Наступление ночи Лёшка Сырцов ждал с нетерпением, ему хотелось ещё раз увидеть свою сестру, но не в пижаме, а той, какой он увидел её в бане, через расщелину в стене. То, что его Танька стала вполне взрослой девушкой, а он считал её совершенным дитём, у которой даже нижнее бельё было детского фасона с минимальными размерами, Лёшка только сегодня осознал, что она способна вызывать вполне определённый интерес у его сверстников. Собственно, если это правда, что девчонки развиваются раньше своих ровесников, то определённо, она уже готова к физиологическому общению с ними. И почему её первым парнем должен стать какой-нибудь Погодин, а не он, наплевать, что родной брат, с ним даже проще и не менее интересней. Татьяна шла с ужина, поминутно взглядывая на рядом идущего вожатого, чем вызвала раздражение брата.
– Чего пялишься на него? – Толкнув локтём сестру, тихо спросил Лёшка.
– А тебе чего? Хочу и пялюсь, – своенравно оттолкнув брата, ответила Танька.
Дальше они шли молча до самого корпуса, не глядя друг на друга, думая каждый о своём. Только уже у себя в комнате, Лёшка вслух произнёс нелепый каламбур:
– Я хочу вожатую, а Танька провожатого.
– Очень смешно... Да, хочу! Под вас, сопляков, что ли ложиться, девственность свою терять?
– Нужна ему твоя девственность, когда рядом с ним такая красотка, – с издёвкой отозвался Лёшка, мысленно сравнивая Настю с сестрой.
– Подрасти сперва, потом поговорим, – отмахнулась девушка, разбирая свою постель.
– Уже!.. – глупо улыбаясь, признался Лёшка, – сегодня с Погодиным зырили на неё в бане – богиня!
– Ценители тоже нашлись, писуны свои не обломали? – пренебрежительно усмехнулась Татьяна.
А потом пошло другое кино, – не реагируя на сестру, продолжил Лёшка, – появилась ты.
– Вы чо, уроды, подглядывали за мной – дрочеры несчастные! – вспыхнула Татьяна, глядя на брата.
– Не. Погодин кончил на вожатой и тебя не видел, да я бы ему не разрешил...
– Ему не разрешил, а сам таращился? – с возмущением продолжала Татьяна и внезапно смягчившись – и как я тебе?
– Ну до Велиховой тебе ещё не скоро, а так, с тобой бы я попробовал...
– С Велиховой попробуй, – с ноткой ревности в голосе съязвила Танька. – Не был бы ты моим братом, сама предложила.
– И за чем дело стало, ребёнка нам не заводить, а трусы перед посторонним снимать легче что ли? И потом, с другим ты легко можешь залететь, а со мной гарантирую, что нет.
– И в чём она, твоя гарантия? – усомнилась Танька, повернувшись к брату.
– В ответственности за тебя... надо же нам где-то опыт получать, а тут и польза, и удовольствие, и условия соответствующие.
Сестра внимательно обвела взглядом брата и перебирая в руках лёгкое одеяло, будто что-то решив для себя, отбросила его к ногам.
– Попробовал бы говоришь? – Склонив голову чуть на бок, произнесла Татьяна, – а давай, пробуй... – подходя к Лёшке и развязывая галстук у себя на шее согласилась девчонка.
– У меня нет резинки... – сдавленным голосом, робко напомнил он.
– А ты с ответственностью – не долго и не глубоко, сумеешь? – С сомнением в голосе предложила Татьяна, расстегивая маленькие пуговки платья с пёстрыми бабочками на груди.
* * *
«Волга», притормозив у ворот дачи из белого силикатного кирпича, слегка качнувшись, остановилась. Ксения Николаевна, смотря перед собой, обратилась к Юрию Дмитриевичу:
– Юра, вот то, что мы сейчас делаем – верно? Моя новая работа не блеф? Ведь приказ – это лишь бумажка...
