Мы с мамой отправились на курорт в Турцию. Я весь год был хорошим мальчиком, учился на четыре и пять, за это родители спродюсировали мне полный отрыв на Черном море.
Мы поселились в двухместном номере в трехзвездочной гостинице. Мне в 18 лет не очень удобно было спать в одной комнате с мамой, но отец настоял.
Сразу только вселились, отправились на пляж. А там... Толпа народа, бесконечные детские вопли и мусор под ногами. Зато море! песок! солнце. Накупавшись всласть, я вернулся на берег и сел под тент-зонтик, потому что загорать не любил. Я смотрел, как загорает мама. Она крутилось на месте подставляя солнцу спину, живот, бока.
На маме был голубой раздельный купальник, и она имела право его носить. В сорок лет она обладала шикарной фигурой.
Тонкая талия и широкие бедра, большие грудь и попа подтянуты с минимальным участием пластического хирурга, полные стройные ножки годились для модели статуи Венеры. Ее аристократическое лицо с тонким носиком и чувственными губами заставляло засматриваться на его хозяйку.
Когда мама решила, что загорать хватит, мы отправились в ресторан гостиницы обедать. Там также было шумно и тесно, но хоть жратва приличная. Оказалось, что из-за купания у меня разыгрался зверский аппетит.
Потом мы поднялись в номер, переварить обед перед вечерним купанием. Я улегся на свою кровать, мама села рядом прислонившись своей мягкой попой к моему боку. Я чуть не задохнулся от обилия приятных впечатлений. Все мои силы уходили на то, чтобы не пялиться на мамину грудь, обтянутую белой футболкой, ее толстые ляжки и не вспоминать те тайные мечты обо мне и маме, что посещали меня едва ли не каждую ночь.
Мама погладила меня по плоскому накаченному прессу и сказала:
— Сына, нам надо серьезно поговорить.
Я только подбородком мотнул, мол, начинай. Я боялся рот открыть: так засмотрелся на маму, что выдавить из себя мог бы только хрипы.
— Ты ведь любишь меня?
Я кивнул.
— Очень-очень любишь?
Опять я кивнул, как деревянный истукан.
— И даже готов помочь мне в очень деликатном деле?
Кивок.
— У нас ведь хорошая семья, правда? — спросила мама, но подтверждений от меня больше не требовала. — Мы с папой любим друг друга и тебя очень сильно, живем дружно, но... Сына, в жизни всегда есть эти поганые «но»... Жизнь людей состоит не из одного высокого духовного общения, мы ведь по сути очень плотские существа, плоские... Между мной и папой давно нет той африканской страсти, благодаря которой ты появился на свет, осталась только нежная привязанность, а ведь мне всего сорок, сына, и я очень люблю мужчин... Они меня, кажется, тоже... Видел, как пялились на пляже...
Я с мучительным трудом заставил себя кивнуть.
— Сколько это еще продлится? — риторически спросила мама. — Лет пять, максимум... Дома я не могу позволить себе никаких похождений, сам понимаешь, а время уходит очень быстро, к счастью тебе этого пока не понять.
Мама протянула руку и похлопала меня ладошкой по щеке.
— Умница мой, пойми!... Может это мой последний шанс почувствовать себя востребованной и желанной, помоги мне, сынок, не упустить этот шанс! Отец видимо что-то такое чувствовал, поэтому приставил тебя присматривать за мной. Сынок, позволь мне на время этого отпуска стать вновь холостой, молодость вспомнить...
— Ты, — произнес я, и подождал, пока ко мне вернется голос, — ты хочешь ходить... в гости... к мужчине... мужчинам?!.
— Малыш, нет, — мама улыбнулась мне, как маленькому, — ты не знаешь, на что способны свихнувшиеся от похоти самцы. Мало ли на что можно нарваться. Нет, если я встречу мужчину, которому я понравлюсь, а он мне, я приду с ним сюда. Я понимаю, это тяжело принять, но все гостиницы переполнены, я не могу снять другой номер. Помоги мне сынок, — мама навалилась на меня и обняла, — а я денег тебе дам...
Я собрался с силами и оттолкнул маму, она вскочила на ноги и с тревогой посмотрела на меня.
— Мама, нет, — я вскочил с кровати. Меня колотило, буквально тряс озноб. Такое услышать!... От любимой, обожаемой мамы, которую слушался всю жизнь беспрекословно и чьему каждому слову верил. — Мама, нет!
