Новая жизнь. Часть первая
Истории начинаются по-разному. Иногда от странного образа, пришедшего во сне, или от случайно брошенного слова или комментария, или например, давно вынашиваемой идеи, наконец, нашедшей выход, может и своеобразный. И пишутся тоже по разному, дома за компом, в метро ручкой в блокноте, на телефон в заметках, посреди ночи, в совершенно невообразимых местах и обстоятельствах. Или рассказываются глубокой ночью, в тёплой кровати, за чашкой горячего чая и дымящейся сигаретой, или чем-нибудь послаще, затолканным в папиросу, неспешным голосом под какую-нибудь расслабляющую трансовую музыку, щедро приправляя рассказ дурацкими приколами, над которыми можно угорать по часу, а то и больше.Иногда они остаются с нами на какое-то непродолжительное время, а потом стираются из памяти, как будто их и не было, а иногда зашиваются глубоко, становясь частью нас самих, и вот мы уже сами часть истории, пусть придуманной, но уже крепко запаянной, питающейся нами, как клещ ради своей собственной уже жизни. И не убежать, не спрятаться, не забыть.Иногда люди из этих историй существуют реально, и просто придумываются ситуации, а иногда придумываются и люди. Мы наделяем их нужными качествами, внешностью, именами, характерами, как бы лепим из пластилина, и потом опа!, и они уже начинают сами говорить за себя, думать и поступать сообразно данной нами им морали, и мы уже не сможем придумать что-то, что будет этому противоречить. Потому что: « Он бы так не сделал!». Они начинают жить. Мы любим своих персонажей, и следим за ними, как за тамогочами, покормить, сводить в туалет, развлечь, пожалеть, и это всё помимо основной сюжетной линии. Мы сопереживаем им, и злорадствуем над их неудачами, мы их любим, и любовь наша порой бывает, болезненна в своих проявлениях к ним.Мы творцы их судеб, боги их пороков и извращённых желаний, мы позволяем себе всё, даруя им свободу думать и поступать, не считаясь с общепринятой человеческой моралью, не оглядываясь на совесть, избавляя их от мук расплаты, терзающих нас всех ежедневно.Эти истории о любви и ненависти, злости и бессилии, о жажде власти и обладания, об эгоизме и отчаянии, о самом грязном и пошлом, о самом прекрасном и чистом, о том, что мы бережём глубоко в своих мыслях, редко делясь с другими. О самом потаённом и сокровенном, что переплетаясь с нашими безумными желаниями, прячется в подсознании каждого. Это истории про нас.Тёмное помещение подвального типа. То гаснущая, то загорающаяся люминесцентная лампа, в мерцающем свете которой взгляд мог выхватить свисающие клоками куски оборванной звукоизоляционной обивки стен, ржавую решётку совковой кровати и большую, тяжёлую дверь с наблюдательным окном в ней. Из неосвещённого угла помещения доносился раздражающий звук капающей воды. В нос бил резкий неприятный запах затхлости, гниющей ваты и мокрой ржавчины, вперемешку с медикаментами. Руки, ноги и туловище сковывали прочные ремни, припаянные к койке. Он прикрыл пылающие веки, и открыл снова. « Сколько прошло времени? Они решили сделать передышку?» — проскользнула в его голове мысль, он обессилено дёрнул руку, но ремни, больно впиваясь, не пустили, и от этого рывка он провалился опять в полубессознанку, наполненную отрывистыми образами, и спутанными воспоминаниями о предполагаемо вчерашнем дне.Он сбился со счету сколько раз в него кончили, сегодня в его дырках помимо большого количества членов разных, незнакомых людей, все из которых были одинаково грубы и равнодушны к его страданиям, побывало немереное количество всяких фаллоимитаторов, вибраторов, анальных и оральных расширителей, и чужих, не смазанных вазелином рук, приносящих неимоверную боль и так разорванному и истекающему кровью анальному отверстию. Спину, ягодицы и живот покрывали неисчислимое количество кровоточащих рубцов, оставленных от плеток и хлыстов.Затуманенное от боли сознание не давало чётко осознать происходящее вокруг. Когда рот оказывался свободным, захлебываясь слезами, он просил пощады, заглядывая в безжалостные смеющиеся лица. Сил не осталось совсем, и даже если руки оказывались несвязанными он и не пытался сопротивляться их действиям. Грубые голоса, отдающие приказы не всегда понятные, иногда теряющиеся в общем гуле, или частично не услышанные по причине периодически уплывающего сознания, при их не выполнении жестоко наказывались разнообразными методами.