– Ты полагаешь, что я настолько не уверен в себе, что стал бы ломать комедию, чтобы затащить женщину, которую люблю всю жизнь к себе в постель?
– Прости, но это для меня так неожиданно, тогда ещё... Ту рекомендацию, которую дал мне наш общий знакомый, как о женщине, тебе о чём-нибудь говорит? Хочу сразу тебя предупредить, что у меня с ним это было, хоть и редко, но было, замуж звал, но я это исключила сразу, под разными предлогами. Сам понимаешь, я была вынуждена спать с ним, слишком уж навязчивый контроль со стороны райкома за мной. А он был весьма полезен для меня. Теперь я сказала всё, нужна тебе такая любовница, не говоря уж о жене?
Сырцов взял в ладонь руку Ксении Николаевны и перебирая её пальцы нежно сжал их.
– Я не меняю своих решений, как только ты становишься моей женой, он выходит на пенсию. Словом, Ксюш, это в твоих интересах не затягивать с этим.
Юрий Дмитриевич вышел из машины и распахнув ворота, въехал на площадку под навес. Открыв дверцу автомобиля, он помог Погодиной выйти наружу и повёл её в дом.
– Для занятого человека, здесь довольно чисто и чувствуется женская рука.
– Разумеется, здесь бывают люди, но сегодня их не будет, принимай хозяйство на себя, справишься?
– Заодно посмотришь, какая я хозяйка, где у тебя кухня?
После ужина они поднялись на второй этаж, откуда с террасы открывался чудесный вид на речную гладь Хопра, с высокими соснами на противоположном берегу, с песчаной косой за дачным посёлком. По песку носилась дачная ребятня, вбегая в воду по мелководью, поднимая водяные брызги и визг.
Сидя в плетённых креслах, Юрий Дмитриевич и его гостья курили, потягивая игристое шампанское из высоких хрустальных бокалов, перебирая те не долгие годы их общих воспоминаний. Когда солнце стало задевать вершины могучих сосен, комары с удвоенным усердием принялись донимать отдыхающих на террасе.
– Юра, если не возражаешь, я бы приняла душ.
– Конечно, Ксюша, он за спальней, я тоже не прочь, день был очень жаркий.
Стоя под мягкими струями тёплой речной воды, Погодина размышляла о том, что её жизнь, с некоторых пор, должна пойти по иному руслу и отношения с сыном, возможно, изменятся. Рассчитывать на то, что он оставит мать в покое, в виду того, что в её жизни появится другой мужчина, не приходилось. Хорошо бы если у неё появилась равноценная замена для сына. Полагаться на бабушкину заботу о внуке в этих делах бессмысленно. Тут необходима опытная и молодая женщина, которая будет для Серёжи не только здесь в лагере, но и по возращению домой. Из тех, что работают здесь, а затем вернутся домой, память нарисовала лицо Евгении Алексеевны Кадниковой – врача медсанчасти. Весьма милая, обаятельная женщина, кажется, она замужем и у неё нет детей. Не забыть справиться у Димы, этот Казанова непременно опробовал врачиху и сможет сказать, на сколько та доступна в плане секса для Сергея. Уж эта ему непременно понравится, не то, что толстозадая Варька. А её я могу использовать для себя, Ладно, пойду к Сырцову, неужели время так меняет внешность мужчины, как не напрягала память Ксения Николаевна, не смогла вспомнить его рядом с собой в школьные годы, к тому же он напомнил ей, что на выпускном они даже танцевали какой-то медляк под магнитофон.
