Самолет глухо громыхнул шасси о посадочную полосу и взревел двигателями. Лешка облегченно вздохнул: «вот ты и дома…». Ему не нравилось летать с тех пор, когда пару лет назад пришлось смотаться в командировку в Гуанчжоу. Китайцы тогда сорок минут кружили над аэропортом, сжигая остатки керосина, и жестко посадили самолет. Что-то у них с шасси не заладилось. А внизу их уже ждала целая армия пожарных и скорых с мигалками. Но, обошлось.
Боинг из Токио подрулил к международному терминалу, и Лешка влился в непривычно «широкоглазую» толчею аэропорта, разглядывая рекламные щиты на кириллице.
***
— Ты же с Оксанкой в старших классах гулял?
Игорек совсем не изменился: сухощавое лицо, нос с горбинкой, и пронизывающий совиный взгляд.
— Да…. И после школы было. Потом уехал учиться, и все, завяли помидоры. Я думал тогда, что это любовь. Сейчас-то понимаю, первый секс, туман в голове. Юноша бледный со взором горящим.... Да и не вышло бы у нас с ней ничего, разные мы слишком. Ты, лучше, расскажи, как у тебя житуха-то?
— Да... в ментовке, по-прежнему, в ГУВД. Начальник дежурной части. Развелся недавно с Маринкой. Ну... так надо было. Без всякой грязи, ничего. После десяти лет решили, что хватит, живем как соседи, и детей нет.
Игорь набил трубку табаком, и пыхнул вкусным сливовым дымком. Сизое облачко поднялось к крыше беседки и растаяло.
— А ты в своей Японии не нашел себе еще косоглазенькую какую-нибудь?
Лешка задумался, слушая шум волн.
— Да ну, они все инопланетянки, Игорь. Пятнадцать лет отдал этой стране, десять лет живу там, но так до конца их и не понял.
У Лешки в очередной раз появилась возможность побывать в родном городе, после пяти лет беспрерывной работы в Токио, и захотелось посмотреть на одноклассников. Ностальгия, да и интересно, кто чем дышит, пятнадцать лет уж прошло после школы. Больше-то тут у него никого не осталось, все друзья и коллеги живут в Японии. А кто может быстро всех собрать? Конечно Игорек. Он как ходячая база данных. Все телефоны и адреса в старом блокноте, который он еще со школы ведет, да и должность позволяет найти, кого хочешь.
Место сбора долго выбирать не пришлось. На загородном пляже, который тянется вдоль моря толстой песочной змеей на несколько километров, предприимчивые армяне арендовали участок под «место для отдыха», и получилось у них весьма пристойно. Пяток деревянных беседок, на двадцать человек каждая, заплати, и сиди хоть всю ночь. Шашлык, правда, только до одиннадцати вечера. Плюс еще в том, что проемы в беседках были затянуты полупрозрачным полиэтиленом, и от ветра спасало, и, какой-никакой, интим.
— О, Ленчика привезли!
Увязая в песке, к ним шла парочка — Ленка с мужем.
— Здрасьте....
По ее виду можно было подумать, что она стесняется присутствия мужа, или боится его. Он чмокнул ее в щеку, и кивнув, удалился. Послышался звук отъезжающей машины, Ленка сразу расслабилась, и повеселела. Растолкав друзей, плюхнулась между ними на скамейку.
— Привет, мальчики!
Игорь прищурился.
— Ленок, ты чего такая напряженная? Твой фээсбэшник тебя ревнует?
— Ой, Игорек! Ты как всегда в точку. Приходится изображать из себя серую мышку, иначе наслушаюсь потом про себя всякого.
Она, наконец, посмотрела на Лешку, словно оттягивала этот момент по какой-то причине.
— Спасибо, что приехал и позвал, Леш, — она похлопала его по ноге. — С приездом. Целоваться будем?
И не дождавшись ответа, чмокнула его в губы. Поцелуй был короткий, но совсем не дружеский, еще бы чуть-чуть, и ревность ее мужа была бы оправданной.
— А меня? — Шутливо возмутился Игорь.
Ленка по школе была несколько свободных нравов, и про нее ходило много историй: что она спит с кем попало, и минет в туалете делала, и с физруком что-то там. Чего только не болтали. Про физрука точно выдумка. Ну, какая нормальная девчонка посмотрит на лысого и пузатого Карабаса? Лешка в эти байки не верил, она казалась ему хорошей девчонкой, компанейской. Просто без комплексов.
