Звонок телефона прозвенел в кабинете Погодиной. Ксения Николаевна отложила стопку товарных накладных в сторону и сняла трубку телефона.
– Погодина у телефона. Здравствуйте Вячеслав Сергеевич. Спасибо, у нас всё в порядке. Да, всех устроили, ребята довольны, собираемся организовать кружки детского творчества, договорилась с совхозом, где берём молоко для лагеря, в порядке шефской помощи, старшие поработают на полях у овощеводов, словом всё своим чередом… Просьба? Да без проблем. Конечно приму, устрою. Когда они приедут? Чудесно, что Юрий Дмитриевич сам привезёт ребят? Ждём, всего хорошего, Вячеслав Сергеевич, до свидания!
Побарабанив пальцами по крышке стола, набрала телефон Кузнецовой и сообщила о прибытии двух ребят в третий отряд с завтрашнего дня.
– Да только, что позвонили из райкома партии, приказали принять и создать соответствующие условия. Дети первого секретаря, сама понимаешь. Да будет тебе, Варя, не впервой. Завхозу сама сообщи, пусть приготовит на завтра всё необходимое Как дела у тебя? Сегодня свободна? Ну приходи вечерком, милая, поговорим. Да, думаю, к часам десяти будет не поздно.
Выглянув в окно, Ксения Николаевна подозвала к себе парнишку и наказала ему найти вожатого третьего отряда Селиванова. Когда я вошёл в кабинет, Ксения Николаевна сидела за столом с сигаретой в руке, просматривая детский журнал «Пионер», делая пометки на его страницах.
– Явился, Димочка? Ну ну, ручки засунь в шортики. Я тебя по делу позвала. Завтра к нам приезжают дети первого секретаря райкома. В пору для них отдельный отряд организовывай с индивидуальным комфортным проживанием. По возрасту ребята идут в твой отряд. Имён пока не знаю, дети разнополые, ты парень взрослый, подход к ним найдёшь, смотри, чтобы в отряде конфликтов не было. Так, об этом мы с тобой решили. Как там мой Сергей?
Я неопределённо повёл плечами и произнёс ничего не значащее определение.
– Нормально… С ребятами в отношениях сдержан, на контакт идёт неохотно, несколько высокомерен. К девчонкам интереса не проявляет, чего не скажешь о женщинах. Подрастёт, хлопот с ним не оберёшься.
– Этих хлопот мне уже сейчас через край, – вздохнув, произнесла Ксения Николаевна, затянувшись остатками докуренной сигареты. Я уж и так ему потакаю на каждом шагу, представляешь, Варвару ему подсунула, чтобы самой с ним не светиться зря. Да и у меня есть свои потребности, в конце-то концов. А всё равно, стервец, натешится с бабой, другую ему подавай. В отца пошёл, тот ещё был кобель. Сколько он мне лет жизни забрал со своими бабами. Хорошо сгинул, глаза бы его не видели.
– Умер что ли?
– Сейчас! Нашёл какую-нибудь дуру и пьёт из неё кровь. С меня-то уж хватит, попил и будет, сынок допьёт остатки.
– Ну не всё так драматично, – постарался успокоить я Ксению Николаевну, поглаживая её по плечу, – что-то может измениться и не в худшую сторону, – перенося руку на грудь директрисы.
– Дима, сюда могут войти, – отстраняя меня, понизив голос, сказала Ксения Николаевна.
Но меня уже было не остановить, закрыв дверь на защёлку, я потянул женщину к дивану, на ходу закидывая широкую юбку ей на спину. Понимая, что меня словами уже не остановить, Ксения Николаевна смирилась, позволив стянуть с себя трусики с голубой оторочкой, встала на колени и ухватилась за диванный валик.
– Всех вас одно интересует – животные, – зло проронила не оглядываясь на меня Погодина, – ну чего ждёшь? Моего согласия, считай, что ты его получил.
И ощутив прикосновение моего члена своей вагиной, она резко подалась на меня, поглотив моё хозяйство до самых яиц. Замерев на мгновение оглянулась и с усмешкой процедила:
– Ваш ход, молодой человек.