— Что, нет? — оборвавшимся голосом спросила она и опустила голову.
— Не надо мне денег! Я просто тебе помогу! (Мама счастливо заулыбалась, не веря своему счастью) Ты такая красивая мама, ты будешь иметь бешеный успех! Тебе все эти мужланы обязаны поклоняться и следы ног целовать! Я не буду препятствовать твоему счастью и всякая тайна умрет вместе со мной...
Мама порывисто обняла меня, но я не спешил ей ответить.
— Вот только... — пробормотал я. — Мама, помоги и ты мне...
Она расцепила объятия и вопросительно на меня посмотрела.
— Если ты, если мужчина... Я ни разу не видел настоящего любовного... акта... Мама, разреши мне посмотреть, пожалуйста!
Она смотрела на меня, расширив свои прекрасные голубые глаза.
— Ты хочешь подглядывать за мамой?
Я кивнул. Мама подумала, помолчала.
— Хорошо сына, поможем друг другу — два добрых друга-извращенца... И как... как ты собираешься это делать? Необходима конспирация, не под кровать же мне тебя прятать.
Мне нравился ход нашего бредового разговора. Ни слова не говоря, я подошел к стенному шкафу, расположенному у изножий кроватей, и открыл одну из панелей. Благодаря тому, что я не очень высок, мог бы встать внутри шкафа в полный рост, либо сесть там на пол, поджав ноги. Сунув руку в темные глубины шкафа, я улыбнулся маме:
— Место наблюдателя.
Мама одобрительно кивнула.
Она вернулась с танцпола около полуночи и не одна. За два часа до этого я уже занял свою позицию. Постелил коврик, чтобы можно было вставать на колени, и выпил мерзавчик коньяка, чтобы успокоить расшалившиеся нервы. Коньячок обжег желудок и придавил меня к полу.
Когда я услышал шум отпираемой двери, то поднялся на колени и сдвинул дверную панель шкафа сантиметра на три. Никакого палева и достаточный обзор, если конечно мама не потащит нового знакомого в ванну. Этого не произошло.
Вошедшие — мама в своей любимой блузке и мини-юбке и здоровый мужик выше ее на голову в рубашке и брюках — не стали включать свет. Но заоконные огни курортного рая и без того достаточно освещали всю комнату. Мама подвела мужика к своей кровати и принялась с ним страстно целоваться. Зная, где я, она специально расположилась ко мне боком для лучшего обзора. Как следует обсосав губки мамы, мужик оттолкнулся от нее.
— Люда, я очень хочу тебя, — прохрипел он и, нажав маме руками на плечи, заставил опуститься ее на колени.
Я не отрываясь глядел на все это, едва не втыкаясь в обзорную щель глазом. Мои шорты давно были спущены, и я яростно массировал свой член, стараясь не пропустить ни одной секундочки шоу и все их запомнить. Ведь вот-вот сбудется моя мечта, и я увижу голую маму под мужиком.
Тем временем мама расстегнула мужику штаны и, выпустив его бивень на волю, стала жадно его насасывать, заглатывая целиком и страстно облизывая головку. Она чавкала и пускала слюну, этого мужик не мог долго выдержать, я бы тоже не смог. Мужчина поднял мать под мышки и повалил на кровать. Для первого захода он даже юбку с нее не стал снимать. Задрал ее повыше и широко раздвинул маме ноги. Я едва не задохнулся от страсти, когда увидел, как мужчина, опираясь на одну руку, второй аккуратно, но твердо заправил свой член в мамину писю. Потом он слегка раздвинул ноги, и мне стало видно, как он входит и выходит из ее сладких глубин. Трусики так же остались на маме. Мужик просто сдвинул лямочку в сторону и так и трахал мою родную маму.
Вытянув одну ногу, мама помахала мне ступней, как ладошкой, вот развратница! Я дрочил, открыв рот и пуская слюну на обнаженный живот, и все смотрел, как ходит волосатый зад мужика между белых ляжек матери, слушал, как хлюпает ее соскучившаяся по страсти пися. Через несколько минут мама скрестила ноги за спиной мужика и принялась его подталкивать, ускорять. Мужик довольно запыхтел. Я услышал мамин шепот: «А кончать можно в меня!» И едва не закричал от удовольствия. Мужик тоже напрягся, стал яростно качать и вскоре забился в судорогах оргазма. Мама кричала, мужик стонал в голос, а я спускал прямо на пол, теряя сознание от кайфа и от зрелища того, как жадно ворочает мама под мужиком толстой жопой, принимая весь его заряд в себя.
