Я ответил что не хочу. Много людей, дорогое пиво. Денег мало. Да и не хочу с Лизой идти, я и так на ней женат. Жирок у нее появился, глаза пыльноватые. Не та уже совсем, подумал я, почесав зад.
— Лучше ужин нормальный сделай — говорю Лизке.
Давно не ел чего-то нормального. Щетина выросла, трахать жену не хочу, не моюсь, пахну пачулей и кориандром. Я красив в этих трусах с мизерным бугорком меж ног. Как другие не видят этого? Раньше от девок отбоя не было. Отдыху не было от ебли. Правда девки за деньги были, ну а кто ж не платит сейчас. Потом свадьба на Лизке, крах ее недалекого воротилы-отца и я у разбитого корыта. Втихомолку дрочу в туалете спуская на плитку. Впрочем, все не так плохо, подумал я.
— Лизка, я в бар.
Она ответила, что хорошо.
Не зря я ее избил на неделе. Теперь любо посмотреть. Тихая, в синяках, кровоподтек на лбу. Надо почаще ее. Чтоб не распускалась.
В баре никого. Два педика пьют мохито, старик у стойки лакает самбуку. Старый хрен, подумал я, неправильно пьет. Я взял двойной джек с колой и сел за дальний темный столик. Начал пить, закурил. Полузакрыл глаза, чтобы все видели как мне хорошо. Да, мне хорошо.
— Не помешаю? Потолкуем за виски.
Перед моим столиком стоял задрот в очках с двойным стеклом, мятом костюме и весь обливался теплым потом. Под носом щетка, на щеках угри. Голова — плеш. Говорю ему, мол, я не из этих ваших. Ты попутал, братец.
— Да что ты! Я их сам не люблю.
Ну присядь, говорю, в ногах правды нет. Я хотел показаться безразличным и брутальным. Крутым парнем, в общем. Он сел и его черная дырка начала баритонить.
— Погода сегодня... Ненастная... — прошелестел, отхлебнул.
— Как поживаете?
Я его уже ненавидел.
— Я вот решил устроить вечер для себя... После работы пришел сюда, планирую нахлестаться. Ты как? Я угощаю.
Почему бы не наебениться на халяву, подумал я, и ответил что я только за.
— Я схожу возьму нам бутылку джека... — шелестнул он.
Ради джека на халяву, пожалуй, потерплю этого моллюска. В какой — то степени мне повезло сегодня. Денег то у меня понты. Он вернулся шаркая ногами и шмыгая носом. Говно, а не человек. Я открыл бутылку, разлил себе и этому черту. Мы дернули. Он выкатил глаза, как рыба. Закурил.
— Как к тебе обращаться, кстати?
— Лев.
— Я Эд.
— Что за имя такое?
— Ну Эд... Эдуард...
— Ясно.
Точно педик какой — то. Кто так имена сокращает? Педики.
— Лев, давай за знакомство...
— Только не на брудершафт. — подколол я.
— Ихихихи! — запищал полудурок Эд.
Мы дернули. Я заметил, что бородатый бармен смотрит на меня пристально, не моргая. Может я попал в латентный гей-бар? Разве есть такие? Вроде нет.
— Лев, чем занимаешься? Я секретарь.
Ебаный рот! Точно задний.
— Слушай, ты точно не из этих? Ведешь себя как они. Да и работа у тебя такая... Как у них.
— Да о чем ты говоришь?! Я женат. Люблю девушек! Сиськи, письки... Трах...
Я всегда вычисляю геев так — если смотрю на него и могу представить как он с бабой дела делает, то мужик. А если не могу представить, то значит дело гиблое. Вот этого Эда я представляю только в балетной пачке. Он даже похож на извращенца. Плешивый, очкастый и с усами.
— Вот позавчера с такой сексоткой познакомился... И прямо в туалете барном ее нагнул. Стоны по всему бару стояли!
Вот пиздобол, а... Как можно так бессовестно пиздить!
— Это я с виду такой неприглядный... На самом деле я еще ого-го! Фору многим дам...
Я скорее опрокинул стакан, чтобы зло не рассмеяться в лицо этому кретину.
— А у тебя есть жена, Лёв?
— Да.
— Красивая наверно?
— Возможно. Не знаю.
После моих слов Эд повернул голову к столикам и проорал:
— Парни, этот мужик не знает красивая ли у него жена!
Все люди очень громко заржали. Работяги, выпивохи, два педика, старик у стойки, бармен. Все. Я задохнулся от охуевшести этого червяка. В глазах потемнело, виски запульсировали.
— Да ты охуевшее дерьмо! Я из тебя дух выпущу, самоубийца! — громко басил я на весь бар.
Но когда Эд обернулся ко мне, у него было абсолютно другое лицо. От шелестящего неловкого очкастого сморчка не было следа. Теперь ясный и пристальный взгляд смотрел в упор. Губы превратились в жестокую ухмылку-полумесяц. Он снял очки и закурил.