* * *
Спустя время, уже приведя себя в порядок, заправив рубашку в шорты и повязав на шею пионерский галстук, я открыл защёлку на двери.
– Докатилась, с пионерами по койкам кувыркаюсь! – Покачав головой, с горечью в голосе, посетовала директриса, надевая трусы под холщёвой юбкой. Ну ты готов, пионер? Ступай отсюда, у меня дел ещё на сегодня полно, одно тебя прощает в моих глазах, это твой «напарник», береги его.
Когда я ушёл, Ксения Николаевна открыла сейф и взяв с полки бутылку армянского коньяка, наполнила коньячную рюмку, вздохнув выпила её и закусила долькой лимона с блюдца. Посмотрев в настенное зеркало, поправила прядь волос на голове и устало опустилась на стул, придвинув к себе стопку накладных. В дверь постучались и на пороге появился Сергей Погодин.
– Тебе чего? – с возмущением произнесла мать, насторожено взглянув на сына, я ведь говорила, чтобы сам ко мне не приходил.
– К родной матери зайти нельзя. Не волнуйся, я к тебе по делу. Варвара прислала тебе документы на подпись.
– Давай сюда. Как у тебя с ней? Только не говори своё «видали лучше».
– Где ты такую скромницу отыскала? Её учить да учить, – вяло охарактеризовал Варвару Петровну молодой любовник, подсаживаясь к матери и кладя руку ей на колено.
– Вот и учи, – отодвигаясь от Сергея, посоветовала Ксения Николаевна, – ладно, я с ней сама поговорю. Чего она там не умеет?
– Да наша бабушка и то бойчее Варвары, я уж не говорю о тебе.
– Поживёшь с моё… да с таким акселератом, как ты, чему только не научишься, весь в отца похабника. Тот только и умел, что в постели вытворять чудеса… – с лёгким сожалением вспомнила Ксения Николаевна.
– Значит знаешь чему учить, – назидательным тоном произнёс Сергей, вновь возвращая руку на колено матери.
– Да оставь, ты это. Я тебе уже сколько раз говорила, чтобы не приставал?, раздражённо вспыхнула мать, – тут без тебя блатных хватает, только успевай поворачиваться. Всё, топай отсюда – многостаночник! Вот, передай это своей ученице, скажи ей, что вечером буду ждать.
Когда дверь за сыном закрылась, Ксения Николаевна, сняла трубку телефона с рычага и набрала номер завхоза Никодима Ивановича Самохина.
– Погодина. Слушай, Никодим Иванович, ты ведь с утра собирался в Турки, захвати с собой нашего физрука Молотову, у неё там дела ненадолго.
* * *
После обеда отряды собрались на спортплощадке. Фигура Зинаиды Молотовой возвышалась на фоне толпящихся возле неё пионеров.
– Третий отряд, – громогласно оповестила она, – берём канат, по десять человек с каждого конца, по свистку начинаем тянуть, быстро разобрались. Коржикова, ну ты-то куда лезешь, тянут только мальчики.
Сзади меня кто-то тронул за плечо, я обернулся, за мной стояла Настя Велихова.
– Привет, Настюша, ты куда исчезла, второй день тебя не видать, – с улыбкой обратился я к ней, присаживаясь на лавку.
– Привет, Селиванов, всё очень просто, я не вхожу больше в круг твоих интересов. Поматросил и бросил?
– Чего сразу бросил? – сконфужено произнёс я, взглянув на девушку, – не хочу навязываться, да и дел много.
– Классическая отмазка, ничего оригинальней не придумал? – подначила Настя и не желая припереться перешла к главному, – словом если, найдёшь для меня время, то после отбоя приходи, в нашу комнату, к тому же Катерина собиралась навестить Славика, придёшь?
– У меня есть предложение получше. Мы могли бы сообразить двойное свидание у вас, разумеется, если вы трое не станете возражать.
