видит во сне, как в большом зале лежит человек на ступеньках перед троном... Он одет как его отец... Но на лице золотая маска с бычьими рогами... Человек лежит неподвижно в большой луже крови...
Геракл садится рядом. Он чувствует тепло тела юноши.
Его лицо нависает над лицом Гиласа. Он проводит языком по его губам и немного проникает в слегка приоткрытый рот. Губы открываются чуть шире, как бы приглашая войти в дыханье. Язык медленно входит в храм души, а губы прижимаются к губам.
Руки Геракла продолжают гладить волосы юноши и его спину.
Оторвавшись от нежных губ любимого, он проводит языком по щекам, и мочке уха. Как прекрасна и бархатиста кожа, к которой он прикасается. Язык, слегка лаская мочку уха, продолжает свои нежные движения, а губы прижимают и отпускают мочку. Юноша начинает слегка стонать во сне.
Гиласу сниться, как что-то большое, черное и страшное приближается к нему... Мальчик пытается бежать, но не может... Ноги вязнут во времени и сне...
Геракл переходит языком по плечам и спине, язык неудержим и блаженствует. По позвоночнику вверх-вниз, вверх-вниз. Юноша слегка стонет, еще не просыпаясь. Так же сонно переворачивается и ложиться на спину.
Геракл нежно целует его. Его язык идет от шеи к подбородку. От подбородка до груди и сосков. Легонько и очень аккуратно покусывает уже стоячие соски, переходя от одного к другому, не отрывая губ и продолжая целовать. Как же прекрасны эти сосочки, как они притягательны для губ.
Гилас уже откровенно стонет. Но сон продолжается — кто-то ласкает и целует его во сне.
Геракл с любовью смотрит на юношу. Он уже давно привык к нему. И относится нежно и заботливо, сделав его своим другом, помощником и оруженосцем. При взгляде на нежное лицо Гиласа, он добреет и улыбается.
Он продолжает целовать прекрасное тело. Лицо опускается ниже, мощное тело выгибается. Губы и язык опускаются к животу и находят впадинку пупка. О, как они страстно желают её! Язык касается волосиков, идущих от пупка и ниже, к тому, что пока еще сокрыто от взора хитоном. И снова язык продолжает свое путешествие. От подбородка до низа живота, от ткани, скрывающих вожделенное, и снова вверх к пупку и соскам. И снова вниз.
Юноша слегка выгибается и стонет.
Очень осторожно Геракл скидывает хитон с Гиласа. И ему предстает во всей красе великолепное тело его друга и любимого. Не касаясь того, что еще недоступно, губы и язык начинают обследовать бедра. Проводя языком по волоскам на ногах, целует внутреннюю часть бедер. Руки играют с сосками спящего красавца. Хитрый язычок иногда, как бы невзначай, касается сливок юноши.
Геракл старается не вспоминать, ту страшную историю, что произошла давным-давно, когда он однажды заночевал вблизи поселения дриопов и, проголодавшись, потребовал у их царя Тейодаманта быка.
Он видит, как поднимается и увеличивается великолепие юноши. Как же он притягателен в своем возбуждении, как маняще призывна его оголенная плоть. Губы целуют, и язык начинает исследовать эти две сферы, играя мягкими волосками. Поднимаясь вверх по стволу, слегка пригубляет его. Но не берет пока в свое желающее его ощутить лоно.
Гиласа начинает выгибать от желания.
Он открывает глаза. И понимает, что сон переходит в явь.
Он уже сам нетерпелив. И хочет друга. Именно с ним впервые познал любовь и нежность — Геракл сделал его мужчиной. Он хорошо знал и любил его могучее и красивое тело.
Но язык Геракла сейчас хитрее желания прекрасного юноши. Он продолжает изучать внутреннюю часть бедер. Губы покрывают поцелуями ноги и снова возвращаются к великолепию. Гилас не выдерживает и, взяв голову, от нестерпимого желания насаживает ее.
Геракл принимает это желание и впитывает в свой разгоряченный рот его великолепие. Язык просто сошел с ума от желания познать каждую частичку. А рот поглощает все его великолепие. Вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз, вверх-вниз. И снова вверх.
Гилас блаженствует.
Получив отказ Тейодаманта, разгневанный Геракл напал на дриопов, убил их царя и похитил царевича Гиласа, который был еще маленьким мальчиком.
Гилас помогает руками, надавливая голову Геракла. Ему хочется, чтобы тот заглотал его целиком.. .. И Геракл отзывается на желание. От вида, орудующего ртом и языком друга, юноша готов уже кончить. Сок любви практически уже готов вытечь. И тогда Гилас сильнее прижимает голову любимого к себе и выстреливает ему прямо в небо. Выстрел за выстрелом. Заливая весь рот своим соком.