— Ты совсем не уважаешь свою красавицу жену, Лев — неожиданно пробасил Эд.
— Бить и унижать женщин могут только такие ничтожества, как ты! — громко крикнул подошедший бармен.
— А ведь она очень нежная и женственная нимфа... — прошептали два педика с мохито.
— Мы все — любовники твоей жены, Лёва — тон Эда окончательно окреп.
— Она, Лиза, рассказала всем нам как ты отравляешь ей жизнь. Как она чахнет рядом с тобой и ищет любви и ласки на стороне. Мы решили тебя наказать, Лев. Этот урок ты запомнишь надолго. Наверное даже навсегда. — вкрадчиво и нехорошо говорил бармен.
Я сидел и непонимающе моргал на них. Сказать, что я в ахуе был — не сказать ничего. Шок. Электричеством по всей голове. Лопающиеся капиляры на лбу, учащенное сердце. Конечно все это было. И конечно это переросло в нечеловеческий гнев, разрывающий меня в клочья. Гнев и ненависть к Лизке, к Эду и бармену, двум пидрилам. А как они то были любовниками женщины? Притворщики.
— Вы, хуесосы плешивые, что вы мне вешаете тут?! — не своим голосом заорал я.
— Это моя жена и не лезьте не в свою жизнь, ублюдки! Вы себя видели?! Какие вы, нахуй, любовники?! Моя Лизка верна и любит меня! На вас даже старуха не посмотрит!
Я резко вскочил со стула и разбил свой бокал об лицо бармена. В эту же секунду Эд вскинул руку и как лассо закинул мне на шею ошейник с шипами. Резко затянул, я и охнуть не успел. Шипы вонзились в кожу, хлестнула кровь. Я упал на колено — бармен тыкал мою спину разбитым бокалом. Остальные завсегдатаи мгновенно испарились.
— Ян, успокойся, а то он сознание потеряет — непринужденным тоном сказал Эд и ослабил ошейник.
Бармен Ян прекратил тыкать осколком мою спину. Педики улыбались и пили свое мохито. Я сидел на коленях с окровавленной шеей и изувеченной спиной. С нее свисало мясо.
— Лев, тебе хорошо? Сейчас будет процедура, которая тебе врядли понравится. Но ты же потерпишь? Вдруг понравится. Елизавета очень долго терпела. Твои побои, оскорбления, унижения, твое безразличие, твое пьянство. Мы сделаем тебя верным и кротким мужем. Рики, Санчо вы г
отовы? — моим падением руководил Эд.
— Готовы... Хоть и вид у него не очень возбуждающий... — опять в один голос шептали педики.
Кажется я догадался что хотят со мной сделать. Я попытался встать и пойти на Эда. Он затянул поводок потуже и я стоная, а точнее, хрипя разорванным горлом опять упал на колени.
— Познакомься, Лёва, это Рики и Санчо — они именно той ориентации, в которой ты так пытался уличить меня. Я люблю женщин, люблю твою жену, Лёва. А ты сейчас постарайся максимально расслабиться.
— Ян, приготовься! — скомандовал Эд.
Бармен Ян взял из подсобки большой грубый мешок из шерсти. Положил мне на спину и уселся сверху. Я захрипел и забулькал ртом. Кто-то стянул мне штаны. Рики или Санчо. Ян надавливал на мешок всем весом и двигал тазом. Наконец я потерял сознание.
— Просыпайся, Лёвушка, золотой ты наш!
Я приоткрыл глаза. Лицо заливало четыремя потоками. Мои палачи хохоча и комментируя мочились на меня. Я лежал в неестественной позе. Зудело и пульсировало в заду. Во рту булькала кровь. Хотелось умереть.
— Убейте меня... — я выплюнул сгустки крови. Весь в крови и моче.
— Не будем мы грех такой на душу брать, Лёва. Мы тебя сейчас к твоей женушке повезем — ласково сказал Эд.
Бармен Ян приносит новый мешок из подсобки. Разрезает его садовыми ножницами. Стелит на пол. Рики и Санчо берут меня за ноги и тащат на эту шерстяную простыню. Я утробно хриплю, с моих скорченных рук стекает моча.
— Берем нашу ношу, парни! И поаккуратнее несите, чтобы Лёвушка не ударился об столы головой! Он нужен еще своей жене.
Они несут меня к выходу, попутно ударяя мою голову и тело об стулья и столы, раскачивая носилки. Выносят, гей Санчо открывает багажник машины. Меня кидают внутрь и утрамбовывают ногами. Я снова теряю сознание.
— Вы его слишком неаккуратно. Посмотрите на спину и шею. А поссать на него это вы классно придумали! Молодцы.
— Старались, Лизонька. Когда будет вознаграждение?
Моя голова трещит. Я с трудом сглатываю, приоткрываю глаза. Надо мной стоят жена, бармен Ян и конечно Эд. Такой красивой я Лизу давно не видел. Яркий макияж, очень короткое платье, выпрямленные волосы собранны в высокий хвост.