Утром мама чуть не свела меня с ума. Я проснулся от того, что она бегала по номеру и как-то нездорово суетилась. Мужик ее ночной слинял еще до света, и я подумал: «Ну, чего дергается, спать не дает!»
Потом открыл глаза и чуть не подпрыгнул — на маме была только легкая джинсовая рубашка до пояса, а ниже... она была полностью обнажена. Даже без носков. Я увидел ее мохнаточку, попку и обомлел. Мама, видя, что я не сплю, подошла к моей кровати вплотную, так, что между ее писей и моим лицом не было больше полуметра. Взгляд мамы был хмурым и озабоченным.
— Ты мои трусы не видел? Вчера где-то бросила в пылу страсти, а ведь придут номер убирать. Негоже, чтоб трусы где попало валялись...
Все, что я смог — это облизать сухим кончиком языка пересохшие губы. Поняв мое состояние, мама смягчилась и улыбнулась мне.
— Ну как спал, храпелкин? Хотелось встать и двинуть тебе, да сил не было... Счастливые сны снились после вчерашнего? Все разглядел, что хотел?
Я еще раз облизнулся.
— Не совсем?
Мама присела рядом со мной на кровать. Я лежал на боку, и теперь мой вздыбленный член отделяло от пышной и гладкой маминой попы только тонкое покрывало.
— Что моему сыночку стало непонятно, — заботливо спросила мама.
— Вот когда ОН положил тебя животом на кровать, а сам пристроился сверху. ОН что, в попку твою... ходил, — слова эти давались мне тяжело, каждый с кирпич весом.
Мама улыбнулась.
— Нет, что ты! Пускать в попку совершенно постороннего человека — не настолько же я легкомысленная!..
. Сейчас покажу и все моему любимому малышу станет ясно, — мама вскочила с моей кровати и легла на свою, как вчера прижавшись к покрывалу животом. Зад свой она чуть-чуть отклячила, — иди сюда.
Я встал и подошел к маме сзади, чтоб она не увидела мою эрекцию, которую никакими трусами было не скрыть. Белая мамина попка призывно возвышалась над кроватью.
— Наклонись, — сказала мама, и я, послушно нагнувшись, стал смотреть на волнующую щелку между ее ягодиц. — видишь?
— Нет, признался я.
— Тогда возьми мои ягодицы руками и чуть разведи их... Видишь?
Я подчинился и трясущимися от страсти руками взялся за мамину попку. Теперь я увидел и темные мамины губки и розовато-красный край входа в ее киску, и темный узелочек ануса. Ее тревожный терпкий запах едва не отправил меня в оргазмический нокаут.
— Мама, — спросил я дрожащим голосом, а тебе хорошо было вчера?
— Очень сынок, — мама повернула голову ко мне, — ты очень помог мне и до сих пор помогаешь... А почему ты спросил?
Я сел на кровать, по-прежнему стараясь скрыть член, мама поднялась и села рядом. Мы обнялись и я прошептал ей в ухо:
— Просто я волнуюсь за твою пипку! ОН вчера был так безжалостен к ней, так груб!... Можно я тихонько поцелую ее, просто чтобы проверить...
Мама отодвинулась от меня и долго смотрела мне в глаза. Я боялся ее приговора, все наши приключения могли прекратиться в любую секунду, с мамой шутки плохи!... Она вздохнула.
— Ну, ладно, можешь тихонько, если волнуешься за маму, все проверить... Только будь осторожен и нежен, как любящий сын...
Мама раздвинула ножки, а я спустился на пол. Теперь можно было не скрывать эрекцию, ее прятал край кровати. Мое лицо оказалось аккурат между маминых ног. Я поднял руки и взялся за мамины толстые с белой шелковистой кожей ляжки. Вдохнул носом на всю глубину легких ее дикий запах. Она вздохнула и, поерзав попой, сдвинулась к краю. Теперь ее мохнаточка была в миллиметрах от моего носа. Я немедленно ткнулся губами в ее губки и стал их облизывать, как неопытный теленок. Какая сладость, какая нежность! Я работал язычком по клитору, совал его поглубже в кисло-сладкую теплую мамину глубину, а потом вращательными движениями возвращал его на движение по губкам. Я увлекся. Обнял руками мамины ляжки посильнее, а сам не на шутку присосался ртом к ее писе. Мама тоже заволновалась, стала ерзать попой и поддаваться писей к моему рту.