Из общего тошнотворного водоворота лиц сознание выхватило лишь одно узнаваемое лицо, лицо его Господина, с надменной улыбкой наблюдавшего за происходящим. Собрав последние силы, он обратился только к нему, не обращая внимания на два туго ходящих по его прямой кишке здоровых члена и позвякивание колокольчиков подвешенных на грузики крокодильчиками к соскам. Захлебывающимся от слез и размеренных толчков в его жопе тихим голосом произнёс — « Господин, пожалуйста, прекратите всё это». Молодой человек с длинными светлыми волосами присел на корточки перед ним, зажал в руке легко поддавшиеся, не сопротивляющиеся скулы, поднимая к себе его измазанное спермой и кровью лицо, чтоб их глаза встретились, произнес. — Сучка, конечно, нет, тебе же сейчас не это нужно, попроси меня о другом, умоляй — и брезгливо оттолкнул голову вытирая руку об джинсы. Прошло почти пять секунд, прежде чем раздался тихий голос. — Пожалуйста, господин, пожалуйста, умоляю, позвольте мне кончить, пожалуйста, позвольте мне, умоляю, снимите это кольцо с меня, пожалуйста, умоляю вас позвольте мне кончить, пожалуйста... — Твердил он как заклинание, сначала тихо бормоча себе под нос, а к концу переходя на истерические срывающиеся крики. — Плохо просишь сучка... — сопровождая слова звонкой пощечиной, проговорил явно наслаждающийся ситуацией Господин. По его скулам хлынули слезы, оставляя чистые дорожки, смывая сперму, грязь, пот и кровь с лица. Рыдая, перебиваясь, глотая истеричные всхлипы, кривя дрожащие губы, обезображивая этим свое красивое лицо гримасой отчаянного страдания, продолжал повторять, запинаясь и съедая обрывки и некоторые слоги. — Пожалуйста, позвольте мне кончить... — И только спустя время, показавшееся ему бесконечностью, тот, к кому были обращенные эти мольбы, сжалился и, нагнувшись, одной рукой сжимая готовый в любую секунду взорваться член, другой разжал тугое железное кольцо, сдерживающее спермопроход у основания полового органа. Он закричал от резкой боли и в ту же секунду мощно разрядился, пульсирующими толчками выливая из себя потоки спермы, сопровождая крик конвульсиями дрожащего тела, пальцы рук скорежило судорогой. И еще до того как он перестал выливать семенную, белую жидкость, в воздух прыснула желтая струя теплой мочи. В этот момент хуи в его жопе одновременно кончили, выплевывая, казалось бы ему в самый желудок свою горячую сперму покидая раскуроченную дырку, и потеряв опору оттраханная сучка рухнула вниз, лицом в лужу собственной мочи, своей и чужой спермы, казалось бы даже не заметив этого. Глаза его были закрыты, а с губ все продолжал срываться хриплый крик, медленно переходящий в прерывистые стоны, под дружный смех присутствующих. — Сучка, сколько раз я тебе говорила терпеть — Прорезал всеобщий ржач веселый женский голос, принадлежащий единственной присутствующей здесь девушке. Его Госпожа, девушка, с огненными волосами, в обтягивающей латексной одежде приблизилась медленной походкой, и, отрывая от очерченных красной помадой губ курительную гашишную трубочку, презрительно плюнула ему в лицо, подтверждая слова сильным ударом черных кожаных сапог в область живота. Он так и не открыл глаз, от неожиданного удара его развернуло на спину, что вызвало начавший уже переходить в утихающие стоны крик. Подойдя к стонущей сучке, Господин в издевательской улыбке наигранно — заботливо произнес. — Ну как... тебе было хорошо, а сказать спасибо шлюшка? — но ответа ему не последовало. Может Ники раздумывал о том, что ни один ответ не будет правильным,... а может просто не имел сил ответить, тем не менее, Господина это не удовлетворило, и он нанес плеткой удар, по измученному лицу сопровождая его грозным криком. — Сучка, смотри мне в глаза, когда я с тобой разговариваю. — Вздрогнув от удара, Ники открыл глаза, скользя взором вокруг, силясь исполнить приказ, что не как не выходило, потому что перед глазами все плыло. В последний момент, наконец, сфокусировав зрение, увидел своего Господина заносящего, с перекошенным от неконтролируемой злости лицом и стеклянными от принятых сегодня наркотиков глазами, плетку над головой...Сильно хотелось пить,... Он знал, если громко попросить, то его услышат, здесь везде стояли камеры и микрофоны, и даже возможно, дадут немного воды. Если сочтут нужным. Расценив все последствия, в случае их плохого настроения, или какой-либо его провинности, он всё же решился, и, разлепив ссохшиеся потрескавшиеся губы, сначала тихо прохрипел. — Воды,... пожалуйста, умоляю, дайте воды... — Подождал немного... Может они заняты, как всегда курят, спят, или просто громко играет музыка,... могли они опять уехать? Или просто издеваются... И уже громче. — Я хочу пить, хоть один глоток, пожалуйста, дайте мне воды... — Он опять почувствовал, что сознание погружается в вязкую темноту, мерцающий свет лампы начинает потихоньку отступать, сдаваясь спасительной тьме, и тошнотворный, гниющий воздух остаётся за этой гранью.