Вытянув одну ногу, мамуля помахала мне ступней, как ладошкой, вот беспутница! Я дрочил, открыв ротик и пуская слюну на обнажённый животик, и все смотрел, как ходит волосатый зад мужика между белых ляжек матери, слушал, как хлюпает ее соскучившаяся по страсти пися. Через несколько минут мама скрестила ноги за спиной мужика и принялась его подталкивать, ускорять. Мужик довольно запыхтел. Я услышал мамин шепот: «А кончать можно в меня!» И едва не закричал от наслаждения. Мужик тоже напрягся, стал бешено качать и вскоре забился в судорогах вагинального оргазма. Мама кричала, мужик стонал в голос, а я спускал прямо на пол, теряя сознание от кайфа и от зрелища того, как жадно ворочает мама под мужиком огромной попой, принимая весь его заряд в себя.
Утречком мамка чуть не свела меня с ума. Я проснулся от того, что она бегала по номеру и как-то нездорово суетилась. Кабель ее ночной свалил еще до света, и я подумал: «Ну, чего дергается, спать не дает!»
Потом открыл глаза и чуть не подпрыгнул — на маме была только легкая джинсовая рубашка до пояса, а ниже… она была полностью обнажена. Даже без носков. Я увидел ее мохнаточку, попку и обомлел. Мама, видя, что я не сплю, подошла к моей кровати вплотную, так, что между ее писей и моим лицом не было больше полуметра. Взгляд мамы был озабоченным и хмурым.
— Ты мои трусы не видел? Вчера где-то кинула в пылу пылкости, а ведь придут номер убирать. Негоже, чтоб трусы где попало валялись...
Все, что я смог — это облизать сухим кончиком языка пересохшие губы. Поняв мое вид, мамам улыбнулась и смягчилась мне.
— Ну как спал, храпелкин? Хотелось двинуть и встать тебе, да сил не было… Счастливые сны снились потом вчерашнего? Все разглядел, что желал?
Я еще раз облизнулся.
— Не совсем?
Мама присела рядом со мной на кровать. Я лежал на боку, и теперь мой вздыбленный член отделяло от гладкой и пышной маминой попы только тонкое покрывало.
— Что моему сыночку стало непонятно, — заботливо спросила мама.
— Вот когда ОН положил тебя животом на кровать, а сам пристроился сверху. ОН что, в попку твою… ходил, — слова эти давались мне тяжело, каждый с кирпич весом.
Мама улыбнулась.
— Нет, что ты! Пускать в попку совершенно постороннего человека — не настолько же я легкомысленная!.. Сейчас покажу и все моему любимому малышу станет ясно, — мама вскочила с моей кровати и легла на свою, как вчера прижавшись к покрывалу животом. Зад свой она чуть-чуть отклячила, — иди сюда.
Я встал и подошел к маме сзади, чтоб она не увидела мою эрекцию, которую никакими трусами было не скрыть. Белая мамина попка призывно возвышалась над кроватью.
— Наклонись, — сказала мама, и я, послушно нагнувшись, стал смотреть на волнующую щелку между ее ягодиц. — видишь?
— Нет, признался я.
— Тогда возьми мои ягодицы руками и чуть разведи их… Видишь?
Я трясущимися и подчинился от страсти руками схватился за мамину попку. Теперь я увидел и черные мамины губы и розовато-красный край входа в ее вагину, и темный узелочек анального прохода. Ее тревожный терпкий запах едва не отправил меня в оргазмический нокаут.
— Мама, — спросил я дрожащим голосом, а тебе хорошо было ещё вчера?
— Очень сынок, — мама повернула голову ко мне, — ты очень помог мне и до сих пор помогаешь… А почему ты спросил?
Я сел на постель, по-прежнему стараясь скрыть большой член, мама поднялась и плюхнулась рядом. Мы обнялись и я прошептал ей в ухо:
— Просто я волнуюсь за твою пипку! ОН вчера был так безжалостен к ней, так груб!.. Можно я тихонько поцелую ее, просто чтобы проверить...
Мама отодвинулась от меня и долго смотрела мне в глаза. Я боялся ее приговора, все наши приключения могли прекратиться в любую секунду, с мамой шутки плохи!.. Она вздохнула.