Я порхал над клиторком с сумасшедшей быстротой, постоянно сглатывая обильный сок, сочащийся из мамы, пока она не дернулась несколько раз, сжав мои горячие щеки своими прохладными ляжками, и не затихла. Тогда я несмело посмотрел на нее. Мама ликовала!
— Ну, все проверил, лизунок мой маленький?
Я радостно закивал.
— Теперь все в порядке, мама. Можно отправляться завтракать!
Вот только мне надо было сменить трусы: я впервые кончил вместе с мамой.
Так у нас образовалась курортная традиция: перед тем, как мама уходила на дискотеку я «проверял» готовность ее писи к приключениям, а утром «проверял», выдержала ли она испытание.
За несколько дней она в конец распоясалась. Ее ночные оргии становились все отвязнее, мужики — грубее, их общие крики страсти все громче.
Я изнывал от похоти и ревности. Теплое море и жаркое солнце оставляли меня равнодушными, тинейджерки в купальниках вызывали раздражение. Я был чужим на празднике. Все, о чем я мог думать, это сладкая мамина пися. Ее запах, ее нежная текстура... И все это богатство доставалось грязным похотливым козлам... Я изнывал...
Но настоящее испытание мне пришлось вынести на седьмую ночь. Мама пришла, как обычно, около полуночи с новым «другом». Увидев его, я только губу закусил. Он был едва ли на год меня старше, а может и вовсе ровесник. Высокий, поджарый, с длинными белокурыми волосами. Наверно, симпатичный... Мама глядела на него с восхищением, увивалась вокруг него, угощала (чего не делала с другими) фруктами и шампанским. Их прелюдия была невыносимо долгой...
А как она ему давала!... Нежно, ласково, бережно — никаких шекспировских страстей... Когда он лег на нее, мама обнимала его, гладила, шептала на ушко какие-то бессвязные, почти неслышные мне благоглупости. Даже мамина пися хлюпала и чавкала в ином регистре, трогательном, оберегающем. Когда он кончал в нее, мама замирала, словно беспокоилась прежде всего о его ощущениях, а не о своих. Будто она была его матерью, а не моей...
Конечно, я дрочил и кончал... Кончал, изнывая от ревности и ненависти к себе... Оргазм туманил мой разум, а мне хотелось выскочить из своего тесного, душного укрытия и лупить этому пацану по морде до крови, до тяжких увечий... Противоположные желания разрывали мое сознание... И почему Она досталась ему, а не мне, по какой прихоти судьбы...
На следующий день я попробовал подвергнуть маму остракизму. Никаких утренних проверок писи. Ел за завтраком молча, не поддерживая ее разговор и не отвечая на вопросы. На пляже выбрал свободное место подальше от нее. Даже попробовал познакомиться с какой-нибудь девочкой своего возраста, чтобы вызвать у нее ревность. Глупо и неудачно. Из меня так и пышило злобой, кто с таким захочет знакомиться...
Тем не менее, когда настал вечер, и мама, расфуфырившись и надушившись, направилась на дискотеку, я вновь стал готовить свое убежище. Ненавидел себя за слабость, а готовился. Я понимал, что наблюдение за ебущейся мамой стало моим наркотиком, от которого я не имел сил отказаться.
Она пришла раньше, около одиннадцати. Одна.
— Выходи, не будь букой! Сегодня никаких гостей, семейное торжество, — произнося все это, мама принялась раздеваться.
Я выбрался из убежища. Мама стояла передо мной полностью обнаженной. В свете уличных фонарей ее прекрасная кожа приобрела тот матово-серебристый оттенок, который я так обожал. Ее полные сиси чуть свисали под собственной тяжестью, выпуклый животик чуть подрагивал в такт глубокому дыханию, на кончиках волосков на ее лобке, как капли росы, собрались капельки влаги. Она была прекрасна. В уголках моего полуоткрытого рта стала скапливаться слюна, но у меня не было сил ее сглотнуть.