Но эта тьма не была пустой, и она дала нечто большее, чем облегчение. Перед глазами всплывали тени, клочки воспоминаний, медленно складывающиеся в определённый узор, приобретающие упорядоченную картину прошлой реальности. В них заключалась разгадка его нынешнего положения. Мерцающие образы лиц, улыбок, жестов, обрывки фраз, и непонятный смысл слов... — Мы тебя отпускаем, ты нам надоел, ты больше не нужен, мы израсходовали весь твой потенциал, теперь ты мусор, бесполезная вещь. — И всё? Просто так? — вырвались слова из разбитых губ. После чего последовал ощутимый удар по лицу. Из носа прочертила дорожку вниз, окрашивая губы, струйка тёплой крови. От удара он, стоявший на коленях, повалился, и связанные за спиной руки, отозвались пульсирующей болью по венам, по плечу скользнули звенья цепи от его ошейника, оставляя звенящий звук, отдавая гулом в голове, в такт нарастающей боли от удара в лицо. Он открыл моментально увлажнившиеся глаза, вперив обречённо-отсутствующий взгляд в потолок, откуда безучастно помигивала огоньком камера наблюдения. В его голове никак не укладывался смысл только что сказанных слов. Раздался женский голос. — Да ладно, ответь ему,... если он так хочет знать — лёгкая улыбка, и в лицо ему ударил выдыхаемый сладковатый дым марихуаны. — Хорошо, хочешь... ? Да, просто так, отпускаем, точнее выкидываем. Можешь делать, что хочешь, жить как, жил до этого,... если сможешь, — короткая ухмылка, — Или искать новую жизнь... нам надоело здесь торчать... полгода... да кому угодно надоест... — Уже полгода? Я здесь полгода? — И тут же прикрыл глаза, и напрягся в ожидании так и не последовавшего удара, привыкший за всё время пребывания в бункере к ежедневным побоям. — Точнее 7 месяцев... примерно... расслабься малыш, это прощальный разговор, может потом, будешь вспоминать, и скучать... не хочется, чтоб он запоминался с плохой стороны, не бойся, больше не будем тебя бить, — прохладная женская рука нежно скользнула по его щеке. — Ты только не пытайся убить себя, у тебя ещё всё будет хорошо, мы дарим тебе твою жизнь, а с прощальными подарками надо обращаться бережно. Ты хочешь что-нибудь ещё спросить? — Помоги ему, — уже обращаясь к стоящему рядом светловолосому парню, который после этих слов, взял в руки цепь, и небрежно потянув, помог ему встать с пола на колени. — Почему,... зачем это... зачем всё это? — после непродолжительного молчания почти простонал он отрывисто тихим, запинающимся голосом. — Всё это? — произнёс, в издёвке растягивая слова, молодой человек, до этого бивший его по лицу, и который при первой их встрече представился «Твой Господин», и которого он с тех пор обычно так и звал. Обводя жестом руки вдоль голых, холодных стен, увешанных креплениями, цепями и крючьями, а так же стеллажей, заваленных разнообразными приспособлениями для удовлетворения их садистских, содержащих сексуальный характер прихотей. — Нам так захотелось,... нам просто было скучно,... Хотелось держать в руках человеческую жизнь... как нить, которую так легко порвать... в любой момент. Заглядывать тебе в глаза, когда тебе больно, когда ты на грани... слушать крики мольбы, и шёпот обессиленных губ, видеть дрожь трясущихся от холода и боли пальцев, кровь, смешанную со слезами, и спермой на твоём лице, когда ты как собака скулишь, и жрёшь из миски. И уползаешь на грязную подстилку в зассанном и заблеванном тобой же углу, забиваясь там, в жалкий дрожащий комок. Это извращённое наслаждение, но всё же ни с чем несравнимый кайф. — Госпожа,... но почему я? — срываясь на слёзы, хватая воздух ртом, произнёс он. — Никита, — он вздрогнул, услышав свое имя, которое он почти успел забыть, гораздо привычней для него стало обращение «сучка», «шлюшка», «дырка» или же «тварь» — а почему нет? Ты сам же не мог понять кто ты... мальчик, девочка... так вот ты сучка!!! Без пола, без смысла жизни, тварь, не имеющая права на собственное желание или же мнение... Просто вещь, для удовлетворения прихотей своих хозяев. Пусть милая, но уже потасканная, которой давно пора на помойку. Ты не стеснялся надевать юбки, крутить жопой на публике, в общем, вел себя как натуральная блядь, так