Вода струилась по плечам женщины, стекая по гладкой спине на круглые ягодицы, убегая струйками на кафельный пол. Чтобы не смыть тушь с ресниц, Ксения Николаевна, слегка отстранялась от мягких струй воды, при этом её попа немного отставленная, зазывно переминалась с ноги на ногу, приглашая прикоснуться к себе. Лёгкое волнение от предстоящей ночи, прикосновения незнакомых мужских рук волновало Погодину. Ещё утром ничто не говорило о том, что произойдёт за какие-то три, четыре часа в её судьбе. Садясь в машину рядом с Сырцовым, Ксения Николаевна заметила растерянный и заискивающий взгляд своей помощницы. Кузнецова не понимала причину столь срочной поездки в город, это было похоже на арест, но в таких делах увозят на другом транспорте. Варвара Петровна испытывала двоякое чувство – чувство неприязни перед объектом наблюдения и состояние раболепства перед своей хозяйкой-любовницей. Чувство тревоги и беды закралось в душу женщины, только сейчас она начала получать скрытое удовлетворение от общения в постели с женщиной. Запрет Ксении Николаевны на взаимоотношение с посторонними мужчинами, поначалу тяготил Кузнецову, но воздержание от случайных связей было с избытком возмещено другими видами сексуальных отношений, в которых она, как ни странно, стала получать неожиданное для себя удовольствие. Проклиная свою зависимость от новых ощущений, навязанную ей Погодиными, Варвара с затаённым желанием принимала вызовы на ложе страсти, как Сергеем, так и его матерью, опасаясь потерять для себя их расположение к ней.
– Ксения Николаевна, – донесся из-за двери встревоженный голос хозяина дома, – у тебя всё в порядке?
– Да, Юрий Дмитриевич, я уже выхожу, одну минуту, – обтерев наспех себя полотенцем и завернувшись в него, Погодина вышла из душевой, наткнувшись на Сырцова, стоящего под дверью, не решаясь зайти без приглашения.
– Мог бы и помочь женщине, а не стоять под дверью, но ценю твою тактичность, ступай в душ и возвращайся, я тебя жду, милый.
Пока Юрий Дмитриевич принимал душ, Ксения Николаевна достала из сумки, заранее привезённую чёрную комбинацию с красивой кружевной отделкой на груди и облачась в неё, легла в постель под лёгкое одеяло. Ей никогда не приходилось спать с красивыми мужиками, они обычно проходили мимо, не останавливая на ней своего взгляда. Раньше женщину это задевало, но позже к ней пришло убеждение, что для них она не была той призовой лошадкой, на которую они привыкли ставить, а после выигрыша, тут же забывали о ней. Зато мужики с невзрачной внешностью, наоборот ценили и понимали её... Тут скрипнула дверь и в спальню вошёл Сырцов в белом махровом халате, в руках он держал поднос с фруктами. Через плечо он нёс другой халат для неё.
– Там висел халат, ты не заметила его, – сказал Юрий Дмитриевич, вешая его на спинку стула.
– Спасибо, дорогой, приподнимаясь Погодина коснулась губами его щеки, услышав тонкий аромат мужского одеколона.
* * *
– Селиванов! Дима! – С крыльца медсанчасти меня окликнула Евгения Алексеевна, когда мой отряд направлялся на пляж, во главе со своим вожатым, – и куда это вы почесали в отсутствие директора лагеря, детки?
– Я обернулся к ребятам и дал команду идти на пляж, но пока не приду, к воде близко не подходить, а сам пошёл к Жене, для выяснения запрета на купание. Запрыгнув на перила крылечка я устроился рядом с Кадниковой и боднув её своим лбом в плечо заинтересовано спросил Женечку:
– Чего детей радости лишаешь? Температура воды за двадцать, все здоровы... Я, так понимаю, что они пришли? И в след за ними ушли очарование и душевность милого доктора? – попробовал я угадать причину несговорчивости Евгении Алексеевны.
– Да пришли, а куда твои пионеры ушли, сопли зарабатывать, потом бегай с ними, лечи. Тебе от Погодиной влетит, без разрешения директора устроил самовольное купание.
– Женечка, она меня любит и полагается на мой опыт профессионального спортсмена. Думаешь они сейчас купаются? Сидят на песочке и дожидаются, когда я дам команду в воду.
– Нет, с Метёлкиным спокойнее, он себе таких вольностей не до
пускает, – вздохнув закончила Женя и пихнув меня в спину, скрылась за дверью своего лазарета. Я приземлился на четвереньки и отряхиваясь, поспешил к ребятам.