Ленка повернулась к Игорьку, вынула у него изо рта трубку и смачно, с оттягом, поцеловала. Затянулась табачком из трубки.
— Фу, гадость! Как можно такое курить? И целоваться с тобой после этого не хочется. Бросай, а то больше никогда не буду тебя целовать.
— Ничего, переживу. Это я так, для проверки. Ты все такая же, Ленок.
— Нет, я еще хуже. Хочу в загул, я так соскучилась по веселью.
Она, вдруг взвизгнув, подскочила и кинулась навстречу «святой троице». Три подружки, Вера, Эля, Катя, не разлей вода, и совсем не святого поведения. Уж на их счет у Лешки не было никаких сомнений. Шлюшками были, шлюшками и остались. Платья в обтяжку, едва прикрывающие зад, и с широким вырезом, открывающим плечи и грудь. Как только что с панели.
На Лешку нахлынули воспоминания.
«С Верой у него «чуть не случилось» в восьмом классе, когда они у нее дома праздновали новый год теплой компанией одноклассников. Он тогда первый раз попробовал спиртное. Вера часам к двум была уже никакая, и ее уложили в соседней комнате, чтобы оклемалась. Он, выждав немного, заглянул к ней. Если по-честному, Лешке хотелось ее просто пощупать. В те годы, ужасно хотелось узнать, что же такое секс, но он элементарно трусил. Прилег рядом, и протянув руку, помял уже тогда не маленькую грудь. Вера с закрытыми глазами, провела рукой по его плечу, и сразу поняла кто с ней.
— Лешик, поцелуй меня....
Лешка, думая, что она все еще пьяная, и наутро ничего не вспомнит, неловко, как умел, поцеловал ее, не забывая щупать там, куда дотягивалась рука. И когда он прикоснулся к ее попке, Вера, так и не открыв глаза, завозилась, и стянула с себя трусы. Губы растянулись в ехидной улыбке.
— А как же Оксанка?
— У нас с ней ничего не было, — глухо ответил Лешка, во все глаза рассматривая ее лобок с черными волосиками.
И это было правдой. Они с Оксанкой тогда еще только за ручки держались, даже не целовались толком.
— Тогда…. давай. Так секса не хватает, не часто приходится. Ну, хоть с тобой, карандашиком.
После того, как она назвала Лешкину гордость «карандашиком», у него резко пропало всякое желание. И про Веру стало понятно, что она давно «в теме», и сексом занимается уже по-взрослому. Он резко встал и вышел, плотно прикрыв дверь, как будто ничего не было...».
Беседка начала заполняться одноклассниками, почти не изменившимися за эти годы. Димка-очкарик, Санек, здоровый, как шкаф, близнецы, и прочие личности нашего 11-го А. Не приехали только несколько человек, которых разбросало по стране в поисках лучшей жизни, да так они и потерялись.
Уже стемнело, и появился крепкий старик-армянин в брезентовом фартуке, решив, что самое время принять заказ. Осмотрел компанию, и, заметив Игоря, прищурился и улыбнулся.
— Барев, дорогой, вонц ес?
Игорь, к всеобщему удивлению, ответил на армянском:
— Инч лава, Арташес. Иск ду инчпес ес?
От их беседы Лешку отвлекла Ленка, пихнув в бок.
— Лешкин-картошкин! Пошли, покурим!
Ей был не ведом филологический экстаз, который возникал у Лешки, когда он слышал, как кто-то мастерски говорит на чужом языке. Особенно, если это твой друг, от которого ничего подобного не ждешь. У самого-то в багаже три языка, и все трудности изучения были ему знакомы.
Выбрались из-за стола, под «все понимающие» взгляды одноклассников, и, когда порядочно отошли в темноту, Ленка взяла его за руку. Лешка решил на этом не заострять внимания.
«Ну, взяла и взяла, что такого? Она всегда делала, что хотела».
Шли долго, пока беседка не превратилась в темное пятно, с мутным огоньком лампы по центру.
— Доставай, что там у тебя?
Лешка вынул из кармана мятую пачку «Mild Seven».
— Ну, да, что же еще у тебя может быть, только японские. Зато хоть настоящие.
Сели на песок, закурили.
— Леш... ты счастлив?
— Ну, наверное, да. Любимая работа, друзья. Или ты про что?
