Разложив подстилку, Николай разделся и посмотрел на Вику. Та стояла, откровенно мялась, неуверенно оглядываясь вокруг. На ней было легкое платье на бретельках, и те самые черные стринги — треугольник ткани впереди, и сзади три ниточки, олицетворявшие парадоксальный тезис: вся женская мода — это борьба гигиены, климата и морали, с желанием женщины ходить голой.
Вика продолжала нерешительно топтаться.
— Да не парься ты, неуютно, надень купальник и лежи, загорай, подумаешь проблема.
— Ну, как-то, я вроде должна, но эти вот рядом...
Тут как раз к ним откатился мячик, с которым игрался карапуз. Николай кинул мяч обратно.
— Раз как-то, значит, надевай купальник, а то мне скоро надоест и поедем домой, — больше пары часов он не мог вылежать на пляже, скука одолевала. — Смотри, на тебя уже косятся, ты привлекаешь внимание, пришла на пляж и стоишь одетая. Может извращенка? — пошутил он, растягиваясь на подстилке.
— Умеешь ты ободрить, — буркнула с видимым облегчением Вика и достала купальник из сумки. Через минуту ужу лежала рядом в своем желтом бикини.
Вскоре Николай заскучал, он немного поплавал, побрызгал на Вику водой из распылителя, чтобы загар был равномернее, поглазел вокруг, развязал Вике тесемки на шее, чтобы не осталось следов, одним словом переделал все дела, и начал откровенно томиться.
Ненадолго его скуку развеяло прибытие еще одного семейства, жены, явно мегеры, мужа — подкаблучника и дочки лет двенадцати, тринадцати. Пока они располагались и обустраивались, мегера, вполголоса, пилила муженька за что-то, тот стоически молчал. Оглядев через солнцезащитные очки дочку, Николай вздохнул — ни сиськи, ни письки, и жопа с кулачок. Валяться надоело, он отошел покурить к зарослям ивняка, росшего неподалеку. Вернулся с сорванной, толщиной со спичку, веточкой. Ободрав с нее все листья, оставил на самом конце несколько маленьких листочков, чтобы получилось нечто вроде кисточки.
Вика как раз лежала на животе. Николай, балуясь, стал водить своей импровизированной кисточкой по ее спине.
— Так хорошо, — мурлыкнула она, — а что это?
— Эксклюзивная услуга этого пляжа, специально для загорающих красавиц. Так как, кроме тебя друг красавиц нет, то это только тебе.
Она тихонько засмеялась, и придерживая руками лиф купальника перевернулась на спину.
Он стал гладить ее кисточкой по животу, ключицам, полуприкрытой груди. Продолжая баловаться, он без всяких мыслей пару раз проник веточкой под чашечки купальника. Затем перенес свое внимание на бедра, и выступающий холмик лобка.
Вика лежала расслабленно, не шевелясь, никак не реагируя на его поползновения. Он осмелел, несколько раз провел по границе трусиков, затем просунул кисточку под резинку плавок, лаская ее. Кисточка скользнуло по лобку вниз, между ножек. Николай чуть надавил ее, и Вика прекрасно его поняла, немного раздвинув ножки. Она возбуждалась, приоткрыла губы, глубоко задышала. Он перевернул веточку, и стал гладить прутиком по выступающим, сквозь тонкую ткань, губкам. Она задышала чаще.
Николай огляделся и обомлел. Вот, что значит не следить за противником! Мегера с муженьком были заняты собой, а их дочка, видимо сбежав от них, расположилась ближе к Николаю с Викой. Ближе, но и выше. Она легла ногами к солнцу и делала вид что читает, а нас самом деле наблюдала за играми с веточкой, приоткрыв от удивления рот. Николай сделал вид, что не заметил ее пристального интереса, тем более, ему в солнечных очках это было не трудно.
Вика недовольно пошевелилась, и он вернулся к прерванным ласкам. Сначала он просто гладил ее, возбуждая все сильнее и сильнее, так что она стала постанывать, а затем стал легонько постукивать веточкой по ее клитору. Теперь Вика изо всех сил сжимала рот, чтобы стоны не вырывались наружу.
Оглядевшись снова, Николай увидел, что никто кроме девчонки на них никто не смотрит. Он сломал веточку пополам, благо она была достаточно длиной, и уже более осязаемым предметом стал трепать Викины губки. Та, уже не могла сдерживаться, она зажала рот сжатой в кулак рукой. Николай ускорил движения, и Вика кончила, сминая соломенную подстилку левой рукой.
— Ну вот, награду ты все-таки заслужила от Дианы, — подождав, пока она успокоится и расслабится, сказал Николай, — хоть что-то.