вот... Мы открыли тебе глаза, и фактически показали тебе твою природу. Ты такой, какой есть сейчас... настоящий — и мужская рука снисходительно провела по его грязным, длинным, спутавшимся волосам, в ответ он вздрогнул, от непривычного проявления такой ласки от строгого Господина. — Не люблю долгие прощания, мальчики, давайте закругляться, — Девушка развернулась, и ушла в сторону аппаратурно-наблюдательной комнаты, оставляя за собой тоненький наркотический дымок, от папиросы которую она курила. — Ну что Ники... Взгляни последний раз на место, которое за это время стало тебе фактически домом... — и, достав из-за спины шприц, вколол что-то ему в вену — Дыши глубже, расслабься, и запомни... Не пытайся нас найти или отомстить... прощай моя сучка,... я тебя очень скоро забуду.Они выкинули его из машины ночью, почти в центре незнакомого города, абсолютно голого, со следами свежих инъекций на венах рук и ног, без документов и денег. Он очнулся через несколько часов в местном отделении, Ночной патруль подобрал обколотого наркомана, изредка приходящего в себя, и нёсшего в бреду какую-то ахинею, на которую менты сразу же забили. После, из отделения его забрала бригада санитаров на скорой. Почти неделю он не мог прийти в себя, а врачи безбожно закалывали его всякой дрянью, в течение этой недели никаких заявок о пропаже этого человека не приходило. В короткие моменты его сознания больной вел себя невменяемо, все, пытаясь донести до санитаров какие-то странные, страшные вещи. Один из санитаров обходя палаты заметил, странное поведение во сне наблюдаемого, тот кричал, и умолял о пощаде, или же резко меняя направленность: « Господин, ну... давайте... сделайте мне еще больней... Трахните меня... Умоляю... Позвольте мне кончить», что только подтверждало маниакальность бредовых идей больного.Как бы то ни было иронично, персонал этой лечебницы не отличался какими либо человеческими понятиями или хотя бы банальными моральными принципами, — проработав столь продолжительное время в заведении подобного типа, черствеешь и приобретаешь немалую долю цинизма.Он не понимал что он здесь почти неделю, и его даже не волновало, что он не знает своего местонахождения, изредка выныривая из бездны своих рваных воспоминаний, он видел лишь лица незнакомых людей в белых халатах, которые даже не хотели понимать его. Пробудившись на этот раз, его сознание было более ясным, и воспоминание осталось в его голове, а не потонуло во тьме беспамятства. — Они меня отпустили... значит, все кончилось... тогда где я? — произнес он в темноту, ответом ему был пронзительный скрежет в тишине отпираемого железного дверного засова. На пороге стоял здоровенный мед брат в белой форме, перед собой он толкал мерзко дребезжащий столик на колесах, заваленный различными таблетками, ампулами, пилюлями, стерильными в герметичных упаковках и уже использованными шприцами. — Заебала эта лампочка,... когда же этот чёртов электрик её сделает... только и может, что бухать — сплюнул в угол, вскрыл ампулу, и чистым шприцем набирая из неё какой-то препарат, приблизился к койке. Заглянув в раскрытые глаза Никиты, произнёс. — О! Смотрю, очухался? Опять будешь нести бред про то, что тебя похитили, и держали полгода хер знает где, или может, назовёшь меня своим «Господином», и попросишь наконьчать тебе полный рот? — и расплылся в кривой ухмылке. — Что? — с трудом складывая буквы в слово, спросил Никита. — Что происходит, где я нахожусь? — Смотрю, первый адекватный вопрос за 10 дней... Четвёртая психиатрическая клиника города (N). — Чего? А что я здесь делаю? — Лечишься... — мед брат склонился над ним и вогнал содержимое шприца ему в вену. Сознание Ники помутилось, но он не потерял нить реальности, тело его охватила сильная слабость, без помощи он не смог бы повернуть даже голову. — Жаль, что ты не сможешь сейчас назвать меня своим Господином — он расстегнул ремни сдерживающие тело от лишних движений, приспустил его штаны и перевернул на живот. Разминая отлежавшиеся мышцы его рук и ног, елейным голоском произнес. — Тебе не повезло что ты такой симпотяшка, но в честь твоего прихода в себя я обещаю быть менее грубым, надеюсь тебе понравиться.