— Лёва! Ты очнулся! — выдыхает Лиза.
— Как ты себя чувствуешь? Хорошо? Вот и славно. Ну что, мой муж, ты больше не будешь обижать свою любимую жену?
Я клокаю кровью, кудахтаю. Мотаю головой. Резкая боль в шее.
— Хорошо, мой милый... Мы с тобой теперь душа в душу заживем. У нас теперь самые лучшие отношения будут, правда?
— Лизааа... — давлюсь кровью.
— Да, малыш... Теперь все будет хорошо. Не будешь меня бить, не будешь пить, озорничать. Я буду тебе готовить иногда. В основном же, я буду заниматься собой. Деньги у меня теперь будут... Я позвонила твоему отцу в Украину и сказала, что ты умер. В своем завещании ты указал, чтобы на похоронах никого не было, кроме меня. Он плакал и порывался приехать, но я его отговорила. Он выслал мне деньги на похороны и каждый месяц будет немного перечислять на карту еще. А если он все таки надумает приехать, то ты всегда можешь посидеть у милого Эда в гостях. Лёва, правда я хорошо придумала?
— Отвечай, когда Богиня тебя спрашивает! — Эд потянул ошейник.
Я больше не издавал бурление и мычание. Мне было безумно жаль моего отца. Себя. Свою жизнь. Я больше не пах пачулей и кориандром. Я пах чужой мочой и своей кровью. Из уголков моих глаз потекли слезы. Голый плачущий мужчина с разодранным в клочья горлом и истерзанной спиной.
— Лёвушка, не плачь! Сейчас мы покажем тебе представление. Хочешь посмотреть? Можешь поласкать себя — нежным голосом улюлюкала Лиза.
Ян и Эд взяли меня под руки и усадили в кресло. Мое любимое кресло. Я любил смотреть телевизор сидя в нем. Порнуху, камеди клаб, рыбалку. Рыгал и чесал яйца.
— Ну, милый, ты готов? Это шоу для тебя.
Я полумертвый лежал в кресле. Два пидараса куда-то уехали, видимо. Передо мной на кровати сидели Ян и Эд, а посередине моя жена. Она властно посмотрела на меня, облизала губы и эффектно распустила волосы. Сначала поцеловала взасос Эда, затем Яна. Раздвинула ноги, одну на бармена, вторую Эду. Я заметил, что у нее очень красивый французский педикюр. Парни стали ее ласкать. Сняли платье и трусики. Ян полез туда рукой. Они начали раздеваться сами. Я закрыл глаза. Моя жизнь закончена, я раб своей похотливой жены. Как я мог довести ее до такого сумасшествия? Меня прервала резкая боль в щеке. Лиза с размаху ударила меня туфлей на шпильке.
— Не закрывай глаза, сука! Смотри на меня! Смотри как меня трахают!
И я смотрел как она отсасывает. Как она прыгает на них поочередно и как ее трахают в два смычка. Как она кричит при этом грубые оскорбления в мой адрес. Я возбудился против воли.
— Что это за недоразвитый сморчок?! Как я могла с тобой вообще трахаться? Ты всегда был неполноценный, а сейчас вообще калека!
Она больно пнула мой член ножкой на шпильке и плюнула мне в лицо.
Врачи запретили мне пить. Что уж говорить про курение. Спина то что — зашили и все. С горлом дела были совсем плохи. Я больше не мог говорить. Ел только крем-супы и каши. Жизненно важные артерии и сосуды остались нетронутыми. Разрушено очень много жил. Голос потерян. А так я в норме. В мои обязанности входит:
— уборка дома, готовка изысканных блюд для Лизы и ее любовников
— стирка-глажка, утренний или вечерний (по желанию) массаж для Лизы
— маникюр-педикюр Лизы, вылизывание ножек Лизы и пизды после траха с любовниками и еще некоторые нюансы.
Быть немым не так уж плохо. Наверно это был знак свыше. Просто переход на новый этап. Я доволен своей новой жизнью. Не пью, не курю, всегда чем-то занят, люблю свою жену Лизоньку.
Иногда она даже дрочит мне или писает в рот. Я тогда на седьмом небе от экстаза. Сидим на кухне, с ее любовниками, смеемся. Точнее они шутят, а я беззвучно смеюсь. Потом Лиза разрешает мне смотреть как ее трахают. Бывало, доходило до семи человек. Лизонька так стонет и кричит! Дух захватывает... Я очень рад когда моей жене хорошо. После того как все закончится, я вылизываю ее дочиста и несу в ванну. Тру свою женушку губкой, смазываю маслом... А она уже сонная, личико сытое, довольное. Правильно ли я жил раньше? Бил, унижал ее. Теперь ведь все довольны. Это было уроком для меня. Наказание — нет голоса. Зато теперь все счастливы. Эталонная семья! Я улыбнулся своим мыслям, поправил шейный корсет и пошел убирать со стола остатки еды после Лизы и любовников.
132