Настя удивлёно взглянула на меня и опустив взгляд спросила:
– Ты предлагаешь заняться групповым сексом вчетвером?
– Пожалуй, это наиболее распространённое название этому виду сексуальных удовольствий, – пояснил я.
– А почему ты считаешь, что мы согласимся на это, – не поднимая на меня глаз, спросила девушка.
– Соглашаться или нет, вам решать, я только предлагаю. Если Славка откажется, то для Катьки моё предложение остаётся в силе. Пусть Катерина сама ему предлагает, я не знаю, на сколько они готовы к этому.
– И тебе будет безразлично, что твою девушку будет …. кто-то другой? – краснея лицом проронила Настя.
– Я никогда не оставляю за собой права на женщину, как на свою собственность. К взаимным обязательствам я пока не стремлюсь. Так что до ужина у вас ещё есть время определиться с моим предложением. Этим видом секса занимаются вплоть до пожилого возраста, но преимущественно в молодости.
Настя оглянулась по сторонам и не говоря ни слова ушла к свои пионерам. Я сомневался, что моё предложение будет положительно воспринято моими коллегами, а потому не стал обнадёживать себя предвкушениями возможной оргии.
* * *
Чета Самохиных не в первый раз подряжалась на работу в детские учреждения, причём, на зимний период они устраивались подработать в детские сады, санатории, лыжные базы, учебные заведения. Ну а летом их можно увидеть, как сейчас, в оздоровительных пионерских лагерях. Детей у них не было, хотя у каждого из них было по два брака. Никодим Иванович находился уже в том возрасте, когда детей заводить немного поздновато да и незачем, хотя мужчиной он ещё продолжал быть, получая от своей супруги периодически определённые знаки признания его не дюжих возможностей. Но, к сожалению, их периодичность со временем становилась всё реже и реже. Конечно, причиной к этому был не только возраст супруга, но и отсутствие навыков у его жены, понятие у которой сводилось к банальной безотказности мужу в его притязаниях на секс, но не более. Никодим Иванович и не помышлял о каких-то иных способах удовлетворения, своей страсти, списывая отсутствие желания к подобным занятиям с супругой на их возраст, что вызывало недоумение у Марии Захаровны. Порой она частенько вспоминала своего первого мужа в таком же возрасте, что и у Никодима Ивановича, который намного чаще принуждал свою супругу к получению удовлетворения от секса. Но и с ним Мария Захаровна использовала лишь традиционные способы супружеского долга.
– Мария, мне завтра с утра в Турки, ты присмотри за хозяйством, к вечеру буду. Молотову директриса навязала с собой взять. Какого черта она в этих Турках оставила, жди её там, когда по магазинам своим набегается. Как её в кабину-то запихать, в кузове не повезёшь, обидится. Заверни мне чего с собой на обед перекусить. Всё, завтра рано вставать, спать пойду, сильно посудой не греми.
* * *
В назначенное время Варвара Петровна собралась к Погодиной. Идти к ней она не хотела, но приказ есть приказ. Звала поговорить, а чем такой разговор для неё окончится и на картах не гадай. Эх жизнь наша холопья, чего господам-товарищам в башку взбредёт, извольте предоставить. Ну да, что под одним извращенцем корячиться, что под его матушкой – хрен редьки не слаще. После работы в столовке, она всё же сходила в душ, тщательно вымылась, оделась в свежее бельишко. У себя дома чуть подкрасила глаза, серёжки вынула из ушей, оставила дома, обувь надела с маленьким каблуком, платье с небольшим разрезом на груди. Для мужиков так не наряжалась, вздохнула Варвара, выходя из домика и направляясь узкой песчаной тропинкой к директорскому жилью. На стук в дверь к Погодиной ей ответили односложным «Входи».
В комнате горел приглу
шенный свет от настольной лампы, накрытой салфеткой ручной вязки. На столе стояли чайные чашки, в вазочке лежали шоколадные конфеты «Ласточка». Поодаль от них бутылка креплёного вина и початая бутылка коньяка с хрустальными рюмками, рядом коробка с печеньями.