Санитар плюнул в правую руку, и засунув ее в штаны размазал содержимое ладони по собственному уже принявшему боевую готовность члену, после чего сняв свои штаны, дотронулся влажной рукой до податливых ягодиц, толстый, мозолистый, указательный палец настырно проскользнул в расслабленное очко Ники. Из глаз Никитки, от обиды покатились мелкие соленые слезы, жадно впитывающиеся в худую больничную подушку. Слегка помастурбировав анальное отверстие, он вынул палец, ощутимо шлепнул по попке Ники, что вызвало его сдавленный стон, навалившись сверху, вставил и резко вошел на всю длину своего немаленького члена, засунув скверно пахнущий палец Никите в рот. И при этом первом толчке из Никиткиных легких полностью, с силой вырвался воздух вперемешку с хриплым, глухим стоном. « Опять... Снова... почему это снова происходит они меня обманули» — подумал Никитка в тот момент когда член начал ходить по его жопе. « Я уверен это не психушка. Это они все подстроили... Они продолжают издеваться... они мне врали». Твёрдый член мед брата резко входил и выходил, причиняя себе наслаждения, а ему боль. — Ну, что, грязная блядь, тебе нравится, беспомощная тварь... похож я на твоего Господина? Или мне надо быть по жёстче? Сделать тебе больно? Тебе же это нравится!?Он чувствовал как его налитый силой и желанием фаллос ходит в расслабленном, беспомощном анале все, наращивая темп. Он трахал его минут 10 не сбавляя скорости, и не обращая внимания на все учащающиеся всхлипы, и безмолвное сопротивление. Резко вынув свой хер из его жопы, он грубо развернул беспомощное тело на спину закинул его ноги себе на плечи. И тут Никита вновь почувствовал, как в его прямую кишку входит налитая кровью залупа извращенного санитара, а он, пользуясь полукоматозным состоянием Никиты, засунул свой язык ему в полуоткрытый рот, с которого вытекала тонкими струйками слюна, засасывая его, ни чуть не смущаясь того, что совсем недавно во рту побывали его пальцы, испачканные в дерьме его не способной к сопротивлению жертвы. Опираясь на одну руку, свободной вначале он небрежно погладил его по щеке, а потом с размаха ударил по лицу, в заторможенном состоянии Никита даже не закрыл от удара веки, а тот с интересом, не останавливаясь, скользя своим фаллосом в нем, заглядывал в его налитые слезами глаза. — Так привычней? Тебе правда это, как и мне доставляет удовольствие? Ладно, можешь не отвечать, я спрошу тебя об этом в следующий раз как приду. А сейчас я сделаю то, о чём ты просишь уже 10 дней, — и стал размеренно хлестать ладонью его по щекам, оставляя отпечатки пальцев на бледной коже, голова Никитки болталась из стороны в сторону, словно у тряпичной куклы. Никита тяжело дышал, прерывисто хватая ртом воздух, тонул в своём отчаянии, уже ни на что не надеясь.Почувствовав приближение оргазма, санитар вынул свой пышущий жаром орган, толчком рванулся к изголовью кровати, раскрывая одной рукой рот готовой уже потерять сознание жертвы, другой приподнял за затылок его голову, и бесцеремонно пропихнул свой воняющий хер, до упора в глотку.Легкая дрожь экстаза охватила тело мед брата, рукой придерживающей затылок, он схватил Ники за волосы и с силой начал движения вдоль своего обмякающего и извергающего струи горячей спермы члена, растекающиеся вниз по его пищеводу. После чего вынув член изо рта, который выходя, вытянул за собой ниточкой остатки не проглоченной спермы, обтер его об заплаканное лицо со словами — как плохо, не проглотил до конца, а облизать не можешь... Потом оближешь.Кряхтя, встав с Никиты, натягивая одной рукой штаны, он достал из кармана халата, висящего на ручке столика который он привез с собой пачку сигарет и закурил, натянул на Никитку штаны, стал медленно пристегивать его ремням к кровати. — В следующий раз, я не буду вкалывать тебе никаких лекарств, ты сам... Собственноручно ублажишь меня, и сделаешь это хорошо, иначе я тебе сделаю плохо, и я знаю другие способы, чем просто бить тебя по лицу, — он улыбнулся, и кивком головы показал на свою тележку. — Таааак, десерт ты у нас уже скушал... а сейчас главное блюдо... не мясо с жаркое, но от голода не сдохнешь. — и вставил катетер Никите в вены, и подсоединил к капельнице, подвесив мешок на специально вбитый в стену крючок. Пошлепал его по щеке, — До завтра, пупсик, — и удалился, насвистывая веселую мелодию, под аккомпанемент дребезжания телеги, заперев на засов железную дверь, оставив Никиту наедине с собственными ощущениями, и вонючим запахом звуконепроницаемой палаты.Ники лежал с закрытыми глазами, в полу сне, вспоминая. Он никак не мог понять, почему всё это случилось. Почему именно с ним. Всё в его жизни было устроено и рассчитано. В перспективах была блестящая карьера, он не употреблял наркотиков, не вёл раглильдяйческий образ жизни, алкоголь да, но не чаще, чем у всех. Конечно, порой его сознание рожало какие-то необъяснимые мысли и желания, и он не стесняясь мирился с их присутствием, и даже потакая им, выражал в своём творчестве. Но он никогда не думал, что всё может выйти именно так...