Боги! Оба просто не понимают, что сейчас происходит — их уносит на Олимп.
Но Геракл не хочет выпускать из своего рта великолепие юноши, пока не выпьет каждую каплю это дара любви.
«Сейчас ты мой, и я не отдам тебя никому», — думает он.
Одну каплю он все же оставит, чтобы оторваться от великолепия и принести на губах к губам. И Гилас в благодарность принимает этот дар, и их поцелуй затягивается на вечность.
Хвала богам Олимпа!
Бог времени — Хронос, не спеша, проходит мимо них, останавливается, любуется и идет дальше.
Вот он уже вдалеке. Еле заметен. И влюбленные понимают, что и им надо идти.
Они встают с примятой травы.
— Не уходи! Побудь еще немножко... — влюблено и тихо просит Гилас.
Геракл нежно обнимает его за плечи, прижимается всем телом и замирает. Юноша обхватывает его и тоже стоит неподвижно. Появившаяся печаль овладела ими. Гиласу хочется плакать. Ему кажется, что он больше никогда уже не обнимет любимого. Он положил голову на грудь, и слеза, оставляя мокрый след, потекла по румяной щеке. Еще некоторое время они так стоят, обнявшись. Юноша чувствует, как Геракл ослабил объятия, но сам он не хочет отпускать друга и еще сильнее прижимает его.
— Не уходи... — шепчет он.
Геракл безвольно и молча стоит в объятиях — ему тоже не хочется уходить. Но он старше и мудрее, и знает, что так не может быть вечно. И еще он знает, что его ждут подвиги, бессмертие и слава.
«Боги не любят, когда человек вмешивается в их планы. То, что ты похитил, похитят у тебя», — вспомнились слова, сказанные старым оракулом.
Его руки нежно гладит тело Гиласа. Он вздыхает.
— Надо идти, любимый... — говорит он.
Руки Гиласа ослабевают, и он выпускает из объятия Геракла.
— Сейчас найду подходящее дерево для весла, и встретимся на корабле, — ободряюще говорит Геракл. — И ты долго не задерживайся. Возвращайся быстрее.
Он уходит в лес, уверенно и мощно ступая по земле. Гилас с грустью смотрит на удаляющуюся красивую спину Геракла. Рельефные мышцы играют в его теле. Он идет, не оглядываясь. Его фигура еще видна до тех пор, пока не растворяется среди темных стволов леса.
Хвала богам Олимпа!
Гилас еще немного стоит. Он печален.
«Какие красивые цветы! Почему я раньше их не замечал?» — думает он, разглядывая луг.
Юноша, как будто впервые, увидал красные, желтые, голубые, фиолетовые, лиловые цветы.
«Нарву-ка я их и сделаю венок любимому», — подумал он. В его стране, влюбленные дарили венки из цветов, признаваясь в любви.
Набрав полную охапку цветов, Гилас садится на траву и делает венок. Цветы хорошо и аккуратно сплетались. Закончив работу, он любуется ею. Венок получился очень красивый. Красные крупные бутоны, возвышавшиеся на венке, делают его похожим на цветочную корону.
«Будет красивая корона у Геракла, — с удовлетворением подумал юноша. — А пока я его поношу».
Он водрузил его на голову и почувствовал легкую прохладу цветов.
Встав и слегка нагнувшись, поднял большой кувшин и, не спеша, пошел в лес. Ноги медленно плелись. Почему-то совсем уже не хотелось идти за лесной водой.
Откуда-то подул ветерок, и на светло-голубом небе появились легкие белые облачка. Листья на деревьях слегка зашелестели и зашептались. Что-то тревожное и напряженное повисло в воздухе. Казалось, сам лес пытается что-то ему сказать, предупредить о чем-то.
Гилас шёл, все еще думая о друге и рассеянно глядя по сторонам.
Вдруг ему показалось, что он слышит чей-то голос. То ли детский, то ли девичий. Он замер и прислушался.
«Откуда здесь могут быть голоса?» — подумал он.
Но было тихо. Только деревья все еще тревожно шуршали листьями, да где-то неподалеку был слышен полет птицы.
«Показалось», — подумал он.
Пройдя еще немного, он увидал густые темные кусты и, чуть повыше их, высокие темно-зеленые стебли камышей.
Гилас направился туда.
Ленивый лепет еле слышных речных струй все сильнее и сильнее становился слышен за кустами.
Юноша раздвинул кусты — перед ним блеснула тихая лесная заводь. Было так тихо, и такой ласковой и чистой казалась небольшая речка, что Гилас спокойно подошёл к воде. Большие, широкие, зеленые листья кувшинок с прекрасными белоснежными цветами покрывали поверхность пруда. Вода была настолько чиста и прозрачна, что было видно, как тонкие стебли уходили далеко вниз. А там, на дне, золотая солнечная сетка покачивалась на желтом песке и яркие рыбки медленно и лениво двигались, чуть шевеля плавниками.