— Устала я, Лешик. Вот сидим, курим, а я не помню уже, когда курила крайний раз. Он не дает мне жить, так, как я хочу.
Она замолчала, и словно задумалась, хотя по подрагивающим губам было заметно, что мысли уже давно просятся на волю.
— Я разводиться хочу, — наконец выговорила она. — Никому еще не говорила, только тебе. Ты один всегда ко мне хорошо относился.
Лешка подумал, вспоминая, их отношения в школе. Ничего такого. В лучшем случае, он был вежлив, и никогда над ней не смеялся. Тем более не издевался, как некоторые, разнося слухи и сплетни. И уж точно никогда не питал к ней теплых чувств.
Есть женщины-кошки — женственные, сексуальные, вызывающие влечение, а есть собачки — этакие пацанки, которых не рассматривают в качестве сексуального объекта, с ними просто хорошо дружить. Хотя, говорят, что дружбы между мужчиной и женщиной не бывает…. Да и Ленка изменилась. Сейчас она скорее кошка. Кошечка. Бедра раздались, грудь выросла, и вся она как-то округлилась, превратившись в очень интересную девушку. Но манеры остались прежними.
Лешка помотал головой, пытаясь прогнать проснувшегося в себе философа.
— А зачем ты мне это...
Он не договорил, потому что Ленка, сама того не зная, провела захват из дзюдо, и повалила его на песок.
— Вот зачем!
Лешка почувствовал ее мягкие губы. Поцелуй был нежным и требовательным, и он с удовольствием ответил. Ленка шумно задышала носом, покусывая и потягивая его за губы, а он, целуя ее, словно наблюдал со стороны. Почему-то ничего в душе так и не шевельнулось.
— Осуждаешь? — серьезно спросила она, наконец, оторвавшись от Лешки.
— Нет. Я-то при чем? Почему я должен тебя осуждать? Но, раз решила, то делай.
— Ладно, пошли, а то опять про меня сплетничать начнут.
Ему показалось, что Ленка немного обиделась, и передумала продолжать такой интимный разговор. И, что-то главное, так и не было произнесено.
Народ уже веселился, разливая по стаканчикам вино и водку, наперебой рассказывая случаи из школьной жизни.
Порядком уже окосевший Димка-очкарик, натужно стараясь быть душой компании, проорал:
— О, Леха с Ленкой вернулись! Штрафная!
И протянул доверху наполненные водкой стаканчики. Лешка посмотрел на ничуть не смутившуюся Ленку. Она подмигнула, и в три глотка осушив тару, перевернула стакан, заслужив аплодисменты. Ему ничего не оставалось, как выпить до дна. Не отстанут ведь!
Ноги словно набили ватой, в голове зашумело, и Лешка принялся с удовольствием закусывать. Что-то мешало. Надоедливо терлось о штанину и постукивало по ноге. Он, сосредоточившись на еде, не сразу понял, что кто-то тайком хочет привлечь его внимание. Поднял голову, и увидел выразительно смотрящую на него Веру. Она едва заметно мотнула головой в сторону выхода, поднялась, и скрылась в темноте.
«У меня сегодня, прям, приемный день!»
Выпил еще, вздохнул и поднялся. Игорь подозрительно взглянул на него, и отвернулся.
Вера дожидалась его, стоя в расслабленной позе, подогнув одну ногу и облокотившись спиной о беседку.
«Ну, точно, как путана на работе. Профессиональная стойка, что ли?»
Веру он немного стеснялся, жалея, что она стала свидетелем его маленького позора, и ему очень не хотелось ворошить прошлое. Но не сейчас, так позже, она бы все-равно его достала.
— Пойдем, Леш, погуляем.
Она сняла босоножки, и кинула их на пороге беседки. В отличие от Ленки, она не стала дожидаться, пока их обоих скроет темнота. Обняла его без всякого стеснения, и потянула к морю. У Лешки привстал от неожиданности, когда он почувствовал прикосновение ее теплого крепкого бедра, и свежий цветочный запах духов.
— Что у тебя с Ленкой?
Он, не ожидая такого вопроса, растерялся. Ни тебе «как жизнь», ни «как дела».
— В смысле? Ничего....
— Ага, у обоих губы нацелованные были, когда вы с «покурить&
raquo; вернулись.
— Да это, просто…. Порыв с ее стороны....