– Проходи голубушка, – вставая со стула, пригласила хозяйка гостью. Садись, посумерничаем. Сперва о делах давай – усадив Варвару рядом с собой предложила Ксения Николаевна, – Самохину передала о завтрашнем визите гостей из райкома.
– Сообщила, он уже всё сделал, что следовало.
– Ну, глядишь, всё обойдётся. Давай выпьем за это, что будешь пить?
– Что покрепче, если можно…
– Тогда коньячок нальём, – Ксения Николаевна наполнила рюмки и чокнувшись, женщины выпили, закусив конфетами, – курить будешь?
– Пожалуй, если не очень крепкие, – согласилась Варвара, беря из пачки «Opal» сигарету.
– Теперь о тебе посудачим, Варя. Как у тебя с Сергеем прошло? Не слишком грубо себя вёл? Ты не таись, прямо говори, может чего не умеет…
– Ну, по мне, так больше чем надо бы… Неуёмный, за пару часов по несколько раз принимался за меня, я уж вся никакая, а ему всё давай и давай, презервативы только менял. А в конце, так и вовсе мне зад распечатал, уж я чуть всю подушку не съела, пока не выпростал из себя всё, не отпустил, мне только и оставалось, что ревмя реветь.
– Так и не свыклась с этим? Погоди, только по началу болезненно, потом и вовсе ни какой боли не будешь чувствовать, многим даже нравится. Он, что без смазки входил?
– Кабы так, глядишь, потерпела бы как-то, а так, сплюнул и вдавил со всей дури, – с отчаянием призналась женщина.
– Со мной по началу тоже так было, потом пообвыклась по маленьку, а его отец был покрупней Серёжи, так в остальном ничего вроде? Поинтересовалась Погодина, подливая коньяк в рюмки и предлагая выпить собеседнице. Женщины выпили очередную рюмку и Варвара распаляясь продолжила:
– И где она, эта ребятня понабирается этой глупости, языком бабе в непотребном месте шуровать, что им там намазано что ли? Уж не впервой встречаю такого лизуна, – со слезой в голосе вопрошала Кузнецова хозяйку. Ладно бы я хотела, так нет же, сами лезут, да ещё спрашивают, понравилось ли мол. Чистый грех, право.
– А тебе и впрямь не понравилось? – подначила Ксения Николаевна.
– Да стыдно, матушка моя, сами поди знаете, ровно собаки какие перед случкой.
– Варь, ты же за мужем была? Чего же передо мной целку строишь? Не уж-то муж не приучил к такому?
– Вжисть такого не было, голубушка моя, Ксения Николаевна.
– Ну и дура ты Варвара, – подвигая наполненную рюмку гостье, хмельным голосом пропела директриса, – пей и слушай меня.
Икнув, Варвара Петровна с отвращением выпила коньяк и демонстративно опрокинула рюмку вверх ногами, и подперев щёку кулачком уставилась на свою начальницу.
– Мы с тобой, Варя, обычные бабы и что мужикам взбредёт в голову, нам следует выполнять. Затем нас Бог сотворил: рожать, ублажать и любить, а собери все буковки этих словечек вместе, что выходит? – (Р У Л Ь) Это то, что нам остаётся, чтобы жить с этими козлами. Только не все понимают, что это и есть женское счастье. А выброси хоть букву и нет его счастья, потому мужики и ходят по другим бабам, ищут эти буквы, чтобы все вместе были. Не всем они достаются.
– Ну Вы, Ксения Николаевна, и рассказчица, – рассыпалась хмельным смешком Варвара, уткнувшись лбом в плечо Погодиной.
– Забудь, глупая, коли это ерундовина для тебя, – расслаблено произнесла Погодина.
– Х м м. А что же для меня? – обижено скривила накрашенные губы гостья.
– Да вот это самое, – Погодина прижала лицо Варвары к своим губам и долго не отпускала его, ворочая языком в её рту, – или мало? Время позднее, раздевайся и марш в постель, шалава! – зло выкрикнула Ксения Николаевна оттолкнув её от себя.