— Нет, так не считается, — все еще задыхаясь, проговорила она, — ты должен был сам... руками, а не прутиком.
Вика лежала расслабленно, переводя дыхание. Одна чашка лифчика сползла, обнажив сосок. Он не стал поправлять, ему нравилось смотреть на растрепанную оргазмом Вику. Бросил взгляд на девчонку — та уткнула покрасневшее лицо в книгу.
Полежав еще немного, он стал подниматься.
— Пойду, искупнусь, охладиться надо, а то скоро плавки порвутся от такого загорания. И, кстати, ты уже минут пять лежишь с одной голой грудью, еще мегера приревнует... — он снял очки и бросил их на постилку.
— Ах, ты! Не мог раньше сказать! — Вика стукнула по его ноге кулачком в притворном гневе, поправляя лифчик.
Холодная воды вернула его плавкам приличный вид. Возвращаясь к Вике, Николай встретился взглядом с девчонкой. Она смотрела на него во все глаза. Николай подмигнул ей, она смутилась, покраснела и уставилась в книжку.
Вика тоже искупалась, шуточно пеняя ему за то, что из-за него ей приходиться лезть в холодную воду.
Обсохнув, они стали собираться домой.
— Ты знаешь, — сказал Николай, трогая машину, а за нами та девчонка подглядывала. Делала вид, что книжку читает, а сама пялилась на нас во все глаза.
Он не смотрел на Вику, сосредоточившись на дороге. До асфальта надо проехать по достаточно ухабистой грунтовке.
— И ты продолжал это делать, зная, что она смотрит! — Вика ткнула его кулачком в плечо. — Ты знаешь кто, после этого — самый натуральный извращенец! То-то она на меня странно так смотрела. Я еще подумала — с чего бы это? А ты?
Правда, особого возмущения он в ее тоне не услышал.
— Я подумал, что Диана для этого и отправила тебя на пляж — показать тебя. Продемонстрировать людям, какая ты раскрепощенная, поэтому и не стал прерываться. Подумал, что все идет в рамках ее задания.
— Скажи лучше — не раскрепощенная, а развратная, — судя по интонации, она с некоторой тревогой ожидала, что он ответит.
— Ну, немножко и развратная, но это не плохо — мне нравится. И знаешь, что, девушка? — он положил ей руку на бедро, и скользнул под платье. — То, что было на пляже, меня завело. Может свернем в тот лесок, и предадимся разврату вместе? — он провел пальчиком по ее губкам, лаская их через трусики.
— Звучит интересно, — игриво ответила она, не делала попыток прекратить его ласки, — тем более, вместе развратничать даже интереснее.
Николай повернулся к ней, чтобы поцеловать, и тут машину попала в хорошую ямку и ощутимо подпрыгнула на кочке. Под днищем что-то скрежетнуло, и звук двигателя сразу изменился.
— Твою мать! — Николай, остановившись, вышел посмотреть, что случилось. — Похоже, защиту помяли, а так больше ничего, — он вернулся за руль и снова завел двигатель. — Сейчас заброшу тебя домой, а сам заеду в гаражи на эстакаду.
— А это надолго?
— Минимум час, если повезет. Сегодня воскресенье, народ машинами занимается, скорее всего, ждать придется. А реальнее — часа два. Так можешь смело за комп садиться, все равно же Диане писать будешь.
— Ладно, тогда я потом окрошки нарежу. Ты позвони, как домой поедешь.
— Хорошо, — о поездке в лесок он уже не вспоминал.
Всех дел оказалось на пятнадцать минут, но ждать пришлось около двух часов, пока освободиться эстакада.
— Ты уже едешь, хорошо, давай быстрее, сейчас такое расскажу, — голос Вики вибрировал от волнения, когда он ей позвонил. — Такое расскажу, с ума сойти, просто!
— Представляешь, что сейчас было? — выпалила она ему прямо с порога, спеша поделиться новостью. И начала, пока он мыл руки.
— Я села написать Диане о пляже. Вспомнила про девочку, и как-то завелась. Захотелось, в общем. Я взяла бусы, и стала с бусами писать.
— Это как писать с бусами, что-то я не понимаю.
— Не перебивай, я же тебе рассказывала про бусы, помнишь, как Диана мне подсказала?
— Ты просто сказала, что ласкала себя и бусами, а как, про это ни слова.
— Ну, в общем, — Вика засмущала
сь, у меня есть нефритовые бусы...
Николай их прекрасно помнил, хотя Вика их давно не носила. Короткие, тяжеленькие, бусины в сантиметр диаметром.