— Что, нравлюсь? — насмешливо спросила мама и легко обернулась кругом. Ее толстая, круглая попа с шероховатостями целлюлита едва не отправила меня в оргазмический нокаут.
— Твой папаша самовлюбленный грубый мужлан, — сказала мама, — как и все те, кого я приводила в этот номер. Человек, с которым я собираюсь связать последние свои цветущие годы, должен был быть щедрее их чище, быть готовым на самопожертвование ради моего счастья. Я должна была испытать тебя, ведь я так тебя люблю!
Мама, глядя мне в глаза, подошла в ко мне вплотную и взяла меня ладошкой прямо за вздыбленный, устремленный в небеса член. Выбираясь из шкафа, я, оказывается, забыл натянуть шорты и стоял по пояс — снизу — голый. Мама крепко обхватила рукой мой член и немного ею подвигала. Я дышал, как загнанная лошадь, и таращился на маму, до боли выкатив глаза из орбит.
— А ты любишь меня? Хочешь меня? — спросила мама, крепче сжимая мой член.
— Больше жизни, — мой голос был едва ли сильнее дыхания умирающего.
А мама тут же встала передо мной на колени и залпом заглотила ртом мой член почти до корня. Как горячо, как сладко! Она жадно сосала его и облизывала головку, теребила яички и шлифовала ствол языком по всей протяженности. И при этом не отрываясь смотрела мне в глаза. Я с ума сходил от удовольствия и едва стоял на трясущихся ногах. Мамочка сосет у меня! Это все-таки случилось! Я в раю! Только бы не кончить тут же, только бы продлить...
А потом мама поднялась и притиснулась ко мне всем своим теплым мягким тельцем. Я неумело, но страстно принялся целовать ее в губы, и она отвечала мне, наша слюна смешивалась в единый коктейль страсти.
— Возьми меня, любимый, — прошептала мама.
Я немедленно повалил ее на кровать, даже не сдернув с нее покрывала. Мамочка раздвинула свои толстые ляжки и согнула ноги в коленях. Я много раз видел, как другие впихивали в нее свои дрыны, а теперь эта сочная, жирная писька была только моя! Но войти с первого захода не удалось. Мама направила член своей рукой, и я немедленно провалился в тесное и жаркое сосредоточие сладости.
— Еби, еби меня, сынок! Еби, любовь моя! — запричитала мама.
Я принялся накачивать ее писю, подражая предшественникам. Ощущения были восхитительнее всего, что я испытывал когда-либо.
Мама подмахивала мне со всей страстью изголодавшейся по сексу нимфоманки. Я задрал ее ноги вверх и все ускорял и ускорял темп, пытаясь достичь абсолюта удовольствия. Задыхаясь, как в бреду, я все бормотал:
— Мамочка любимая мама, мамочка любимая мама...
— Позови меня по имени! — закричала она. — По имени!..
— Люда, Людочка, я щас кончу тебе в ПИЗДУ! — заорал я и стал немедленно спускать в ее недра, дрыгаясь в конвульсиях оргазма и едва не теряя сознания. Мать ерзала жопой, как ненормальная, выкачивая меня до суха, до донышка. Мы орали так, что потом удивлялись: почему никто полицию не вызвал?
А дальше была ночь любви, когда я трахал мать во всех мыслимых позах и облизывал ее — буквально — от макушки до розовых пяточек. Я сосал ее грудь, как голодный младенец, и давал в рот, как надменный любовник. Ее тело стало моей колыбелью и вместилищем моего семени. Мы были счастливы, как никто в этом мире.
Потом мама рассказала мне, что давно решила меня соблазнить. Отец не мог ее полностью удовлетворять по состоянию здоровья, а спать с другими мужиками она не хотела из брезгливости, считала это предательством по отношению к семье. Она заметила, что нравится мне. Заметила мой «похотливый взгляд на своей заднице» и решила пойти на встречу. Но прежде, чем приобщить меня к сладости любви, она решила познакомить меня с ее горечью. Вот и пришлось целую неделю мне прятаться в шкафу. А я не против — урок на будущее!
Прошло уже шесть лет, но я по-прежнему ее люблю и хочу. Мою маму, мою сладкую давалку!
7.05.09
166