– Что, разрешила? – Посыпались вопросы от ребят, при моём появлении на песчаной косе лагерного пляжа.
– К красивым женщинам всегда необходим подход, – авторитетно пояснил я, легонько щёлкнув пальцем по курносому носу Леночки Коржиковой.
– А к некрасивым? – обижено покосилась она на меня.
– И так дадут, – раздался у меня за спиной мальчишеский голос, но чей я определить не смог, – сомневаюсь, – спохватившись, закончил я возникший диспут и дал команду купаться в пределах огороженной буйками территории. Все побежали в воду, побросав одежду, рядом со мной осталась Татьяна Сырцова.
– Я вопросительно взглянул на неё, но та мотнув головой, проронила интонацией взрослой женщины:
– Мне стоит подождать пару дней...
– Что же не осталась в лагере? Я бы разрешил...
– Я, может, с тобой, Дима, поговорить хотела, при этом, она положила свою ладонь на мою руку, лежащую на песке и слегка пожала её.
– С детьми до шестнадцати, разговоры на тему пионерской любви, вести строго воспрещается, – процитировал я негласный закон для вожатых и убрал руку, внимательно наблюдая за купающимися детьми.
– Дмитрий, вы гад, сами ещё попросите... К нему как к человеку, а он.. .
– «Не жалею, ни зову не плачу. Всё пройдёт, как с белых яблонь дым», милая Танюша!...
* * *
К десяти часам Ксения Николаевна вернулась в лагерь. Проведенная ночь у Сырцова на даче, порядком утомила женщину. Заснули где-то в четвёртом часу и на утренний рейс автобуса опоздали. Пришлось добираться на машине, хорошо за прошлый день дорога подсохла и Юрий Дмитриевич без опаски нагонял потерянное время, чтобы вернуться на работу хотя бы не слишком поздно. Перезвонив с дороги своему помощнику по телефону из машины, он сослался на скверную дорогу из пионерлагеря, пришлось переночевать на даче и теперь он выезжает в город. Уже возле лагеря Сырцов пылко попрощался с Ксенией Николаевной и та выйдя из машины направилась к остановке автобуса, чтобы с приехавшими пассажирами идти к себе в лагерь. Позавтракать она не успела и прошла в столовую, где была встречена Варварой Петровной. С радостной улыбкой та кинулась сервировать обеденный стол и кормить свою начальницу, уже остывающим завтраком. Опасаясь задавать вопросы о причинах её вчерашнего отсутствия, Кузнецова с материнской заботой кружила возле Погодиной, стараясь хоть как-то коснуться её плеча, но заметив глубоко за воротом платья покрасневшее пятно на ключице, сразу догадалась, о причине отлучки Ксении Николаевны. Осмелев, она нагнувшись к плечу Ксении Николаевны быстро поцеловала ту в открытое место и отстранившись с укором посмотрела в глаза начальницы.
– Что это, ты с ума спятила, дура? Да что ты себе позволяешь, идиотка, тебя опять выпороть?
– А и выпорешь, только за счастье приму, матушка моя. Что, думаешь, не знаю с кем ночь провела? Вон он знак блядский на груди, потаскуха! Смотри, а то с Серёженькой повяжем да саму выпорем, лахудру гулящую.
Ксения Николаевна остолбенела, взирая на распалившуюся любовницу. О! Женская ревность, думала она, глядя на разъярившуюся Варьку, на ту, что и глаз на хозяйку поднять не смела, когда Погодина раздевала её в часы их страстных встреч. Впрочем, эта сучка вовремя заметила засос, оставленный Сырцовым, прощаясь в машине.
– Ну, ну уймись, а то и ждать ночи не стану, разложу на столе, да поучу, как с хозяйкой говорить надобно.
– И поучи, поучи, милая! – Передавая в руки Погодиной длинную скалку, Варвара навалилась на край стола и забросив подол на спину, покорно затихла в ожидании расправы.