— Ладно. Речь не о ней. Ты помнишь...
— Ой, Вер! Давай не будем. Все я помню, и не хочу это обсуждать. Слишком маленькие мы тогда еще были.
— А теперь большие?
Лешка кивнул, не понимая, куда она клонит. Вера остановила его, и долго смотрела в глаза. Потом прошептала на ухо:
— Тогда доделай начатое, возьми меня....Там.
Она махнула рукой в сторону моря, и начала раздеваться. Без всяких «отвернись». Платье, одним движением стянутое с плеч, превратилось в пояс, и скользнуло вниз по стройным, блестящим от лунного света, ножкам. Следом, на песок полетели черные трусики. Лифчик она то ли сняла раньше, то ли сегодня не надевала совсем.
Лешка замер. Она была красивая. Красивая в любой позе. Даже когда наклонялась, и у нее отвисала грудь, или когда она подскакивала на одной ноге, стягивая трусики. А когда Вера пошла к воде, плавно покачивая бедрами и ежась от ночной прохлады, он, наконец, очнулся, и понял, что вода сейчас скроет эту красоту. Не отрывая взгляда от ее круглой виляющей попки, Лешка торопливо скинул с себя одежду и побежал за ней, придерживая болтающийся член.
Море было гладкое, как стекло. Так бывает во время полного штиля, ранним утром или поздним вечером. Поэтому, можно было спокойно зайти по грудь, не боясь, что тебя по самую голову захлестнет волна. Они стояли и смотрели друг на друга. Вера выжидающе, а Лешка нерешительно и с каким-то обожанием. Весь хмель давно выветрился из головы, захватив с собой и все мысли. Что-то нужно было сказать, но он не мог ничего придумать, как ни старался.
Она нащупала его член, и тихо рассмеявшись, прошептала:
— Это уже далеко не карандаш. Прости меня, я знаю, что ты тогда обиделся.
— А я так надеялся, что ты все забудешь....
— Как можно забыть, если срывается твой первый в жизни секс?
— Так ты....
— Конечно. Я дура хотела показать, что уже опытная девочка, и сама же все испортила. Я испугалась, Леш. Давай, все разговоры потом?
Она обняла его за шею и, оттолкнувшись ногами от дна, повисла на Лешке, обвив ногами его бедра. Ее тело в воде казалось невесомым.
— Вставляй, я уже мокренькая...
Они негромко рассмеялись, чтобы не было слышно с берега. Стоять по грудь в воде и говорить «я уже мокренькая», та еще шутка.
Лешка, с дрожью в ногах от возбуждения, повозил членом по ее попке, и Вера, подавшись назад, подставила ему «правильную дырочку». Помедлив, сама стала опускаться на член, тихо постанывая от наслаждения.
Без предупреждения, словно боясь, что сейчас отберут, она, виляя бедрами, быстро-быстро, на пределе сил, забилась о Лешкин пах. Но, не выдержав такого темпа, остановилась, тяжело дыша и всхлипывая. Лешка, поддерживая ее за попку, сам стал медленно ее опускать и поднимать, почти вынимая и снова всаживая до основания.
— Да-а-а, да-а-а, да-а-а, — заметался над водой тихий шепот-стон, обгоняя волны, расходящиеся кругами от их тел.
— Алешка, еще!
Алешкой называла его только мама, и ему показалось, что у него просыпается к Вере какое-то особенное чувство. Еще не любовь, нет. Чувство, от которого понимаешь, что вот, вот же оно, то, что ты так долго искал. У тебя перед глазами! И ничего больше не надо!
Вера прижалась к нему, запустив пальцы в его волосы, вздрогнула, и расслабилась, подарив ему несколько восхитительных мгновений от спазмов своих мышц, которые кольцом сжимали уже пульсирующий член. Она быстро встала на ноги, и прошептала:
— Сегодня лучше не в меня….
И Лешка, больше не сдерживаясь, почувствовал, как из него толчками выплескивается сперма, невидимая сквозь черноту воды.
Вера подтолкнула его к берегу.
— Иди, я сейчас.
— А ты?
Она хитро улыбнулась.
— А мне надо!
Лешка побрел на берег, с трудом переставляя ноги, и постоянно оглядываясь на Веру. Она недолго постояла, сосредоточенно к чему-то прислушиваясь, и пошла к берегу, загребая руками воду.
Лешка усмехнулся.