Он возвращался из клуба и не успел отойти и 10 метров, как жизнь в одну секунду перевернулась, и больше не стала, и он был уверен, не станет, такой как прежде. Очнулся он уже в непонятном, темном помещении, размеры которого едва позволяли лечь. Голова гудела, как после знатной пьянки, а руки оказались скованными спереди, обшарив помещение он нашёл лишь двух литровую бутылку воды, и под самым потолком красный огонёк, множество из которых, впоследствии стали его постоянными спутниками. Тогда он, конечно, догадался, что это камера, добраться до которой не было никакой возможности. Сначала он решил, что это какой-то прикол. Но безуспешно пытаясь докричаться до людей или вырваться оттуда в течение примерно 2-х дней, испугался и начал паниковать. Еды не было, да и водой, его видимо, никто снабжать не собирался, и это всё помимо того, что он оказался абсолютно голым, и справлять свои естественные потребности пришлось там же, в углу, отчего запах был невыносимый. Двух литровая бутылка быстро кончалась, вначале он не жалел воды, и теперь приходилось туго. Прошло ещё два дня. Он уже пугался за своё психическое здоровье, безостановочно плакал без слёз, периодически срываясь на истерики, с обильными рыданиями, временами впадая в сон. Или теряя сознание. Он сорвал себе голос и уже был готов на всё, лишь бы выйти отсюда. В очередной раз, пробудившись, он ощутил какой-то предмет у своего лица, и тут же взяв в руки, обнаружил в нём бутылку с водой. Отвинтив крышку непослушными руками, жадно присосался к горлышку. После чего через непродолжительное время его сознание поплыло, и очнулся он уже плотно привязанный к металлическому креслу, припаянному к полу. — Что происходит, кто вы? — прохрипел он в темноту. И в этот момент раздался щелчок рубильника, и в лицо ему ударил луч яркого света, ослепивший его глаза, уже привыкшие к полной темноте. Раздался скрип открывающейся двери, и скрежет двигаемых стульев. Двух, как отметил он про себя. — Ну что, давай знакомиться, — раздался женский, спокойный голос. И в этот момент луч, направленный ему в глаза потух, на секунду погрузив помещение во тьму, и в тот же момент вспыхнул верхний свет, заливая спокойным, не очень ярким освещением всю комнату. — Привыкай, мы пока покурим — тот же женский голос, и щелчок зажигалки. Он пытался как можно быстрее проморгаться, совладать со слезившимися от боли глазами. И спустя примерно минуту звуков размеренного вдыхаемого и выдыхаемого дыма, начал различать перед собой две фигуры, сидящие на стульях. Девушка, закинув ногу на ногу, и молодой человек, вальяжно развалившийся в непринуждённой позе. — Как ты себя ощущаешь? — продолжила девушка. — Тебе нравится у нас? — Молодой человек одобрительно хихикнул. — Да в прочем и не важно, тебе обязательно понравится. — Кто вы? Где я? Что вам надо? — Как много вопросов сразу, давай по очереди, Первый вопрос « Где я?» — начал парень. — Это второй вопрос, — поправила говорившего девушка, делая мощную затяжку, передавая ему косяк. — Срать... Спасибо... Так вот, ты в полной жопе. — Он хотел сказать в полной нашей власти. — Опять поправила его девушка, — Что для тебя в принципе однохуйственно. — Спасибо... Полной власти, территориально, допустим где-то далеко, где трепещут осины, за тридевять земель, где даже волки срать не сядут,... ибо далеко, глубоко и темно... Например, в бункере времен какой-то кровопролитной безызвестной войны, заброшенном и забытом. Короче тебя здесь не найдут. — Второй вопрос, он же первый. « Кто МЫ?»... — торопливо вставила девушка. — Я твоя Госпожа, а он твой Господин, запомни это раз и навсегда, с этого момента ты наша собственность. И третий вопрос, он же последний,... а как ты думаешь, что надо Господину с Госпожой от своей сучки... Отвечай... — Что?!... Что вы несёте?! — Не «ВЫ», а Госпожа, и не несете, а говорите, несутся курицы, уважай Русский язык... Знай, за каждую провинность ты будешь наказан. Теперь повтори свой вопрос. — Да вы что, вы совсем тут все ОХЕРЕЛИ!!!? — Ты видимо не понял, поблажек больше не будет. — Молодой человек достал из кармана небольшую черную пластиковую коробку с кнопкой, — Это пульт, к твоему стулу проведено электричество, попробуем как оно? — и, улыбнувшись, надавил на кнопку