– Ну так получи, мерзавка, – прошипела тихо Ксения Николаевна оттянув в сторону трусы Варвары Петровны и сплюнув на деревянное орудие резко вдавила его в глубину вагины. Кузнецова лишь стиснув зубы вздыбилась, пристав на цыпочки и дрожащим голосом тихо запричитала при каждом ударе скалки в матку, обильно смоченную влажными выделениями.
Когда экзекуция завершилась и Варвара была отпущена, Погодина ухватив ту за тугой клубок волос на затылке опустила перед собой на колени, опершись за собой руками на стол, расставила ноги и откинув назад голову приказала:
– Давай, как учила, только не сильно, мне и так нынче досталось, а потом я тебе скажу что-то хорошее, только постарайся и заслужи, стерва.
Варвара Петровна, потянула трусы с ног Погодиной и на неё пахнул аромат ночной похоти, смешанный с ароматом мужского одеколона Сырцова.
– Вылизал кобель мою сучку, – чуть жива осталась, бедняжка! – сокрушенно бормотала женщина, пробегая языком по растёртому до красноты подбритому лобку с разбухшими наружными губами, источающими запахи ночной оргии. Запуская пальцы в полость вагины и лаская языком створки вульвы, ощущая подрагивание клитора в её складках, Варвара втягивала его в рот, лаская языком, под сдержанный стон своей хозяйки, продвигая средний палец руки во влагалище, доставая им кончика матки, отчего Погодина лишь вскидывалась от прилива судорог оргазма, поднимающегося с промежности и расплываясь по низу живота женщины.
– Всё, будет с меня, со счёта сбилась за ночь, тут ты ещё добавила, – пооткровенничала Погодина, желая позлить свою любовницу, – вот, что тебе хочу сказать... – При этих словах Варвара вздрогнула, предчувствуя надвигающуюся на себя беду. Не уж-то расчёт выдаст и выбросит как ненужную старую ветошь.
– Чего, дура, затряслась! Стала бы я тебя держать при себе, коли не нужна была. По осени перехожу на работу в райком партии. Тебя со временем пристрою, куда по слаще, жить будешь у меня, словом с этим потом. За Серёжей присматривать, по хозяйству чего, всё на тебе будет, когда с мужиком своим не управлюсь по здоровью, подменишь если, понадобиться.
Варвара Петровна прижалась к тёплому животу Погодиной и не отпускала ту, обливая её слезами радости и признательности, поминутно слизывая следы влаги, сбегающей из рваной прорези уставшей вагины своей хозяйки..
– Тут мне одно дело надо решить, пойду. О том, что я тебе говорила, никому ни слова.
– Да, хозяйка, – поспешила успокоить Погодину помощница, водворяя её трусы на место и расправляя их на ягодицах Ксении Николаевны.
– Пойду, отомкни замок, – одёргивая на себе ворот платья, приказала Погодина, награждая поцелуем Варвару.
– Ступай родненькая, платьишко сменить не забудь, – открывая дверь своей каптёрки и крестя в спину свою начальницу, напутствовала Кузнецова.
* * *
Евгения Алексеевна со скучающим видом разглядывала иллюстрации журнала «Работница» и вспоминала свою короткую беседу с Дмитрием Селивановым на крыльце медсанчасти. Конечно, он с радостью воспринял её пришедшие месячные, впрочем, что ему волноваться, это ей пришлось бы напрягаться в случае залёта. Теперь он со страха и близко не подойдёт к ней. Но всё же беда пришла к ней и изменить что-либо уже не возможно. Женя всегда чувствовала её приближение, с каждой очередной командировкой мужа, она понимала, что привычка жить порознь друг от друга рано или поздно окончится разводом. Её желание иметь рядом с собой мужчину не ограничивалось только постелью. Хотелось иметь нормальную семью, мужа, детей, квартиру, всего, что имеют её подруги. Вчера она получила письмо от мужа, что их брак более не имеет шансов на своё продолжение и лучше им расстаться. Квартиру он отдаёт ей и на развод подаст по возвращению домой. Теперь Женя становится свободной женщиной, врачом терапевтом в районной поликлинике, без материальной поддержки и хозяйкой однокомнатной квартиры. В таких невесёлых рассуждениях, застала Евгению Алексеевну Погодина, зашедшая в санчасть по пути на склад к Никодиму Ивановичу Самохину. По заплаканным глазам, Ксения Николаевна поняла, что у Жени серьёзные проблемы и одного сочувствия с её стороны, будет не достаточно. Поведав Погодиной о причинах своих слёз, та прикинув, что более удобного случая у неё не будет, перешла к их обсуждению с Евгенией Алексеевной.