Варвара Петровна вскочила со стула, оторопело уставясь на начальницу, не понимая столь быстрого перехода в её настроении.
– Да, да я сейчас, голубушка, Ксения Николаевна, не серчайте, – плохо гнущимися пальцами, пытаясь расстегнуть ворот свободного тёмного в белый горох платья. Оставив пуговицы она подхватила низ подола и потянула его вверх через голову. Когда платье лежало на полу Кузнецова поспешила сбросить лифчик, расстегнув пуговицу между чашками, освободив полную грудь свесившуюся к верху живота. Перехватив резинку трусов, Ксения Николаевна сама стянула их к ногам Варвары и толкнув её к кровати, скинула свой халат под которым уже не было белья. Присев на колени перед своей подчинённой, Ксения Николаевна, резко развела ей колени и прильнула к открывшейся вагине с выбритым лобком. Прикосновение языка к полным валикам наружных губ заставили Варвару вздрогнуть и постепенно расслабить напряжённые ноги. Невольно её колени приподнялись, освобождая доступ ко входу вагины. Руки Варвары подхватили полные груди и пальцы на сосках стали с усилием сжимать белоснежные шары. Вскоре послышался свистящий хрип из приоткрытого рта Варвары, спина выгнулась, чем воспользовалась Погодина, подсунув под неё подушку и вновь впиваясь в крупный клитор жадными губами.
Свет лампы расплывался пятном на скатерти стола, захватывая край подоконника, где лежала, поблёскивая желтизной гильза металлического фаллоса, подаренного куратором, привезённого им из заграницы, скрашивать вынужденное одиночество возлюбленной.
* * *
Никодим Иванович сидел в кабине автомобиля и нервно постукивал пальцами по рулю, поглядывая на дорожку, ведущую к жилью лагерного персонала. Зинаида Юрьевна показалась на ступенях своего домика. Привычный спортивный костюм, туго облегающий её фигуру, нынче был заменён на обширную плиссированную светлую юбку, доходящую до крупных колен, с крепкими икрами ног, в белых носочках. Трикотажная майка с короткими рукавами эффектно обтягивала мощную грудь с крупными сосками, плохо скрываемые лёгкой тканью. На плече висела спортивная сумка с огромными буквами «СПОРТ». Увидев впереди на дороге стоящий грузовик, Зинаида Юрьевна ускорила шаг и подойдя к автомобилю открыла дверку кабины, ступив на подножку, плюхнулась на сидение рядом с Самохиным, отчего кабина сильно качнулась.
– Сели? – раздражённо взглянув на пассажирку произнёс Никодим Иванович.
– Села, – утвердительно заявила Зинаида Юрьевна, уложив сумку у себя под ногами.
– А дверцу кто будет закрывать?
– Простите, Никодим Иванович, – она поймала ручку дверцы и захлопнула её.
Мотор рявкнул и грузовик покатил по дороге между старыми соснами, громыхая пустыми флягами в кузове грузовика.
– По дороге заедем в совхоз за молоком и на Турки. Вы там долго будете? – спросил Самохин, скосив глаза на женщину
– А что? Я по делу в райком в спорткомитет забегу и все дела.
– Чтобы за вашими делами у меня молоко в машине не скисло.
Ночной дождь, прошумевший под утро, основательно размыл дорогу, залив все дорожные ухабы водой. Грузовик кидало из стороны в сторону, занося колёса в промоины, накручивая на них глинистую почву. Зинаиду раскачивало в кабине так, что Никодим Иванович периодически наталкивался на мягкое плечо своей спутницы, касаясь локтём её необъятной груди. И ведь дал же всевышний такое богатство одной бабе, отходя сердцем на неудобство в дороге думал завхоз. Чего лукавить, Никодим Иванович нет нет, да и покручивал руль в сторону, не без удовольствия принимая плечом приятные прикосновения своей соседки. Очередной, крутой разворот руля в промоину, вдавил колесо грузовика в яму из которой выбраться оно уже не могло.