Он опустился на колени и зачерпнул ладонью воду. Несколько капелек воды, радужно блеснув на солнце, упало обратно в речку с ладони. Легкие волнистые круги пошли в разные стороны, чуть зашевелив неподвижные листья кувшинок.
Вода была восхитительной — прохладной и сладкой.
Гилас наклонился над прозрачной рекой и еще раз зачерпнул и выпил воду.
Было так свежо и покойно, что уходить не хотелось.
Он присел на самый край берега и стал смотреть на зеркально отражающиеся в воде кусты и деревья, синее небо и облака, плывшие над лесом.
На него из воды смотрело его лицо, молодое, красивое с цветочной короной.
Долго он так сидел, любуясь отражениями. Вода зачаровывала, манила, звала к себе.
Он подумал, что аргонавты, наверно, заждались его, и пора уже возвращаться. Да и Геракла хотелось снова увидеть.
Оторвав взгляд от волшебного зеркала воды, оглянулся в поисках кувшина. Тот лежал на боку недалеко. Гилас протянул руку и взял его. Зачерпнув полный кувшин, он уже собирался уходить, как почувствовал, что кто-то или что-то коснулось его. В прозрачной воде была красавица-нимфа с белыми жемчужинами в волосах и зелеными глазами. Ее маленькие прохладные беломраморные ручки касались его.
— Не уходи, Гилас, — попросила она.
— Ты кто? — удивился юноша.
— Я — Дриола, — сказала девушка, — нимфа.
Она влюблено смотрела на него.
— Ты так нам понравился своей красотой, — продолжала она, — что мы хотим, чтобы ты остался с нами.
Прекрасные нимфы подплывали к ним с разных сторон.
— Я не могу — меня ждут на корабле, — смущенно ответил он.
— Ну, побудь еще немножко, — просили нимфы, — дай нам полюбоваться тобой.
— Мне надо идти, — Гиласу было неловко отказывать им.
Он стоял в нерешительности, затем развернулся и даже сделал шаг в сторону от воды.
— Подари хоть на прощание поцелуй, — попросила Дриола и протянула к нему руки, с которых стекала хрустальная вода.
Он не хотел целоваться — его губы еще помнили поцелуй Геракла. Но он сжалился над нимфой, да и смотрела она так просящее, что он подошел ближе к воде и нагнулся. Маленькие ручки Дриолы обняли его шею. Ее холодные губки коснулись его губ и замерли в поцелуе. Гилас почувствовал, как становится тяжело дышать. Кувшин выпал из рук, и юноша попытался освободиться из объятий нимфы. Но руки нимфы, казавшиеся такими нежными и маленькими, крепко держали жертву. Они стали тянуть его в воду. Гилас отчаянно пытался освободиться, но его руки только скользили по телу нимфы. С трудом оторвав губы от губ девушки, он успел крикнуть:
— Гераааакл!
Но его тело уже полностью оказалось в реке. Вода еще немного побурлила и вскоре успокоилась. Большие листья кувшинок закрыли то место, где исчез Гилас.
И опять стало тихо. Все: темный лес, голубое небо, темные спутанные кусты, прохладная вода — замерло в ожидании чего-то.
И только слабое эхо «Геракл... « тихо разнеслось во все стороны.
Хвала богам Олимпа!
Геракл, углубившись в лес, нашёл молодую сосну, которая показалась ему годной для нового весла. С силой обхватив обеими руками ствол, он вырвал дерево с корнем. Довольный находкой, он взвалил сосну себе на спину и понёс на берег моря, чтобы там обтесать её в форме весла.
Ему не терпелось быстрее вернутся на «Арго» и увидеть любимого.
Но вдруг он почувствовал тревогу. Необычная тишина установилась в лесу. Все замерло. Как перед грозой.
Геракл остановился и услышал в тишине: «Геракл... «. Это голос Гиласа, зовущий на помощь. Сердце сжимается и начинает сильно биться.
Геракл бросает сосну на землю и кричит:
— Гилас!
От его мощного крика содрогнулся воздух и зашелестели листья на деревьях.
Но никто не отозвался.
— Гилас! — опять закричал Геракл.
Было слышно, как какая-то птица, испуганно полетела прочь.
— Гилас! — кричал несчастный Геракл.
Тревога и беспокойство возникли в воздухе.
Слабый отзвук — не то вздох, не то стон, будто откуда-то издалека отзывался голосом Гиласа.
