После этих слов в моей жизни появился Брэндон. «Брэндон» — может, это и глупо звучит, потому как взял он себе это имя после просмотра моего любимого фильма «Парни не плачут», где и звали так главного героя. Мог бы уж придумать что-то свое, пооригинальнее... Но, в конце концов, парни не всегда отличаются оригинальностью.
А ещё — и это важнее всего — он до невозможности красив и полон скрытой сексуальности... скрытой лишь до тех пор, пока не увидит меня... хм... Его короткие темно-русые волосы, серо-голубые глаза, мягкие губы и и обаятельное личико в форме сердечка со слегка заостренным подбородком каждый день медленно, но верно сводят меня с ума. Всегда носит просторные клетчатые рубашки, широкие джинсы и тяжелые кожаные куртки. Курит крепчайшие сигареты, бренчит на гитаре с почти отсутствующим видом, пытаясь ещё больше меня очаровать... хотя куда уж больше-то?..
А сегодня, когда я снова пришла к нему в гости после рабочего дня, с хитрым прищуром глаз сообщил, что у него есть для меня нечто особенное. «Наука работает на нас, детка! Теперь мы сможем получить удовольствие одновременно, как уже давно мечтали...»
И показал мне странноватую на первый взгляд штуку — телесного цвета, нежную на ощупь, с одной строны — в форме красивого, длиной этак 17—18 сантиметров, члена, а с другой было что-то слегка шишкообразное, покороче немного, но тоже не менее возбуждающее.
— Это... «страпон нового поколения» — так в интернет-рекламе написали. Но мне кажется, что мы и вправду сможем любить друг друга с этой вещицей гораздо круче, чем раньше... как думаешь?
После чего поцеловал меня — глубоко, погружая свой язык почти так же, как погружают член во влагалище, потом, умерив свой пыл, стал нежно ласкать своими губами мои. Стянул с меня длинную черную майку, которой я тщетно пыталась скрыть свою грудь-четверку, стесняясь столь внушительных размеров, и уже нетерпеливо сдернул короткую джинсовую юбку.
— Ну давай, прелесть моя... Расстегни мне брюки, а все остальное я сам сделаю... — прошептал Брэндон, держа в руках «продукт нового поколения».
Ах, милый... Сколько раз я расстегивала этот грубый ремень с тяжелой пряжкой, но дальше ты не позволял мне действовать. После чего ласкал меня своим язычком, нежно и страстно, но стоило мне только протянуть руки к тебе, так ты сразу же не слишком больно, но ощутимо шлепал меня по плечу. Это был наш знак — он означал «Нет», если кому-то из нас не понравится то, что делает другого.
Расстегнула. Стащила к черту эти джинсы...
— Давай, я тебе помогу. Тебе ведь больно будет... эээ... такое в себя запихивать
?..
— Нет... я сам.
Он отвернулся, и через пару секунд я услышала стон... довольный стон, нежный, и слегка хриплый.
— Иди ко мне, солнце.
... В меня медленно, нежно входит, а потом так же сначала медленно, как будто с ленцой, движется во мне же член Брэндона. «Мой чувственный хуй...» — как он сам это назвал в тот момент. Попеременно целует то губы мои, то грудь, уже совсем нетерпеливо... и все время смотрит мне в глаза. И я наконец-то вижу, что он тоже получает удовольствие...
Ускорил темп... наконец-то... Двигается, как безумный, в нетерпеливом ожидании собственного оргазма... Я слышу твои хриплые вскрики, свои глупые хлюпанья влагалища... Растворяюсь в этом сладостном и телесном.
— Тебе было хорошо сейчас со мной, милый?
— Мне было охуеть как хорошо.
— Опять ты со своей руганью... Неужели нельзя выражаться более культурно?
— Можно, конечно. Но я же все-таки-мужчина... могу я себе позволить выругаться, когда мне этого захочется, в конце-то концов?..
Мой мужчина. Мой мужчина? В застегнутой наглухо рубашке, но с почти вывалившимся из все-таки пока женской промежности «страпоном нового поколения».
Теперь я могу делать с тобой все, что захочу. Даже если...
Расстегиваю рубашку. Бинт. Эластичный бинт, которым он стягивает свои нежные грудки номер один. Маленькие, пухлые, как мячики... с нежными, совсем крохотными сосочками. Нежно провела по одной из них пальчиками, а потом, не удержавшись, прошлась вокруг соска язычком... Задышал. Да если бы даже ты пнул меня ногой, как бывало раньше, когда я хотела увидеть твою грудь — даже это бы меня не остановило сейчас.
Спускаюсь все ниже. Вот он, тот его «чувственный хуй», который доставил нам столько удовольствия — он почти совсем выпал из разомлевшей писечки. Вытаскиваю, и уже не могу оторваться от увиденного. Не удержавшись, язычком провожу по натруженным от сумасшедшего сношения губкам... Медленно, как можно нежнее, круговыми движениями пытаюсь их приласкать... кажется, мне это даже удается. Оказывается, так приятно ласкать нежный, расслабившийся, но ещё слегка напряженный (в ожидании нового блаженства) половой орган девушки почти сразу после ее оргазма... Нэнси... как же я люблю тебя. Я всегда любила одинаково и мужчин, и женщин, но только ты смогла дать мне и то, и другое...»
Салли перевернулась на правый бок и попыталась заснуть. Ведь это на самом деле глупо — мечтать об этой злой девчонке Нэнси с коротко стриженными русыми волосами. Той самой, что учится в классе на год младше, носит клетчатые рубашки, ругается по поводу и без повода, и курит крепкие сигареты. А ещё, как только Салли оказывается с нею рядом, смотрит на нее печальными глазами, в которых мелькает легкий огонек желания... Но это кажется только Салли — а что же ещё может казаться такой гиперсексуальной и бисексуальной девушке, как она?..
196