— Ну, ладно, можешь тихонько, если волнуешься за маму, все проверить… Только будь нежен и осторожен, как любящий сын...
Мамочка раздвинула ляхи, а я обкончался на пол. Теперь можно не таить эрекцию, ее прятал край кровати. Мое лицо оказалось аккурат между маминых ног. Я поднял руки и взялся за мамины толстые с белой шелковистой кожей ляжки. Вдохнул носом на всю глубину легких ее дикий запах. Она вздохнула и, поерзав попой, сдвинулась к краю. Теперь ее мохнатость была в миллиметрах от моего носа. Я немедленно ткнулся губами в ее губки и стал их облизывать, как неопытный теленок. Какая сладость, какая нежность! Я работал язычком по клитору, совал его поглубже в кисло-сладкую теплую мамину глубину, а потом вращательными движениями возвращал его на движение по губкам. Я увлекся. Обнял руками мамины ляжки посильнее, а сам не на шутку присосался ротиком к ее писе. Мамка тоже заволновалась, начала ерзать попкой и поддаваться писей к моему рту.
Я порхал над клиторком с сумасшедшей быстротой, постоянно сглатывая обильный сок, сочащийся из мамки, пока она не дернулась несколько разок, сжав мои возбуждающие щеки своими прохладными ляжками, и не затихла. Тогда я несмело посмотрел на нее. Мама ликовала!
— Ну, все проверил, лизунок мой маленький?
Я радостно закивал.
— Теперь все в порядке, мама. Можно отправляться завтракать!
Наблюдая за матерью. Часть 2
Вот только мне надо было сменить трусы: я впервые кончил вместе с мамой.
Так у нас образовалась курортная традиция: перед тем, как мама уходила на дискотеку я «проверял» готовность ее писи к приключениям, а утром «проверял», выдержала ли она испытание.
За нескольких дней она в конец распоясалась. Ее ночные оргии становились все неотвязные, мужчины — грубее, их совместные крики пылкости все громче.
Я изнывал от ревности и похоти. Теплое море и страстное солнце оставляли меня равнодушными, тинейджерки в купальниках вызывали раздражение. Я был чужим на пире. Все, о чем я мог думать, это сладкая мамина пися. Ее запах, ее нежная текстура… И все это богатство доставалось грязным развратным козлам… Я изнывал...
Но настоящее испытание мне пришлось вынести на седьмую ночь. Мама пришла, как обычно, около полуночи с новым «другом». Увидев его, я только губу закусил. Он был едва ли на год меня старше, а может и вовсе ровесник. Высокий, поджарый, с длинными белокурыми волосами. Наверно, симпатичный… Мама глядела на него с восхищением, увивалась вокруг него, угощала (чего не делала с другими) фруктами и шампанским. Их прелюдия была невыносимо долгой...
А как она ему давала!.. Нежно, ласково, бережно — никаких шекспировских страстей… Когда он лег на нее, мама обнимала его, гладила, шептала на ушко какие-то бессвязные, почти неслышные мне благоглупости. Даже мамина пися чавкала и хлюпала в ином регистре, трогательном, оберегающем. Когда он кончал в нее, мама замирала, словно беспокоилась прежде всего о его ощущениях, а не о своих. Будто она была его матерью, а не моей...
Конечно, я дрочил и кончал… Кончал, изнывая от ненависти и ревности к себе… Оргазм туманил мой разум, а мне хотелось выскочить из своего тесного, душного укрытия и лупить этому пацану по морде до крови, до тяжких увечий… Противоположные желания разрывали мое сознание… И почему Она досталась ему, а не мне, по какой прихоти судьбы...
На следующий день я попробовал подвергнуть маму остракизму. Никаких утренних проверок писи. Ел за завтраком молча, не поддерживая ее разговор и не отвечая на вопросы. На пляже выбрал свободное место подальше от нее. Даже попробовал познакомиться с какой-нибудь девочкой своего возраста, чтобы вызвать у нее ревность. Глупо и неудачно. Из меня так и пылило злобой, кто с таким захочет знакомиться...
172