Геракл не может понять, откуда идет этот голос. Он начинает метаться по лесу. Может зверь лесной утащил в свою нору или хищная птица унесла Гиласа?
Он ищет следы юноши на траве, на кустах. Но нигде не обнаруживает признаков борьбы ни с дикими зверями, ни с какими другими врагами.
Он слышит всплеск воды и стон.
— Гилас! — закричал он в отчаянии.
— Геракл... — ему ответил знакомый голос печально.
След гиласовых сандалий виден только на песке у самой воды. Рядом на утоптанной траве лежит оброненный Гиласом кувшин.
Высокие деревья угрюмо смотрят на одинокую фигуру у пруда.
На лице Геракла отчаяние и мука.
«Ну зачем, зачем я оставил его одного? — упрекает он себя. — Я же знаю его, его нельзя оставлять самого!».
— Гилас! — вновь закричал Геракл.
Легкая рябь покрыла поверхность пруда.
— Геракл... — что-то тихо пронеслось.
Вода немного зашевелилась.
— Гилас! — кричал Геракл.
Он стал оглядываться вокруг, но никого не было.
— Геракл... — слабое эхо, затухая, было еле слышно где-то в чащобе густых кустарников, куда текла река.
— Гилас! — вновь и вновь звал Геракл, покидая место, где лежал опрокинутый сосуд с остатками воды и венок, плавающий в воде и так похожий на корону.
Бледное и прекрасное лицо юноши с отчаянием и мольбой смотрело из воды на удаляющуюся красивую фигуру Геракла.
— Геракл... — эхо звало все дальше и дальше, в темноту леса.
Геракл не чувствовал ни усталости, ни боли. Он бежал за обманчиво зовущим эхом, все удаляясь и удаляясь.
Хвала богам Олимпа!
День устал и затухал. Голубое небо стало синеть и превращаться в темное. Просветы между деревьями становились все тоньше и стали исчезать. Плотная темная стена леса окружила тоже потемневший пруд. Кусты начали напоминать страшных чудовищ с корявыми злыми пальцами. Речные белые цветки на широких листьях сомкнулись и уснули, утонув в воде.
Наступила ночь.
В темноте уже не был заметен опрокинутый кувшин — он слился с чернотой берега. Маленькая яркая звездочка сверкнула в воде, совсем недалеко от спокойно лежащего цветочного венка. И вскоре все усыпанное мелкими алмазами черное небо зеркально лежало на поверхности пруда.
Стало тихо-тихо... Казалось, время остановилось и замерло... Лишь изредка плеснет рыба в воде, треснет слабо сучек в лесу под мягкими лапками осторожного ночного зверька или где-то вдалеке пронесется слабое эхо: «Геракл... «...
Но и оно становится все тише и тише.
А из пруда, сливаясь со звездами, смотрят зовущие и печальные глаза.
Всю ночь несчастный Геракл блуждали по лесу и зашел так далеко от берега моря, что уже не мог слышать, что делалось на корабле.
Хвала богам Олимпа!
Звезды все еще светили ярко и перемигивались. Но уже легкий прохладный ветерок пробежался по берегу, коснулся полусонных морских волн, постоял возле затухающего костра, тщетно пытаясь извлечь пламя. Малиновые отсветы немного стали ярче. Однако вскоре потемнели еще больше.
Легкомысленный ветерок подпрыгнул ввысь и полетел в сторону леса.
Еле заметная лимонная полоска стала медленно растекаться на стыке моря и неба. Она стала желтеть, потом розоветь. И красный шар солнца, раздвигая тьму, поднимался выше и выше.
«Арго» уже стоял готовый к отплытию. Но не все еще были на нем.
— Мы не можем больше ждать, — сказал Ясон, с нетерпением вглядываясь в берег.
Аргонавты стояли молча и угрюмо. Они думали о том, что с каждым из них может случиться подобное. Им было жаль оставлять товарищей здесь. Но они были войны и понимали, что нужно продолжать поход. Да и ветер был подходящий. Он дул в упругие паруса, и судно с нетерпением ждало отплытия.
— О боги! — взмолил Ясон, высоко подняв руки. — Дайте знак!
Вдруг море забурлило, и из него показалась увитая водорослями голова вещего морского бога Главка.
— По воле великого громовержца Зевса остался Геракл в Мизии, — пробурлил он. — Должен вернуться Геракл в Грецию и на службе у Эврисфея совершить двенадцать великих подвигов.
Сказав это, снова погрузился в море Главк и скрылся из глаз аргонавтов в зеленой пучине.
Успокоились герои Эллады, вздохнув печально об оставленных друзьях.
И быстро помчался по морю гордый «Арго», гонимый ветром судьбы и дружными взмахами могучих гребцов.
Трижды хвала богам Олимпа!
E-mail автора: [email protected]
122