– Чего разнюнилась, то, что у тебя случилось, должно было произойти ещё пару лет назад. Было бы о чём сожалеть. Теперь ты свободна и можешь сама решать с кем тебе спать, а не ждать этого горе путешественника – «Фёдора Конюхова».
– Подумать, так за мной сейчас толпы поклонников в очередь ошиваются, – утирая слёзы с лица, посетовала Женя, – да и раньше их что-то не замечала.
– Ну, Женечка, сейчас, возможно и не толпы, но терять надежду всё же не стоит, хотя бы в плане здоровья, ты меня понимаешь, надеюсь, – многозначительно понизив голос, произнесла Погодина, я и сама живу с теми же проблемами. Мужики, дорогая моя, в жизни современной женщины, не взирая на их острый дефицит, крайне необходимы. Да кому я это говорю! Ты это пыталась реализовать уже живя в лагере, что успешно, миленькая? Вот, дорогая, Женечка, не гонись за харизмой, перед ним ты лёгкая добыча, поиграл да бросил, одна радость, что молодой и смазливый, но цену себе, подлец, слишком хорошо знает. Ничего, на каждого охотника найдётся свой охотник и не всегда смазливый. А тебе следует придерживаться одного – «Ошибся – что ушибся: вперёд наука».
И что, мне теперь под каждого встречного поперечного старика ложиться? – всхлипнув, поинтересовалась Женя.
– Ну коли у тебя слабость к молодым, то и смотри в их сторону, чем моложе парнишка, тем легче его к себе приспособить, а у тебя всё для этого есть, – погладив по тугому бедру докторши, обтянутому белым халатом, произнесла Погодина.
– Ксения Николаевна, Вы о ком-то конкретно? – удивлённо повела бровью Евгения Алексеевна.
– Тебе, надеюсь, известно, что в третьем отряде твоего обидчика есть мой однофамилец? Сергей Погодин – мой сын.
– Не знала... так он же совершенно мал для этого, – недоумённо произнесла Кадникова.
– Мал, да удал и в постели не плох, с Варькой Кузнецовой балует, так чем ты хуже её. К тебе я как-то больше расположена. Грубоват немного, но с умной бабёнкой, глядишь образумится. Да и работа для тебя не слишком денежная. Возможно, что и смогу в дальнейшем для тебя быть полезной, к примеру, заведующей отделением поликлиники, потянула бы?
– С моим-то стажем!
– Но тут уж тебе придётся хорошенько постараться, Женечка... положив руку на грудь Кадниковой и слегка сжимая её, – вкрадчиво посоветовала Ксения Николаевна.
– Я подумаю... – пообещала Евгения Алексеевна, снимая руку Погодиной со своей груди.
– Подумай милая, ведь с этим я пока не тороплю, а с Сережей, о нашем родстве знать никому не надо и если согласна, я ему осторожно намекну. С Варварой он прекратит, коли захочешь, но она им весьма довольна, учти.
– Дней через пять я вам позвоню, Ксения Николаевна, как здоровье позволит... – покосившись на свой животик, перехваченный тугим пояском, сообщила Кадникова, проведя ладонью по щеке директрисы.
Продолжение следует
316