— Вспомнил? — продолжала она, увидев его кивок, — их расстегиваешь и засовываешь туда. А потом по одной вытаскиваешь. Вот я так и писала. Напишу пару строк, вытащу бусину, и так далее... Это не главное. Одним словом, когда я все...
— Что все? Написала?
— Ну, и написала, и... кончила. Что непонятно? В общем, валяюсь на полу, отдыхаю, на мне только рубашечка домашняя, а тут звонок в дверь. Я в глазок — а там мама! Господу, я чуть с ума не сошла! Бросилась прибирать все. Шорты надела наизнанку, второпях! Ужас! А она уже третий раз звонит, окно то открыто — знает, что кто-то дома.
Открываю, а она с пакетом, и мне, что трубку не берешь, почему так долго не открывала? Я ей — что-то про воду на кухне, мол, вода шумела, я не слышала. А раковина сухая, я даже воду не открывала там, как пришла, но. Слава богу, она не заметила...
— Так ты прямо с бусами внутри ее встречала?
— Что за фантазии, какие бусы? Ты что? Я их давно уже вытащила, не отвлекай! Словом мать в пакет и достает брючки, которые мы с ней видели недавно. Мне они понравились, хотели посмотреть, а магазин был закрыт. А сегодня она их купила, если что вернуть можно.
Достает и говорит, померяй мол. А я стою как дура, и не знаю, что делать, прямо в ступор впала. Трусов то на мне нет. Как холодной водой окатило!
Она смотрит на меня, не понимает, что со мной. Странная ты какая-то, говорит, и еще шорты наизнанку увидела. Спрашивает, что с тобой. Мне уже терять нечего, беру брюки и иду в ванную. Нашла в стирке трусики, пришлось надеть. Представляешь? Что она про меня теперь думает?
— Да уж... И что потом? Что она тебе сказала?
— Да вроде обошлось, брюки оказались замечательные, мы их обсудили. Но пару раз она на меня тааааак посмотрела, видимо что-то поняла. Вот. А я потом в спальню захожу, а на экране — письмо, которое я писала. Хорошо, что она в спальне не была. Чуть не спалила меня!
— Чуть не считается. Думаю, обойдется, — Николай обнял свою бедовую подругу, прижимая к себе. Она прильнула к нему, пряча лицо у него на груди. Вдруг встрепенулась.
— Что же я стою то. Ты ж, наверное, есть хочешь? Я успела окрошку сделать, не смотря ни на что. Пошли я тебя кормить буду.
Пока он ел, Вика готовила ужин, потом присела к нему за стол. Помолчала, глядя, как он есть.
— Ты знаешь, от Дианы сегодня ничего не было, — сказала она грустно, — только небольшое сообщение, что напишет мне попозже, вечером.
— Ждешь, что за наказание она тебе придумает? Это, конечно, проблема, после бус... Что еще можно придумать? — он немного подтрунивал над ней.
— Что ты прицепился к бусам? Я же тебе рассказывала.
— Ты только упомянула, что ласкала себя и бусами и другими штучками, без подробностей. А если, и что-то рассказала, то это у тебя всегда выглядит так — вот, ты понимаешь, там, в общем... И так далее. Как вы с Дианой используете бусы, я услышал только сегодня. И, кстати, ты их расстегиваешь, и потом вставляешь в свою дырочку, а там же замочек металлический, ты не поцарапаешься?
— Ой! А я об этом и не думала, но вроде нет, все нормально пока было. А что можно сделать, его же не уберешь, они же тогда рассыпятся.
— Надо посмотреть, может и возникнет идея. Но только, если замки убрать, то их носить нельзя будет.
— А не надо, — Вика махнула рукой, — я их носить и не буду. Я в них как тетка выгляжу.
После обеда, или раннего ужина, как назвать, Николай занялся бусами, а Вика уселась на кухне смотреть телек. Раз в час она проверяла, нет ли сообщения от Дианы. Около восьми, она снова ушла в спальню, а потом Николай услышал, как она аккуратно закрыла дверь.
Понятно, сообщение пришло, — подумал он. Он снова взял в руки бусы, оба конца стали гладкими, представив Вику с бусами. Вдруг ему очень захотелось немедленно ее взять.
Может пойти в спальню? Она там наверняка уже готова, мелькнула мысль, но не сделал попытки даже встать. Раз она закрыла дверь, значит, хочет быть одной. Пусть. Он снял с полки книжку, улегся с удобством на диване.
Вика вышла только через двадцать минут. Задумчивая и голая, в черных босоножках на каблуке. При виде ее желание снова напомнило о ему себе. Он встал к ней навстречу, демонстративно поправив набухающий член.