– Докатался! – чертыхнулся Самохин, приоткрыв дверцу кабины и глядя под заднее колесо, увязнувшее в грязевой яме, – хорошо не с молоком сели.
Зинаида сбросила обувь, стянула носки и сойдя с подножки, обошла грузовик вокруг. Она упёрлась руками в задний борт и повелительно крикнула:
– Иванычч, заводи, давай в раскачку.
Машина начала дёргаться, раскачиваясь на месте и после трёх, четырёх бросков вперёд, вдруг медленно поползла по грязи, постепенно ускоряя движение, выпуская фонтан грязной воды из под колеса. Самохин глянул в боковое зеркало и удивлённо присвистнул, за грузовиком стояла Зинаида, заляпанная грязью с подотканной юбкой под трусы.
Голубка ты моя! – выпрыгивая из кабинки воскликнул Никодим Иванович, – как же я тебя всю запачкал.
– Да пустяки, вон ручей, там и обмоюсь, – тяжело дыша, подошла к машине Зинаида, – Давай, помогай.
Они спустились к ручью по скользкой после дождя траве. Тяжёлые ноги женщины утопали в глинистой почве быстрого ручья. Никодим Иванович, придерживая Зинаиду за руку, свободной рукой замывал грязь на её полной ноге, выставленной той на травянистую почву береговой кромки. Рука мужчины, с пригоршней мутной воды, обстоятельно проходила по крепкому колену, с каждым разом поднимаясь всё выше до самых трусов попутчицы. Окончив мытьё ног, он принёс из кузова грузовика брезентовый полог и раскинув его тут же у ручья, предложил женщине посидеть, пока юбка пообсохнет на ивовом кусту. Зинаида нисколько не смущаясь скинула вымокшую юбку, оставшись в белых трусах, обтягивающих все изгибы её мощных бёдер, выделяя валики наружных губ вагины с прорезью между ними.
– Ты меня, Иваныч, совсем раздел, увидит кто, подумают чего… – застенчиво оглядываясь на дорожную насыпь, где стоял грузовик, сказала Зина.
Тут редко машины ходят, дорога не накатанная, сама видела, хоть без трусов прохлаждайся, усмехнулся Самохин любуясь женской статью. А меня не стесняйся, я тебе почти в отцы гожусь. А чего я на тебе не увидел, так в голове дорисовал. Благо есть что рисовать. Чистый Рубенс воплоти.
– Мужику видеть мало, ему пощупать важнее. Хочешь, поди, вижу я в твоём вкусе. Давай брезент раскинь за кустами. Мужик, ты серьёзный, трепаться не станешь, а работать нам с тобой до конца сезона…
Лёгкая дрожь возбуждения пробежала по спине Никодима Ивановича, когда Зинаида Юрьевна позволила снять с себя бельё, оставшись в тоненькой, уже ничего не скрывающей на ней майке. Твёрдая грудь нерожавшей женщины с жёсткими упругими сосками, широкие бёдра с густой порослью на лобке, неимоверно упругие ягодицы, ещё не загоревшей коже, мягкие ляжки, манящие своей полнотой, скрывающие вход в женскую плоть. Всё это предстало перед глазами Самохина в своей первозданной новизне.
– Тебе помочь, Иваныч? Ляг на спину, не волнуйся, сделаю, как надо. Тебя жена балует или уж забыла что к чему? Ну, у моего-то аппарат не в пример твоему – поскромней будет, зато бойкий и терпеливый, я под ним как стометровку за ночь делаю.
Солнце прогрело дорожную хлябь и машина бойко прыгала по подсыхающим холмам грязи. Самохин был поражён, тем что узнал в объятьях молодой женщины. Ни ему, ни его жене не довелось за всю свою долгую жизнь познать истинную страсть, наполненную чувственностью обладания друг другом. Он был благодарен этой молоденькой женщине, что подарила ему этот запоздалый опыт в жизни.
Продолжение следует
253