«Ясно. Что делает первым делом человек, заходя в воду? Приспичило по-маленькому».
Уставшие, выбрались на берег, и, откровенно разглядывая друг друга, остались стоять, чтобы обсохнуть и не испачкаться в песке.
— Леш…, — как-то неуверенно начала Вера. — Вы, вот все думаете о нас, что мы какие-то шлюшки дешевые….
Лешка открыл рот, чтобы возразить, но остановился. Зачем было отрицать очевидное?
— Вот-вот. Я знаю. Все совсем не так. В школе я примкнула к этой парочке, подумав, что это будет моей защитой.
— От чего?
— Да от всего….. Я ужасно стеснительная трусиха.
— По тебе и не скажешь.
— Значит, сработало. Я их копировала, и все предпочитали не связываться, думая, что мы крутые, неприступные для одноклассников…. Что у нас уже у всех по сто папиков, осыпающих нас деньгами. Ничего этого не было, и нет. Я приходила домой со школы и запиралась в своем мирке, становилась самой собой. Я уже так привыкла. И нет у меня никого поэтому. Сама в свою же ловушку и попала.
Вера прижалась к нему, и Лешка почувствовал, что она замерзла.
— Тебя сейчас мурашки затопчут, давай одеваться.
— Подожди. Еще одно, самое главное.
Она глубоко вдохнула, и почти неслышно прошептала:
— Я тебя люблю.
— А…
— Молчи-молчи-молчи! — зачастила она, закрыв ему рот ладошкой. — Еще со школы, … но я же трусиха. Я не буду говорить, что у меня никого не было. Все-таки, столько лет. Но настоящей любви так и не случилось. А ты уехал в свою дурацкую Японию.
Оглушенный таким признанием, Лешка сам себя ненавидя за свою растерянную улыбку, просто обнял ее покрепче, и задал самый глупый вопрос, который мог придумать:
— значит, когда ты говорила, что сегодня лучше не в тебя… значит, … может быть, и завтра, и…?
— Дурак ты, я же только что тебе в любви призналась! Пойдем, нас потеряли уже.
Лешка, вдруг, помрачнел.
— Подожди, … но я ведь, через два месяца уеду.
— Не переживай, мы что-нибудь придумаем. Пойдем.
Лешка с сожалением следил, как ткань, обтягивая ее тело, скрывает красоту, теперь уже его девушки. Они оделись, и, как первоклашки, взявшись за руки, пошли по намытой морем твердой полосе песка.
Вера дернула его за руку и остановилась.
— Стой! Там кто-то…. Сашка с Элкой! Пойдем, посмотрим….
Они подошли ближе, вглядываясь в темноту. Лешка, наконец, разглядел: на песке лежал голый Сашка, закинув руки за голову, а на нем, тряся сиськами и смешно попискивая, прыгала Элка.
— Кто бы мог подумать! Вот это да….
— Кто бы мог подумать про нас с тобой.
Лешка потянул Веру дальше, но Элка так страстно завздыхала, что он остановился.
Она уперлась руками в Сашкину широкую грудь, и, тряся бедрами, как будто танцуя тверк, заорала, не думая о том, что ее могут услышать:
— Кончаю! Я кончаю! Давай, в меня, в меня!
Сашка, видимо, кончил, потому что Элка перестав «тверкать», повалилась ему на грудь и затихла. Он, нисколько не напрягаясь, поднялся, держа ее на руках, и понес к морю, обхватив как мешок с картошкой.
— Пошли, пока они не вернулись!
В беседке народу поубавилось: кто ушел на пляж, кого уже увезли домой. Остались только Димка, Ленка, Игорек и Катя. Игорь задумчиво курил трубку, а Дима с видом сумасшедшего профессора, взлохмаченный, с большими от толстых линз глазами, что-то с жаром пытался доказать Ленке:
— Я же тебе говорю, этого не может быть, в принципе. Это как теория про флогистон. Раньше думали, что эта субстанция….
Ленка, уже агрессивно пьяная, увидела Лешку, входящего в беседку под ручку с Верой, и грохнула кулаком по столу.
— К черту твой флор… глистон!
Она, скрестив руки на бедрах, стянула через голову платье, и полезла на стол.
— Мы маленькие дети, нам хочется гулять! А нам говорят, что пу-пу, пу-пу-пу-ру-ру-ру….