— Диана рассказала, как я должна быть наказана, — Вика опустила голову. — Я все должна сделать при тебе. Ты будешь смотреть?
— Только смотреть?
— Если захочешь, ты в любой момент можешь сделать со мной что захочешь, она так написала, но я все равно должна буду сделать все до конца, даже потом. А ты будешь зрителем, согласен? — Вика помолчала, добавила. — Диана сказала, что тебе это понравится...
— Окей, — Николай попытался обнять ее и притянуть к себе, но Вика вырвалась.
— Не торопись, — и ушла в спальню.
Вернулась, неся в руках два листа бумаги, формата А4, и две ручки. Прошла на кухню. Один лист с ручкой положила на стол, второй — в противоположном углу, на пол. Кухня у них была немаленькая, между листами получилось четыре, пять шагов.
Разложив листы с ручками, снова ненадолго ушла в спальню. Когда вернулась, он увидел, что между ее ног качаются переделанные им бусы.
Оглянувшись на Николая, она склонилась над столом и принялась что-то писать на бумаге. Написать три строчки, Вика сползла на пол и на четвереньках поползла к листу на полу. Бусы, торчащие из ее дырочки, покачивались, хлопая ее по губкам. Написав три строчки на полу, она снова на четвереньках вернулась к столу и взяла в руки ручку.
— Стоп, ты должна исписать оба листа полностью? — Вика кивнула в ответ. — Тогда подожди секунду. Он пошел в спальню, и вернулся с пледом. Расстелил его на полу. — Лучше так, а то коленки сотрешь, пока будешь ползать.
Он хорошо рассмотрел, что было написано на листе. Все три строчки содержали одну и туже фразу: «Я всегда должна точно выполнять задания Дианы».
— Теперь можешь продолжать, — плед лежал на полу свернутый в два слоя.
Представление, которое организовала Диана, возбудило его. Стоя у стены и наблюдая за Викой, он впитывал все — ее позы, соблазнительные изгибы обнаженного тела, торчащие возбужденные соски, ее грудь, меняющую форму, когда Вика ползала или стояла. Особенную пикантность, картине придавала нарочитая покорность девушки, и конечно, бусы. Возбуждение прямо таки захлестнуло его.
Николай сначала просто поглаживал член через шорты, но этого ему уже не хватало. Тогда он разделся и принялся легонько подрачивать член, глядя на Вику. Вика была сильно возбуждена. Он видел это прекрасно. Ее щелка блестела от влаги, ротик был приоткрыт, она глубоко дышала, изредка она вслипывала.
Николай решил воспользоваться своим правом — делать все, что захочет.
— Ползи сюда, — хриплым голосом приказал он.
Она застыла перед ним на коленях.
— Оближи его.
Вика старательно заработала язычком, слизывая с головки выступившую влагу. С огромным трудом Николай прервал ее, с сожалением, отводя член.
— Можешь продолжать писать.
Вика всхлипнула и снова поползла к столу. Оба листа были уже исписаны чуть больше половины.
После трех строчек, Николай снова позвал ее. Вика подползла к нему на коленях и приподнялась, заранее открывая рот. Николай несколько раз провел членом по ее лицу, оставляя мокрые полоски, на лбу и на щеках девушки. Она застонала, покорно позволяя ему делать с ней все, что он хочет. От остроты момента у него перехватило дыхание.
— Вытаскивай из себя бусы! Медленно! По одной!
Вика уселась на коленях, запустила руки между ног. Она немного дрожала. С каждой бусиной ее возбуждение, и до того сильное, заметно увеличивалось. Наконец, бусы оказались на свободе. Она замерла на мгновение, тяжело дыша. Потом, видимо повинуясь какому-то безотчетному импульсу, протянула бусы Николаю держа их на раскрытых ладонях.
Его захлестнуло!
— Иди ко мне, игрушка!
Он нагнулся, помогая ей встать. Мокрые бусы упали на пол. Николай почти бросил ее на стол, поворачивая спиной к себе, и, с наслаждением, резко вошел в нее, сильно, до упора! Вика закричала от наслаждения. Он брал ее, быстро, грубо, но это только разжигало ее сильнее и сильней. Она билась под ним, испытывая сильнейший оргазм!
Вскоре он кончил, затапливаю дырочку любимой, спермой. Оба, обессиленные, свалились на стол. Долго лежали, тяжело дыша.
Николай пошевелился, отпуская Вику.
— Ты просто, просто... У меня нет слов! Ты даже не представляешь, как я люблю тебя!
— Я тебя тоже люблю! — шептала она в ответ. — Такого у нас никогда не было! Я даже не знала, что так может быть! Я тоже очень люблю тебя!
(Продолжение следует)
380