рукой, с зажатым между пальцами косяком. По железному стулу передаваясь в тело, прошёл мощный разряд, заставляя мышцы сокращаться в болезненных судорогах и вызывая крик. — Попробуем снова, — Обратилась девушка к пытающемуся отдышаться пленнику. — Что вам надо?! — Что вам надо, ГОСПОЖА!!!... — взревел молодой человек, вставая со стула и подходя к нему, — Ники, ты не в том положении, чтобы пальцы гнуть, мы их и поломать можем, вся твоя жизнь сейчас зависит от нас, мне кажется, тебе ведь хочется кушать, пить... хочется жить. Никто не придет, не спасет тебя, как принцессу, ведь если бы могли, то нашли бы, прошло уже пять дней. Будь послушным мальчиком, это в твоих интересах... Мы не собираемся шутить... Попробуй еще раз. — Ладно — После минутного молчания, выдавил из себя Ники, — что вам от меня надо, Госпожа? — Почти выплюнул он последнее слово. — Хорошо, для начала пойдет, но советую тебе сменить тон. Я думаю, что ты в принципе уже сам догадался. Правила простые. Мы всегда правы, ты ВСЕГДА не прав. Только мы решаем, что тебе делать, говорить, что есть и что пить... Нам же решать, кто и как тебя будет трахать, и что в очередной раз будет засунуто в твою жопу... поверь этих предметов будет не мало. Если ты с нами не согласен, то нам лучше об этом не знать, потому что мы не оставим это безнаказанным. Тебе не надо думать или хотеть, наш приказ для тебя это все, наше желание это закон, наша прихоть, это твоя судьба.Если будешь ХОРОШЕЙ сучкой, то может быть, избежишь некоторых для себя неприятных моментов. Все что ты видел в порнушке, все, что ты когда-либо читал или знал, возможно, слышал про БДСМ, садо-мазо, рабов и их Хозяев — все бред, забудь эту чушь, это не про тебя. Безопасность, Добровольность, Разумность, — Она как будто выплюнула с отвращением каждое из этих слов. — Ничто из этого не найдет приют в этих стенах. Я тебе обещаю, мы добьемся своего, любыми методами. Ты станешь первосортным лучшим рабом, самым преданным, неприхотливым нижним.Сказать, что он испугался, было нельзя, он был в панике, в голове всплывали когда-то давно просмотренные по ТВ криминальные передачи про похищенных людей, и садистов, замучивших их до смерти. Он понимал, что, скорее всего они не шутят, ведь ради шутки не воруют людей, не запирают их в темных замкнутых помещениях, не морят голодом и жаждой. Что делать теперь? Попробовать сбежать, но для этого нужно еще остаться в живых. И наверно электрический ток не самое страшное в их арсенале. — Пожалуйста, не надо, отпустите меня... — проговорил он дрожащим голосом, и в тот же миг по его телу прошёл новый разряд тока. — Сучка бля, такая черта в тебе, как мазохизм не может не радовать нас, но честно говоря, уже начинает бесить. Я прощаю тебе, что ты навязываешь нам свои мысли и предложения, ты ведь первый день, но ты забыл, как надо к нам обращаться...В этот момент, из глаз Никиты по щекам предательски побежали горячие слезы. — Уже плачешь, хули так скоро? Мы ведь еще не начинали, мы еще ничего не сделали. — Молодой человек презрительно скривил губы, подойдя к Никитке, с размаху ударил его по лицу ладонью. — Сучка, посмотрим, как ты усвоил урок, попроси прекрасную леди разрешения попить тебе воды... Ну, я жду!!!Отдышавшись, всхлипывая дрожащим голосом, тихо произнес — Госпожа, можно мне воды... Пожалуйста — повременив, добавил он. — Вот, так лучше, нооо... НЕТ!!! По поводу просьбы отпустить тебя, тоже НЕТ, не смей больше, и задумываться о таких вещах, они для тебя так же далеки, как и твоя прежняя жизнь... имени, теперь у тебя больше нет, есть только обращение к тебе как к собаке — «Сучка».Он очнулся от нежных, но настойчивых поглаживаний в области паха. Раскрыв глаза, он ещё ничего не успел понять, как тут же получил пощёчину. — Ну что, скучал, малыш? Сегодня ты чувствуешь себя лучше, назовёшь меня своим Господином? — над Никиткиным лицом склонилось лицо санитара, обдающее Ники своим зловонным перегарным дыханием. Одной рукой он сжимал Никины яйца в кулак, а другую уже заносил для очередного удара, который не заставил себя ждать. С удивлением Ники обнаружил, что его тело не сковывают больше ремни, катетер вынут из вены, и видимо вколоть ничего санитар ему не успел. — Помнишь, я обещал тебе, что ты сам всё сделаешь? — Санитар полу прилёг рядом с Никитой, и приподняв свой таз медленно, призывно стал раскачивать бёдрами. — Давай, приступай, мой член жаждет встречи с твоими губами. — И положив ему руку на шею, подтянул к себе.