Ленка забыла слова, и пурурукая, пыталась изобразить стриптиз. Первым полетел лифчик, повиснув на плече Игорька. Тот только крякнул, смахнул его на лавку, и спокойно продолжил курить. Впрочем, заинтересованно разглядывая Ленкины аппетитные сиськи, которые болтались из стороны в сторону, пока она изображала цыганочку. Катя, закрыв лицо руками, наблюдала за этой вакханалией, красная от смеха. Когда Ленка сняла трусы и кинула их в обалдевшего Димку, Лешка решил это прекратить. Ему стало стыдно за нее. Девчонка на срыве, перепила, но нельзя же так просто на это смотреть. Он обхватил Ленку за ноги, и снял со стола. Она задергалась, стуча по его спине кулаками, и, вдруг, разревелась. Вечер, похоже, был испорчен.
Лешка, пытаясь натянуть на нее лифчик, запутался с застежкой и бросил.
— Девчонки, помогайте! Как тут все устроено….
Лену одели, и усадили под присмотр Игорька, чтобы больше не дергалась. Наступило неловкое молчание, прерываемое ее всхлипываниями. Рассудительный и спокойный, Игорек казался сейчас намного старше, еще и трубка, придавала ему сходство с каким-нибудь комиссаром Мегрэ. «Мудрый полицейский» изучающе оглядел Лешку с Верой, и спросил:
— Ну, а у вас что?
Лешка, неожиданно даже для себя, ляпнул:
— У нас через месяц свадьба, завтра идем в ЗАГС.
Все, и даже Вера, раскрыли рты, и изумленно уставились на Лешку, как будто он сморозил какую-то глупость. И… через несколько секунд грянуло! Ленка заревела в голос, Вера, радостно завизжав, кинулась его целовать, а Катя, обняв их обоих заорала:
— Ура-а-а! Люди-и! Скорее все сюда!
Игорь подождал, и, когда все успокоились, спокойно проговорил:
— Сумасшедший дом.
На Катины крики начал подтягиваться народ, и, когда узнавали причину, подходили поздравить. Катя наклонилась к Лешке и прошептала:
— Повезло тебе, Леха. Она такая хорошая!
Игорек поднялся и мотнул головой в сторону выхода. Уже начиная привыкать к таким «вызовам», Лешка поцеловал Веру, чем вызвал у всех громкое «о-о-о!», и вышел вслед.
— У тебя, конечно, своя голова на плечах есть, но, позволь спросить. Чем вызвано решение о… ммм… таком мезальянсе?
— Игорь, я надеюсь, ты не пытался сейчас меня оскорбить?
Он примирительно поднял руки.
— Она совсем не такая, как кажется. Мы говорили об этом. Там просто куча комплексов. Подробностей не расскажу, это только наше с ней.
— Ну, старик…. Меня трудно удивить, но тебе удалось.
— Скажи, лучше, откуда ты армянский знаешь?
— Да у меня зам армянин, хороший дядька. Вот он меня и учит. Я уже даже могу порассуждать о поэзии Джугаеци. Говорят, изучение языков полезно для мозга, а мне скоро на пенсию.
— Не понял?
— У меня же год за три идет. Через годик я уже сяду в кресло качалку, и начну писать мемуары.
Он усмехнулся и вздохнул.
— Только у меня такой Веры нет, как у тебя.
Мимо в обнимку прошли Сашка с Элкой, и Игорек покачал головой. Сашка с голым торсом, а Элка в его рубашке, на голое тело. Узкие трусики можно было не считать за одежду.
— Что ты натворил, Леха? Приехал, разбередил наш муравейник, все перепуталось. Ленку довел до истерики.
— Я?
— Она любит тебя, дубина. И давно. Насколько я знаю, со школы.
Лешка растерялся, не зная, что сказать.
— Но я-то ее не люблю.
— Да понятно.… Эх! Тряхнуть стариной, что ли? Как думаешь, раскручу я Катьку на трах? Забьемся?
***
Самолет с небольшим опозданием приземлился в аэропорту Нарита, но, послушные японцы, похлопав экипажу, остались сидеть «до полной остановки двигателей».
— А у меня будет кимоно? Они ужасно красивые. Я видела такое розовое с пионами, с длинными рукавами….
Лешка по описанию безошибочно определил «фурисодэ».
— Тебе такое нельзя, ты же замужняя девушка. Мы купим тебе «цумуги».
186