Ники ещё не пришёл в себя окончательно, и испытывал некоторую слабость от долгого лежания на койке в одном положении и вкалываемых ему препаратов. Но всё же инстинктивно, ещё не до конца сообразив, что происходит, подался лицом вниз, помогая себе руками освободить из штанов полу дремавший член санитара. И тут же беря его в рот, ощущая запах мочи и скисшей спермы. — Специально для тебя не мыл, тебе нравится? — Санитар издевательски хрюкнул.Ники старался, как всегда не замечать обидных слов и того, чем были заняты его губы, которые всё делали чисто инстинктивно и машинально. И даже пропустил тот момент, когда член у него во рту напрягся, предвещая оргазм. Санитар схватил его голову и с силой пропихнул свой хер Ники глубоко в глотку, задерживая его там, мешая дышать, и спустя несколько мгновений начал обильно кончать. После чего, с силой кинул Ники на кровать, и навалившись сверху стал тыкать своим обмякающим отростком в его лицо, приговаривая. — Давай, глотай, быстрее, облизывай всё до чиста. В-о-о-т так — растягивая слова в удовольствии, протянул он — язычком детка.После того как санитар удовлетворился чистотой своих гениталий, закурил сигарету откинулся к стенке, держа голову Ники у себя на коленях небрежно поглаживая его по волосам на манер кошки. Приговаривая — Хорошая девочка, ты моя чистюля, вот как проголодался — Туша сигарету об стену с наигранным вздохом продолжил — Ну давай я накормлю тебя через задний проход. Хочешь есть? — Нет — слабым, обессиленным, без жизненным голосом произнес Ники. — Ну, хватит стесняться — подбадривающим голосом привставая на локти, скидывая Никитку коленом с кровати, произнес уже грубым голосом — Живо вставай раком дрянь, на кровать лицом к стене! Тяжело встав с пола на колени, Ники пошатываясь, опираясь руками на кровать, поднялся на ноги, чувствуя тошнотворное головокружение. — Давай быстрее — донесся голос уже сзади.Ники упал на кровать, не сгибая локтей руками вперёд, и подтянул под себя колени. Санитар не церемонясь, одним рывков содрал с Ники штаны, приподнимая его задницу вровень своему члену. И не теряя времени, вставил ему. Никита ощущал, что с каждым толчком член в его заднице всё сильнее набухал, наконец, всё это приобрело размеренный ритм. — Ну же, тварь, назови меня своим Господином — и сильная рука вцепилась в волосы на затылке, с силой тяня на себя, а другая рука отвесила звонкую пощёчину. — Да,... Господин,... что вы... желаете? — прерывистым голосом, с каждым толчком хватая ртом воздух, произнёс Никита. — Называй всегда меня своим Господином — в экстазе произнёс он, продолжением его хриплого голоса был непонятный дребезжащий звук, доносившийся с тележки, на которой санитар привёз препараты. Немного отдышавшись, он вытер свой обмякший, испачканный в сперме и дерьме член об задницу Никиты, и с недовольным видом посмотрел на новое сообщение на пейджере. Взяв в руки шприц с препаратом, вколол Ники, уже лежавшему на животе в правую ягодицу. — Зайка, мне нужно срочно бежать, но я обещаю, скоро зайду, не шали тут без меня.Сказал санитар, и, натягивая штаны, развернулся к двери, прихватив свой столик на колёсах...Лежа на кровати, спинной вверх, оттраханый Никита пытался натянуть на себя штаны, но под действием введенных в него «Лекарств», руки, как и все тело, совершенно не слушались его...По примерным подсчетам, вяло происходившим в его голове, прошло не более получаса, как дверь снова открылась, и в плохо освещаемую палату вошел непонятный человек кавказской внешности. В руках он держал старое потертое ведро из нержавеющей стали, в котором плескалась мутная, мыльная вода с грязными тряпками, в другой его руке грозно возвышалась старая совковая швабра с выпавшими от времени кусками щетины. — Ай, слущай, ты зачем лэжишь тут такой голий, безшьтанофф, ваай мэ, — уборщик приблизился ближе — Пачему жьйопа вся в белий сперма? Вай мэнэ, так ти голюбчэг и йэст пэтущйок мэстный чтолэ...Кавказец, страстно причмокивая губами, нетерпеливо, судорожными руками раздвинул Никитины ягодицы, и, всунув в анал указательный палец, с размаху влепил по жопе, оставляя багреющий отпечаток своей немаленькой руки. Ники застонал, не в силах ответить, осознавая свою беспомощность, он тихо заплакал. — Правэльно плачэшь, чувствуещь сила настоящиго мужика, щас я тэбэ покажю как у нас в горах лубят сочный попки.Не теряя времени даром, суетливо подойдя к двери, воин аллаха запер железную дверь, и припер ее шваброй. — Это штоб нэкто нэ помэшал нам, ти мой сахарний.И тут
281
